Глава 16

Этого парня полицейский Ивар Содерквист приметил издалека. Он брел по обочине, переставлял ноги, как робот, и даже не делал попытки голосовать – хотя трасса не из оживленных, и каждая машина была для автостопщика подарком.

Кому придет в голову стопить в горах в канун Рождества? Все торопятся по домам, чтобы встретить праздник в кругу семьи, и офицер Содерквист не был исключением. Он и так задержался на сутки – сначала отвез эту английскую девочку в приют, сдал на руки психологу, потом на обратном пути машину занесло, он вылетел на скалы и пробил два колеса. Сразу два! Причем одно не просто пробило, а буквально разодрало. Пришлось возвращаться в приют, искать Харальда, клеить колеса – провозились до вечера. Ивар заночевал во флигеле. А с утра выяснилось, что он и глушитель сорвал. В общем, выбрался Ивар из приюта «Озеро троллей» только в середине дня. И теперь гнал домой. У него было предчувствие, что если он не уберется оттуда как можно быстрее, то произойдет еще какая‑нибудь гадость.

Если поднажмет, еще успеет в магазин за подарками. Нехорошо, конечно, покупать их прямо перед Рождеством, но Ивар договорился – ему отложат именно тот диск, о котором просил сын. Надо только его запаковать и забрать. Конечно, Эрик предпочел бы хорошую электрогитару, но Ивар не мог себе это позволить. Может быть, в следующем году, когда он подкопит деньжат…

Офицер поглядел на парня, когда машина миновала его, проехал еще немного, чуть сбавляя ход и наблюдая за ним в зеркало заднего вида, потом затормозил.

«Ну да. На следующий год… – грустно сказал сам себе Ивар. – Они растут так быстро, что через год ему будет нужно что‑то совершенно другое – а поди, догадайся что! Черт его знает, что в голове у этих подростков – какая‑то вселенская бетономешалка там работает».

Офицер включил рацию – под ее ровное шипение и треск ему легче думалось. Парень шел в горы, один, без рюкзака и одет был довольно легко. На вид ему около пятнадцати – совсем не тот возраст, чтобы мотаться по горам. Скоро стемнеет, а до ближайшей деревни километров двадцать. И больше вокруг ничего – кроме закрытых летних домиков. И еще… лицо у него было странноватое, у этого автостопщика. То ли он пьян, то ли под кайфом.

Не должен зимой подросток бродить по горам. Ивар потихоньку начал сдавать назад. И ведь подумать только – почти доехал до Овре. Оттуда по трассе до дома рукой подать. Ивар Содерквист был хорошим полицейским. Но в этот раз исполнительность и чувство долга сыграли с ним злую шутку.

– Куда направляешься? – Содерквист поравнялся с бродягой и опустил стекло. – Не холодновато для прогулок?

Юноша остановился. Повернул голову. Уже темнело, и Ивар толком не разглядел его глаз. Только обратил внимание на их белесый цвет.

«Глазная болезнь? – сочувственно подумал он. – Бедолага…»

– Для прогулок? – протяжно и слегка удивленно повторил «автостопщик», будто пробуя слова на вкус. – Холодновато?

– Вот и я говорю! Ночью мороз ударит! – Ивар энергично замахал рукой, приглашая его в салон, но в нем росло недоумение, недоверие… нет, страх. Этот мальчишка пугал его, взрослого, хорошо подготовленного мужчину.

– Садись, говорю, доброшу до деревни. А еще лучше отвезу в Овре.

– Не надо в город. – Парень подцепил ручку двери – не с первого раза, словно разучился пользоваться пальцами, – и сел на заднее сиденье. – Надо вперед.

– Хорошо, – согласился Ивар и нажал на газ. Он добросит этого чудака до деревни и попросит за ним присмотреть. Сделает доброе дело, и домой, спать. А подарок Эрику, так и быть, завтра с утра заберет.

– А ты смелый. Не боишься по горам в такое время бродить, – офицер Содерквист решил скоротать дорогу до деревни за разговором. Двадцать километров в темноте по горным серпантинам могут показаться очень долгим путешествием.

– Хайкингом[25]занимаешься? Экстремал… А у меня сын горные лыжи любит. И панк‑рок. Он примерно твоего возраста.

Парень не отвечал, и Ивар замолчал. Офицер сосредоточился на дороге – конус фар выхватывал из темноты узкую заснеженную ленту асфальта, блестящие полосы отбойников и изломанные серые стены – в наледи и пятнах снега. Порой мягкая лапа света, которой джип ощупывал дорогу, проваливалась во тьму, ограниченную лишь яркой границей отбойника. Тьма означала пропасть. В такие зимние вечера, на таких дорогах Ивару порой казалось, что в сказках о троллях есть доля истины. Разве не тролль сейчас навесил над дорогой свой гигантский, изъеденный ветрами каменный нос? Снег сверкает в его глазницах, тьма притаилась во впадине рта, ветер рвет упрямый можжевельник его лохматой шевелюры.

– Я не боюсь.

Ивар не сразу сообразил, что это откликнулся пассажир – так тихо он до сих пор сидел.

– Кого здесь бояться?

– Кого‑кого… Волков, например, – нервно засмеялся офицер. – Или троллей!

– Я не боюсь волков, – с печалью отозвался автостопщик. – Серая шерсть, горячая кровь. А троллей здесь нет. Они давно ушли.

– Вот как? – Содерквист поглядывал назад. Пассажир тревожил его все больше.

«Надо было посадить его на переднее сиденье, – обожгла Ивара запоздалая мысль. – Для нападения лучше заднего сиденья не придумаешь. Надо отвлечь его разговором. Он не станет нападать, пока говорит».

Содерквист поймал взгляд этих странных глаз в зеркале заднего вида, и ему стало по‑настоящему страшно.

– Ушли? Вот как? – Он старательно засмеялся. – И куда же они делись, наши старые добрые тролли?

– Выше, – равнодушно сказал нежданный попутчик. – Все дальше и дальше в горы, подальше от таких, как ты.

Юноша перегнулся вперед, голова его оказалась рядом с головой Ивара, обдал его холодным и смрадным дыханием:

– В тебе тоже горячая кровь, человек. И на тебе ее запах… ты видел ее.

– Кого видел? Чей запах?! – Содерквиста пробрала дрожь. Вот же угораздило его! Парень точно сидит на наркотиках. Надо резко затормозить! Его удержит ремень безопасности, а попутчик улетит вперед, в лобовое стекло, но Ивар продолжал давить педаль газа, разгоняя джип все больше.

– Белокурую деву с глазами, полными синевы. Нашу добычу, нашу награду, нашу драгоценность! Куда ты дел ее?!

– Я не понимаю… – От мальчишки смердило, будто в машине находился разлагающийся труп.

– Ты видел ее! – Голос парня будто двоился, словно накладывались две разные звуковые дорожки – одна с визгом и рыком, другая с яростным шепотом. – Ты совсем недавно прикасался к ней!

Пальцы обхватили горло Ивара. Офицер чудом удерживал машину на дороге, вел ее на одних лишь инстинктах старого автомобилиста.

– Да! Девчонка! Я отвез ее в приют! – выдавил Ивар с остатками воздуха и с непередаваемым облегчением почувствовал, как хватка чуть ослабела. Воздух тонкой струйкой потек в трепещущие от ужаса легкие, но пальцы не разжимались полностью. У попутчика были еще вопросы:

– Куда?

На сей раз Ивар ответил без малейшего промедления:

– В приют «Озеро троллей». Это дальше по дороге. За деревней перевал, за ним долина. Там приют. Примерно восемьдесят километров, если от деревни считать.

– Вези туда.

Содерквист кивнул. Да, он отвезет, он все понял.

– И будешь жить.

Радости Ивар не почувствовал.

* * *

Она шла по территории английского цирка «Магус» и переживала странное чувство – словно вернулась в родительский дом, давно оставленный за спиной и, казалось, позабытый. Но стоило шагнуть за порог, как вещи вокруг, будто цветы, развернули лепестки воспоминаний, зашелестели на неощущаемом ветру, и оказалось, что ей понятна их речь. Она ощущала родство с каждым предметом, включенным в цирковой обиход, в круговорот вещей и людей.

«Словно я тут уже жила, – подумала Германика. – Хотя в каком‑то смысле это так и есть».

Она ведь выросла в германском Магусе, в одном из его отделений – Магусе федеральной земли Бавария, в передвижном цирке «Иллюзион». Все, что она увидела здесь, было до мелочей понятно: от запаха старого масла в фургонах до острого запаха вольеров и свежести манежных опилок.

«Когда‑то я была такой же, как эта девочка, Дженни», – Германика провела ладонью по стене фургончика, расписанного так ярко, что он бы никогда не потерялся на городских улицах. Через весь вагончик протянулась полоса радуги, а остальное место занимали загадочные символы – впрочем, загадочными они были лишь для неискушенного взгляда. Германика легко распознала символы мировых религий и эзотерических течений: от египетского анка до скандинавских рунических гальдставов. Поняла она и то, что большинство символов не имели смысла и были нанесены лишь для привлечения внимания зрителей.

«Или для отвлечения внимания профессионалов», – подумала опер‑ловец. Рука ее, собирающая дождь с холодного металлического бока вагончика, отдернулась.

В мякоти большого пальца горела холодная острая искра. «Опорные руны у основания – невидимые и настоящие».

Она провела ладонью у окон – и те тоже оказались защищены. Марко Франчелли закрывал свой дом от незваных гостей с недобрыми намерениями и просто от нежелательного внимания.

«Как Жозеф спокойно прошел внутрь?»

– Шеф, заходите, – донеслось из вагончика. – Хватит мокнуть. Ловушек нет, я проверил.

Нюху Жозефа Квамби могла бы позавидовать любая гончая – он чуял нужный запах даже под проливным дождем.

Германика помедлила секунду, закрыла зонт и резко вошла. Оказавшись внутри, выдохнула. Обвешанная всеми защитными амулетами из кладовых Сатыроса, она до последней минуты боялась, что дом Марко откажется ее впустить.

– Шеф, сюда. – Зверодушец помахал рукой. Он сидел на кушетке и вертел в руках книгу. – Вы только взгляните – «Как за пять занятий сделать своим верным другом бенгальского тигра». Как вам? Или вот еще…

Он обернулся и вытянул с книжной полки еще несколько томов:

– «Некоторые особенности охоты за странными кварками», «Три дня с тирексом», «О чем думают мхи и лишайники». О, а мне бы такую в детстве!

Он продемонстрировал красочную книгу под впечатляющим названием «От дубины до атомной бомбы за одно лето. Экспресс‑курс для мальчиков».

– А что‑нибудь по делу нашел?

– Да, я утром был в доках.

– Что ты там забыл?

– Встречался со свидетелем.

Германика заинтересовалась, села на табурет:

– Я думала, ты отсыпался после похода по барам.

Жозеф пренебрежительно фыркнул.

– Не такими подвигами надо гордиться, – заметила Германика. – Что нарыл?

– Одна чайка из бристольской стаи показала, что Властный, очень похожий на Марко, встречался с кем‑то из Первых. Накануне Самайна.

– Первый во Внешних Землях? В обход Договора?

– Сам знаю, что невозможно. – Жозеф потер длинный, породистый нос. – Но чайка клянется морем и небом, что это был Первый. Не домовой, не мелкая нечисть вроде кобольдов или пикси, которые еще прячутся по закоулкам. Первый, Германика. Древний и подлинный. И Марко Франчелли о чем‑то с ним говорил.

Девушка помолчала:

– Надо проверить еще раз. Это очень странно. Чайки вообще завиральные птицы. Любят прихвастнуть.

– Но не так же! Кто он вообще такой, Марко Франчелли?

– А ты не читал досье? – удивилась Германика.

– Не успел.

– Он наш коллега.

Жозеф отложил книгу и подобрался.

– Властный Марко Франчелли – старший опер‑ловец Службы Вольных Ловцов Авалона. Бывший старший опер‑ловец. Ушел в отставку двадцать лет назад. Считался одним из лучших сотрудников СВЛ.

– А почему он оказался в Англии? Как же пенсия Авалона?

– Не знаю, – равнодушно пожала плечами Германика. – Это же было двадцать лет назад.

– А…

Девушка поднялась:

– Ты заканчивай здесь. А я проверю трейлер Ланге.

Германика открыла зонт и шагнула в дождь.

Жозеф Квамби поставил книги на полку, вытащил сотовый и набрал номер:

– Оператор. Это ловец Жозеф Квамби. Соедините с архивом Башни Дождя, абонент Юлия. Юлия, птичка, привет. Что значит, не заглядываю? Солнце моей жизни, я на задании. Да‑да, ловлю страшно опасных преступников. Что ты, мне ничего не угрожает. Юлия, ты не посмотришь в архиве дело двадцатилетней давности, кажется, оно называлось «Дело о девах Авалона»? Возможно, есть совпадения с нынешним заданием. Конечно, с меня сувенирчик. Ну все, до встречи.

Зверодушец разъединился, постучал телефоном по ладони:

– О чем же ты молчишь, Германика?

Словно в ответ на его вопрос дверь распахнулась – на пороге стояла опер‑ловец Бодден:

– Быстро за мной!

Зверодушец чуть не выронил мобильный.

– Что… – начал он, но Германика так сверкнула глазами, что Жозеф подскочил и пулей вылетел наружу.

Территория цирка Магус была оккупирована сотрудниками СВЛ. Возле разноцветного шатра‑шапито развернулась полевая лаборатория. Кинологи уже обследовали шатер. Еще одна бригада опрашивала рядовых членов Магуса, а возле директорского трейлера стояла Алиса Макфи и тыкала острым пальчиком в мясистую грудь Билла Морригана.

Поправляя на бегу кепку, Жозеф оглядывался. Когда ребята успели приехать? Он ведь даже их не почуял! Обязательно услышал бы звук машин или вертолетов. Неужели Юки санкционировала переброску по хороводу фей?

– В чем дело? – Он нагнал шефа.

– Нашли Марко, – бросила она. – Он намерен отдать Синюю печать фейри Альберту Фреймусу.

– Темнику?! Одну из семи легендарных печатей фейри?

– Помолчи, – велела Германика. – Если не хочешь оказаться где‑нибудь в Уругвае, причем по частям.

Она поднесла к губам черную флейту, и мир вокруг них закружился в радужном танце хоровода фей.