Типичные проявления эмоциональных состояний 3 page

А при даче ложных показаний поведение свидетеля мотивируется социально негативными и общественно порицаемыми побуждениями – эгоистическими и подобными соображениями. Ясно, что во втором случае мотивационный механизм носит более конфликтный и противоречивый характер. Сказанное выше ориентирует нас на выяснение факторов, порождающих ту или иную мотивацию свидетеля, и на построение соответствующей тактики допроса1.

Искажение истины в свидетельских показаниях может иметь двоякое происхождение. Одно из них – заведомая ложь, другое – добросовестное заблуждение. При кажущейся ясности их принципиальных различий распознавание и различение их на практике – дело не совсем простое. В связи с этим необходимо указать на следующие положения.

1. Объективным основанием смешения этих отношений служит тот факт, что как ложь, так и добросовестное заблуждение являются неадекватным отражением действительности, т.е. искаженной информацией. Противоположность лжи и заблуждения коренится в психике свидетеля, ненаблюдаемой и недоступной восприятию других людей.

2. В отличие от добросовестного заблуждения ложь – это волевой и сознательный акт. Лжесвидетель осознает, что его высказывание не совпадает с действительностью, и желает этого. Добросовестно заблуждающийся свидетель искренен, принимая ошибочно воспринятое за действительность.

3. Принципиальное различие лжи и добросовестного заблуждения заключается также в том, что ошибки в результате добросовестного заблуждения свидетеля могут возникнуть на различных стадиях формирования показаний (восприятие, сохранение информации, передача), т.е. это ошибки в отражении объекта субъектом. Ложные же показания возможны только на стадии вербализации субъективно воспринятой свидетелем действительности при передаче следователю или другому лицу.

4. Лжесвидетель формирует и провоцирует ошибки других лиц, являясь источником, «агентом» лжи. При добросовестном заблуждении «обманут» сам свидетель, у него самого возникло ошибочное представление о действительности в силу различных психических закономерностей.

5. Несмотря на полярно противоположный характер лжи и заблуждения, между ними существует множество очень плавных, постепенных и незаметных переходов (эти явления будут нами рассмотрены ниже).

6. Наконец, сложность их различения обусловлена недостаточной терминологической строгостью понятий ложности и неискренности, истинности и заблуждения в научном и обыденном языке.

Так, в логике, оперируя понятиями истинности и ложности, фактически имеют дело с формальной оценкой правильности или неправильности определенных высказываний и умозаключений с точки зрения законов мышления, независимо от того, соответствуют ли суждения и выводы реальной действительности и отвечают ли они действительному представлению того, кем сформулированы и высказаны. Такое формально-логическое понимание ложности не делает различий между добросовестным заблуждением и заведомой ложью.

В юридической практике подобная трактовка лжи лишает данное явление весьма существенных нравственно-психологических оттенков. С этической точки зрения, ложь – это не всякое суждение, противоположное истинному, а лишь преднамеренное неверное утверждение, с помощью которого человек вводит других в заблуждение, стремясь извлечь из этого какую-либо пользу. Это понятие имеет характер социальной оценки и употребляется только в отрицательном смысле. Сообщение заведомо неверных сведений в морально оправданных ситуациях, как правило, ложью не называют.

«Обычно принято думать, – отмечал известный отечественный психолог А.Р.Лурия, – что нет ничего более случайного, капризного и не подчиняющегося никаким законам, чем ложь. Однако такое представление неверно. Ложь, как и всякое мышление, построенное по другому принципу, имеет свои формы, свои правила, свои приемы. Человек, который лжет, прибегает всегда к определенным законам мышления, к определенным формам логики. Вскрыть их – означало бы сделать серьезный шаг вперед по пути умения отличать правдивое высказывание от ложного, а это дало бы новые прекрасные приемы в следственном деле»[39].

Таким образом, противопоставляя ложь ошибке, представляется, что между этими случаями – добросовестным заблуждением и заведомой ложью – имеются следующие основные различия:

В показаниях довольно часто встречаются непроизвольные искажения, порожденные положением допрашиваемого в деле, отношением к участникам расследуемого события, профессиональной и групповой принадлежностью. Это делает вовсе не такой уж простой квалификацию показаний как ошибочных или ложных, даже при полной ясности и доказанности всех фактических обстоятельств описываемого события.

Оценка информации с точки зрения истинности, ошибочности или ложности – постоянно возникающая перед юристами задача со всеми вытекающими отсюда правовыми последствиями. Между тем имеющиеся в литературе указания и рекомендации по этому поводу носят слишком общий характер. Для более детального уяснения различий между истинным, ошибочным и ложным высказыванием в литературе по судебной психологии рекомендуется каждое показание рассматривать по меньшей мере с пяти позиций:

а) был ли в действительности описываемый в показаниях факт или его не было;

б) знает или не знает допрашиваемый о существовании (несуществовании) этого факта;

в) соответствует или не соответствует его высказывание знанию (незнанию) этого факта;

г) оценивается ли в свете всего предыдущего это высказывание как истинное или неистинное;

д) квалифицируется ли оно при этом как искреннее или неискреннее, т.е. ложное 1.

Заслуживают внимания и психологические аспекты подготовки к допросу свидетелей и потерпевших. Важное значение при этом имеют тщательное изучение материалов дела, определение целей предстоящего допроса, круга обстоятельств, подлежащих установлению. Недостаточная осведомленность делает следователя неуверенным, это состояние передается и допрашиваемым: еще более усиливает их волнение. Желательно до начала допроса получить представление об особенностях личности свидетеля, потерпевшего. Сведения биографического характера, о профессии, образовании, условиях работы, образе жизни, уровне развития, интересах, некоторых личностных качествах, условиях восприятия события преступления, отношении к факту совершенного преступления, личности преступника помогут следователю, судье в установлении необходимого психологического климата.

10.1.5. Психология допроса совершеннолетнего обвиняемого

Психологические особенности поведения человека, совершившего преступление, в значительной степени определяются воздействием на него доминанты. Учение о доминанте было разработано русским ученым А.А.Ухтомским. В соответствии с этим учением, под доминантой понимается господствующий в данный момент очаг возбуждения в коре больших полушарий головного мозга, который обладает повышенной чувствительностью к раздражениям и способен оказывать тормозящее влияние на работу других нервных центров. В очаге при этом происходит концентрация возбуждения. Доминанта обычно возникает у человека в связи с какими-либо более или менее серьезными событиями в его жизни, за исход которых он переживает, испытывая чувства страха, беспокойства, неуверенности.

Такие психические состояния, связанные с возникновением доминанты, обычно возникают и у лица, совершившего преступление. Испытывая чувство страха перед возможными изобличением и наказанием, разнообразные чувства сожаления, жалости, раскаяния, злобы, преступник мысленно многократно возвращается к событию преступления, обдумывает возможные неблагоприятные для себя последствия. У него еще более усиливаются внутренние душевные переживания, происходит постоянное оживление, подкрепление очага возбуждения – доминанты. Непрерывно испытываемый процесс возбуждения вызывает дезорганизацию многих психических процессов преступника, толкает его на различного рода поступки.

Своеобразная психология лица после совершения им преступления, поведение, обусловленное доминантой, были известны не только юристам, но и привлекали внимание писателей. Яркие, запоминающиеся описания психологических переживаний и поступков лица после совершения преступления дали Л.Н.Толстой в повести «Крейцерова соната» и Ф.М.Достоевский в романе «Преступление и наказание».

В работах юристов постоянно проявляется интерес к исследованию поведения правонарушителя, связанного с защитной доминантой1. Под воздействием доминанты правонарушитель может совершать разнообразные действия, которые, с его точки зрения, должны обеспечить ему безопасность, помочь избежать изобличения и наказания, предотвратить грозящую опасность или хотя бы узнать о ней. В то же время именно эти действия зачастую привлекают к себе внимание органов следствия, дают основания для предположений о причастности лица к совершенному преступлению, поэтому юристы определяют такого рода поступки как улики поведения. Наиболее распространенными из них являются: создание ложного алиби, инсценировок, лжедоказательств невиновности; немотивированный и внезапный отъезд из местности, где было совершено преступление; попытки направить следствие по ложному пути; проявление повышенного интереса к ходу расследования; распространение заведомо вымышленных слухов о личности преступника и мотивах преступления; нарочитость, демонстративность поведения, призванного всячески убедить окружающих в полной непричастности к преступлению и т.п. Знание психологической природы такого поведения, различных форм улик поведения необходимо следователю, работникам милиции для выдвижения версий, определения правильной тактики допроса подозреваемого, обвиняемого.

Психофизиологическая природа доминанты определяет и другое явление. Давно замечено, что человек, совершивший серьезное преступление, испытывает сильное внутреннее психологическое напряжение. Стремление скрыть от окружающих причастность к преступлению, необходимость маскировать свои внутренние переживания и опасения в связи с этим и внешне казаться спокойным приводит к усилению процесса торможения в клетках коры головного мозга. Однако в силу действия физиологических законов индукции, иррадиации торможение снова приводит к дальнейшей стабилизации процесса возбуждения. Таким образом, возбуждение становится еще более устойчивым (застойным). Естественно, что преступник испытывает острое желание снизить напряженность, снять с себя бремя тайны преступления, поделиться с кем-либо, посоветоваться, «выговориться». В этом и заключается причина множества наблюдаемых на практике признаний преступника как внесудебных (не только хорошо знакомым, но и посторонним людям), так и на допросе у следователя. Очевидно, выявление таких состояний, «поддержание» этого процесса на допросе, проведенном в рамках правовых и этических норм, будут способствовать раскрытию преступлений, получению правдивых показаний (см. рис. 25).

При подготовке к допросу подозреваемых, обвиняемых в процессе его проведения важно учитывать сложные психические состояния, в которых находятся допрашиваемые. В большинстве случаев на предварительном следствии подозреваемый, обвиняемый находятся в подавленном, депрессивном состоянии. Такое состояние характеризуется плохим настроением, упадком душевных сил, растерянностью, пассивностью. В отдельные периоды оно может проявляться во вспышках раздражительности, повышенной эмоциональности, вспыльчивости, взвинченности. Следователь обязан помнить, что привлечение к уголовной ответственности, задержание, арест обычно очень глубоко переживаются человеком. По шкале жизненных ситуаций, вызывающих у людей депрессию, такие события осознаются как одни из наиболее значимых. Поэтому можно определить психическое состояние обвиняемого на предварительном следствии как фрустрационное. Известно, что в психологии под «фрустрацией» (с лат. frustratio– тщетное ожидание, обман) принято понимать психическое состояние, наполненное тревогой, расстройством, внутренним дискомфортом, общей напряженностью, которое наступает при осознании человеком разрушения его жизненных планов, замыслов, возникновении преград на пути к цели. Близким к нему понятиями являются «угроза» или «опасность». Однако в ситуации опасности беда еще только грозит, а во фрустрации она уже реально существует. Состояние фрустрации определяет протекание ряда психических процессов. В этом состоянии обвиняемый обладает минимальной возможностью критически и верно оценивать ситуацию, он очень внушаем, мнителен, впечатлителен.

Справедливо по этому вопросу пишет А.Р.Ратинов: «Изъятие из обычной обстановки, изменение привычного уклада жизни, нравственные страдания и физические лишения, вынужденное бездействие, неизвестность будущего, отсутствие связи с близкими и вообще ограниченная возможность общения с людьми производят исключительно тяжелое впечатление на человека»[40].

Все эти сложнейшие психические состояния обвиняемого требуют серьезной оценки при установлении с ним психологического контакта, выборе наиболее рациональной тактики допроса, определяемой нравственными принципами.

Допрос обвиняемого на предварительном следствии во многих случаях проходит в ярко выраженной конфликтной ситуации (см. рис. 22). Ее содержание определяется следующими обстоятельствами.

1. Принудительным характером общения обвиняемого со следователем. Обвиняемый понимает, что каждый проведенный следователем допрос приводит к изобличению в совершении преступления (разумеется, речь идет о лице, действительно совершившем преступление), но не может избежать такого общения.

2. Реальной опасностью ухудшения положения обвиняемого в результате успешно проведенных допросов – возможные задержание, арест, предъявление обвинения, лишение права занимать определенные должности, наложение ареста на имущество и его конфискация, осуждение по приговору суда.

3. Трудным, сложным положением, в котором уже находится обвиняемый на предварительном следствии и которое он зачастую связывает с деятельностью следователя (задержание, арест, изменение привычного образа жизни, нравственные переживания, лишение общения с близкими людьми и т.п.).

Указанные психологические состояния обвиняемого, наличие конфликтной ситуации – все это значительно затрудняет установление необходимого психологического контакта.

Существует много различных способов установления психологического контакта с обвиняемым на предварительном следствии (хотя понятие «психологический контакт» в настоящее время употребляется весьма широко, но точнее было бы вести речь о правильном психологическом подходе). Большое количество способов установления психологического контакта обусловлено различными следственными ситуациями, при которых проходит допрос, разнообразными сочетаниями индивидуальных особенностей личности обвиняемых, особенностями личности (профессионального, жизненного опыта, культурой, эрудицией), характерологическими и другими качествами следователя. Однако наиболее распространены следующие способы психологического подхода.

1. Обращение к логическому мышлению обвиняемого. Сущность данного способа заключается в умении убедить обвиняемого в неизбежности успешного расследования и установления истины по делу. При этом следователь может выдвигать самые различные аргументы (например, говорить о том, что любое другое поведение обвиняемого, кроме дачи правдивых показаний, неразумно, приносит вред ему самому.

2. Возбуждение у допрашиваемого интереса к общению и его результатам. Так, следователь объясняет обвиняемому, что общение, связанное с дачей объяснений, оценкой доказательств – в его собственных интересах, что в ходе допроса он сможет подтвердить или опровергнуть обвинение, объяснить подлинные мотивы совершенного преступления, указать на все смягчающие его вину обстоятельства и т.д. Интерес к общению может быть вызван разговором не только на темы, связанные с правовым положением обвиняемого. Используя сведения об интересах, склонностях, увлечениях обвиняемого, следователь может для установления психологического контакта начать разговор на самые различные темы (о культуре, искусстве, спорте, семье и т.п.).

3. Возбуждение эмоционального состояния в целях установления психологического контакта целесообразен тогда, когда обвиняемый отказывается от всякого общения со следователем, находится в состоянии безразличия, апатии. Способ возбуждения эмоционального состояния заключается в обращении к различным чувствам допрашиваемого (гордость, стыд, жалость, раскаяние и т.п.).

4. Установлению психологического контакта с обвиняемым неизменно способствуют личные положительные качества самого следователя. Вежливость, справедливость, честность, принципиальность, эрудиция, культура, доброжелательность, остроумие, находчивость следователя в большинстве случаев вызывают у обвиняемого готовность, желание вступить в общение на допросе.

Так, на прием к начальнику РОВД пришел гражданин, который назвался Белкой. Белку начальник знал (это не фамилия, а бандитская кличка) и разрешил его пропустить в отделение. Пришел Белка, сел и стал вести себя как всегда развязно. Однако в его глазах наблюдалась настороженность:

– «Слышал, что у вас неприятность, ювелирку взяли», – сказал Белка.

– «Ну так что?» – спросил начальник.

– «Может быть я чем-нибудь помогу? Какие обстоятельства, кем нужно заняться?» – Белка иногда действительно давал оперативным работникам правдивую информацию, но никогда не делал это по собственной инициативе и не приходил добровольно в милицию. Несколько минут начальник молча рассматривал Белку, который начал ерзать на стуле, засовывал руки в карманы и затем их вынимал.

– «Вынь из карманов и положи на стол все, что у тебя есть», – сказал ему начальник.

– «Начальник, ты что! Я пришел помочь, а ты подозреваешь. Хотел дать наводку. Я ухожу, раз это не нужно», – запротестовал Белка.

– «Вынь из карманов и положи на стол все, что у тебя есть», – повторил начальник и нажал сигнальную кнопку.

В кабинет зашел оперативный работник.

– «Обыщите его!» – приказал начальник.

– «Не нужно. Ваша взяла!» – и Белка стал доставать из карманов золотые вещи, которые выкрал из ювелирного магазина.

Намерения у Белки, на его взгляд, были продуманы. Чтобы его не заподозрили и не стали проверять, он решил «засветиться перед начальником», предложить помощь, дать какую-нибудь придуманную информацию, «кинуть» на кого-то подозрение. Но подобная инициатива не отвечала его поведению и в результате выдала его[41].

На самых ранних этапах расследования при отсутствии достаточного количества доказательств следователь при допросе подозреваемого вынужден прибегать к оценке самых различных особенностей его личности. Решая вопрос о наиболее вероятных версиях, возможной причастности лица к совершенному преступлению, мотивах, определяя психологические особенности подозреваемого с целью найти лучший психологический подход, избрать более рациональные тактические приемы, следователь учитывает общественное, должностное положение подозреваемого, его профессию, род занятий, интересы, склонности, внешний облик, манеру держаться, особенности речи и т.д. При этом необходимо иметь в виду следующее. Хотя получение и использование в сугубо оперативно-тактических целях самых первых впечатлений о человеке при острой нехватке другой информации является неизбежным, однако следует считаться с возможностью ошибочных представлений. Исследования показывают, что у людей в большинстве случаев очень быстро складывается мнение о впервые увиденном ими человеке, даже при отсутствии какой-либо существенной информации о нем. В повседневной жизни нередко приходится судить о малознакомых людях по их внешнему облику, поведению, речи, мимике, жестам и т.п. В основе такого рода наблюдений, указанных закономерностей лежат жизненный и профессиональный опыт человека, его кругозор, наблюдательность, усвоенный опыт других людей, влияние микросреды, литературные ассоциации и штампы, а порой и предрассудки. Например, существуют всем известные литературные штампы, в соответствии с которыми квадратный массивный подбородок человека якобы свидетельствует о его сильной воле, большой лоб – об уме; полные люди – добродушны, люди маленького роста отличаются честолюбием, большим желанием командовать. Не отрицая наличия в накопленном жизненном, профессиональном опыте людей определенного количества верных наблюдений, нужно подчеркнуть, что в целом такого рода информация (и это должен хорошо представлять себе следователь) может оказаться и ошибочной (см. в конце главы типичные проявления эмоциональных состояний).

В процессе допроса следователь может избирать и применять разнообразные тактические и психологические приемы (см. рис. 19–22). Но все они должны быть правомерны и безупречны в этическом отношении, т.е. тактические, психологические приемы не должны содержать в себе какого-либо физического или психического насилия, обмана, угроз. Основной формой допустимого психологического воздействия на обвиняемого является убеждение. При допросе следователь должен доказать обвиняемому бессмысленность, вредность и ошибочность ложных показаний. Он не имеет права оставаться «беспристрастным регистратором» любых показаний обвиняемого. Задача следователя заключается в том, чтобы стремиться активно использовать все законные и безупречные в нравственном отношении возможности, все достижения криминалистической, судебно-психо­логической наук, весь свой профессиональный, жизненный опыт, мышление, находчивость, сообразительность, целеустремленность для получения правдивых показаний.

Можно указать на некоторые наиболее часто применяющиеся тактические и психологические приемы, которые используют при допросе обвиняемого.

1. Фактора внезапности. Сущность данного приема заключается в том, что доказательства предъявляются внезапно, неожиданно, после вопросов, имеющих второстепенное значение. Психологическая неподготовленность обвиняемого может в таких случаях поставить его в нелегкое положение. Однако при этом необходимо иметь в виду, что «проговорки» обвиняемого, его замешательство сами по себе еще не являются доказательствами и имеют главным образом оперативно-тактическое значение.

2. Логическая последовательность предъявления доказательств по их нарастающей силе. При применении такого приема вопросы, доказательства формируются в последовательную систему. Сначала выясняются менее значительные обстоятельства, используются второстепенные доказательства, затем постепенно предъявляются более серьезные улики. Поскольку все вопросы и доказательства причинно связаны между собой, то признание обвиняемым одних фактов приводит его к необходимости признания последующих. Эффективность указанного приема обусловлена и тем, что обвиняемый не знает, какими еще доказательствами обладает следователь, а предъявление все новых и новых доказательств приводит его к выводу о том, что следствие располагает достаточными доказательствами.

3. Прием под условным названием «допущение легенды». В тех случаях, когда подозреваемый (обвиняемый) дает показания, противоречащие уже имеющимся данным, собранным следствием, то не всегда целесообразно спешить с опровержением ложной, «легендированной» информации. Из тактических, психологических соображений полезно выслушать высказывания подозреваемого (обвиняемого) до конца, мысленно зафиксировав все сведения, которые противоречат установленным фактам. Затем неожиданно для допрашиваемого следователь приступает к опровержению ложных заявлений, приводит достоверные данные, доказательства. Поскольку вначале следователь делает вид, что не сомневается в правдивости рассказа подозреваемого (обвиняемого), то последующее внезапное опровержение зачастую застает последнего врасплох. Подобного рода тактические приемы существуют и в иных видах человеческой деятельности: в игровых видах спорта ему близок прием контратаки; в шахматах – позиционная игра, когда шахматист ведет выжидательную, осторожную, пассивную игру, ожидая ошибки партнера.

4. Тактический психологический прием «пресечения лжи» прямо противоположен предыдущему. Обладая определенными собранными доказательствами, сложившейся версией, следователь, обнаружив, что обвиняемый начинает давать ложные показания, останавливает его. При этом следователь предупреждает обвиняемого, что его показания противоречат всем имеющимся доказательствам, являются ложными, только усложняют положение обвиняемого и предлагает ему начать снова. При дальнейших попытках обвиняемого давать ложные показания следователь опять останавливает его, «пресекает» ложь. Указанный тактический психологический прием может быть особенно эффективным при допросе преступника, не успевшего продумать линию своего поведения, находящегося в состоянии растерянности, волевого упадка, что чаще всего наблюдается при допросе сразу же после задержания.

5. Прием сочетания форсированного и замедленного темпа допроса. В тех случаях, когда обвиняемый заранее обстоятельно продумал линию своего поведения на предварительном следствии, свои ответы, контраргументы, доказательства, целесообразно ускорить темп допроса. Следователь таким образом не только берет инициативу в свои руки, но и затрудняет для обвиняемого использование заведомо применение ложной информации. При этом важно подчеркнуть, что любые ответы обвиняемого, полученные в результате форсированного темпа допроса сами по себе не являются судебными доказательствами, а используются главным образом в тактических целях. Доказа­тельствами становятся лишь продуманные, осознанные, процессуально оформленные показания обвиняемого.

Форсированный темп допроса полезно чередовать с замедленным. Последний может применяться в двух случаях: а) при подготовке к проведению форсированного темпа допроса (следователь сначала в неторопливом, замедленном темпе беседует с подозреваемым (обвиняемым) по второстепенным, «нейтральным» вопросам, затем, убедившись, что допрашиваемый ослабил внимание, стал менее насторожен, внезапно форсирует темп допроса, переходит к выяснению «острых», критических моментов); б) в ряде случаев подозреваемый (обвиняемый) сам избирает беглый, быстрый рассказ, чтобы избежать уточнения и проверки опасных для него моментов. Установив это, следователь может использовать замедленный темп: подробно, неторопливо, обстоятельно выясняет интересующие его факты, задает много уточняющих, конкретизирующих, детализирующих дополнительных вопросов.

6. Использование психологических особенностей личности допрашиваемого. Указанный тактический психологический прием допроса подозреваемого (обвиняемого) может быть с полным основанием отнесен к основным, применяемым постоянно по любой категории расследуемых преступлений. При выборе тактических психологических приемов следователь должен стараться использовать самые различные психологические состояния, качества и свойства обвиняемого. Так, если подозреваемый (обвиняемый) находится в момент допроса в состоянии растерянности, нерешительности, страха, то эффективными будут приемы форсированного допроса, предъявления всех имеющихся доказательств, решительного пресечения всяких попыток дать ложные показания. Если же обвиняемый хорошо подготовлен к допросу, продумал линию своего поведения, уравновешен, сохраняет самообладание, уверен в том, что его невозможно изобличить, то более рациональными будут приемы постепенного, последовательного применения доказательств по их нарастающей силе, допущения легенды. Необходимо учитывать и темперамент допрашиваемого. При допросе обвиняемого-холерика желательно использовать его повышенную возбудимость, способность к эмоциональным взрывам. Сообщение следователя о каком-либо факте, свидетельствующем о причастности допрашиваемого к совершению преступления, изобличение его во лжи, замечание следователя, осуждающее обвиняемого, могут вызвать у него соответствующую реакцию, при которой исчезает настороженность и он может проговориться. Допрос флегматика требует относительно длительного времени на установление нужного психологического подхода, приведения собранных доказательств, подготовленных вопросов в продуманную, логически последовательную систему, замедленного темпа допроса.

Естественно, что перечисленные психологические приемы далеко не исчерпывают всего многообразия приемов, применяемых при допросах подозреваемых и обвиняемых. Иногда следователю приходится сталкиваться с трудной тактической ситуацией – самооговором подозреваемого. Причинами этого могут быть: психическое перенапряжение в результате длительных допросов, грубые нарушения прав человека, тактические просчеты в работе следователя, желание скрыть другое, более тяжкое преступление, другие мотивы подозреваемого (обвиняемого).

Методика разоблачения самооговора та же, что и разоблачения других ложных показаний: детальный повторный допрос, проверка показаний на месте, очная ставка, следственный эксперимент, анализ соответствия показаний совокупности имеющихся доказательств. Допрос обвиняемого проводится по всем пунктам предъявленного обвинения. Положительный ответ подозреваемого (обвиняемого) на вопрос, признает ли он себя виновным, не должен ни в коей мере влиять на полноту, всесторонность и объективность расследования уголовного дела.

Признание обвиняемым своей вины не является исключительным, наиболее «сильным» доказательством; оно не имеет никакого преимущественного значения и, как все другие доказательства, подлежит проверке и оценке. Признание может быть положено в основу обвинения лишь при подтверждении его совокупностью доказательств.

Date: 2015-09-25; view: 312; Нарушение авторских прав