Право и нравственность

Мы видели, что право возникает при столкновении разнородных социальных элементов, когда коллективное целое уже не может быть сдержано простым обы­чаем, мораль одних не является в то же время моралью других. Такое противо­речие нравственных воззрений, делающее невозможным существование социального единства, примиряется правом, сперва в форме повеления господствующих. Выше мы указали, что и это право со временем превращается в обычай и мораль, так что оно, как право, в то же время становится содержанием новой морали. Мы должны разъяснять это кажущееся противоречие между моралью, предшествую­щей праву, и моралью, вновь создаваемой правом.

Откуда произошли обычай и мораль примитивной орды? Из требований жизни, из общих потребностей примитивного социального единства. В новой социальной совокупности, образовавшейся из двух или нескольких разнородных элементов, эти жизненные потребности необходимо слагаются иначе, становятся иными. Конечно, вследствие отсутствия общего обычая и морали, эта новая совокупность сдерживается сначала силою, принуждением и государственным правом. Но в этом новом социальном единстве не может не быть действия практики и привычки, действия тех сил, которые ведут в примитивной орде к созданию прочного обычая и морали.

Новое право намечает только путь, которым должны были создаваться не­обходимые жизненные формы нового социального единства и по которому они со временем должны были пройти во всеобщее сознание.

Это очень легко понять. Новое социальное единство, новое общество консоли­дируется, оно находит, в конце концов, для своего бытия известные формы, кото­рыми его сочлены должны так или иначе удовлетвориться и которым они должны подчиниться.

Тем ли иным путем люди ищут и находят известные формы мирного совмест­ного существования, подчиняются их необходимости и, признавая и принимая последнюю, создают новый обычай, новую мораль, первый толчок к которой дается правом. Как же относится к этой новой морали сложного общественного тела прежняя мораль ее отдельных элементов?

Старая мораль социальных элементов необходимо должна подчиниться этой новой, ибо в то время, как первая обеспечивала состояние простой группы, новая обеспечивала состояние группы более сложной.

Иллюстрируем это примером. Для примитивной орды, для простого племени враг и чужой - идентичные понятия. Ее мораль повелевает ей щадить лишь своих и, напротив, без рассуждений истреблять чужих. Но с того момента, как чужие об­разуют составную часть нового общества, в положении ли рабов, союзников, или класса, принятых в каких-либо интересах старого общества (каковое отношение устанавливается договором, из которого возникает право) - с этого момента старая мораль должна уступить место новой. Интерес нового общества, создающий новое право, медленно уничтожает старую мораль, отождествляющую "чужого и врага", и прокладывает дорогу новой, в силу которой раб, союзник или принятый в состав группы инородец имеют притязание на охрану и уважение, хотя старая мораль еще долго оставляет известные рудименты в воззрениях и чувствах - новый интерес нового целого создает все-таки новую мораль, которая оказывается победитель­ницей старой.

Этот процесс, процесс образования новой морали под влиянием прогрессивного образования права происходит во всех областях правовой жизни.

Хотя в примитивной орде, или даже и в феодальном государстве средних веков имущество низших классов, напр., имущество странствующих купцов, могло послу­жить хорошим призом господствующим классам, рыцарям-хищникам, хотя подоб­ный грабеж нисколько не грешил против старой морали, не наносил никакой "по­рухи" рыцарской чести, но все-таки новое право, которое в интересах целого охраняет собственность и имущество горожан, медленно прокладывает путь новой морали, и эта новая мораль ныне запрещает дворянству отнимать у горожан их мнение. С трудом и медленно, но преодолевая все препятствия в течение столетия, право государства создает новую мораль для области имущественных отношений, и теперь для нас уже непонятно, как в средние века рыцари и дворяне, столь доро­жившие честью, нимало не задумывались и не стыдились напасть на первый же попавшийся им город и отнять трудовое имущество у горожан.

Вытеснение старой морали новой под влиянием нового права, вызванного по­требностями и интересами нового общества, яснее всего сказывается в развитии патриотического чувства. Первоначальное племенное сознание отдельных соци­альных элементов государства со временем превращается в народное и наци­ональное сознание. В то время как по старой морали личность обязана была к преданности только в отношении к ее сингенетической группе, существование интересов нового общества создает новую мораль, которая требует от личности безусловной преданности целому, составленному из разнообразных в этническом и социальном отношении элементов.

Нужно ли подтвердить это примерами? Найти их нетрудно.

Каков был патриотизм, к которому мораль обязывала каждого немца еще не­сколько десятилетий тому назад? Обозначив его словом "партикуляризм", мы тем самым указываем значительную перемену, которой подвергалась в этой области мораль под влиянием фактов и нового права. Старой морали соответствовал еще Рейнский союз - факт, который теперь тот же народ и в той же стране называет в высшей степени безнравственным, изменой и беззаконием. Такая перемена совер­шилась со времен Иены и войны за освобождение, со времен права Германского Срюза и права Новой Германской Империи. Прежняя мораль элементов нового общества должна была уступить новой морали последнего, толчок образованию которой был дан новым правом. Как новое право прокладывало путь новой мо­рали, создавало его, точно так же новая мораль является теперь сильнейшей опо­рой нового права, пока в вечной смене земного новые факты и отношения вновь не создадут нового права, жертвой которого станет существующая мораль.

Легко предусмотреть те воззрения, которые могут быть выставлены против нашего воззрения на отношение права к морали. Часто, по-видимому, дело обстоит как раз наоборот. Именно в нашем столетии мы часто замечаем, как подгнившее право уносится могучим потоком "общественной морали". В действительности, однако, и в подобных случаях это подгнившее право долго является лишь испан­ской стеной, за которой происходят лишь другие отношения и факты, настойчиво требующие своего признания в праве, и несмотря на то, что существующее писаное право формально противодействует исполнению этих требований, и без того уже создавших мораль, последняя, усилившись и овладев сознанием масс, в один прекрасный день рождается подобно буре, разрушает испанскую стену старого права и отбрасывает ее, как кусок бумаги, после чего давно уже требуемое факта­ми и отношениями новое право - право, вошедшее уже в моральное сознание, -находит себе выражение и признание в законе. Для уяснения всего этого процесса я позволю себе воспользоваться несколько тривиальным сравнением.

Помимо правомерного, законного союза нации с признанным всем светом пра­вом, тайно, в силу фактических отношений, нация вступает в незаконный союз с другим новым правом, еще боящимся дневного света, правом, которое в этом союзе с нацией создает еще незаконную мораль; эта последняя, родившись и вы­росши, насильно уничтожает старое право, уже потерявшее свою силу и raison d'enre, вслед за чем происходит legitimatio новой морали per sub sequens matrimo-nium.

"Так существует все-таки неписаное, естественное право?" - слышу я торжест­венный клик приверженцев естественноправовой школы. Нисколько!

В такие моменты развития право стремится из темного недра фактических отношений к дневному свету и появляется на свет среди тяжелых мук родов. Но это отнюдь не право природы, не право разума, которое существует независимо от времени и отношений, это в каждом отдельном случае право, коренящееся в фак­тических отношениях, конечно, естественное и разумное, так как оно соответ­ствует этим отношениям, рождается ими. В этом смысле можно, пожалуй, назы­вать естественным и разумным право, вызванное во всяком отдельном случае отношениями и фактическими потребностями, но оно - не право природы или разума, источник которого лежит в естественном правосознании или разуме, и которое остается якобы неизменным и вечным: оно - естественное и разумное требование права, требование, которое возникает во времени и пространстве из реальных отношений и соответствует им, а потом, формулируясь в законе, стано­вится правом, после чего уже, как сказано, пускает глубокие корни в моральном сознании.

Итак, возражение, что мораль есть источник права, покоится на ошибочном представлении о фактическом процессе, в котором и естественное право точно также не находит себе подтверждения. Напротив, другое возражение, по-видимому, может сослаться на неопровержимые факты, а именно, то возражение, что право часто совсем не переходит в моральное сознание общества, несмотря на продолжи­тельную практику, оно все еще имеет против себя публичную мораль и, в конце концов, должно уступить ей. В самом деле, этот несомненно часто повторяющийся фактический процесс, по-видимому, констатирует первенство морали перед правом в качестве источника последнего. И здесь это только так кажется: дело обстоит совсем иначе.

Правда, мы часто наблюдаем, что право, в действительности, несмотря на под­держку государственной власти, остается, так сказать, только мертвым механиз­мом, что для своего функционирования оно всегда нуждается в государственном принуждении, что отвергнутое общественной моралью, оно никогда не может создать новой морали и, в конце концов бесплодно исчезает, не вызывая ничьего сожаления. Но если мы поближе познакомимся с тем правом, которое не сумело создать себе моральную почву и пустить в ней глубоких корней, мы убедимся, что такое право всегда возникает не из принудительных отношений жизни, а из минут­ной прихоти партий, из фальшивых идей и теорий, благодаря игнорированию фак­тических отношений и т.д. Такое право всегда витает в воздухе без устойчивости и силы, поддерживаемое только подкреплением извне, не имея собственной внутрен­ней жизненной силы. Чуждое и враждебное общественной морали, будучи не в состоянии создать новой морали, оно раньше или позже побеждается старой. Но подобное право уже заранее не право и, как таковое, не имеет никакой жизне­способности: это - мертворожденное право. Все сказанное нами об отношении и взаимодействии права и морали относится столько и к частному праву. Последнее также создает моральную атмосферу, как и первое, и совершенно так же в своем существовании обуславливается этой атмосферой.

Нужны ли примеры для доказательства этой истины? Обратите хотя бы вни­мание на перипетии процентного права (законов о ростовщичестве) за последние три десятилетия в некоторых государствах Европы, как напр., в Австрии. Старые строгие законы о ростовщичестве, соответствующие определениям ростовщичес­кого права, ведут свое начало от времен экономической связанности, несвободы и Цехового строя. Превышение максимальной степени процента (5 или 6%), наказу­емое государством, имело против себя и публичную мораль. Откуда возникла эта мораль, наказывающая превышение 6%? Экономические отношения, связанность и несвобода торговли, ремесел и сельского хозяйства вполне оправдывали законы о процентах; это строгое процентное право вытекало из процентных отношений, и в общественном мнении оно создало моральные представление о низости ростов­щичества. Между тем экономическое развитие неудержимо прогрессирует; экономические рамки падают; торговля, ремесла, земля становятся свободными; про­мышленность и производство достигают невиданного дотоле "процветания"; доход с них далеко перерастает прежние времена. Тогда начинает чувствоваться стесне­ние от старого процентного права. За стеной это писаного права дает себя чувствовать потребность в праве, более соответствующем новым отношениям, - и мораль, покоившаяся на старом праве, начинает падать. Старое процентное право теряет почву, оно отменяется, провозглашается новое право, полное свободы про­цента, которое скоро уничтожает старую мораль и создает новую, согласно кото­рой обе стороны ни в коем случае не видят ничего безнравственного в высоте про­цента (пока не наступают другие безнравственные моменты, как, напр., эксплуа­тация несовершеннолетних, неопытных, нуждающихся и т.д.). Теперь уже само государство соглашается на учреждение и даже само вызывает к жизни кредитные установления, уставы, которые вводят проценты, осуждаемые и наказуемые пра­вом и моралью два десятилетия тому назад. Во главе и в администрации таких учреждений можно встретить множество высокопоставленных лиц с безупречной репутацией, с высоким мнением о чести и нравственности.

Между тем экономический прогресс поутих; согласно экономическим законам не могла не настать реакция; торговля, ремесло, промышленность и сельское хо­зяйство снова пришли в упадок; их прибыльность упала. Прежде всего с упадком народного хозяйства оказалось стесненным новое процентное право с его безгра­ничной свободой процента. И вновь это право потеряло почву в фактических отно­шениях, которые требовали иного правового порядка. Потребность в таковом давала себя знать, новая мораль пошатнулась, - новое право должно было пасть, и старые процентные ограничения вновь стали законным правом. Сперва это вос­кресшее право берется еще с исчезающими остатками морали, основанными на павшем праве, но победоносно выдерживает борьбу, ибо "лишь живой имеет право" - и вот трансформация морали уже закончена, в то время когда государ­ственная власть и уголовный суд еще только прокладывают новому праву путь к общественной морали.

Если угодно, можно привести из всех областей частного права подобные приме­ры развития права из фактических отношений и морали из права. Мы позволим себе указать на многие изменения брачного права и морали, всякий раз возникаю­щие из него. Там, где нерасторжимость брака в течение столетия была законным правом, там на разводе лежит пятно безнравственности. И если фактические отношения, более свободное развитие современного общества принуждают к за­конному установлению развода, как недавно было во Франции, то новому праву еще долго приходится воевать со старой моралью. Недавно еще в парижском "Фигаро" по поводу нового закона была помещена статья, в которой говорилось приблизительно следующее: "Развод - отлично! Но вторичный брак разведенных? Этого общественная мораль во Франции не снесет". "Фигаро" может успокоиться: общественная мораль в Европе и во Франции по временам в сфере брачного права сносила кое-что посерьезнее, напр., jus primae noctis. И во Франции она скоро примирится и сдружится, если это уже не совершилось, с новым правом, с рас­торжимостью брака и новым браком разведенных, которое разумно, так как соответствует фактическим отношениям и потребностям.

Еще один последний вопрос. Если мораль вечно изменяется и рабски следует за правом, которое всякий раз возникает из фактических отношений, то почему же люди постоянно склонны понимать мораль, как нечто неизменно остающееся в смене вещей, как вечно одинаковый источник права, как вечную идею, царящую над преходящим земным; почему они склонны всегда апеллировать к ней и рас­сматривать ее как мерило всего права и всех государственных учреждений?

Причина этого явления очень проста. Изменение всего права и всех государственных учреждений понятно и очевидно: их невозможно считать неизменными. Сегодняшний закон отменяет вчерашний: распоряжение министра, уничтожая прежнее государственное учреждение, создает новое. Изменяемость и непостоян­ство этих фактов всякий легко понимает; изменение же морали совершается очень медленно и незаметно; оно движется как часовая стрелка на часах. Человеческий возраст составляет лишь минуту на часах морали, - кто же может заметить этот совершенно незаметный ход часовой стрелки? Конечно, несколько поколений спустя историк и философ замечают, что стрелка ушла вперед; средний человек "слухом слышит, но не имеет разумения". И это вполне естественно. Ведь человек в текущем потоке явлений должен примкнуть к чему-нибудь постоянному и неизменному, если он не хочет, так сказать, утонуть в нем. До Коперника, по крайней мере, земной шар неподвижно стоял под его ногами; с тех пор земля вертится, да и солнце стоит неподвижно. Что же странного, что у человека кружится голова и он высматривает себе где-нибудь твердую точку, на которую он мог бы опуститься в верном'плавании по океану жизни. Иметь такую твердую точку, как звезду на своем горизонте, является неотразимой потребностью челове­ческой души; этой потребности обязаны своим существованием все обожаемые человеком "вечные силы", существованием, которое не прекратится, пока люди живут на земле. К таким "вечным силам", без которых человек не может обойтись, принадлежит и идея морали. В ней человек ищет и надеется найти прочную точку опоры для своего падения, путеводную звезду, которой он может руководство­ваться во всех своих поступках и предприятиях, прочный масштаб для суждения о том, что хорошо и что дурно, что благородно и что подло. И действительно, в идее морального он находит то, что ищет. Действительно, она является для каждого человека такой точкой опоры и путеводной звездой на всю жизнь.

Ошибка состоит в том, что личность верит, будто ее идея морального - един­ственна, неизменна, одинакова для всех времен и народов, а такой она является столь же мало, как земля - неподвижной точкой во вселенной; но как земля, несмотря на свое вечное вращение, вообще представляет человеку неподвижную почву для его деятельности, так и идея морали представляет для личности его твердую почву, поддерживающую его характер, его стремления и желания. Что за дело крестьянину или земледельцу, что пашня, которую они обрабатывают, почва, на которой они строят свой дом, вращаются вместе с земным шаром? Так же мало дело индивиду до того, что его теперешняя мораль покажется безнравственной будущим поколениям. Для него эта мораль является единственно возможной, твер­дой почвой, которую он может обрабатывать и застраивать.

Ведь, в конце концов, личность, как ни преходяща она сама по себе, находила только в глубине души ту твердую точку опоры, к которой она может прикре­питься в бурном волнении жизни и которая обеспечивает ей поддержку и помощь -и горе ей, если она ее не нашла! Только близорукость и непростительная слабость человека заставляют его верить, что он может найти эту точку опоры вне себя, -но там он ее ищет тщетно: "не придет царствие Божие извне, ибо царствие внутри вас есть". Будут ли то чисто личные чувства, как чистая любовь и дружба, сопро­вождающие человека в течение всей жизни, будет ли то искренняя вера, которой предается его благочестивая душа, будут ли то высокие идеи, воодушевляющие его в борьбе за народ и отечество, за истину и науку; чувства и всякая такая идея образуют тот "неподвижный полюс в смене явлений", который светит личности, утешает, счастливит и в то же время облагораживает ее, несмотря на то, что он живет только в ее душе и с ней исчезает. Сюда же относится и мораль. Философ и социолог могут, сколько им угодно сказать, рассуждать о том, как и каким образом эта мораль возникла, какие изменения она претерпела; справедлива она или нет и т.п.; индивиду же достаточно в его жизни и того, что у него есть мораль; одна ли она, какова она, - это зависит от степени развития той социальной группы, к которой он принадлежит; от семьи, в которой он развился и воспитался; от обста­новки, в которой он вырос; от впечатлений, которые он воспринял в нежном возра­сте; от превратностей судьбы, которые он испытывал; может быть, и от знаний, которые он приобрел; главным же образом, от правового порядка, поддерживае­мого государством, от того правового порядка, которому он должен подчиниться.

Date: 2015-09-22; view: 302; Нарушение авторских прав