Глава 22. – Если у тебя есть что постирать, лучше сделай это сейчас, – сказал Чандос, когда они остановились вечером на ночлег

– Если у тебя есть что постирать, лучше сделай это сейчас, – сказал Чандос, когда они остановились вечером на ночлег. – Завтра мы отъедем от Арканзаса, и по крайней мере три дня на нашем пути не будет воды.

Стирки у Кортни осталось не слишком много, но следовало проветрить и просушить всю одежду. Чандос быстро управился с двумя лошадьми – своей и Траска – и пошел к реке стирать свои вещи. С этим он тоже вскоре покончил, хотя Кортни только собиралась приняться за стирку. Когда она тоже все сделала, их привал напоминал задний двор гостиницы. На всех кустах, ветках деревьев и камнях висела и лежала одежда.

Кортни показалось забавным, что их дикий привал в самом сердце Индейской Территории выглядит так по‑домашнему. Но здесь, на полянке, и в самом деле стало уютно, и она удивилась тому теплому чувству спокойной гармонии, которое охватило ее душу. Отчасти это объяснялось присутствием Чандоса. Рядом с ним ей всегда было спокойно и надежно. Сегодня вечером он не ушел на охоту. Кортни не сомневалась, что он остался из‑за нее. Чандос понимал, что она боится остаться одна, и Кортни была благодарна ему за чуткость.

Чтобы выразить ему благодарность, Кортни с усердием взялась за стряпню. Она решила приготовить что‑нибудь вкусное из вяленого мяса и сухих овощей, приправила рагу специями, которые взяла в дорогу, и слепила жирные клецки. В этом блюде не было ни одного боба!

Пока Кортни готовила, Чандос полулежал на земле с закрытыми глазами, привалившись к седлу.

Когда она начала что‑то тихонько мурлыкать себе под нос, по телу его пробежали теплые волны, и он, пытаясь перебороть себя, плотнее закрыл глаза. Она все напевала, невольно разжигая его чувства в тот момент, когда он меньше всего ожидал этого. Когда дело касалось Кортни Хортс, он, казалось, напрочь утрачивал способность сопротивляться.

Интересно, сколько еще он выдержит эту пытку желанием? Для Чандоса было внове бороться со своим естеством, к тому же он никогда еще не желал женщину столь неистово. Чандос почти не мог думать ни о чем другом. Кортни безумно возбуждала его, и некуда было деваться от нее и от этого наваждения!

Но он не тронет ее. Даже если она предложит себя, он не возьмет… Э, минуточку, достанет ли у него благородства отказаться? Нет, требовать от себя такой жертвы он решительно не мог.

К чему лукавить? Она уже предлагала себя, и он страдал от этого. Чандос вбил себе в голову, что должен защищать ее даже от себя самого, и вот теперь страдает. Она зажигала его своими страстными взглядами, мягкими, податливыми губами. Она хотела его, и понимание этого растравляло ему душу.

Но знала ли она сама о том, как искушает его? Нет, откуда ей это знать! Он прилагал все усилия, чтобы она ничего не поняла, – до вчерашней ночи. А если она что‑то и подозревала, то, очевидно, не придавала этому никакого значения, поскольку даже не пыталась отвести глаза, взгляд которых опалял его.

– Чандос, как же по этим холмам перегоняют такие большие стада коров? Они ведут их в обход?

– Нет, здесь не перегоняют стада. – Он сам удивился резкости своего тона и поспешил смягчить его:

– Коровья тропа отсюда милях в пятидесяти к западу.

– А я думала, что кратчайший путь до Уэйко – коровья тропа.

– Это так.

– А мы едем другим путем?

– У меня есть дело в Парисе, городке на северо‑востоке Техаса. Поэтому мы свернули с прямого пути. Это задержит нас дней на пять, но тут уж ничего не поделаешь. Я сразу направлялся туда и вовсе не обязан терять неделю на то, чтобы сначала везти тебя в Уэйко, а потом возвращаться, проделав двойной путь. Есть возражения?

Это было сказано так решительно, что Кортни не осмелилась возразить.

– Нет, я не стала бы просить тебя менять из‑за меня планы. Еще несколько дней пути ничего не решат. – Она еще раз помешала рагу. – Ужин готов, Чандос.

Они уселись у костра и стали есть. Кортни, радуясь, что проведет с Чандосом больше времени, чем предполагала, злилась на него за то, что он утаил от нее свои планы. Она украдкой посматривала на Чандоса, но он перехватил ее взгляд. Смутившись, она торопливо доела рагу и побежала проверять, высохла ли ее одежда.

Кое‑что подсохло, и она уже могла переодеться в свои вещи. Спустившись к реке, она стянула с себя брюки, рубашку и, поддавшись мгновенному порыву, окунулась в воду. Солнце зашло, Чандос еще ужинал. Теперь несколько дней они проведут вдали от реки, и ей очень хотелось искупаться напоследок.

Вода мерцала лунным светом. Кортни встала на дно в тени нависшего над рекой дерева, и вокруг нее забурлила вода. Запретное удовольствие доставляло ей особую радость.

Наконец она неохотно вылезла из воды. Вытереться было нечем – Кортни не взяла с собой полотенца. Пришлось кое‑как обтереться руками. О Господи, не так ли она хотела обтереть спину Чандоса? «Не думай об этом, Кортни!» Быстро одевшись, она пошла к привалу.

К ее удивлению. Чандос уже прибрал после ужина, раскатал свою походную постель и уже подбросил хвороста в огонь. Кортни вздохнула. После бодрящего купания ей совсем не хотелось спать, а Чандос уже готовился ко сну.

При ее появлении он встал и быстро окинул взглядом ее зеленое шелковое платье. Кортни вдруг поняла, что шелк местами прилип к ее мокрому телу и волосы тоже намокли, хоть она и собрала их наверх. Он, конечно, понял, что Кортни купалась, и, вспомнив о том, как стояла обнаженная в воде, девушка внезапно смутилась.

– Знай я, что мне не придется мыть посуду, – начала она, – не стала бы так спешить. – О, почему это прозвучало так ужасно? – Я только хотела сказать… а, не важно! Вот, возьми. – Кортни протянула Чандосу его рубашку. – И еще раз спасибо.

Она отвернулась, но Чандос вдруг ухватил ее за запястье.

– В следующий раз предупреждай, куда ты уходишь. Тебя может укусить речная змея, ударить плывущее бревно и унести по течению, тебя могут похитить индейцы, или случится еще что‑нибудь похуже.

– А что же хуже индейцев? – беспечно спросила она, поскольку все это просто не приходило ей в голову.

– Бывает и хуже.

– Но ты же недалеко, – возразила она, – ты услышал бы мои крики о помощи.

– Если бы ты успела крикнуть. Не всегда есть такая возможность.

– Если ты предлагаешь мне больше не купаться…

– Нет, я этого не предлагаю.

Она округлила глаза, догадавшись, на что он намекал.

– Если ты хочешь, чтобы… чтобы…

– Черт, нет! – рявкнул он, смущенный догадкой Кортни. – Мне совсем не обязательно на тебя смотреть. Я просто должен быть поблизости, чтобы защитить тебя. – Он понял, что запутался. – Ладно, забудь, – оборвал он.

– Забыть что? Что мне надо предупреждать тебя, куда я…

– Забудь про купание, просто забудь и все!

– Чандос!

– Дамам не обязательно купаться на коровьей тропе.

– Ты прекрасно знаешь, что это не довод! – воскликнула она. – Я же не снимаю с себя всю одежду. Сегодня да, сняла, но я…

Дальше она не могла продолжать. Картина, которая возникла при этих словах в воображении Чандоса, сразила его наповал. Глухо застонав, он схватил Кортни, дав наконец волю своей неистовой страсти.

С первым прикосновением его губ Кортни охватило волнение: оно потрясло ее до самых глубин и отняло силы. Почувствовав, что ноги не держат ее, она крепко вцепилась в Чандоса, обвив его шею руками.

Одной рукой он сильно прижимал Кортни к себе, так что ее груди расплющивались о его торс, а второй поддерживал затылок девушки, и она никак не могла увернуться от его настойчивых губ. Было что‑то очень дикое в этом поцелуе. Он по‑звериному яростно мял ее губы, заставляя их раскрыться, и, как только добился своего, тут же проник в ее рот своим горячим языком.

Неверно истолковав это, Кортни решила, что он опять хочет причинить ей боль, и испугалась. Она попыталась вырваться, но он не выпустил ее. Кортни оттолкнула его, но он лишь сильнее прижал, ее к себе. Она выворачивалась и извивалась – все бесполезно.

Чандос смутно сознавал, что Кортни борется с ним. Он знал, что битву с собой уже проиграл, но еще не понял, что сила его желания может напугать ее. Между тем Кортни продолжала вырываться, и вскоре это отрезвило его.

Он оторвался от ее губ, и она наконец глотнула воздуха. Когда он ослабил объятия, Кортни слегка отстранилась от него.

– Это что, очередной урок? – спросила она, тяжело дыша.

– Нет.

– Но ты опять сделал мне больно! Чандос похлопал ее по щеке:

– Вот этого я совсем не хотел, котенок. Теперь он был очень нежен – совсем другой голос, взгляд, и эта его рука у нее на лице… Но Кортни не позволила себе расслабиться, все еще боясь его.

– Почему ты напал на меня, Чандос? Эти слова задели его.

– Напал?

– А как бы ты это назвал?

– Штурмовал баррикады? – криво усмехнулся он.

– Как ты смеешь смеяться! – вскричала она. – Ты гадкий, отвратительный и… и…

– Ш‑ш‑ш, Кошачьи Глазки. Слушай меня внимательно. Прости, если я напугал тебя. Но когда мужчина хочет женщину так сильно, как я, не так просто сдержаться, понимаешь?

Придя в себя после первого замешательства, Кортни удивленно спросила:

– Ты… ты хочешь меня?

– А ты еще сомневаешься? – ласково спросил он.

Кортни опустила глаза, чтобы он не заметил ее радости и смущения.

– Но раньше ты не хотел меня, – тихо проговорила она. – Не играй со мной, Чандос. Думаешь, я не понимаю? Тебе просто… нужна женщина, а я здесь – единственная женщина.

Чандос приподнял ее подбородок, заставив посмотреть себе в глаза.

– Вот, значит, к чему привели мои глупые героические усилия противостоять тебе? – Он с досадой вздохнул. – Пойми: я хочу тебя с того самого момента, как ты вошла в тот магазин в Рокли. Неужели ты думаешь, что я стал бы терять время на этого идиота Джима Уорда, если бы не ты?

– Нет… не говори так.

– Знаешь, а ведь я чуть не убил твоего дружка Рида за то, что ты позволила ему поцеловать себя.

– Чандос, пожалуйста…

Он притянул ее ближе, на этот раз очень нежно. Кортни сопротивлялась, но уже не так яростно, и Чандос не обращал на это внимания.

– Я не могу справиться со своими чувствами, как, впрочем, и ты, Кошачьи Глазки. Я старался отделаться от тебя, забыть, но не смог. Я делал все, чтобы не прикасаться к тебе. Но у меня больше нет сил бороться с этим, особенно сейчас, когда я знаю, что ты тоже хочешь меня.

– Нет, я…

Он не позволил ей возразить, опровергнув все доводы Кортни еще одним поцелуем. Но никакие поцелуи не окрыляли ее так, как его признание. Значит, он хотел ее – всегда хотел! О Боже, это так волновало ее!

Кортни растаяла в объятиях Чандоса, самозабвенно отвечая на его поцелуи. Наконец‑то сбывались ее самые заветные мечты, и ей хотелось, чтобы упоению счастьем не было конца. Чандос, казалось, понял это и осыпал ее градом поцелуев.

Она не думала о том, что последует за этим, даже тогда, когда Чандос понес ее к своей постели и осторожно уложил на нее.

Поцелуи его становились все более страстными, он начал раздевать ее. Кортни попыталась остановить его, но он отвел ее руки и провел губами вдоль ее шеи. Господи, это было так восхитительно!

Надо на что‑то решиться, сказала она себе. Он, наверное, рассердится, если она позволит ему зайти далеко, а потом остановит. И сможет ли она остановить его?

Страх зашевелился где‑то внутри, и Кортни пробормотала:

– Чандос, я… я не…

– Молчи, котенок, – глухо прошептал он. – Теперь это выше моей воли – я должен прикасаться к тебе. Вот так… и так.

Его рука стянула с нее платье, нашла сначала одну грудь, потом другую. Сквозь тонкую сорочку она ощущала жар его ладоней. А когда наслаждение стало нестерпимым, он принялся покусывать ей ухо.

Этот яростный напор страсти мешал ей думать, отнимал волю. Стянув с нее сорочку, Чандос придавил ее, раздетую до пояса, своим телом.

Он поймал губами ее грудь, и Кортни, объятая огнем, ухватила его голову, запустив пальцы в его волосы. Она застонала, когда его язык принялся играть с ее соском, то слегка задевая его, то обходя по кругу. Она услышала, как застонал и Чандос.

Кортни никогда и не подозревала о таких волшебных ощущениях, но Чандосу не терпелось подарить ей целый мир наслаждений.

Как он развязал ее нижнюю юбку, Кортни даже не почувствовала, но когда рука его скользнула ниже, мышцы ее живота напряглись. Эти ласкающие пальцы спускались все ниже и ниже, и тут она поняла, как далеко они зашли. Удастся ли ей остановить его? Кортни вцепилась в его руку, но это не было настоящим сопротивлением.

Его палец погрузился в нее, и она закричала:

– Нет!

Его губы проворно закрыли ей рот, но пальца он не убрал. Она крикнула только из‑за того, что этот палец проник в нее, а вовсе не от того чувства, которое это в ней вызвало, конечно же, не от этого. Бурный взрыв страсти потряс до основания все ее существо, она извивалась и содрогалась, не в силах сопротивляться этому наваждению.

Когда она наконец успокоилась, а ее пальцы уже не цеплялись за его руку, а медленно двигались вверх, чтобы обнять его за шею, Чандос посмотрел на Кортни. Огонь его глаз завораживал ее, и Кортни поняла, чего ему стоило так долго обуздывать страсть. Это открытие потрясло ее.

Он не отрываясь смотрел на нее, тогда как рука его ласкала твердую шишечку на вершине ее лона.

Кортни, задохнувшись, вспыхнула от смущения: он смотрел на нее!

– Не надо…

– Ш‑ш‑ш, котенок, – шепнул он. – Представь, что я внутри тебя. Ты увлажнилась, чтобы принять меня. Понимаешь ли ты, что это значит для меня?

Он целовал и целовал ее, а потом взглянул на Кортни помутневшими глазами.

– Позволь мне любить тебя, котенок. Дай мне услышать, как ты застонешь, когда я буду в тебе – глубоко.

Он не дал ей ответить, опять закрыв ей рот поцелуем, а потом приподнялся, и в ту же секунду оставшаяся на ней одежда полетела в сторону.

– Не закрывайся, – сказал он, когда она попыталась прикрыть наготу, и нежно добавил:

– Ты красивее всех женщин, которых я видел. Не прячь от меня свою красоту.

Кортни, превозмогая смущение, послушалась – он так просил! Встав рядом с ней на колени, он стянул рубашку, и, увидев его обнаженное тело, она забыла про свой стыд.

И тут он опять поразил ее:

– Потрогай меня, котенок. Твои глаза много раз говорили мне, что ты хочешь это сделать.

– Не правда! – выдохнула она.

– Врунишка, – ласково проговорил он. Сейчас было не самое подходящее время для споров, и Кортни молча смотрела, как он расстегивал брюки. Увидев его нагим, она онемела: о нет, она не сможет принять его в себя!

Страх вернулся, но то был сладостный страх восторженного возбуждения.

Чандос знал, что она боится. Сбросив с себя одежду, он раздвинул ей ноги и накрыл ее мощным телом, дав ей почувствовать свое мужское естество. Со стоном он припал к ее губам и погрузился в нее, вобрав крик ее боли своим ртом, а содрогания ее тела – своим телом.

Он проник в нее глубоко, полностью, но боли больше не было. Кортни забылась от его волнующих поцелуев, отвечая на дразнящие ласки его языка, трепеща от той нежности, с которой он обхватил ладонями ее лицо и едва касался грудью ее грудей.

Долгое время двигались лишь губы и руки Чандоса, а когда наконец задвигались его бедра, Кортни не сдержала стона разочарования: ей безумно нравилось ощущать его внутри себя, и, почувствовав движение, она решила, что все закончилось. Не вскоре она поняла, что ошиблась и все, напротив, только начинается. Он осторожно двигался вверх и вниз, и она застонала от мучительного наслаждения.

– О да, котенок, громче! – воскликнул он.

Кортни застонала громче, не в силах сдержать себя, крепко обхватив его руками и приподнимая бедра навстречу ему. Она поднимала их выше и выше, пока не взорвалась от экстаза, и имя его сорвалось с ее уст.

Она не ведала, что в этот момент он смотрел на нее, упиваясь ее страстью, ибо только сейчас обрел власть над своим желанием, которое так долго терзало его.