Жан Расин

(1639—1699 гг.)

драматург, поэт,

представитель классицизма

Без дела веры нет: оно ее мерило.

Быть вождем лишь тот один достоин,

Кому и честь, и жизнь вручает слепо воин.

Величие души нам без труда дается,

Когда чужая кровь, а не родная льется!

Все, кто на свет рожден, — все Афродиту чтут.

Выкормив змею, вы можете быть ею

Укушены за то, что ей продлили дни.

Гневу доверять судьбу — неосторожно.

Зло всегда в чести, страдает же — невинный,

И тот, кто жертвует собою для других,

Лишь неприязнь и злость в ответ находит в них.

Как прямодушному постигнуть лицемерье?

Кто праведно живет, тот нечестивцу враг.

Любовь трудней сломить, чем полчища врагов.

Народ покорствует и чтит царя обычно

До той поры, пока царь не попал в беду;

Тогда он восстает и рвет свою узду.

Неверным может ли быть тот, кто не любим?

Ненависть к отцу ложится и на сына.

Нередко дар богов бывает божьей карой.

Поэты имеют то общее с еретиками, что они всегда защищают свои произведения, но что совесть их никогда не оставляет их в покое.

Препятствовать страстям напрасно, как грозе.

… Ревнивая досада

Не внемлет разуму. Ей ненавистен тот,

Кто масла ярости в ее костер не льет.

С велением богов нам спорить не по силам.

Долг смертных — принимать, что властный

рок судил им.

Сеешь зло — так жди кровавой жатвы.

Сильней страдают те, чье горе молчаливо.

Со страху человек на все готов пойти.

Страсть, как ее ни прячь, видна чужому глазу.

Все выдает нас: вздох, движенье, слово, взгляд.

Скрываемый огонь сильнее во сто крат.

Тиран медоточив, пока не в полной силе.

У человека с заурядными свойствами добродетель весьма заурядная.

…Чье сердце не болит

Желаньем угодить тому, кто в нем царит?

Я обнимаю своего соперника, но только с целью задушить его.

Яснее всего видят наши недостатки как раз те люди, которые охотнее всего закрывают на них глаза.

У человека с заурядными свойствами умеренность — добродетель весьма заурядная.

Всевластная любовь повелевает нами

И разжигает в нас, и гасит страсти пламя.

Кого хотим любить, тот нам — увы! — не мил;

А тот, кого клянем, нам сердце полонил.