Глава 76

Джулию Зак увидел сразу. Еще до того, как за его спиной захлопнулась дверь. Она дирижировала хором детей, одетых в самые разнообразные костюмы. Некоторые из хористов были в инвалидных колясках.

Какое‑то время Зак стоял как загипнотизированный, не в силах пошевелиться. Он слушал такой родной и любимый голос, смотрел на ее невероятную, фантастическую улыбку и чувствовал, как сердце сжимается от почти невыносимой боли. Джулия, с завязанным на затылке хвостиком, в джинсах и школьной майке была необыкновенно красивой, восхитительно юной и… очень худенькой. Казалось, ее осунувшееся личико теперь состоит лишь из огромных сияющих глаз, и Заку стало еще больнее при мысли о том, что это он стал причиной тех страданий, из‑за которых она так исхудала. От прежней Джулии осталась половина. Зак вдруг вспомнил слова таксиста о том, что он осрамил Джулию перед всеми жителями города. Ну что ж, он попытается исправить положение. Если, конечно, у него это получится. Стараясь не обращать внимания на удивленные взгляды и оживленное перешептывание, которое началось в зале и на трибунах, как только окружающие поняли, кто он такой, Зак упорно шел вперед.

– Эй, ребята, что случилось? – удивленно спросила Джулия, когда ее подопечные вдруг прекратили петь, начали шептаться и тыкать пальцами во что‑то за ее спиной. Правда, ее уже давно должна была насторожить гробовая тишина, внезапно повисшая в зале, в которой отчетливо слышались чьи‑то шаги по деревянному настилу, но она была слишком измотана многочасовой, шумной и бестолковой репетицией.

– Вилли, если хочешь воспользоваться своим шансом и спеть в хоре, то пожалуйста, немного сосредоточься, – наконец обратилась Джулия к одному из своих любимцев.

Но Вилли не слышал ее. Показывая пальцем в том же направлении, что и все остальные, он что‑то оживленно шептал Джонни Эверетту и Тиму Уимплу.

Совершенно перестав понимать, что происходит, Джулия обратилась к пианистке, которая тоже прекратила играть и, открыв рот, смотрела в сторону дверей.

– Мисс Тиммонс! Мисс Тиммонс!!! Давайте пройдем этот кусок еще раз.

Но вот Джулия вновь повернулась к детям и обнаружила, что они, совершенно забыв о репетиции, сбились в плотную группку и, ведомые Вилли Дженкинсом, целеустремленно куда‑то направляются.

– Эй! Вы куда? – окликнула их Джулия, но, не дождавшись ответа, резко обернулась, чтобы определить причину столь неожиданного поведения своих подопечных. И застыла.

Всего в каких‑то пяти метрах от нее стоял Зак. В голове Джулии начали стремительно проноситься бессвязные обрывки мыслей. Значит, он все‑таки прочитал ее последнее письмо и теперь вернулся за той машиной. Эта мысль оказалась самой навязчивой, и Джулия стояла, боясь пошевелиться, боясь что‑то сказать. Она просто не отрываясь смотрела на красивое, любимое лицо, которое в течение последних нескольких месяцев преследовало ее ночью и днем.

Вилли Дженкинс сделал шаг вперед и громким, воинственным голосом спросил:

– Вы – Захарий Бенедикт? – правда, это скорее прозвучало не как вопрос, а как обвинительный приговор.

Зак молча кивнул, и в ту же секунду все остальные дети тоже двинулись вперед, как бы образовывая живой заслон между ним и Джулией. Это искреннее желание защитить любимую учительницу от того чудовища, каковым они его, несомненно, считали, было настолько трогательным, что Зак еще острее ощутил чувство вины, и без того достаточно мучительное.

– В таком случае, – вызывающе выпятив подбородок, произнес мальчишка с голосом лягушки‑быка, – вам лучше поскорее убраться отсюда подальше. Из‑за вас мисс Джулия плакала.

– Я тоже плакал из‑за нее. – Зак разговаривал с Вилли, но при этом его взгляд был прикован к бледному личику Джулии.

– Мужчины не плачут, – презрительно хмыкнул Вилли.

– Иногда плачут… Особенно, когда человек, которого они любят, сделает им очень больно.

Вилли оглянулся на Джулию и увидел, что лицо любимой учительницы снова залито слезами.

– Посмотрите! – свирепо выкрикнул он, готовый в любую секунду наброситься на Зака с кулаками. – Она снова плачет из‑за вас! Вы что, для этого сюда приехали?

– Я приехал сюда, – спокойно ответил Зак, – потому что не могу жить без нее.

В огромном зале воцарилась мертвая тишина. Все просто онемели. Стать свидетелями того, как крутой киногерой говорит такое в присутствии кучи народа? Но Джулия уже ничего не замечала. Она не слышала и не видела прикованных к ней взглядов. Она сделала шаг, другой… и побежала, стремясь как можно скорее оказаться в объятиях, которые уже раскрылись ей навстречу.

– Я люблю тебя, – прошептал Зак, прижимая к груди залитое слезами лицо Джулии.

В дальнем конце зала Тед обнял жену и притянул ее к себе.

– Ив кого это ты только уродилась такая чертовски сообразительная?

В сложившейся ситуации единственным человеком, сохранявшим способность рассуждать здраво, оказался Герман Хенкельман, которому его романтизм не мешал иногда становиться весьма практичным человеком. Подмигнув Флосси, он объявил:

– Репетиция окончена, ребята! – И нажал на выключатели, погрузив огромный зал в абсолютную темноту.

К тому времени как кому‑то удалось вновь включить свет, Зака и Джулии уже не было в зале.

– Поскорее запрыгивайте. – Герман широким жестом распахнул дверцу такси. – Всегда мечтал уходить от погони, – добавил он, резким рывком трогаясь с места. – И куда теперь?

Но Джулия на некоторое время абсолютно утратила способность связно мыслить.

– К тебе домой? – спросил Зак.

– Если хотите хоть немного побыть наедине, – вмешался Герман, – то это не самое удачное место. После того, что произошло, туда будет трезвонить и ломиться в дверь весь Китон.

– А где‑нибудь поблизости есть гостиница или мотель?

Джулия промолчала, но чувствовалось, что она испытывает некоторую неловкость. Герман был более прямолинеен:

– Вы приехали восстановить репутацию девушки или окончательно ее разрушить?

Зак не отрываясь смотрел на Джулию, испытывая только одно отчаянное желание – как можно скорее оказаться с ней наедине. А ее глаза говорили ему, что ей хочется того же самого.

– Поедем ко мне домой, – наконец решила Джулия.

– Мы отключим телефон, а если понадобится, то и дверной звонок.

Минуту спустя Герман остановил машину у аккуратного одноэтажного дома, и Зак потянулся за бумажником.

– Сколько я должен вам на этот раз? – сухо поинтересовался он.

Герман развернулся и с видом оскорбленного достоинства протянул Заку полученную ранее стодолларовую купюру.

– Пять долларов, включая и поездку за вашим пилотом. Это специальный тариф, – добавил он с озорной мальчишеской улыбкой, – для человека, который не побоялся перед всем городом признаться в любви Джулии.

Странно тронутый, Зак протянул ему двадцать долларов.

– Я оставил в самолете еще одну дорожную сумку и дипломат. Не могли бы вы завезти их сюда, после того как отвезете пилота в мотель?

– Конечно. Я оставлю их у черного входа, чтобы вам не пришлось открывать дверь.