Глава 3. Барон Юрген Криглиц, граф‑выборщик Талабекланда, перевернулся в мокрой от пота постели, пробуждаясь от беспокойного сна: в дверь снова постучали

Барон Юрген Криглиц, граф‑выборщик Талабекланда, перевернулся в мокрой от пота постели, пробуждаясь от беспокойного сна: в дверь снова постучали. В животе у него все сжалось, кожа горела от лихорадки, дыхание в горле перехватило. Он сухо, болезненно откашлялся, забрызгав подушку кровью, и слабо отозвался.

Он был молод, но в немытых волосах уже появилась седина, лицо выглядело изможденным. Его отец сражался в Великой Войне, и его дело должен был продолжить единственный сын. Тихий юноша, вечно сомневающийся в себе, стал игрушкой в руках политиков, жрецов и отцовских советников. Будучи далеко не глупым, он прекрасно понимал, что происходит, но совершенно не представлял, что же надо делать. Его отец был прирожденным воином, любимцем Талабекланда, искусным в политике – вот этих качеств его сын и не унаследовал. Никто не скорбел более Юргена, когда новость о смерти его отца достигла Талабхейма. Вместе с графом погибла почти вся армия, и древний город было практически некому защитить. Когда на следующий день Юргена назначили выборщиком, лицо его было бледно.

Дверь открылась, и слуга ввел пожилого придворного.

– Благородный господин, вам сегодня лучше? – Это был настоящий политик, искусный интриган и манипулятор. Юрген понимал, что пытаться конкурировать с ним абсолютно бесполезно. Не дождавшись ответа, придворный продолжал: – Господин, силы Хаоса приближаются к Талабхейму, но, хвала Таалу, у нас есть надежда: к нам на помощь прибыла армия Остермарка. Уже созван военный совет – вы в силах участвовать, или мы вольны принимать решения, насколько это возможно в ваше отсутствие?

– Мне плохо. – Юрген снова закашлялся и плотнее завернулся в покрывало, отворачиваясь. – Разбирайтесь без меня.

– Как пожелаете, мой господин, отдыхайте. Государственные дела не останутся без внимания. – Придворный низко поклонился.

Юрген услышал шаги и то, как тихо закрылась дверь.

Юрген умирал. Жрица Шаллии со слезами на глазах сообщила, что ему оставалось жить не более года. Сначала он решил, что заболел, не выдержав тягот новой должности, ненавистных интриг, политиканства и ударов в спину. Он знал, что слаб. Желудок постоянно беспокоил, кислота жгла изнутри. Шли месяцы, головная боль усиливалась, и он слег в постель, отказавшись от выполнения обязанностей. Поговаривали, что у него было что‑то вроде рака мозга, явно смертельное.

Он крепко закрыл глаза. Боль была такой сильной, что смерть казалась желанным избавлением. Он провалился в сон.

Благословенное забытье прервали голоса за дверью. Он надеялся, что люди разойдутся и дадут ему хотя бы умереть спокойно, но голоса стали громче, и дверь распахнулась.

– Сюда нельзя, сэр! Барон серьезно болен!

– Он нужен Талабхейму и Империи! – отозвался сердитый властный голос. – Я буду говорить с выборщиком.

Юрген снова закрыл глаза, притворяясь спящим. Кто‑то тяжело протопал к его постели.

– Милорд Криглиц, вы должны проснуться и исполнить свой долг. Ваш город и ваш народ нуждаются в вас. Криглиц! – Юргена потрясли за плечо, и он с трудом разлепил веки. Перед ним стоял человек с изуродованным лицом. – Мне нужно поговорить с вами, господин.

Юрген устало сел. Слуга суетливо поправил подушки у него за спиной.

– Простите, господин, он ворвался сюда, и я не смог его остановить.

Юрген слабым жестом отклонил извинения.

– Не важно, – обреченно сказал он, оглядывая пришельца. – Остермарк. Наши земли давно враждуют. Кто ты и как посмел ворваться сюда? – спросил он, пытаясь казаться сильным и ненавидя слабость собственного голоса.

– Я капитан Стефан фон Кессель. Я пришел помочь Талабхейму в трудную минуту. Время вражды давно прошло, нас должна объединить служба Императору, да благословит его Сигмар.

– Капитан? Простой капитан с Рунным Клыком Остермарка?

Стефан помрачнел.

– Я стану выборщиком по возвращении в Остермарк. Это не то, чего я хотел бы, но это мой долг. И у вас, господин, есть долг перед Талабхеймом и Империей.

Больной закрыл глаза и слабо вздохнул.

– Мне недолго осталось. Морр скоро придет за мной. Оставь меня в покое.

– Господин, но через несколько дней начнется осада города! Вы что, будете лежать здесь и ждать, когда все рухнет?

– А что еще мне делать? Я умираю. Оставьте меня.

– Но вы еще живы! Однажды я видел вашего отца. Гордый человек, великий правитель и настоящий герой. Я скорбел о его гибели и поднимал за него поминальную чашу. Настоящий герой Империи.

– К чему это ты? Пришел сюда унижать меня?

– Слушай, думаешь, твой отец сейчас смог бы гордиться тобой? Закопался в постель, как ребенок, и увиливаешь от обязанностей, позволяя всему, за что он так долго сражался, рассыпаться в прах?

– Но я не мой отец! – резко сказал Юрген и подался вперед, затем снова упал на подушки. – Жаль, что я не силен, как он, но ничего поделать нельзя. От меня толку не будет.

– Наденьте доспехи, господин, – сказал Стефан несколько мягче. – Вашим солдатам нужен полководец! Просто видеть, как вы идете по укреплениям, – это дорогого стоит! Покажите, что вы будете сражаться вместе с ними!

– Я… я не могу. Оставьте меня в покое.

– Вы поручите оборонять город этим политиканам? Вы сможете запятнать честь своего рода? Жертвоприношение вашего отца для вас – пустой звук?

Юрген закрыл глаза.

– Я очень любил отца, но мне с ним не сравниться. Он был силен, я – нет. Я просто не могу. Не просите меня. – Он внезапно открыл глаза и подался вперед в неожиданном эмоциональном порыве. – Ты возглавишь оборону! Ты можешь! Я знаю, что можешь. Веди мой народ. Ты дашь им больше надежды, чем я.

– Проклятие, твоим солдатам нужен ты! – взорвался Стефан, теряя терпение. – Эй, парень, соберись!

Юрген умоляюще посмотрел на него.

– Я умираю.

Лицо Стефана ожесточилось.

– Хочешь, чтобы тебя запомнили таким? Смерть выдает человека с головой, Криглиц. Можешь сгнить здесь, в своей постели, а можешь надеть броню и воодушевить войска. Веди их, и, если падешь в бою, тебя запомнят как выборщика, который отдал жизнь, защищая свою столицу, сражаясь бок о бок со своими солдатами. Тебя навечно запомнят как героя Талабекланда, который умер на службе своему Императору.

В опочивальне повисло молчание. Юрген по‑прежнему умоляюще смотрел на капитана.

– Я… я не могу.

– Тогда будь проклят, мне плевать. Сиди здесь и дожидайся смерти!

Капитан вышел, хлопнув дверью.

– Я… могу быть полезен, милорд? – заговорил слуга.

Юрген, не обращая на него внимания, снова улегся. Он завернулся в одеяло и ждал, пока слуга не уйдет, и, когда тот тихо выскользнул из комнаты, свернулся калачиком. Он себя ненавидел.

Последующие дни были наполнены лихорадочной деятельностью. На стены доставляли десятки тысяч арбалетных стрел и пуль, на башни поднимали пушки и мортиры. Солдаты располагались на стенах, но они тянулись на много миль, и людей явно не хватало. Основная атака ожидалась со стороны Пути Волшебника, и там сосредоточились главные силы. Внешняя крепость должна была принять первый удар, и в ней расположились мечники фон Кесселя и половина солдат Талабхейма. Двести стрелков с ружьями стояли на стенах, восемнадцать пушек и восемь мортир были готовы сеять смерть на приближающегося врага. Стефан собирался удерживать крепость как можно дольше, чтобы ослабить нападающих. Солдаты принимали эту миссию со стоической гордостью, хотя и знали, что уцелеть едва ли удастся.

Разведчики Вильгельма сообщили, что противник уже приближается. Он неумолимо надвигался на город, собирая по лесам все новые и новые банды, и вчетверо превосходил имперские войска по численности. Но укрепления Талабхейма были такими мощными, что подобное соотношение выглядело не катастрофическим, а приемлемым и даже благоприятным.

Но фон Кесселю было не по себе – он боялся, что какие‑нибудь злые чары сведут на нет все затраченные усилия. Вильгельм вполголоса поговорил с ним и с Рейксмаршалом и рассказал о том, что видел издалека демона, ведущего войска Хаоса. В глазах говорящего явственно отражался страх, и Стефан встревожился – он был уверен, что уже ничто не может напугать хладнокровного убийцу.

– Мы все умрем, – сказал Вильгельм мрачно.

Стефан знал, что этот человек не склонен разбрасываться подобными утверждениями, и поэтому уверенность слов разведчика показалась ему особенно тревожным знаком.

Жителей Талаграада эвакуировали, и они нашли свое прибежище за стенами Талабхейма. Они печально шагали по Пути Волшебника. Некоторые отказались покидать дома и забаррикадировались там, надеясь пережить нашествие. Другие воспользовались суматохой и мародерствовали в опустевших жилищах; были жертвы. Богачи платили баснословные деньги за место на кораблях, отправляющихся в Альтдорф. Вскоре гавань и улицы городка опустели.

Аурелион и ее телохранитель вели себя с людьми холодновато‑сдержанно. Они участвовали в обороне внешней крепости, что не могло не радовать Стефана Он видел их почти сверхъестественное мастерство в бою, изящные смертоносные движения и знал, что они будут сражаться до последнего. Даже подозрительные магические способности Аурелион могли оказать неоценимую помощь в противостоянии злым чарам.

Гунтар то и дело прохаживался по стенам, и его присутствие удивительным образом поднимало боевой дух солдат. Казалось, он с нетерпением ждет начала битвы. Жрец подшучивал над солдатами, рассказывал неприличные истории и раскатисто хохотал.

Альбрехт работал без устали, выкрикивая приказания и раздавая инструкции. Он спал урывками, не снимая лат, тут же, на стенах, и так же немилосердно гонял своих людей, стремясь убедиться, что они все поняли и готовы к бою.

Рыцари Рейкландгарда оставались в резерве – один из двенадцати конных отрядов, готовых в любой момент отразить атаку и защитить пробитую брешь от вторжения.

Сам город, лежащий в двух милях от Пути Волшебника, был полон беженцев из Талаграада. Стража не знала покоя – то и дело приходилось разнимать ошалевших от голода и ужаса бездомных людей. О бароне Юргене Криглице не было слышно ни слова.

Наконец Вильгельм и его люди, измученные и окровавленные, прибыли во внешнюю крепость. Им спустили со стен веревки.

– Идут, – коротко доложил Вильгельм.

И тут забили барабаны.

Хрот стоял на холме, глядя на имперский город яростными вожделеющими глазами. Тысячи факелов поднимались в воздух при каждом ударе барабанов. Воздух сотрясался от грохота. Этот бесконечный шум должен был заставить пугливых людишек дрожать от страха, но сердце Хрота лишь билось быстрее в предвкушении резни. О, как он ждал этой минуты! Полководец облизал губы раздвоенным языком. Скоро он займет Сердце Империи, и это приблизит неизбежную гибель цивилизации.

Хрот взревел, и раскатистый звук отразился от стен, окружающих город. Барабанный бой затих. По второму крику полководца огромная армия пошла на приступ.