Любви все эльфы непокорны

Тарэль Барсим Огненный

Есть вещи, от которых просто невозможно отказаться, даже если понимаешь, что просто так тебе их никто не подарит, даже если подозреваешь, что в ответ тебе придется поступиться чем-то важным и дорогим. Например, честью. И собственным душевным спокойствием, да, темный?

Я не знаю, не могу объяснить, что со мной произошло в тот момент. Какое-то наваждение. Да, наваждение, так проще. Но в глубине души я ведь понимаю, что это только отговорка. Я мог ударить, мог оттолкнуть, мог бы прирезать, в конце концов, и мне бы за это ничего не было, потому что все знают в каких натянутых мы отношениях друг с другом. Сказали бы – 'Очередная дуэль двух командоров. Темному не повезло!'. И все. Но тогда почему? Почему я не сделал это? Я не темный, я бы не смог пойти на такую подлость и убить его в ходе дружеского, как он выразился, поединка, но оттолкнуть или просто отвернуться, отвести глаза. Что на меня нашло? И этот меч…

Я не смог от него отказаться. Великолепная работа, балансировка, словно именно по моей руке и делалась, изящный, прямой, острый настолько, что при размахе, кажется, можно рассечь им сам воздух. И орнамент у эфеса такой узнаваемый, выполненный так тонко и искусно, что не остается никакого сомнения – наша работа. Светлых. Как он мог оказаться у темного, так еще и, как он выразился, в коллекции, не представляю. И моей первой мыслью, когда он позволил мне подержать этот меч в руке, было, что я хочу увидеть её всю. Я и не знал, что Фиг-Шамь коллекционирует оружие. И уж тем более был не готов получить от него такой подарок.

Мне в первый момент показалось, что я ослышался. Но он улыбнулся… Уму не постижимо, Мурзяс улыбнулся мне – мне! – и повторил, что дарит. Наверное, смешно было смотреть на мое вытянувшееся лицо, вот он и усмехался. И еще смешнее оттого, что он по моим глазам видел – не смогу отказаться. Меч уже был в моих руках, я держал его, и понимал, что это оружие для меня, что оно мое. Да, уже сейчас мое. И, когда он так щедро решил с ним расстаться… как я мог отказаться и не принять, как?

Да, это всего лишь оправдания. Я пытаюсь выдумать их, пытаюсь отгородиться ими от того, что случилось потом. Но понимаю, что это только моя вина. Я запустил этот механизм, а потом, когда настало время остановиться, не смог выкрикнуть правильное заклинание. Просто сказать 'нет', твердо, решительно, окончательно. Так, чтобы не осталось ни одного сомнения в том, что у него нет хотя бы маленького, хотя бы самого ничтожного шанса. Нет, и точка. Но… я совершил ошибку. И что-то мне подсказывает, что за нее мне придется дорого платить. Честью.

Предложение опробовать клинок в деле поступило так кстати, что я не устоял снова и согласился. Искушение, вот что это было с его стороны. И оно ему полностью удалось. Мы заперлись в тренировочном зале. Когда-то именно перспектива доступа к роскошному полигону университета стала для меня решающей, когда Ви'Хольм уговаривал меня нести службу при университете. Поэтому в тренировочном зале нас никто не мог увидеть, и никто бы не сумел помешать. Лучше бы помешали. Хотя, это я сейчас так говорю, уже зная, чем для меня закончился этот так называемый дружеский поединок. Но тогда я был рад размять кости. К тому же, впервые за несколько лет, между нами с Фиг-Шамем не стоял дуэльный кодекс, который на всех предыдущих наших поединках мы свято соблюдали. Как воин могу сказать, что давно не испытывал такого удовольствия от поединка. Он полностью захватил меня. Я слился с клинком, но, как мне в какой-то момент показалось, не только с ним. Фиг-Шамь – самый ненавистный мне темный, он больше не играл со мной, как иногда позволял себе во время дуэлей, не насмехался одним изгибом губ, он дрался по настоящему и по настоящему восхищался тем темпом, который нам удалось взвинтить. Ведь мы не сражались до первой крови, что с нами тоже бывало, особенно, пока не успевали остыть. Мы сражались только ради собственного удовольствия и… Тому, кто не знаком с холодной сталью клинка, раскаляющейся под ударами другого не менее грозного оружия, не понять. Это как любовь, нет, сейчас я думаю, что даже лучше. В постели мне ни разу не удавалось испытать подобные чувства, как во время боя с тем противником, от которого у тебя кровь стынет в жилах и которому так отчаянно не хочется уступать.

В тот миг я не думал, просто был не способен мыслить трезво. Я сросся со своим, да, теперь только своим клинком. Я стал им. И, когда Фиг-Шамь, Мурка, как прозвал его этот психолог, опустил свой меч и между нами остался только мой клинок, когда темный шагнул ко мне навстречу, и лезвие моего меча прижалось к его горлу, когда склонился и застыл, почти соприкасаясь со мной лбом… Я не могу сказать, как бы не старался придумать себе оправдание, что на меня нашло в тот момент, почему я позволил ему себя поцеловать. Не могу. Я только знаю, и врать самому себе не пристало, что он, возможно, никогда бы не прикоснулся к моим губам, так бы и стоял, просто глядя в глаза своим проницательным, алым взглядом, если бы я… не потянулся первым.

Он поцеловал меня и отступил, сказав напоследок – 'Спасибо за поединок'. И ушел. Просто взял и ушел. Пока я смотрел на его удаляющуюся спину и до онемения руки сжимал свой новый клинок. Я должен был его вызвать. Я был бы в своем праве. Я мог бы, да, скорей всего, мог бы в тот момент убить его на дуэли. Но… я стоял и смотрел, а темный удалялся от меня, не оборачиваясь.

Я выронил клинок, хоть раньше со мной никогда такого не случалось. Я опустился на пол. Словно силы покинули меня, словно что-то, какая-то невидимая нить, которая все еще держала меня в вертикальном положении, оборвалась.

Мне не к кому было идти, не с кем посоветоваться, спросить. Выговориться, да, кажется, это называется именно так. И я вспомнил о том, кто заварил всю эту кашу. Вот пусть… пусть расхлебывает!

Удар кулаком по стене привел в чувство. Довольно действенный способ, надо запомнить. Зато теперь костяшки пальцев саднят. Ну и что!

Я был настроен сказать много чего лишнего, когда ворвался в классную комнату колокольчиков, через которую можно было попасть в дом Андрея, но растерял весь свой запал, когда увидел этого парня. Он, кажется, убирался. Наводил порядок после какого-то празднества, если судить по остаткам торта. Я много раз бывал в его мире, поэтому имею представление, как и что они могут праздновать. 'Как' – буйно, 'что' – да все что угодно. Он повернулся ко мне и замер с веником в руках.

А я смотрел на него и не знал, с чего начать. К чему придраться, чтобы иметь хотя бы видимое основание наорать на него. Но когда он спросил…

– Хочешь поговорить об этом? – и это типичным (да, я уже общался с другими до него) тоном психолога, меня оторопь взяла. Я ведь, в отличие от других знал, что этот парень ни разу не психолог. И лекарем душ он стал лишь с легкой руки ректора. Я был так удивлен его фразой, что не успел проконтролировать, что сам сказал ему в ответ.

– Ты даже не знаешь еще, о чем…

– Но ты ведь мне расскажешь? – парень улыбнулся. Можно даже сказать, приветливо. И я не заметил в его лице ни насмешки, ни иронии, ни того уже знакомого высокомерия, которое мелькало на лицах других, что были до него, когда к ним кто-то пытался прийти со своей проблемой.

И я сдался. Ведь Мурка тоже воспользовался именно его услугами. Возможно, он так легко ушел лишь потому, что Андрей его как-то по-особому настроил. Я тоже хочу! Почему я не могу вести себя так же спокойно и сдержанно, как этот темный? Словно ничего особенного не происходит. Почему один его вид настолько меня бесит, что я почти не контролирую себя? Я тоже хочу разобраться. Пусть психолог мне объяснит.

Андрей

На этот раз я решил не ограничиваться кухней и отвел Барсика в так называемую гостиную или как у нас, у русских, по-простому – зал. Усадил перед выключенным телевизором на диван. А сам плюхнулся в старенькое кресло. Прямо кабинет психотерапевта на выезде. Самому смешно стало от своих жалких попыток. Но я как-то уговорил себя не улыбаться. Судя по всему, Барсика колбасило не по-детски. Мне было жаль парня. Что же могло произойти?

Но я не торопил его с рассказом. Барсик маялся, маялся, старательно не глядя на меня, потом вскочил и отошел к окну. Отодвинул тюль и уставился на рельеф среднестатистического дворика, с лавочками, бабуськами, собаками разной паршивости на выгуле и асфальтированным пятачком, плотно заставленным машинами. Детей по случаю начала школьных занятий во дворе в это время дня не наблюдалось.

– Он подарил мне меч, – сказал он ровно и слишком спокойно, чтобы не закрались подозрения в обманчивости такого тона.

– И ты не смог отказаться, – помолчав, поддакнул я.

– Это ты ему посоветовал?

– Я. Если ты не в курсе, то у темных ухаживания не в чести. И если как обращаться с вашими светлыми женщинами, Мурка приблизительно знал, то на какой козе к тебе подъехать, у него так и не получилось придумать.

– Теперь получилось, – Барсик резко обернулся. – Думаешь, я просто счастлив от этого?

– А чего тебе горевать? – нарочито безразлично обронил я. Настроение Барсима меня совсем не радовало. По-моему, эльф был близок к истерике, или мне это только казалось? Может у этих эльфов реакции совсем не такие, как у людей.

– Знаешь, что он с меня взял за этот меч? – мгновенно успокоившись, спросил он, снова отвернувшись к окну. Я еще подумал, что будет, если его кто-нибудь снизу увидит. Этаж-то не особо высокий. Можно и уши рассмотреть, и костюм.

– Поцелуй? – предположил я.

– Тоже твоих рук дело? – холодно уточнил у меня Барсик, не обернувшись.

– Я предложил ему поспорить с тобой на поцелуй, – почему я не видел смысла скрывать это от эльфа? Потому что в их с Муркой случае я выполнял роль не столько психолога, сколько передаточного звена. Буфера обмена, если можно так сказать. Они по некоторым причинам, таким как заморочки о чести и гордости, не могли себе позволить такую роскошь – говорить друг с другом напрямую. Поэтому им был нужен я. Как телефончик. Правда, я очень надеялся в процессе эксплуатации не сломаться, а то еще неизвестно, к каким последствиям могла привести неправильная передача слов и событий.

– Он со мной не спорил. Он просто подошел и поцеловал.

– Он подошел или… – я не знал, почему произношу это с такой вопросительной интонацией, просто в очередной раз сработала интуиция. Уж больно решительно Барсик поставил ударение на слове 'он'. Да, наверное, поэтому.

Эльф долго молчал. Так и не ответил. Заговорил совсем о другом.

– Он меня бесит этими своими взглядами. Ничего не говорит, ни на что не намекает, просто смотрит…

– А что ему теперь транспарант на грудь повесить и в рупор прокричать? – с иронией уточнил я. – Он ведь не идиот, и ты это прекрасно знаешь. Он понимает, что между вами ничего нет и быть не может.

– Понимает? – зашипел на меня эльф, порывисто отвернувшись от окна. – Тогда зачем… зачем ты его провоцируешь?! Зачем позволяешь надеяться на что-то?

– Я позволяю? А тебе не кажется, что этот вопрос ты должен задать себе?

– Пока не появился ты, я ничего не делал! – запротестовал эльф, но по той неуверенности, что в какой-то момент отразилась на его лице, я понял, что он сам пусть не полностью, но хотя бы частично, осознает, что лукавит.

– Да? То-то, я смотрю, вы из дуэлей не вылезали до недавнего времени. И, как я понял, инициатором был именно ты.

– Да потому что… – начал эльф решительно и возмущенно, но осекся.

Отвел глаза. Разжал кулаки, которые сам не понял, когда успел сжать. Шагнул ко мне. Я грешным делом испугался: он ведь может меня прибить и не заметить. Но нет, медленно выдохнув, Барсик отошел к дивану. Сел, обхватил себя одной рукой, вторую устроил на подлокотнике. Заговорил.

– На прошлом празднике Середины Года я видел его… Как он целовался с другим темным.

Ух ты! Я чуть на кресле не подскочил. Так вот где, оказывается, собака зарыта.

– Барсик, не ревнуй, – произнес я, весело улыбаясь. – Ты ведь не думал, что раз он на тебя запал, то сразу же поставил крест на собственной личной жизни?

– Ревность тут абсолютно не при чем, – вдруг отрезал командор и я вздрогнул. А вот в эти свои слова он, однозначно, верил, причем всем сердцем. Если не ревность, то что тогда? И эльф, помедлив и все еще не глядя нам меня, пояснил, – Я просто считаю, что это унизительно, когда такой, как он… лучший противник, которого я когда-либо знал, преклоняет колени перед каким-то юнцом и целует ему руки! – последнее он выплюнул.

Я растерялся.

– Э? Руки? – слова вырвались сами собой.

– А что еще он мог бы в такой позе ему целовать?! – взвыл Барсик, а меня разобрало на истерическое хихиканье. Конечно, на коленях только руки и целуют, о да.

Нет, я, конечно, предполагал, что у светлых в большинстве своем до жути пуританское воспитание, но чтобы Барсик не имел ни малейшего понятия о таких вещах – это нонсенс. Хотя, может, он понятие-то как раз имеет, но только с женщинами, а вот на мужчин явно спроектировать не способен. Особенно на Мурку. Судя по всему, у эльфа просто в голове такое не укладывается. Вот, блин, и что мне теперь с ним делать? Объяснять, что такое можно делать, стоя на коленях перед партнером?

– То есть, чем они там дальше занимались, ты смотреть не стал.

– За кого ты меня принимаешь? – прорычал эльф, и я был вынужден поднять вверх руки, демонстрируя, что сдаюсь и извиняюсь.

Мы оба замолчали. Я думал, как же ему все объяснить. Что вообще сказать, а потом вдруг решил не париться. Просто уточнил, чтобы попытаться зародить в его душе чуть больше сомнения. За Мурку я болел всеми лапами. Почему? Ну, нравился мне его подход. Быка за рога и точка. Точнее, одного светлого за остроконечные эльфийские уши. Мужик. Такому не жалко посодействовать в завоевании сердца этого красногривого недотроги.

– Тебе хоть понравилось? Или мечом он машет отлично, а в поцелуях так плох, что ты до сих пор бесишься? – спросил я и, вместо очередной вспышки, не ожидал услышать тихий, надтреснутый голос:

– У нас тоже бывают однополые, как у вас тут говорится, связи. Просто у нас они не афишируются и не так повсеместны, как у темных.

– Да, я уже по своим деткам понял, что вы изрядные гомофобы.

– Нет, – эльф покачал головой. – В отличие от людей твоего мира, у нас нет предубеждений против таких отношений, то есть мы не клеймим позором, не пытаемся разлучить и остальное, но… В отличие от темных, которые по приказу своих Владычиц несмотря ни на что могут зачать потомство с даже неприятной им особью женского пола, мы не способны на такое предательство. И, если двое эльфов сошлись, то это всегда любовь, а не как у них… мимолетная прихоть. Развлечение, – последнее слово он выплюнул и снова замолчал.

Я сидел, переваривая услышанное. В принципе, я понял, что он имел в виду. Чтобы подобных прецедентов было как можно меньше, детям, в частности ребятам того возраста, как мои колокольчики, о подобном не говорят, причем, скорей всего, чуть ли не под страхом смерти. Сначала эльф должен нормально жениться и завести потомство, это уже потом, он может себе позволить такую роскошь, как пожить для себя. Но это уже в более преклонном возрасте. Живут они долго, поэтому это не так сильно калечит им жизнь, как в нашем случае. Я еще раз прокрутил в голове слова Барсика, и, кажется, до меня дошло.

– Барсик, ты что, всерьез решил, что ты у Мурки лишь мимо проходящая прихоть?

Он не ответил. Но я не планировал так просто отступать.

– То есть, ты сам своим прихотям всегда такие подарки даришь?

– Откуда я знаю, как у них там принято? – эльф вскинулся. – Ты сам сказал, что темные ухаживают иначе.

– Да, я же тебе уже сказал, что подарить тебе меч – было моей идеей!

– И что с того? Может, они друг другу тоже что-то дарят, не менее дорогое.

– Ты идиот!

– Как ты смеешь!

Он вскочил, я тоже выпрыгнул из кресла. Этот эльф начинал меня изрядно бесить. Нельзя же быть таким слепым! И неизвестно, чем бы это все могло закончиться. В том состоянии, до которого меня довело его упрямство, я бы и по лицу мог ему съездить, только еще неизвестно, чтобы потом от меня тут осталось. Я очень подозревал, что горка пепла – это еще не самый худший в моем случае вариант. Но тут из моей спальни донеслась многоголосая трель. Зазвонил мобильник.

Я быстро буркнул на ходу 'извини' и умчался отвечать на звонок, оставив эльфа в одиночестве. Звонил Пашка. Друг детства и до недавнего времени боевой товарищ по всевозможным гулянкам. Но, как я недавно говорил, он где-то года полтора назад женился на моей бывшей девушке и даже ребенка успел ей заделать.

– Андрюха, сегодня идем тусить! – огорошил меня друг вместо 'здрасти'.

– А Аленку с сыном ты куда сплавил?

– К маме.

– Слушай, я бы и рад…

– Ладно-ладно. Это я Вовку к маме сплавил, а Аленка с нами пойдет. Вот решили собрать всех наших. Ты как на это смотришь?

А вот это совсем другой разговор. Я ведь грешным делом подумал, что он решил налево под моим крылышком сходить. Нет, уж, на такое я бы никогда не подписался. Пусть сам со своей женкой разбирается. Но, раз тут другое…

– Смотрю положительно. Во сколько?

– В одиннадцать в 'Премьере', ферштейн?

– Ферштейн, – обрадовался я. Мне, действительно, давно пора было развеяться. А то со своей новой работой засиделся я, что ли. Нет, теперь-то мне, конечно, скучать было некогда. Но ведь и пустая холостяцкая постель – это не есть гуд.

– А кто еще будет? – спросил я и запнулся, в пол уха слушая, как Пашка принялся перечислять имена знакомых мне ребят, потому что в этот момент из прихожей раздался настойчивый стук в дверь. Кого там принесла нелегкая?

Я думал, ко мне из подъезда пришли, но нет, стучали в дверь, что соединяла мою квартиру и классную комнаты. С замиранием сердца и все еще слушая бодрый лепет Павлика у уха, я открыл и обнаружил за дверью Мурку. Первым порывом было икнуть с перепуга. Нет, темный выглядел обычно, никаких там горящих злобой глаз, просто я все еще помнил, в каком состоянии оставил в зале Барсика. И очень сомневался, что моя квартира останется в своем первозданном виде, если эти двое схлестнутся тут, на моей территории.

– Ладно, Паш, увидимся, – быстро проговорил я в трубку, и отключился.

– Это ты не мне, – утвердительно произнес Мурка, с вопросом глядя на мобильник, что я сжимал в руке.

– Да. Это я приятелю, – ответил я и по тому, как взгляд Мурки устремился куда-то мне за плечо, понял, что в коридор из зала выбрался Барсик.

Кажется, я попал, – это было моей первой мыслью, но с перепугу подсознание какие только фортели не выдает, поэтому я вдруг сказал:

– Пойдемте. Раз уж вы оба теперь тут, проведем еще один сеанс групповой терапии.

А вообще я понял одну вещь, психология очень полезная штука, вот вспомнил, как себя обычно психотерапевты всякие в американских фильмах ведут, и выкрутился.

Эльфы, что примечательно, оба промолчали, но в зал вместе со мной пошли. Устроились на диване, каждый со своего края. Я уже знакомо на кресле.

Молчание угнетало, причем, как я понял, и меня, и эльфов. Но рулить опять пришлось мне.

– Мурка, ты спросить что-то хотел?

Темный скосил глаза на светлого, и обронил.

– Я бы предпочел спрашивать с глазу на глаз, – и выжидательно посмотрел на Барсика.

Тот вскинулся.

– Я никуда не пойду! Говори при мне!

– Чтобы вы потом на пару мне полквартиры разворотили? – это уже я вмешался.

Эльфы промолчали. Я попробовал зайти с другого конца.

– Я понимаю, что вам трудно друг с другом говорить, но разве вы не видите, что я у вас лишь как посредник? Передаю одному то, что сказал другой и наоборот.

– От тебя я, по крайней мере, готов это слышать, – пробурчал в сторону Барсим.

– Я тоже предпочел бы услышать самое худшее от тебя. – Неожиданно поддержал его Мурка, – По крайней мере, это спасло бы мою гордость.

Светлый тут же попытался что-то сказать, даже повернулся к нему для этого, но закрыл рот, встретившись взглядом с темным, и снова отвернулся. Стало понятно, что отмазаться мне не удастся. Я вздохнул и попытался снова.

– Ладно. Раз такое дело, то стесняться в выражениях я не буду. И чувства ваши щадить не стану, не бабы, разберетесь, что к чему, – бросил я зло и продолжил. Мне врезать хотелось им обоим. Чтобы мозги прочистить, а то развели тут канитель! – Барсик рассказал мне, что случилось. Что ты мне на это можешь сказать? – обратился я к Мурке.

– О чем? – голос темного прозвучал холодно и отстраненно. В принципе, я ведь не знаю, как там у них все происходило, может быть, было что-то кроме поцелуя, о котором мне светлый рассказал, поэтому Мурка и уточняет. Если подумать, это он правильно делает. Он ведь не слышал версию Барсика.

– О поцелуе, – бросил в его сторону светлый командор.

– И что бы ты хотел, чтобы я сказал? – спросил темный, но, как ни странно, уже не у меня, а у красногривого.

У Барсима даже уши поникли, и я вдруг подумал, что он что-то от меня, определенно, скрыл. Проанализировав, я, кажется, понял.

– Мурка, – обратился я к темному, – а кто кого поцеловал?

Темный посмотрел мне в глаза, спокойно, сдержано, но я вдруг понял, что сейчас мне солгут. Потому что он перевел взгляд на светлого и в нем проступило нечто такое, не знаю, сродни тоске и сочувствию. И он сказал.

– Разумеется, я. Если бы не моя инициатива…

– Не надо, – голос светлого прозвучал тихо, но твердо. Медленно, очень медленно, он повернулся к темному и поднял глаза.

Я бы предпочел не присутствовать при этом обмене взглядами. Слишком интимным он выглядел. Слишком личным. Но он был. И я даже подспудно успел обрадоваться, что, вот оно, может быть, не зря я Мурку к развитию отношений подтолкнул. Ведь Барсик прав, всю кашу заварил в первую очередь я. Но расхлебывать-то теперь им.

– Я сожалею, если оскорбил твои чувства, – сказал темный, медленно роняя слова.

Светлый снова отвернулся. Ничего ему на это не ответил, но посмотрел на меня.

– Я бы хотел сделать ответный жест, что ты мне посоветуешь?

Я опешил, но быстро взял себя в руки.

– Мурка, выйди, пожалуйста. Барсик тебе сюрприз хочет сделать, – и улыбнулся. Я ведь не железный. Просто такого облегчения я давно не испытывал. А еще я был рад, за них обоих рад. Все-таки разобрались. Ну, ладно, может быть, не до конца разобрались, но лед-то тронулся.

Темный молча поднялся и вышел. Мы со светлым сидели молча и почти неподвижно. Нам обоим было хорошо слышно, как аккуратно в прихожей щелкнул замок закрывшейся за Муркой двери.

Я посмотрел на Барсика.

– Не передумал? – на всякий случай спросил я.

Эльф так на меня посмотрел, что я не стал развивать данную тему.

– Что ты хочешь? – спросил я лишь за тем, чтобы прояснить для себя, какого рода совет ему нужен.

Он побарабанил пальцами по мягкому подлокотнику дивана.

– Свидания, – вдруг огорошил меня светлый. Я и не думал, что он решится так открыто это заявить. Но Барсик, видимо, был под стать Мурке, если что-то решил, свинтить его с выбранного пути, было не просто. Даже комплексам, какие бы застарелые они не были. Помедлив, эльф уточнил. – Я хотел бы иметь возможность открыто поговорить. Сражаясь, это не получится. Поединок захватывает и не отпускает до самого конца и после него меньше всего хочется о чем-либо разговаривать.

Я плохо себе представлял эти их поединки, но вникать не стал.

– У вас лошади есть? Или еще какие-то скакуны, на которых вы можете совершать прогулки?

– Разумеется, у нас есть лошади, – как само собой разумеющееся, объявил мне эльф. – Предлагаешь подарить ему коня?

– Зачем дарить? У него что, своего нет?

– В том-то и дело, что есть. И коней своих темные предпочитает просто так не предавать. Они у них очень умные и предательств не прощают. Поэтому, если темный выбрал себе коня, то это уже навсегда, другого он не может завести. Только если с этим что-то случится.

– А ваши другие?

– Наши мягче и спокойнее относятся к соседям на конюшне, но это не значит, что они слабее темных, – с гордостью объявил эльф. Отлично. Похоже, он у нас не только холодным оружием увлекается, но еще и скачками.

– А наперегонки ты с ним пробовал?

Эльф вскинул на меня изумленный взгляд. Да-да, похоже, и это ему в голову не приходило. Я улыбнулся. Покровительственно, но без иронии.

– И что тебя теперь останавливает? – задал я провокационный вопрос и понял, что Барсик проникся.

– Я видел его коня, он шикарен, – глаза у светлого в этот момент горели неприкрытым восторгом. Как оказалось мало кому-то для счастья нужно, – И я вовсе не уверен… – начал он, но осекся.

– Что сможешь победить на этот раз? – невинно уточнил я.

Но светлый меня уже не слушал. Он резко поднялся. Одернул камзол и коротко кинул.

– Благодарю за дельный совет.

– Всегда пожалуйста. Обращайся еще, – объявил я, вставая.

Проводил эльфа до двери, пропустил вперед, как истинный джентльмен и радушный хозяин дома, но… остаться один в своей квартире и слегка отойти от пережитого в присутствии обоих командоров стресса, не смог. Почему? Да, потому что в классе меня уже встречали. Я сначала удивился тому, что Мурка ждал под самой дверью, но потом и я, и Барсик сообразили, что темный только сейчас подошел, чтобы снова постучать. Рука у него была как раз характерно поднята.

– К тебе тут пришли, – сказал мне Мурка и посторонился, не пересекаясь взглядом со светлым. То есть ничем не выдавая окружающим, что между ними есть что-то такое, о чем известно только им двоим, ну и мне, раз уж я теперь их, можно сказать, семейный психолог. От подобной ассоциации мне самому плохо стало, и я заглянул в класс.

Детки были в полном составе. Причем сидели, кто где. Но даже вид развалившегося на ковре рядом с котятами Машки не ввел меня в заблуждение. В самих их позах прослеживалось напряжение. Просто так расслабиться они не могли. Я быстро понял причину этого. За моим учительским столом сидел гном. Да-да, именно гном. Я это сразу понял. Борода, типичная коренастость фигуры, рост не выше метра пятидесяти. Вот только на голове у него вместо шлема, в котором у нас на Земле принято их изображать, была санитарская шапочка типичного для этого мира красного цвета. А сам гном был облачен в красный больничный халат.

Я вошел в класс, дверь квартиры у меня за спиной захлопнулась. А я направился навстречу с визитером. Неужели мои детки успели что-то натворить, что ко мне на них жаловаться пришли?

– Добрый день, – вежливо поздоровался я, – Могу я чем-нибудь Вам помочь?

– Вы Андрей?

Голос гнома прозвучал на удивление приятно. Глубокий такой, грудной басок. Он даже изобразил на своем бородатом лице приветливую улыбку. А я в очередной раз подивился, насколько книжный образ гнома, который у меня сложился по прочтению целого ряда книг, соответствует реальному. Рыжий бородач, вот как бы я его охарактеризовал, если в двух словах. Но, честно скажу, на бурных рыжих кудрях красная санитарская шапочка смотрелась смешно, по крайней мере для моего извращенного земного восприятия.

– Да, – я кивнул и покосился на Иру, которая вместе с Илей устроилась на ковре под одним из окон.

Ребята вообще вели себя подозрительно смирно. Не вмешивались, не пытались как-то оправдаться и что-то сказать. А уж про командоров, которые тоже все еще присутствовали в классе и маячили где-то у меня за спиной, я вообще молчу. Что происходит, хотелось бы мне знать.

– Я бы хотел поблагодарить вас, – неожиданно объявил гном и вышел из-за стола. И я понял, что ошибся. Никакой это не гном. У них ведь не бывает козьих ног и копыт, так ведь? Оказывается, учитель, что пришел ко мне с благодарностями – фавн. Ну, или кто-то типа того. Я был так ошеломлен, что от растерянности протянул ему руку.

– О! – сказал мне рыжий, пожимая её. – У вас, похоже, в чести те же приемы, что и у людей нашего мира.

– Это Вы о рукопожатии?

Тот кивнул и представился.

– Я Хронусюс Фрондю. Преподаю у вашего класса Высокотехнологичные магические системы.

– Э? – высвободив руку из крепкого рукопожатия, протянул я, снова глянув на Иру, которая, судя по всему, демонстративно не желала приходить ко мне на помощь. Да что я такого сделал-то?

Но фавн сам понял причину моего замешательства.

– На моих занятиях студенты учатся делать големов. Может быть, присядем? – спросил он меня без перехода. И я ничего не придумал, как кивнуть.

Отошел к Илькиной парте и плюхнулся на мягкий стул. Да, даже в этом плане у них тут было цивилизованнее по сравнению с аудиториями моего родного политеха. Фрондю сел обратно за мой стол и углубился в объяснения, за что я ему был втайне благодарен, так как никак не мог взять в толк, зачем он ко мне пожаловал вместе со всем моим любимым выводком.

– Для того, чтобы создать жизнеспособного голема, не считая маленьких и мало к чему пригодных, наподобие вам уже известных шушар, – начал рыжий, а я удивился, откуда он знает, что я уже знаком с шушарами. Но потом вспомнил про Мурку. Да, наверное, он сказал. Ведь не мог же командор не полюбопытствовать, зачем ко мне этот учитель по высоким маготехнологиям пожаловал, – требуются усилия двух магов. Одновременные усилия. Так как… Не уверен, что Вы знаете, – при этих словах Фрондю глянул мне за спину, я так подозреваю, что именно на Мурку или на одного из ребят, и продолжил, – Но голема оживляют тем, что помещают в телесную заготовку два магических элемента. Как минимум два. Все, разумеется, зависит от сложности голема и предстоящих ему функций. Поэтому на моих занятиях ученики работают парами. И долгое время было так, что темные занимались с темными, светлые со светлыми. Вряд ли это вас удивит, – он дождался моего кивка и пошел в своих разъяснениях дальше. Я все никак не мог уловить, к чему он клонит. – С вашим классом дела обстояли еще сложнее, чем с другими. Двое из ваших учеников вообще отказывались садиться с кем-либо в пару, так как партнера из их негласного лагеря в классе им не доставалось.

– Вы про Фа и Гарри? – на всякий случай перебил его я.

– Простите? – искренне удивился он.

– Да, про них, – подала голос от окна Илюизмена. Она сидела к свету спиной, поэтому он не раздражал её чувствительные глаза.

– Вы так их называете? – осторожно уточнил у меня Фрондю и покосился на темную.

Встряла Ира, сидящая рядом с ней:

– Но только ему это можно.

– О! – протянул фавн, – Я понимаю… – и продолжил, – Да, я имею в виду именно их, Фаля и Гарилику. Беда в том, что я пытался посадить их вместе, но они ни в какую, – фавн огорченно вздохнул, демонстрируя степень своего расстройства таким поведением студентов, и, неожиданно воодушевленно, продолжил. – Но сегодня случилось поистине невероятное. Мало того, что весь ваш класс перемешался, так еще и вечные отщепенцы не остались одни. Я попытался расспросить студентов, и они все же признались мне, что виной всему Вы. Признаться, я и не ожидал, что такая рокировка принесет столь восхитительные результаты. Голем Илюизмены и Ириль сделал первые шаги уже через двадцать минут от начала занятия. Но больше всех меня поразила задумка Пауля и Гарилики. Я не ожидал, что на столь раннем сроке обучения можно добиться того, что голем, собранный из стандартных частей, может принять форму дракона, так еще и взмахнуть крыльями к концу занятия. Конечно, над ним еще работать и работать…

– Пауля и Гарилики? – уточнил я.

– Ульки и Гарри, – ворчливо перевела мне Ира, не так поняв мой вопрос. Я отмахнулся.

– Я понял, – ответил ей я, – Просто, насколько я помню, Улька у нас с Томом сидит.

– Мы поменялись, – пробасил рыцарь смущенно, и покосился на Гарри, которая сидела возле кошачьего домика и гладила по брюшку растянувшегося на ковре черного котенка, в то время как серый, точнее, серая, забралась на грудь Машке, делающего вид, что дремлет, и ласково урчала, как я подозревал, потому что уж больно блаженная была у темного эльфа улыбка.

– И кто был инициатором?

– Том сел ко мне, – подал голос Фа, но то, каким тоном он это сказал, навело меня на невеселые мысли.

Судя по всему, Фа был весьма недоволен таким самоуправством рыжего, и что-то мне подсказывало, что виной тому была сама Гарри. Я помню, как она вздрагивала, когда Улька пытался сесть позади нее, поменявшись местами с Томом. Ладно, вот распрощаюсь с так называемым коллегой и пропесочу деток на всякий случай, чтобы, если что, не запугивали малышку. К слову, она была самой неприметной из моих девочек. Рыженькая, миниатюрная. В отличие от эльфиек, которые все поголовно были обряжены в длинные платья, Гарри носила короткое, не стесняясь показывать ножки, темно-синее, с обтягивающей юбкой и верхом с рукавами летучей мыши, начинающими сужаться от локтей к запястьям. На ногах у неё были обуты полусапожки, чем-то напоминающие те 'таптуши', в которых у нас этим летом все девчонки города бродили. Тряпочные, на тонкой подошве. Смотрелась она очень мило. С короткой стрижкой, обнажающей шейку, и медными прямыми волосами. Собственно, если выбирать из девочек-колокольчиков, то Гарри была именно в моем вкусе, который я им озвучил еще при первом знакомстве. Неужели это было меньше недели назад?

– Ну, я рад, что удалось вам помочь, – широко улыбнувшись, объявил я Фрондю.

Тот кивнул и встал со стула.

– Признаться, – сказал он мне, когда я провожал его по направлению к двери, – на собраниях Ученого Совета я всегда воздерживался, когда ректор предлагал очередное нововведение, направленное на сближение темных и светлых, но сейчас, Вы, молодой человек, наглядно доказали, что такие тандемы могут приносить результаты, которые нам раньше и не снились.

– То есть можно рассчитывать, что в следующий раз Вы не станете воздерживаться, – я внаглую решил ковать железо, пока горячо.

– Безусловно, – с важным видом воздев палец к потолку, объявил мне фавн. И, попрощавшись, ускакал по коридору в одном ему известном направлении. Смотреть на то, как он передвигается, было смешно, но я не позволил себе улыбку. Если этот дядька входит в Ученый Совет, значит, очень не прост, хоть и выглядит забавным. Хорошо, если мне удастся заручиться его поддержкой для Карла, которого я очень уважал, хоть и знаком с ним, если вдуматься, всего ничего.

Я вернулся в класс. Встретили меня молчанием. Но я видел, как ребята, кто открыто, кто прячась, улыбаются. Конечно, приятно, когда тебя так откровенно нахваливают.

Командоры стояли у стены. Ближе к двери в лаборантскую. Причем на этот раз рядом, а не порознь, как раньше. Барсик прислонился к стене всей спиной, повернув в мою сторону голову, а Мурка стоял чуть подальше, за ним, опершись на вытянутую руку.

Первым делом я обратился именно к ним.

– Ну что скажете?

– Если ты таким образом весь совет на сторону ректора перетянешь, цены тебе не будет, – объявил светлый командор таким тоном, что, казалось бы, приятные слова ну никак нельзя было расценить как комплимент. Я усмехнулся. В этом весь Барсик.

– Ладно. Посмотрим, как дело пойдет, – сказал я и выразительно на них обоих посмотрел.

– Выгоняешь? – подал голос Мурка.

– Мне с классом побеседовать нужно.

– И чем раньше, тем лучше, – бросил на это Барсик.

– А что? – тут же окрысился я, разобрав в его тоне какой-то совсем неуместный скепсис. Конечно, я подозревал, что он со своими километровыми ушами слышал, о чем я с Павликом трепался, прежде чем Мурка к нам пришел.

– Ничего, – пожал плечами светлый и отлепился от стены, – Тебя ведь сегодня вечером друзья ждут… – Обронил он и отправился на выход.

– Какие друзья? – вдруг раздался почти возмущенный голос Иры.

– Обычные, я думаю, – светлый даже снизошел до ответа, – С которыми в их мире, – он кивнул на меня. – принято отрываться.

Видел бы кто, какими заинтересованными стали лица колокольчиков, не удивился бы, почему я так напрягся от этих слов.

– Барсик, ты зараза, – объявил я. – И это твоя благодарность?

– Нет. Эта моя маленькая месть, а благодарность будет потом, – неожиданно широко усмехнувшись, объявил светлый и скрылся за дверью класса. Темный, проходя мимо меня, похлопал по плечу и тоже вышел. Оставили меня тут, понимаешь, на съедение волкам. И Ира эта еще так бурно реагирует. Что ей неймется, не пойму?

– Ладно, – сказал я и встал возле учительского стола, – Гарри, подойди-ка, – позвал я, и девушка, оставив и черного котенка на попечение Машке, приблизилась. Я осторожно обнял её за плечи и окинул взглядом весь класс. Мне были видны все, кроме все того же Машки, но в том, что и он внимательно случает меня и наблюдает из своего угла, я не сомневался, – Я уже говорил вам сегодня, что у Фа и Гарри есть великие тайны, – напомнил я, помедлив. Гарри под моей рукой ощутимо напряглась. – Так вот, мы с вами не будем к ним приставать и требовать, чтобы они нам их рассказали, если у обоих все еще нет ни к кому из нас доверия, так?

– Так, – нестройно, после заминки, поддержал меня класс.

– Но мне бы хотелось кое-что разъяснить для самих Фа и Гарри, в первую очередь для Гарри, с Фа мы, кажется, уже пришли в этом вопросе к консенсусу, – я посмотрел на пустынника, сидящего за предпоследней партой, тот решительно кивнул. Я перевел взгляд на Пауля за ним. Рыцарь смотрел то на меня, то на Гарри, то на мою руку, обнимающую девушку. Сейчас открою ему глаза, сразу перестанет ревновать, – Так вот, – подбирая слова, начал я. – Причина, по которой Гарри все это время тебя, Улька, избегала, это страх. Она тебя боится.

Повисла пауза.

– Но ведь это неправда! – воскликнул рыцарь и попытался на ноги вскочить, но его силком усадил обратно Том. Вот рыжий, похоже, сразу просек, что я не ошибся.

Гарри рядом со мной отвела глаза. Смутилась. И косвенно подтвердила мою догадку.

– Но тогда она и нас должна бояться не меньше, – подал голос Том, озвучивая общую мысль.

– Но больше остальных её напрягает Улька. Видимо, ему в случае чего будет куда проще раскрыть её тайну.

– Я понял, – пробурчал рыцарь, не поднимая головы, конечно, теперь ему стало куда понятнее, почему девушка так упрямо игнорировала все его, пусть неуклюжие, но попытки ухаживания, – Я больше не буду…

Я перебил его.

– Не надо 'не буду'. Просто пообещай, что, если когда-нибудь тебе откроется эта самая страшная тайна из её биографии, прежде чем меч обнажать и рубить нашу девочку в капусту, ты придешь ко мне и спросишь разрешения. Договорились?

– Я бы никогда… – Улька, пылая праведным гневом, снова попытался вскочить.

– Не надо громких слов, – отрезал я. – Просто пообещай.

– Обещаю, – буркнул мне рыцарь с места.

– Прекрасно, – удовлетворенно кивнул я. – А теперь у меня вопрос к Гарри, – я повернулся к девушке. – Ты согласишься сидеть с Улькой? Ведь, я смотрю, у вас с ним вместе неплохо магичить получается.

– У нас схожие навыки в работе с энергией, – робко ответила мне рыженькая студентка.

– И?

Она посмотрела на рыцаря. Потом неожиданно для всех кивнула.

Я остался доволен. Рыцарь был удивлен и смущен не меньше Гарри, рыжий Том сразу же подорвался с места и плюхнулся рядом с Фа, который на этот раз уже не казался таким недовольным сменой соседа. Гарри прошла через весь класс и села рядом с Улькой. Оба старались не смотреть друг на друга. Такие смущенные! Я даже умилился. Но радость моя была недолгой.

За первую парту, оставив свой пост под окном, вернулись мои девочки, Иля и Ира. И по тому, как они на меня посмотрели, я понял, сейчас меня будут трепать, как два тузика одну грелку. И что это Барсику приспичило всем объявить, что я сегодня ночью развлекаться собрался? Завидки, что ли, светлого взяли? А мне теперь как быть?

Date: 2015-09-27; view: 294; Нарушение авторских прав