Рикардо как ученый

В эпоху своего победоносного шествия вперёд к экономическому и политическому господству буржуазия передовых тогда европейских стран - Англии и Франции - выделила из своих рядов немало крупнейших учёных как в области естественных, так и в области общественных наук и, в частности, политической экономии. Три стадии развития капиталистической промышленности - путь её от простой кооперации к машинному производству - отмечены и крупными достижениями в области науки. Создавались все условия капиталистического производства: отделение мелкого производителя от средств производства, объединение многих совместно работавших наёмных рабочих под одной капиталистической крышей, разделение труда между ними и, наконец, подчинение рабочих ритму крупного машинного производства, основанного на применении механического двигателя. В то же время зрело в умах людей и научное обобщение этих явлений.

Вильям Петти (1623-1687), учитель буржуазии, яростно доказывавший ей, что источник богатства не деньги и что увеличение количества их путём фальсификации монеты может обмануть лишь "глупцов", совершенно недвусмысленно указывал молодой буржуазии источник обогащения: пусть рабочие попостятся в пятницу вечером и тратят на обед полтора часа вместо двух, т. е. пусть работают больше на 1/20 времени и настолько же меньше потребляют. Пусть увеличивается абсолютная прибавочная стоимость - таков надёжный путь роста буржуазного богатства.

Певец мануфактуры Адам Смит (1723-1790) с восторгом описывает рост производительности труда на капиталистических мануфактурах в результате разделения труда и становится в то же время в тупик перед обменом большего количества труда на меньшее. Что капиталист даёт рабочему всё меньше и меньше в обмен на всё большее количество труда именно в эпоху роста производительности последнего, это Смиту ясно, но он ещё не может отделаться от докапиталистического недоумения по этому вопросу. Недаром же автор статьи о Рикардо в "Encyclopedia Britannica" противопоставляет Смита Рикардо и сокрушённо замечает, что последний был "скорее экономист, чем социальный философ", ибо в работах его "нет и следа тех симпатий к рабочему классу, которыми отличался Смит. Он рассматривал рабочего лишь как орудие в руках капиталиста". За кажущейся наивностью этого замечания скрывается, конечно, совершенно определённая цель: ещё одним способом нанести удар ненавистному современной буржуазии теоретику трудовой стоимости - Рикардо. И всё же помимо воли и сознания автора статьи в ней отражается, хотя и косвенно, какое-то реальное явление.

В эпоху быстрой капиталистической индустриализации, когда на сцену являются пар в качестве двигательной силы и автоматический ткацкий станок, когда быстро развиваются металлургия и машиностроение, не стоило уже вспоминать о том, что наёмный рабочий был когда-то самостоятельным мелким производителем. Теперь задача состояла не в том, чтобы сопоставлять прошлое и настоящее, а в том, чтобы провозгласить торжество и незыблемость капитализма как вечного и единственно возможного строя общественной экономики.

У Рикардо нет уже "ценных противоречий" (Маркс) Смита, но в то же время он частично исправил ошибки последнего, вытекающие из неясного понимания природы постоянного капитала. Если не постоянный капитал полностью, то основной капитал и его роль в капиталистическом производстве Рикардо были выявлены, а в стоимость товара теперь уже включалась им и стоимость потраченных средств производства. Вместо смитовского купленного труда на сцену явился затраченный труд, а вместо неопределённого понятия "труд" более точное понятие - "рабочее время".

"Наконец, - пишет Маркс в "Теориях прибавочной стоимости", - выступает Рикардо и кричит науке: стой! Основа, исходный пункт физиологии буржуазной системы - понимания ее внутренней органической связи и жизненного процесса - есть определение стоимости рабочим временем. Отсюда исходит Рикардо и требует от науки, чтобы она оставила свою прежнюю рутину и дала себе отчет в том, насколько остальные развитые, выясненные ею категории - отношения производства и обращения - соответствуют или противоречат этой основе, этому исходному пункту... В этом-то и заключается историческое значение Рикардо для науки..." [К. Маркс, Теории прибавочной стоимости, т. II, ч. 1, 1936, стр. 8-9]

Кто же был этот человек, крикнувший буржуазной политэкономии "стой!", требовавший от неё, чтобы она "оставила свою прежнюю рутину", и сумевший сделать это, даже несмотря на "научную недостаточность его метода"? [К. Маркс, Теории прибавочной стоимости, т. II, ч. 1, 1936, стр. 9]

Давид Рикардо родился в 1772 г. и умер в 1823 г., 51 года от роду, в расцвете своей научной и политической деятельности. Годы, в которые он жил, были периодом огромного значения в развитии и укреплении буржуазного господства. Буржуазная революция во Франции смела за это время феодальные преграды, мешавшие развитию капитализма, английская же буржуазия, ещё ранее вышедшая на историческую арену, переживала промышленный переворот: применение машин, парового двигателя, развитие пароходства, расширение сферы кредита и банковского дела и одновременно пролетаризация широких масс трудящихся и жестокая эксплуатация рабочих.

В эту эпоху буржуазии нужен был учёный, который чётко и членораздельно провозгласил бы экономические принципы буржуазного господства, дав определение стоимости рабочим временем. Таким учёным, завершившим дело своих предшественников - Вильяма Петти и Адама Смита в Англии, физиократов во Франции, - и был Рикардо.

Он пришёл в науку не прямой дорогой - через систематическое образование. Сын биржевого маклера, еврея, он лишь два года учился в торговой школе, а затем работал в предприятии отца. Разойдясь с отцом по религиозным основаниям,- женившись на христианке,- он выступил на биржевом поприще. Большие практические способности помогли будущему политэконому составить себе крупное состояние.

В 1797 г., когда Рикардо было 25 лет, он стал миллионером. Однако в дальнейшем он не пошёл по проторённой дорожке и не сделался профессиональным деятелем биржи. Став богатым, он отошёл от биржи и занялся научной работой. Сперва он отдал дань естествознанию и был одним из членов-учредителей Геологического общества Англии, затем занялся политической экономией.

Английские биографы Рикардо утверждают, что во время пребывания на курорте Батс он якобы случайно натолкнулся на книгу Адама Смита "Богатство народов" и, прочитав её, принялся работать в области политэкономии. Однако ничего случайного тут не было. Будучи образованным человеком, Рикардо знал, конечно, о книге Смита. Он стал работать в области политэкономии, имея уже естественно-историческое образование, и мог поэтому использовать и в ней метод естественных наук. Свою дальнейшую научную работу Рикардо посвящает уже полностью политической экономии.

Внимание его сосредоточивается первоначально на проблемах денежного обращения. В 1809 г. он выпускает анонимный памфлет "Цена золота", вызвавший ряд возражений. Отвечая на них, Рикардо перерабатывает свой памфлет и выступает сначала с письмом в редакцию газеты "The Morning Chronicle", а затем с брошюрой "Высокая цена слитков - доказательство обесценения банкнот". Как говорит его буржуазный биограф на страницах "Encyclopedia Britannica", эта работа была новым стимулом к дискуссии по поводу возобновления оплаты наличными банкнот Английского банка. Это был период действия так называемого Акта о рестрикции, т. е. закона, ограничивающего размен банкнот на золото, проведённого в эпоху наполеоновских войн, расстройства внешней торговли и неурожаев. Золотые запасы Английского банка истощились, курс банкнот сильно упал: если в 1799 г. сумма неразменных банкнот составляла 8,5 млн. ф. ст., то в 1802 г. она поднялась до 17 млн. ф. ст., а к 1810 г.- до 28 млн. ф. ст. Естественно, что в такой обстановке выступления Рикардо привлекли к себе внимание и послужили толчком к назначению так называемого Bouillon Committee, или парламентского Комитета о золотых слитках. Доклад Комитета подтвердил выводы Рикардо, что не помешало, однако, палате общин принять постановление, объявлявшее банкноты не обесцененными.

В 1811 г. Рикардо выступает с работой "Ответ на практические замечания г-на Бозанкета по поводу доклада Комитета о слитках", а в 1816 г. со статьёй "Предложения в пользу экономного и устойчивого денежного обращения". В этих работах Рикардо ведёт решительную борьбу за оздоровление денежного обращения Англии и резко критикует Английский банк (акционерное общество, которому английское правительство поручало государственные эмиссионные и кредитные операции), наживающийся на управлении государственным долгом.

Годом раньше, в 1815 г., в разгар политической борьбы против "хлебных законов" Рикардо выступает против мальтусовской работы "Основы взгляда на политику ограничения ввоза иностранного хлеба" <Malthus, Grounds of an Opinion on the Policy of Restricting the free exportation of corn>.

Наконец, в 1817 г. Рикардо выступает со своим капитальным трудом "Начала политической экономии и налогового обложения" - трудом, в котором, по выражению Маркса, анализируется самая "основа, исходный пункт физиологии буржуазной системы". Именно в этом труде Рикардо дал определение стоимости рабочим временем, именно в нём и раздался, по выражению Маркса, крик "стой!", обращённый к буржуазной науке. В "Началах политической экономии" Рикардо дал доказательство "научной недостаточности" метода буржуазной политэкономии, показав с полной очевидностью, что "классическая политическая экономия подходит очень близко к истинному положению вещей, однако не формулирует его сознательно". Но, как отмечал Маркс, "этого она и не может сделать, не сбросив своей буржуазной кожи" <К. Маркс, Капитал, т. I, 1955, стр. 544>.

В 1819 г. Рикардо был избран в парламент. В своей парламентской деятельности он, как пишет Лесли Стефен, автор биографии Рикардо, в "Dictionary of National Biography", "соглашался почти безоговорочно с политикой радикальной партии того периода... резко изобличал всякие религиозные преследования, нападал на хлебные законы, на законы о ростовщичестве и вообще на всякого рода подачки и ограничения".

Эта характеристика парламентской деятельности Рикардо вуалирует суть вопроса: экономист-теоретик, поддерживавший промышленную буржуазию против лендлордов, Рикардо как политик стоял на левом фланге этой борьбы, принадлежа к радикалам. Он боролся против хлебных законов, за свободу торговли, за свободу коалиций и рабочих союзов и за парламентскую реформу.

Джемс Милль, последователь и личный друг Рикардо, с восторгом говорит о его "бесстрашной и достопамятной декларации в защиту неограниченной свободы мысли и свободы речи" в области религиозных вопросов. В этой декларации Рикардо горячо поддерживал петицию об освобождении крайнего радикала Ричарда Карлейля, арестованного за свои передовые взгляды. В одном письме к Троуэру Рикардо пишет: "Свобода правительства ограничена, поскольку народ может его свергнуть. И какие гарантии свободы имелись бы, если бы были дозволены только приходские собрания?"

В письме к Мак-Куллоху от 22 июня 1819 г. Рикардо так характеризует своё положение в палате общин:

"Оказанный мне снисходительный приём облегчил мне до некоторой степени произнесение речей, но для моего успеха имеется всё ещё так много огромных препятствий, некоторые из которых являются, как я опасаюсь, почти непреодолимыми, что с моей стороны было бы, думается мне, делом мудрости и здоровой осторожности довольствоваться молчаливым голосованием".

Эти "непреодолимые препятствия", о которых говорил Рикардо, свидетельствуют о той борьбе, которую он вёл против торийского правительства в той самой палате общин, которая несколькими годами раньше постановила, что обесценения банкнот, приближавшегося тогда к своему максимуму, не существует.

Но, защищая интересы промышленной буржуазии как класса, пришедшего на смену феодалам, Рикардо в то же время не солидаризируется полностью с партией вигов, выражавшей интересы промышленной буржуазии.

"Партия вигов, - писал он в письме к Мак-Куллоху, - владеет сама большим количеством гнилых местечек, но с чем виги менее всего захотят расстаться, так это с тем влиянием, которое они оказывают на избирателей как крупные землевладельцы или просто капиталисты".

Две черты характерны для Рикардо как учёного: его научное беспристрастие и известная способность к самокритике.

Маркс подчёркивает научное беспристрастие Рикардо, сопоставляя его позиции с позициями Мальтуса. Последний мог поддерживать интересы промышленной буржуазии лишь постольку, поскольку они совпадали с интересами земельной аристократии, поскольку, следовательно, оба класса дружно выступали "против массы народа, против пролетариата" <К. Маркс, Теории прибавочной стоимости, т. II, ч. 1, стр. 204>. Но там, где интересы промышленной буржуазии и земельной аристократии расходились (как по вопросу о хлебных пошлинах, например), Мальтус всегда становился на защиту лендлордов.

Рикардо же стоит прежде всего на точке зрения развития производительных сил и, как замечает Маркс, "с полным для своего времени правом рассматривает капиталистический способ производства как самый выгодный для производства вообще...". Его прямолинейность в этом вопросе является, по мнению Маркса, "не только научно добросовестной, но и научно обязательной для его точки зрения" <там же, стр. 205, 206>.

Рост производительности человеческого труда для него выше всего, и в жертву ей он согласен принести даже стоимость основного капитала, поскольку последняя падает при росте первой. "Нельзя отрицать, - пишет Рикардо, - что некоторое количество капитала было бы потеряно. Но что такое представляет собой владение капиталом или сохранение его - цель или средство? Несомненно, средство. В чём мы нуждаемся, так это в изобилии товаров; если бы могло быть доказано, что, пожертвовав одной частью нашего капитала, мы могли бы увеличить годичное производство тех предметов, которые служат для нашего наслаждения и нашего счастья, тогда, конечно, мы не должны были бы роптать на потерю части нашего капитала" <Давид Рикардо, О покровительстве земледелию, т. III настоящего издания, стр. 74>.

Рикардо готов также пожертвовать интересами и лендлордов и рабочих, если технический прогресс затрагивает ренту или заработную плату или является причиной безработицы.

По последнему пункту необходимо, однако, сделать оговорку: что технический прогресс приводит в условиях капитализма к безработице, это не всегда было ясно Рикардо. Но именно тут он и дал любопытный образец самокритики. В XXXI главе своих "Начал", анализируя экономические последствия введения машин для разных классов общества, Рикардо пишет:

"Когда я впервые обратил своё внимание на изучение вопросов политической экономии, я придерживался взгляда, что применение машин... поскольку оно сберегает труд, является благом для всех...". И далее: "Класс рабочих, думал я тогда, также выиграл бы в одинаковой степени от введения машин, потому что при той же самой денежной заработной плате рабочие могли бы теперь покупать больше товаров. Я полагал при этом, что заработная плата не понизилась бы, так как капиталист мог бы предъявлять спрос и занять такое же количество труда..."

Но ошибочность этих представлений скоро стала ясна Рикардо: "...Я теперь убедился, - пишет он в следующем абзаце, - что замена человеческого труда машиной часто приносит очень большой ущерб интересам класса рабочих... Теперь я имею основание думать, что фонд, из которого извлекают свой доход землевладельцы и капиталисты, может возрастать, в то время как другой, от которого главным образом зависит трудящийся класс, может уменьшаться" <Давид Рикардо, Начала политической экономии и налогового обложения, стр. 318, 319 и 320 настоящего тома>.

Конечно, Рикардо не делает никаких политических выводов из этого признания и даже находит смягчающие обстоятельства: машины, говорит он, вводятся не сразу, а постепенно, т. е. "влияние их сказывается скорее при решении вопроса о применении сберегаемого и накопляемого капитала, чем при перемещении капитала, фактически уже применённого". Мало того, дело не столько во введении машин, сколько в вывозе капитала за границу: "Вкладывая часть капитала в усовершенствованные машины, мы только задерживаем прогрессивное возрастание спроса на труд; вывозя капитал в другую страну, мы совершенно уничтожаем этот спрос" <Там же, стр. 325, 326>. Итак, не вывозите капитала и не бойтесь применять машины; пусть процветает промышленный капитализм, хотя положение рабочего будет ухудшаться, - таков объективный смысл констатации Рикардо, показывающих, с одной стороны, его научную беспристрастность и способность к самокритике, а с другой - его полную готовность пожертвовать интересами рабочих во имя развития производительных сил капитализма.

Научное беспристрастие и вместе с тем научная ограниченность Рикардо выражаются также в весьма своеобразной форме и в его отношении к своему современнику - утописту Роберту Оуэну. Будучи членом парламентской комиссии, которая должна была рассмотреть оуэновский проект, он высказался против него. В одном из писем к Троуэру он говорит, что "такое общество, какое проектируют они" (т. е. Оуэн и Престон), не может процветать, ибо "опыт веков против него". Это совершенно закономерно для Рикардо, теоретика промышленной буржуазии, но это не помешало, однако, Рикардо высоко ценить Оуэна как человека и общественного деятеля и открыто защищать его от нападок буржуазии.

Мало того, в вышецитированной работе "О покровительстве земледелию", анализируя влияние высокого урожая на цены, Рикардо говорит: "Если бы мы жили в одном из параллелограммов Оуэна и пользовались всеми нашими продуктами сообща, то никто не пострадал бы в результате изобилия; но, пока общество устроено так, как в настоящее время, изобилие часто будет убыточно для производителей, а недостаток будет для них выгоден" <Давид Рикардо, О покровительстве земледелию, т. III настоящего издания, стр. 53>.

Выше мы уже привели характеристику, данную Марксом Рикардо и его роли в истории политической экономии. Глубокая критика, которой подвергает Маркс Рикардо, исходит именно из признания этой исторической роли. Так, в "Нищете философии", говоря об экономистах-фаталистах, т. е. тех теоретиках, которые "индифферентны в своей теории к тому, что они называют неудобствами буржуазного производства", Маркс разделяет их на классиков и романтиков. О первых он говорит: "Классики - как, например, Адам Смит и Рикардо - являются представителями той буржуазии, которая, находясь еще в борьбе с остатками феодального общества, стремилась лишь очистить экономические отношения от феодальных пятен, увеличить производительные силы и придать новый размах промышленности и торговле... Миссия экономистов, вроде Адама Смита и Рикардо, являющихся историками этой эпохи, состоит лишь в том, чтобы уяснить, каким образом приобретается богатство при отношениях буржуазного производства, сформулировать эти отношения в виде категорий и законов и показать, насколько эти законы, эти категории в деле производства богатства стоят выше, чем законы и категории феодального общества" <К. Маркс, Нищета философии, 1941, стр 106>.

Такова историческая роль и историческая заслуга Смита и Рикардо. Они были историками эпохи победы буржуазии над феодализмом, помогали очистить новые экономические отношения от "феодальных пятен" и "развить производительные силы" той формации, которая является исторической предпосылкой социализма. По меткому замечанию Ленина, Рикардо "инстинктивно характеризовал самую суть буржуазного способа производства..." <В. И. Ленин, Соч., т. 2, стр. 136>.

Что же именно внёс Рикардо в науку политической экономии и прежде всего в теорию стоимости и прибавочной стоимости? Несомненно, огромной научной заслугой его является преодоление ошибки Смита в теории стоимости - смешения купленного труда с затраченным. "Адам Смит,- говорил Рикардо,- который так правильно определил коренной источник меновой стоимости, оказался непоследовательным", ибо Смит имеет в виду "не количество труда, затраченное на производство того или иного предмета, а то количество его, какое можно купить за этот предмет на рынке..." Ведь рабочий, замечает Рикардо, не получит "за свой труд вдвое больше против прежнего, раз труд его стал вдвое производительнее, и он может поэтому выработать вдвое больше товара" <Давид Рикардо, Начала политической экономии и налогового обложения, стр. 35 настоящего тома>.

Критика неверного положения Смита, его недоговорённости и недодуманности начинается именно с вопроса о росте производительности труда. За большее количество продукта всё та же заработная плата! Значит, в теории Смита имеется трещина. И далее указывается причина этого: "...Меновая стоимость произведённых товаров пропорциональна труду, затраченному на их производство; не только на непосредственное производство, но и на изготовление орудий и машин, требующихся для того вида труда, при котором они применяются" <Там же, стр. 43>.

В этом определении Рикардо заключаются и большой шаг вперёд и серьёзная ошибка. Здесь отведено надлежащее место основному капиталу и опущен оборотный. Рабочее время, необходимое для производства орудий и машин, принято во внимание, но время, нужное для производства сырья, не учтено. Однако Рикардо не всегда отвлекается от оборотного капитала; в приводимых им конкретных примерах последний не всегда выпадает. Так, приводя в пример производство чулок, Рикардо определяет затраченное на них рабочее время следующим образом:

"Сюда войдёт, во-первых, труд по обработке земли, на которой разводят хлопок; во-вторых, труд по доставке хлопка в страну, где будут изготовлены из него чулки, сюда же включается также часть труда, затраченного на постройку судна, на котором хлопок перевозится... в-третьих, труд прядильщика и ткача; в-четвёртых, часть труда машиностроителя, кузнеца и плотника, которые строили здания и машины, с помощью которых изготовляются чулки..." <Давид Рикардо, Начала политической экономии и налогового обложения, стр. 44 настоящего тома>. Здесь не говорится, правда, ни о стоимости хлопка как сырья для прядения, ни о стоимости семян хлопка как сырья для земледелия, но зато идёт речь о труде, создающем сырьё.

Развитие и углубление теории трудовой стоимости с самого начала связано у Рикардо с одним ограничением: его интересует лишь относительная стоимость товаров, или "их стоимость сравнительно с другими вещами" <Там же, стр. 43>. Если труд людей, производящих тот или иной товар, стал производительнее, тогда как труд, производящий все другие товары, остался на прежнем уровне, то как изменится их стоимость по отношению друг к другу,- вот проблема, которая волнует Рикардо и за пределы которой он не может выйти. Отношение же стоимостей отдельных товаров к общественному труду остаётся вне поля его зрения. Величина стоимости заслоняет для него её действительную природу и её исторический характер. Стоимость для него - только всегда существующее отношение вещей, а не исторически обусловленное отношение людей.

Установленная Рикардо противоположность между заработной платой и прибылью непосредственно вытекает из его теории стоимости и в то же время из предположения, что рабочий день есть величина постоянная. Отсюда достоинства этой теории и отсюда её недостатки. В полемике с Сэем, Мальтусом и Смитом Рикардо резко восстаёт против их утверждений, что изменение заработной платы влияет на размеры ренты и на стоимость товаров: "Повышение стоимости труда невозможно без соответствующего падения прибыли. Если хлеб подлежит разделу между фермером и рабочим, то чем больше доля последнего, тем меньше остаётся первому. Точно так же если сукно или хлопчатобумажные ткани делятся между рабочими и их хозяевами, то, чем большая доля даётся первым, тем меньше остаётся последним" <Давид Рикардо, Начала политической экономии и налогового обложения, стр. 52 настоящего тома>.

Это положение Рикардо неустанно защищает в своих "Началах" и особо оттачивает свои формулировки в полемике: "Если заработная плата падает, то поднимается прибыль, а не рента. Если заработная плата поднимается, то падает прибыль, а не рента" <Там же, стр. 338>. Это - по адресу Мальтуса, который видит в росте заработной платы одну из причин падения ренты, и наоборот. По адресу же Сэя, считающего, что рост заработной платы вызывает повышение цен, Рикардо язвительно замечает: "Убеждённый, что цена товаров регулируется ценой труда... г-н Сэй говорит: "Я подозреваю, что дешевизна товаров, получаемых из Англии, отчасти обусловлена существованием в этой стране множества благотворительных учреждений" (т. II, стр. 277). Для того, кто утверждает, что заработная плата регулирует цену, это - последовательное заключение" <Там же, стр. 70, сноска>.

В конце VI отдела главы "О стоимости", посвящённого "неизменной мере стоимости", Рикардо даёт формулировку более общего характера, выдвигая на первый план отличие своей позиции от позиций своих предшественников: "...Адам Смит и все последующие экономисты без единого исключения утверждали, что за повышением цены труда последовало бы однообразное повышение цены всех товаров. Надеюсь, мне удалось показать, что этот взгляд совершенно не обоснован" <Там же, стр. 60>.

Эта твёрдая позиция вызывает возмущённые протесты со стороны апологетической политэкономии буржуазии от Кэри до наших дней; она свидетельствует в то же время о научном бесстрашии Рикардо и его глубоком проникновении в природу капиталистической экономики.

Однако и тут доминируют отношения вещей. Ясно установлены отношения заработной платы и прибыли, но не видно рабочих и капиталистов в их постоянной взаимной борьбе. Колебания величины заработной платы определяются в анализе Рикардо лишь колебаниями цен на средства существования в зависимости от условий обработки земли, внешней торговли, изменения стоимости денег и т. д.

С другой стороны, величина рабочего дня и вновь созданная стоимость рассматриваются как величины постоянные. Это может быть правильно лишь для начала анализа, лишь как исходный пункт. Постоянное стремление капитала увеличить абсолютную прибавочную стоимость за счёт увеличения длины рабочего дня остаётся, так же как и первые попытки рабочих бороться за его сокращение, вне поля зрения и вне анализа Рикардо. Для него не наступил ещё момент, когда, по образному выражению Маркса, раздался "голос рабочего, который до сих пор заглушался шумом и грохотом процесса производства" <К. Маркс, Капитал, т. I, стр. 238>.

Имея дело не с рабочими и капиталистами как участниками классовой борьбы, а лишь с получателями заработной платы и прибыли, Рикардо не может всё же не видеть условий роста относительной прибавочной стоимости. Этот рост является для него опять-таки результатом естественных причин - введения новых машин, улучшенных методов обработки земли, усовершенствования транспорта и т. д. Из самой теории стоимости вытекает объективная неизбежность "падения цены труда" при развитии производительных сил, т. е. при уменьшении количества рабочего времени, необходимого для производства средств существования рабочих. Постоянного сознательною воздействия капитала "на падение цены труда" Рикардо не видит. Его голос не был голосом капитала, который "громогласно и с обдуманным намерением возвещает о ней (о машине. - М. С.) как о силе, враждебной рабочему" <Там же, стр. 441>, но он не был, конечно, и голосом, формулирующим требования рабочих.

Лишь в теории ренты Рикардо ясно слышатся уже голоса людей, представляющих борющиеся классы. Земельная собственность и высокие цены на хлеб мешают развитию капиталистической индустриализации. Промышленный капитал вынужден отдавать землевладельцу излишек стоимости над ценой производства. Лендлорды и их апологет Мальтус всячески отстаивают право собственников земли на ренту и требуют высоких пошлин на ввозной хлеб, выращиваемый на более плодородной земле, чтобы сохранить право на высокий излишек стоимости над ценой производства.

Рикардо связывает свою теорию дифференциальной ренты с теорией трудовой стоимости. "Не потому хлеб дорог, что платится рента, а рента платится потому, что хлеб дорог" <Давид Рикардо, Начала политической экономии и налогового обложения, стр. 70-71 настоящего тома>, - замечает он.

В. И. Ленин в своей критике теории ренты Сисмонди говорит, что последний "не столько опровергает Рикардо, сколько отвергает вообще перенесение на земледелие категории товарного хозяйства и капитализма" <В. И. Ленин, Соч., т. 2, стр. 155>. Наоборот, заслуга Рикардо именно и состоит в таком перенесении. Полемизируя со Смитом, который видит принципиальную разницу между земледелием и промышленностью в том, что в земледелии в отличие от промышленности работает не только человек, но и природа, Рикардо замечает: "Разве природа не делает ничего для человека в обрабатывающей промышленности? Разве силы ветра и воды, которые приводят в движение наши машины и корабли, равняются нулю? Разве давление атмосферы и упругость пара, которые позволяют нам приводить в движение самые изумительные машины,- не дары природы?" <Давид Рикардо, Начала политической экономии и налогового обложения, стр. 72 настоящего тома, сноска>.

Именно на это ошибочное утверждение Смита опираются апологеты землевладельцев. От Мальтуса до Булгакова включительно все они стараются доказать, что рента - это дар природы. Возражая им, Рикардо утверждает, что защищать с помощью хлебных законов право на "прибавочный продукт, который земля даёт в форме ренты", это всё равно, что стремиться к тому, "чтобы с каждым годом вновь сооружённые машины были менее производительны, чем старые". Тогда "всем владельцам более производительных машин платилась бы рента" <Там же, стр. 71>, - замечает иронически Рикардо.

Если абстрагироваться от путаницы, связанной с неправильным представлением Рикардо, что человечество обязательно идёт в обработке земли от лучших земель к худшим, и помнить твёрдую позицию Рикардо в вопросе о единстве теории стоимости и теории ренты, то смысл этой иронии Рикардо ясен: защитник технического прогресса и международного разделения труда обрушивается на лендлордов, для которых технический прогресс дело второстепенное, а право на ренту - основное и самое важное.

Каковы бы ни были ошибки Рикардо в вопросах теории ренты и теории денег <См. предисловия к II и III томам настоящего издания>, в основе их всё же лежит концепция трудовой стоимости; его ошибки в этих вопросах являются, следовательно, в отличие от "теорий" современной буржуазной политической экономии отклонением от правильной установки, а не результатом порочной исходной позиции.

Классовое лицо Рикардо определяется именно его отождествлением технического прогресса с укреплением классового господства промышленной буржуазии и страстной борьбой против тех, кто задерживает этот прогресс, - собственников земли. Как указывает Маркс, Рикардо, развивая теорию ренты Андерсона, делает и "теоретический и практический шаг вперед". Первый состоит в определении "стоимости товара и т. д." и в проникновении в "природу землевладения", а второй - в аргументах "против необходимости частной земельной собственности на основе буржуазного производства и затем против всяких государственных мероприятий, вроде хлебных пошлин, способствовавших увеличению этой частной земельной собственности" <К. Маркс, Теории прибавочной стоимости, т. II, ч. 1, стр. 205>.

Именно это единство теоретических и практических выводов характерно для Рикардо, идеолога промышленного развития Англии и промышленной буржуазии, поскольку она выражала это развитие в период его жизни и деятельности.

Научные завоевания Рикардо, всё то, что труд его содержал в себе смелого и нового, были полностью использованы Марксом. Как говорит В. И. Ленин в статье "Три источника и три составных части марксизма", "классическая политическая экономия до Маркса сложилась в Англии - самой развитой капиталистической стране. Адам Смит и Давид Рикардо, исследуя экономический строй, положили начало трудовой теории стоимости. Маркс продолжал их дело". Учение Маркса чуждо всякого сектантства "в смысле какого-то замкнутого, закостенелого учения, возникшего в стороне от столбовой дороги развития мировой цивилизации. Напротив, вся гениальность Маркса состоит именно в том, что он дал ответы на вопросы, которые передовая мысль человечества уже поставила" <В. И. Ленин, Соч., т. 19, стр. 3 и 5>.

Ряд буржуазных политэкономов упрекает Маркса в том, что он заимствовал у Рикардо трудовую теорию стоимости. Ленин видит, наоборот, проявление гениальности Маркса в том, что он шёл по столбовой дороге мировой цивилизации, что учение его было законным преемником достижений его предшественников. Но "там, где буржуазные экономисты видели отношение вещей (обмен товара на товар), там Маркс вскрыл отношение между людьми" <Там же, стр. 6> Именно в этом состоит то новое, что внёс Маркс в учение классиков буржуазной политической экономии. Так гениально критически использовал он наследство классиков, не выбросив из него того зерна истины, которое в нём заключалось. "Физиология буржуазной системы" была показана Рикардо с точки зрения буржуазии, чья победа над феодализмом дала мощный толчок развитию производительных сил. Маркс анализировал эту "физиологию буржуазной системы" с точки зрения пролетариата, чья историческая миссия заключается в свержении буржуазии, когда господство её становится тормозом к развитию производительных сил.