Русский театр

Планы сторон

К началу января русские армии, после предрешенного 13 декабря 1914 г. отхода на заранее подготовленные позиции, занимали следующие расположения (схема XV).

В Восточной Пруссии — 10-я армия, имея 15 пех. дивизий против 8 германских, остановилась перед укрепленной позицией германцев по р. Ангерапу и Мазурским озерам. Командующий этой армией генерал Сивере считал единственным способом действий медленное продвижение вперед при помощи саперных и минных работ. [339]

На Млавском направлении — войска Новогеоргиевского укрепленного района в составе 4 пех. дивизий вели довольно успешную борьбу против 2 германских дивизий. На левом берегу р. Висла, на участке до р. Пилица, 1-я, 2-я и 5-я армии — всего 33½ ïех. дивизий после упорных боев заняли позицию за pp. Бзура и Равка и уже в течение месяца укрепляли ее. Против них находилась 9-я германская армия в составе 25 пех. дивизий, которая с малыми перерывами продолжала атаковать русские позиции.

К югу от Пилицъгдо Верхней Вислы стояли 4-я и 9-я армии в составе 17½ ïех. дивизий, имея перед собой германскую армейскую группу Войрша и 4-ю австрийскую армию, всего в составе 17 дивизий, не способных к развитию наступательных действий, но опиравшихся на прочные позиции как на своем фронте по р. Пилица, так и в тылу, на линии Ченстохов — Краков. Выдвинутая уступом вперед 4-я русская армия Эверта обеспечивала левый фланг всего Северо-западного фронта.

В Галиции — русские 3, 8 и 11-я армии — всего 29 пех. дивизий, успешно отразив третье по счету наступление австрийцев, — всего 31 пех. дивизия, на всем фронте от перевала Ужок до района Лиманов — Тымберк закрепляли свои новые позиции по pp. Дунаец и Бяла и далее по линии от Грибова на Горлицу — Дуклу — Лиско. 11-я армия, продолжая блокировать Перемышль, 2 полевыми корпусами обеспечивала восточно-карпатские проходы.

В общем на Русском фронте в этот момент стояло 99 пех. дивизий и, кроме того, в тылу в распоряжении [340] верховного главнокомандующего находились 2 корпуса — Гвардейский и IV сибирский — всего 4½ пех. дивизии. Против 103½ ðусских дивизий имелось 41 германская и 42 австрийские — всего 83 пех. дивизии. Однако русские армии после первых 5 месяцев борьбы были весьма ослаблены. Некомплект армий достигал полу-миллиона людей. Особенно был велик некомплект офицеров. Во многих частях пехоты оставалось не более 30% штатного состава: число кадровых офицеров измерялось единицами. Унтер-офицеры в некоторых частях почти полностью были выведены из строя. Кроме боевых потерь и потерь больными и большим числом пленных, число штыков в пехотных полках заметно таяло вследствие постепенного насыщения частей новыми техническими средствами, обслуживание которых требовало большого расхода людей за счет строевых рот. Настроение солдатской массы в пехоте было понижено рядом первых неудач и непопулярностью войны. Стало быстро расти дезертирство и заметно увеличилось число случаев «самострелов», т. е. умышленного саморанения. Уже в конце 1914 г. были введены суровые наказания за причинение себе лично или с помощью другого лица увечий с целью уклониться от военной службы. [341]

Еще более тревоги должно было возбудить материальное обеспечение русской армии к началу 1915 г. Ощущался острый недостаток винтовок. Бывали случаи, что прибывавшие на фронт пополнения оставались при обозах вследствие невозможности поставить их в ряды за отсутствием винтовок. Чтобы обеспечить винтовками безоружных, прибывших из запасных частей, в пехотных полках на фронте устанавливалось денежное вознаграждение за каждую вынесенную из боя излишнюю винтовку, также и на перевязочных пунктах предоставлялись льготы тем раненым, которые представляли свои винтовки. Обучение переменного состава в запасных батальонах страдало от того же недостатка винтовок, вследствие чего в ротах винтовки для занятий давались людям поочередно.

Не лучше обстояло дело с артиллерийскими снарядами. Опыт первых месяцев войны показал, что необходимо иметь до 300 выстрелов в месяц на легкую пушку. Этот расчет с некоторым округлением требовал по 1 местному парку{61} на корпус нормального состава, или ежемесячно 50 парков на всю действующую на Европейском театре войны армию в 100 пех. дивизий. В действительности можно было ожидать на пополнение расхода пушечных патронов не свыше 12 парков в месяц, что составляло менее 25% нормальной потребности в них. Для доведения до нормы только подвижных артиллерийских запасов не хватало свыше 200 тыс. пушечных патронов. В еще худшем положении находилось пополнение снарядов тяжелой артиллерии. Таково было в основных чертах состояние русской армии к началу 1915 г.; в технических подробностях, которые здесь опускаются, это состояние было еще печальнее.

Но, несмотря на это, в середине января в Ставке был разработан генерал-квартирмейстером генералом Даниловым план операций на 1915 г. По этому [342] плану признавалось необходимым вести главный удар на Берлин. В заключительной части этого плана предлагается окончательному решению верховного главнокомандующего вопрос — считается ли по-прежнему главной целью борьбы русских сил нанесение решительного удара по Германии и в утвердительном случае не следует ли ближайшей задачей на пути выполнения этой цели считать овладение Восточной Пруссией.

Ставка предварительно запросила по этому вопросу мнение главнокомандующего Северо-западным фронтом Рузского, который одобрил руководящую мысль плана Данилова о нанесении главного удара по Германии и признал желательным немедленно начать наступление в Восточную Пруссию с фронта Остроленка — Пултуск на Ортельсбург — Солъдау, для чего образовать новую, 12-ю, армию.

Принятый план главного удара на Берлин через Восточную Пруссию, естественно, ставил операцию Юго-западного фронта в подчиненного от этой идеи положение. Но верховное главное командование не обладало ни нужным авторитетом, ни должной настойчивостью, чтобы заставить главнокомандующего этим фронтом Иванова отказаться от самостоятельного плана операций.

Иванов не имел своей собственной стратегической концепции, но его начальник штаба, генерал Алексеев, давно тяготел к мысли о разгроме австро-венгерских армий, в результате чего ему рисовалось распадение лоскутной монархии и заключение с ней сепаратного мира. Для достижения этой цели могло быть выбрано одно из трех направлений: 1) по левому берегу [343] Вислы — бить в стык между германцами и австрийцами; 2) вторгнуться через Карпаты в Венгрию; 3) охватить правый фланг австрийцев через Буковину в Венгрию. Алексеев, как всегда, колебался и в зависимости от момента склонялся то к одному, то к другому направлению. В начале января 1915 г. он стоял за первое направление. Но более устойчивый, хотя и ограниченный, Иванов понимал, что его армии к данному моменту уже нацелились на Карпаты, и потому нужно их преодолеть. Иванов живо ухватился за эту идею и затем упрямо стал ее отстаивать. 5 февраля Иванов прибыл в Ставку и лично доложил, что тяжелое положение армии Юго-западного фронта, создавшееся в Карпатах ввиду зимнего времени и отсутствия помещений, вынуждает поскорее сбросить австрийцев с гор и спуститься в Венгрию.

Ставка легко уступила этим настояниям, и рядом с планом наступления в Восточную Пруссию созрел параллельный план вторжения в Венгрию.

Людендорф в своих воспоминаниях говорит о «гигантском» плане русского верховного главного командования, который будто бы намечался зимой 1914/15 гг. и заключался в одновременном охвате австро-германцев в Восточной Пруссии и на Карпатах. Такого единого плана не существовало, и состояние русских армий не позволяло задаваться такими трудными целями. В действительности в связи со скудоумием русского верховного главного командования возникли два плана операций — один, выработанный Даниловым, другой — Алексеевым, и оба были пущены в действие. Очевидно они были уже при самом возникновении обречены на неудачу, так как ими предрешалось не сосредоточение главных усилий в одном направлении, а распыление их по расходящимся операционным линиям — в Восточную Пруссию и в Венгрию.

Переходя к австро-германскому плану, напомним об упомянутом раньше решении германского главного командования избрать на ближайший период главным [344] фронтом Русский театр, и хотя Фалькенгайн не сочувствовал этому взгляду, но вынужден был под давлением ряда политических факторов присоединиться к такому решению. В период временного затишья на рубеже 1914 и 1915 гг. германское военное министерство энергично принялось за создание новых формирований и увеличение существующих войск, перейдя от 4-полковых к 3-полковым дивизиям и использовав четвертые полки для образования крепких кадров во вновь формируемых дивизиях. Был сформирован стратегический резерв из 4 корпусов, из которых 3 были новыми, а четвертый — свежий корпус с запада, замененный там также вновь сформированным.

Еще в декабре 1914 г. Конрад фон Гетцендорф предложил германскому главному командованию план концентрического наступления на Седлец с севера и с юга для окружения русских армий в Польше. Сначала этот план был забракован германцами, но в январе Конрад вновь повторяет свое предложение удара на Восток, уже в направлении с юго-запада на Львов. Этот план Конрада нашел поддержку у Гинденбурга, который указывал, что удар со стороны Галиции необходимо увязать с решительным ударом в Восточной Пруссии. На этот раз, под угрозой окончательной утери союзника, нельзя было отказать австрийцам в поддержке.

«Относительно состояния союзных войск, — пишет Фалькенгайн{62}, — возникли серьезные сомнения, насколько их фронт вообще может быть прочен без сильной немецкой поддержки... Надо было переходить к немедленной и непосредственной поддержке Карпатского фронта... Вот почему с болью в сердце начальник Генерального штаба должен был решиться на использование на Востоке молодых корпусов — единственного к этому моменту общего резерва... Такое решение знаменовало собой отказ, и притом уже на долгое время, от всяких активных предприятий крупного размаха на Западе». [345]

Это решение оправдывалось лишь одним, но весьма серьезным доводом, — что иначе Австро-Венгрия в короткий срок рухнет, придавленная гнетом войны. Таким образом, к середине января окончательно созрел план операций Центрального союза на 1915 г.: оборона на Французском фронте и перенос направления главного удара по России, для чего намечен был и переезд верховного германского командования на Восток — в Силезию, в замок Плес.

Гинденбургу были предоставлены 4 упомянутых корпуса резерва для наступления из Восточной Пруссии. Эти корпуса составили 10-ю армию под начальством Эйхгорна. А для поддержки австрийского наступления в Карпатах была образована из 3 германских и нескольких австрийских дивизий Южная армия Линзингена для наступления на направлении Мункач — Стрый. Одновременно и австрийское главное командование решило сосредоточить главные усилия на кратчайшем направлении, ведущем со стороны Карпат к Перемышлю, — через Санок и Самбор, для освобождения этой крепости от блокады. Для достижения этой задачи австрийцы перебросили на Карпаты войска даже с Сербского театра, где незадолго перед тем армия Потиорека была разгромлена сербскими войсками.

В итоге германское главное командование, осведомленное о «гигантском» плане русских, решило их предупредить и, воспользовавшись преимуществами в быстроте перегруппировки, ответило широко задуманным контрударом, имевшим целью глубокий охват Русского фронта с обоих флангов: с севера — в направлении Осовец — Гродно или даже Гродно — Лида и с юга — от Карпат на участок Перемышль — Львов. Германцы предупредили русских и захватили инициативу в свои руки.

Русское главное командование вскоре обнаружило этот контрманевр противников и откровенно призналось в своей несостоятельности.

В директиве верховного главнокомандующего от 23 февраля было сказано: [346]

«К сожалению, мы в настоящее время ни по средствам, ни по состоянию наших армий не можем предпринять решительного общего контрманевра, которым мы могли бы вырвать инициативу из рук противника и нанести ему поражение в одном из наиболее выгодных для нас направлений Единственным способом действий, подсказываемым обстановкой, является ослабление до крайнего предела войск левого берега р Висла, с целью частыми контрманеврами на правом берегу р. Висла и в Карпатах, по выбору главнокомандующих фронтами, остановить попытки противника в развитии им наступательных действий и нанести ему хотя бы частичные поражения».

Эта директива весьма характерна для главного командования русских. Казалось бы, ограничиваясь частными задачами, Ставка трезво учла силы и средства, которыми она располагала. Предпринимать на 1915 г. операции для осуществления широкого наступательного плана с численно ослабленной и материально необеспеченной армией было бы переходящим в преступление легкомыслием. Подобного рода авантюра, конечно, заранее была обречена на неудачу, и вполне понятно стремление по возможности выиграть время для накопления необходимых сил и средств. Но правильно оценив обстановку, Ставка не нашла в себе ни мужества, ни авторитета [347] провести соответствующее ей решение в жизнь: она не отменила наступления ни в Восточной Пруссии, ни в Карпатах. Она попросту расписалась черным по белому в своей несостоятельности и переложила ответственность на фронты. Таким образом, она уже в феврале 1915 г. подготовила катастрофу, которая, разразившись спустя 2 месяца, в конечном итоге погубила к осени 1915 г. все дело войны для старой России.

Таким образом, обе враждующие стороны наметили свои операции в Восточной Пруссии и на Карпатах, где таковые и разыгрались в феврале и в марте.

Свою операцию в Восточной Пруссии русское командование намеревалось произвести в виде решительного удара с фронта Остроленка — Пултуск на фронт Ортельсбург — Сольдау 12-й армией при обеспечении левого фланга крепостью Новогеоргиевск и массой кавалерии и правого — действиями 10-й армии. Для этой цели на Нареве сосредоточивалось около 12 пех. и 8 кав. дивизий. Нанесению удара 12-й армией должно было также содействовать наступление на левом берегу р. Висла 1, 2 и 5-й армий.

Знаменательна цель, поставленная операции целого фронта, как характеризующая стратегическое мышление части русского Генерального штаба того времени. [348]

Здесь не был затронут вопрос ни о разгроме живой силы противника, ни даже о занятии более выгодного стратегического положения, о чем говорилось раньше. Цель была более узкая и для операции фронта, включавшего большую часть вооруженных сил, оригинальная. Она заключалась в желании вызвать перегруппировку германских сил в Восточной Пруссии, обнаружить те районы, в которых противник будет ослаблен, и там впоследствии развить свой удар. Цель мелкая, демонстративная и совершенно не соответствовавшая положению русской армии, которая при бедности в рельсовых путях не имела возможности использовать германскую перегруппировку, чтобы самой быстро сосредоточить кулак в требуемом направлении.

Совершенно иное мы видим в этом отношении у германцев. Гинденбург, получив 4 свежих корпуса, решил использовать их совместно с австро-венгерской армией для нанесения России нового сокрушительного удара, которой должен был закончить войну, выведя Россию из строя уже в 1915 г. На долю германских генералов выпадало разгромить русских в Восточной Пруссии, направив удар на Лиду — Гродно, а на долю пылкого австрийского начальника штаба Конрада фон Гетцендорфа — разгромить русских в Галиции, направив удар на Тарнополь — Львов.

Широкий шлиффеновский охват всех русских армий от Балтийского моря и до Карпат должен был в Восточной Пруссии вылиться в двойной охват 10-й (Неманской) русской армии, которая имела открытый правый фланг и слабо обеспеченный, ввиду несосредоточения еще 12-й армии, левый фланг. Но маневр двойного охвата, как уже показал широкий опыт 1914 г., может рассчитывать на успех только при неожиданности. Поэтому Гинденбург для достижения неожиданности жертвует сосредоточением всех назначенных для удара сил. Он как бы предугадывает позднюю готовность 12-й русской армии и начинает операцию тотчас же по прибытии к нему первых 4 корпусов подкрепления. [349]

Идея всего маневра сводилась к сосредоточению новой, 10-й, германской армии из 3 корпусов и 1 кав. дивизии между Тильзитом и Инстербургом под прикрытием лесных пространств, в местности, не занятой русскими войсками, и в направлении ее в тыл русской 10-й армии на Владиславов — Кальварию и далее по обстоятельствам. Другой ударный кулак, силой в 1½ корпуса с кавалерией, должен был сосредоточиться южнее озера Шпирдинг и наступать на Райгород — Августов, где предполагалось сомкнуть кольцо окружения с 10-й армией. Разжиженный фронт должен был наступать, связывая операции обоих флангов. Все основывалось на скрытости от русских сосредоточения войск и на неожиданности нападения, каковые и были достигнуты немцами в полной мере.

Вслед за перевозкой 10-й армии Гинденбург начал перебрасывать сюда и корпуса с левого берега р. Висла, предназначавшиеся как для усиления Наревской группы Гальвица, так и для дальнейшего развития операции после ожидаемого пленения 10-й русской армии. До 20 февраля на фронт Ортельсбург — Нейденбург — Сольдау было перекинуто еще 3 корпуса, 1 кав. дивизия и еще, как выражается Людендорф, «много дивизий». После разгрома русских в Восточной Пруссии Гинденбург предполагал развить удар на фронт Осовец — Гродно с заслоном против Ковно.

Date: 2015-09-22; view: 327; Нарушение авторских прав