Главная Случайная страница


Полезное:

Как сделать разговор полезным и приятным Как сделать объемную звезду своими руками Как сделать то, что делать не хочется? Как сделать погремушку Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами Как сделать идею коммерческой Как сделать хорошую растяжку ног? Как сделать наш разум здоровым? Как сделать, чтобы люди обманывали меньше Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили? Как сделать лучше себе и другим людям Как сделать свидание интересным?


Категории:

АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника






Глава пятая. ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ГОРОД





 

 

 

Спустя две ночи после прибытия в феод Меджис Роланд, Катберт и Ален проехали на своих лошадях под аркой из саманного кирпича, с надписью «ВХОДИТЕ С МИРОМ». За аркой расстилался вымощенный брусчаткой двор, освещенный факелами. В смолу, горевшую в факелах, вводились особые добавки, окрашивающие пламя в разные цвета: зеленый, оранжевый, розовый. Многоцветье факелов напоминало Роланду фейерверк. Он слышал перезвон гитар, голоса, женский смех. Воздух наполняли запахи, которые теперь прочно ассоциировались с Меджисом: морской соли, нефти и сосны.

— Не знаю, получится ли у меня. — пробормотал Ален, крупный парень с гривой светлых волос, выбивающихся из-под ковбойской шляпы. Он чисто вымылся, Катберт и Роланд тоже, но Ален и в лучшие времена сторонился светских раутов, поэтому едва дышал от страха. Катберт выглядел получше, но Роланд понимал: броня его давнего друга не так уж крепка. Так что лидерство ему предстояло взять на себя.

— Все будет хорошо, — заверил он Алена. — Только…

— Да, и выглядишь ты прекрасно. — Катберт нервно хохотнул. Они уже пересекали двор. За ним расположился дворец мэра, разлапистая, со многими флигелями гасиенда, сложенная из того же саманного кирпича, каждым окном излучающая свет и веселье. — Белый как полотно, уродливый, как…

— Заткнись, — резко вмешался Роланд, и насмешливая улыбка слетела с лица Катберта. Роланд это отметил, вновь повернулся к Алену: — Только не пей ничего спиртного. Ты знаешь, что надо говорить в таких случаях. Всегда помни нашу легенду. Улыбайся. Старайся расположить к себе людей. Пользуйся своим социальным статусом. Не забывай, что шериф разве что не выпрыгивал из штанов, лишь бы встретить нас по-радушнее.

Ален кивнул, слова Роланда вселили в него малую толику уверенности.

— Насчет социального статуса, — вставил Катберт. — У них-то его нет никакого, то есть мы выше их как минимум на голову.

Роланд кивнул, потом заметил, что на седельной луке Катберта вновь появился грачиный череп.

— А вот это убери!

С обидой на лице Катберт засунул «дозорного» в переметную суму. Двое мужчин в белых куртках, белых штанах и сандалиях выступили вперед, кланяясь и улыбаясь.

— Выше головы, — негромко бросил Роланд своим друзьям. — Помните, кто вы. И помните лица ваших отцов. — Он хлопнул Алена, на лице которого еще отражалась тревога, по плечу. Потом повернулся к грумам:

— Добрый вечер, джентльмены. Пусть будут долгими ваши дни на земле.

Оба заулыбались, сверкнув зубами в разноцветном свете факелов. Старший поклонился…

— И ваши тоже, молодые господа. Добро пожаловать во дворец мэра.

 

 

Главный шериф встретил их днем раньше, с такой же радостью, как и грумы.

Пока все приветствовали их от всей души, даже возничие повозок, которые встречались им по пути в город, и одного этого вполне хватило, чтобы Роланд насторожился. Он убеждал себя, что скорее всего его подозрения напрасны, местные жители и должны питать к ним самые теплые чувства, иначе их бы сюда не послали. Во-первых, Меджис находится далеко от эпицентра событий, во-вторых, он верен Альянсу. Роланд понимал, что перегибает палку, но предпочитал не терять бдительности. Быть начеку. В конце концов, они еще недавно были детьми, и, если попадут в беду, то лишь потому, что принимали желаемое за действительное.

Служебные апартаменты шерифа и тюрьма феода занимали одно здание, расположенное на Холмовой улице, откуда открывался прекрасный вид на бухту. Роланд не мог знать этого наверняка, но догадывался, что ни в одном другом феоде пьяницы и драчуны не просыпались утром, чтобы увидеть столь живописную картину: к югу тянулся ряд разноцветных эллингов, доки располагались внизу, там старики и мальчишки ловили удочками рыбу, а женщины чинили сети и паруса. А чуть дальше по сверкающей голубизне бухты сновали туда-сюда рыбацкие баркасы: утром ставили сети, во второй половине дня вытаскивали их.

Большинство зданий на Главной улице были выстроены из саманного кирпича, здесь же, на улице, проходящей над деловым центром Хэмбри, предпочтение отдавалось красному кирпичу, как и в Старом квартале Гилеада. Ухоженные дома, кованые решетки ворот, чисто выметенные дорожки, оранжевая черепица крыш, ставни, защищающие от солнца. На этой тихой улочке просто не верилось, что северо-западная часть Альянса, древняя земля Эльда, Артурова королевства, пылает в огне и вот-вот рухнет.

Тюрьма в большей степени напоминало почтовое отделение, в меньшей — городской Зал собраний. Разумеется, при отсутствии решеток на окнах, выходящих на бухту Шериф Херк Эвери в одежде отдавал предпочтение хаки. Должно быть, он наблюдал за их приближением через глазок, потому что парадная, с коваными железными пластинами дверь тюрьмы распахнулась, прежде чем Роланд успел потянуться к колотушке-звонку. Шериф Эвери появился на крыльце. Впрочем, первым появился его живот, точно так же, как в зал суда сначала входит бейлиф, а уж потом сам судья. Эвери широко раскинул руки, всем своим видом выказывая переполняющую его радость.

Он низко поклонился (как сказал потом Катберт, ему стало страшно при мысли, что живот может перевесить и свалить шерифа с крыльца, а там, глядишь, тот мог укатиться и в море), несколько раз пожелал им доброго утра, как сумасшедший, молотил по ключице. Широкая улыбка едва не разорвала лицо пополам. Три помощника, по виду в недалеком прошлом фермеры, как и шериф, одетые в хаки, толпились в дверях за спиной Эвери и таращились на новоприбывших. Именно таращились: в глазах стояло неприкрытое любопытство.

Эвери пожал руку каждому юноше, продолжая кланяться, и робкие попытки Роланда остановить его успехом не увенчались. Наконец угомонившись, он пригласил гостей в дом. В кабинете царила прохлада, хотя солнце уже пекло немилосердно. Разумеется, потому-то дома и строили из красного кирпича. Такого просторного и светлого кабинета главного шерифа Роланду видеть не доводилось, а он за последние три года побывал в пяти или шести, сопровождая отца в нескольких коротких и одной достаточно продолжительной инспекционных поездках.

В центре стояло бюро с убирающейся крышкой, у двери висела доска с объявлениями (на листках писали, зачеркивали, снова писали: бумага в Срединном мире была в дефиците), дальний угол занимала подставка с двумя винтовками. Такими древними, что Роланд засомневался, а есть ли к ним патроны. Слева от подставки открытая дверь вела непосредственно в тюрьму, с тремя камерами по каждую сторону короткого коридора и идущим из двери сильным запахом щелочного мыла.

Они все почистили к нашему приезду, подумал Роланд. Его это удивило, тронуло… и насторожило. Почистили, словно готовились к встрече конников одного из Внутренних феодов — солдат-профессионалов, присланных с заданием провести серьезную проверку, а не трех подростков, наказанных за прегрешения. Но должно ли это восприниматься как странное гипертрофированное стремление местного руководства встретить гостей на высшем уровне? В конце концов, прибыли они из Нью-Канаана, и вполне возможно, что жители этого медвежьего угла смотрят на них как на особ королевской крови.

Шериф Эвери представил своих помощников. Роланд пожал руки всем, даже не пытаясь запомнить имена. Обязанность запоминать их лежала на Катберте, и забывал он хоть какое-то крайне редко. Третий помощник, с обширной лысиной и болтающимся на ленте моноклем, опустился перед ними на одно колено.

— Вот это ни к чему, идиот! — воскликнул Эвери, схватил помощника за шкирку, рывком поднял на ноги. — Они же подумают, что мы за деревенщины. Кроме того, ты их смущаешь, неужели тебе это не понятно?

— Все нормально. — (Роланд действительно смутился, но старался не подать виду.) — Не такие уж мы особенные, знаете ли…

— Не такие уж особенные! — Эвери расхохотался. А вот его живот, как отметил Роланд, трясся совсем не так, как мог бы: жира в нем было меньше, чем казалось на первый взгляд. Возможно, подумал юноша, и шериф не так уж прост. — Он говорит, не такие особенные! Вы проскакали пятьсот миль, прибыли из Привходящего мира, наши первые официальные представители Альянса, с тех пор как четыре года назад по Великому Тракту проехал стрелок, а он говорит, что не такие они особенные! Не присесть ли вам, дорогие мои? У меня есть грэф, но час еще ранний, да, может, вы вообще не захотите его пить, учитывая ваш возраст. Уж извините меня, но ваша юность бросается в глаза, тем более что стыдиться юности нечего, мы все были молодыми. Еще у меня есть белый ледяной чай, который я вам очень рекомендую. Жена Дейва готовит его просто бесподобно.

Роланд взглянул на Катберта, Алена, который кивнул и улыбнулся (стараясь совсем не смотреть на море), и вновь повернулся к шерифу Эвери:

— Белый чай — подарок пересохшему горлу.

Один из помощников отправился за чаем. Другие принесли стулья, поставили их перед столом-бюро шерифа, и последний перевел разговор в деловое русло.

— Вы знаете, кто вы и откуда приехали, и я знаю то же самое, — начал шериф, усаживаясь в кресло, жалобно застонавшее под его весом. — Я слышу Привходящий мир в ваших голосах, а главное, вижу его в ваших лицах.

Однако здесь, в Хэмбри, мы придерживаемся стародавних законов. Что поделаешь, жизнь у нас неспешная, деревенская. Но мы не торопимся ее менять и помним лица наших отцов. Разумеется, я не собираюсь надолго отрывать вас от ваших неотложных дел, но, если вы простите меня за доставленные неудобства, хотел бы взглянуть на те бумаги и документы, которые вы, возможно, привезли с собой в город.

В город они привезли с собой все бумаги и документы, и Роланд не сомневался, что шериф Эвери прекрасно об этом знал. Он изучил их досконально, словно забыв о том, что обещал не задерживать посетителей надолго, пройдясь по каждой строчке пухлым пальцем, шевеля губами (процент льна в бумаге был столь высок, что листы больше напоминали куски материи). Время от времени палец его возвращался к началу строки, и он перечитывал ее заново. Два помощника стояли сзади, уставившись на документы через широкие плечи Эвери. Роланд предположил, что грамоте они не обучены.

Уильям Диаборн. Сын конюха. Ричард Стокуорт. Сын ранчера. Артур Хит. Сын конезаводчика. На каждом идентификационном удостоверении стояла подпись поверенного: Джеймса Рида (из Хемпхилла) — на документе Диаборна, Пайета Рейвенхида (из Пеннилтона) — Стокуорта. Лукаса Риверса (из Гилеада) — Хита. Оформление не вызвало никаких нареканий, указанные приметы полностью соответствовали оригиналам. Эвери вернул удостоверения, многословно выразив благодарность и глубокую признательность. Затем Роланд протянул Эвери письмо, которое с превеликим почтением достал из кошеля. Точно так же отнесся к письму и Эвери. А когда развернул и увидел подпись, его глаза чуть не вылезли из орбит.

— Господи, спаси мою душу! Парни, да ведь его подписал стрелок!

— Да, это же надо. — В голосе Катберта слышался неподдельный восторг. Роланд пнул его в щиколотку, сильно, не отрывая почтительного взгляда от лица Эвери.

Автором письма бы некий Стивен Дискейн из Гилеада, стрелок (иначе говоря, рыцарь, сквайр, миротворец и барон — последний титул не имел никакого веса в нынешнее время, пусть Джон Фарсон и утверждал обратное), потомок в двадцать восьмом колене Артура из Эльда, по боковой линии (другими словами, ведущий свой род от одной из многочисленных наложниц Артура). Адресовалось оно мэру Хартуэллу Торину, канцлеру Кимбе Раймеру и главному шерифу Херкимеру Эвери. Стрелок слал всем троим свои наилучшие пожелания и поручал их заботам троих молодых людей, которые привезут письмо: мастеров Диаборна, Стокуорта и Хита. В Меджис их направили по поручению Альянса со специальной миссией: взять на контроль все материальные ресурсы, которые могли бы поступить в Альянс в случае необходимости (слово «война» в письме отсутствовало, но легко прочитывалось между строк). Стивен Дискейн от лица Альянса феодов просил мастеров Торина, Раймера и Эвери оказывать всяческое содействие курьерам Альянса в выполнении их миссии, обратив особое внимание на Поголовье скота, имеющиеся в наличии запасы продовольствия и транспортные средства. Диаборн, Стокуорт и Хит, писал Дискейн, пробудут в Меджисе не меньше трех месяцев, может, даже и год. В конце документа вышеозначенным официальным адресатам предлагалось «писать нам о достижениях молодых людей и прогрессе в выполнении порученного им дела со всеми подробностями, которые могут нас заинтересовать». И «ничего не скрывать, если вы нас любите».

Другими словами, докладывать, ведут ли они себя как должно. Пошел ли на пользу полученный ими урок.

Помощник с моноклем вернулся, когда главный шериф дочитывал письмо Дискейна. Он принес поднос с четырьмя стаканами белого чая и склонился с ним, как дворецкий. Роланд поблагодарил его и роздал стаканы. Последний взял себе, поднес к губам и увидел, что Ален пристально смотрит на него. Его синие глаза ярко блестели на закаменевшем лице.

Ален чуть качнул стакан, чтобы зазвякали кубики льда, и Роланд ответил коротким кивком. Он ожидал, что ему принесут холодный чай, налитый из кувшина, опущенного в ближайший колодец, но в стаканах звякал лед. Лед в разгар лета. Интересно.

Чай, как и обещали, оказался отменным. Эвери дочитал письмо и протянул Роланду с таким видом, словно возвращал святую реликвию.

— Вы хотите держать его при себе, Уилл Диаборн.. чтобы с ним ничего не случилось.

— Да, сэр. — Роланд вернул письмо и идентификационное удостоверение в кошель. Его друзья «Ричард» и «Артур» поступили со своими удостоверениями точно так же.

— Превосходный белый чай, — подал голос Ален. — Никогда не пробовал лучшего.

— Да. — Эвери отпил из своего стакана. — Наверное, все дело в меде. Так, Дейв?

Помощник с моноклем, стоявший вместе с остальными у доски объявлений, улыбнулся.

— Думаю, что да, но Джуди не любит говорить об этом. Этот рецепт она получила от своей матери.

— Да, мы должны помнить и лица наших матерей, должны помнить. — На лице шерифа появилось сентиментальное выражение, но Роланд мог поклясться, что перед мысленным взором Эвери сейчас стоит отнюдь не материнский лик. Шериф повернулся к Алену, и сентиментальность бесследно исчезла: — Вас удивил лед, мастер Стокуорт.

Ален вздрогнул.

— Ну, я…

— Полагаю, вы не ожидали, что такое возможно в захолустном Хэмбри? — И хотя голос Эвери звучал весело, подтекст Роланд уловил четко.

Мы ему не нравимся. Ему не нравятся наши «городские манеры». Он нас совсем не знает, он не знает, какие у нас манеры, есть ли они у нас вообще, но он нас заранее не любит. Он думает, что мы снобы, что мы видим в нем и в остальных жителях Хэмбри неотесанных мужланов.

— Не только в Хэмбри, — ровным голосом ответил Ален. — В нынешние времена лед — редкость и на Внутренней дуге, шериф Эвери. В детстве я видел его только по особым случаям, скажем, на днях рождения.

— Лед всегда был на День солнца, — добавил Катберт. На этот раз в его голосе не звучали столь характерные иронические нотки. — Если не считать фейерверков, мы его любили больше всего.

— Что вы говорите, что вы говорите. — В каждом слове молодых людей шерифу Эвери словно открывались все новые и новые чудеса. Эвери, похоже, не нравилось, что они приехали в город, не нравилось, что ему придется уделить им, как бы он сказал, «половину чертова утра», не нравилась их одежда, их подробные идентификационные бумаги, их акцент или их юность. Вот юность вызывала наибольшее негодование. Роланд это понимал, но задавался вопросом, а нет ли другой причины. А если есть, то в чем она заключается?

— В городском Зале собраний есть газовые холодильник и плита, — пояснил Эвери. — Оба работают. А уж подземного газа на СИТГО хватает. Это нефтяное поле к востоку от города. Вы его проезжали.

Они кивнули.

— Плита нынче — музейный экспонат, ее показывают школьникам на уроках истории, а вот холодильник используется, иной раз он очень даже полезен. — Эвери поднял стакан, всмотрелся в его содержимое. — Особенно летом. — Он отпил чаю, вытер губы и улыбнулся Алену: — Видите? Никаких загадок.

— Я удивлен, что вы не нашли применения всей нефти, — подал голос Роланд. — В городе нет генераторов?

— Есть, четыре или пять, — ответил Эвери. — Самый большой на ранчо «Рокинг Б» Френсиса Ленджилла, и он вроде бы исправен. ХОНДА. Это слово вам что-нибудь говорит, парни? ХОНДА?

— Я видел его раз или два, — кивнул Роланд. — На старых велосипедах с мотором.

— Да? В любом случае эти генераторы не могут работать на нефти с СИТГО. Она слишком густая. В ней много дегтя. А вот перегонных установок у нас нет.

— Понятно. — Теперь заговорил Ален. — Но все равно лед летом — это роскошь. Каким бы путем он ни попал в стакан. — Он засосал один кубик и с хрустом раздробил зубами.

Эвери какое-то мгновение смотрел на него, дабы убедиться, что тема исчерпана, потом повернулся к Роланду. Его толстое лицо вновь осветила широкая, но не заслуживающая доверия улыбка.

— Мэр Торин попросил меня передать вам самый горячий привет и извиниться перед вами за то, что не смог лично засвидетельствовать вам свое почтение… Мэр у нас человек занятой, очень занятой. Но завтра вечером он дает обед в своем дворце… всех он ждет в семь часов, вас, молодежь, — в восемь… чтобы устроить вам, как я понимаю, торжественную встречу, для, я бы сказал, драматического эффекта. И мне нет нужды говорить вам — для вас. должно быть, званый вечер что для меня горячий обед, — о необходимости прибыть точно в назначенный час.

— В парадном костюме? — озабоченно спросил Катберт. — Мы проехали долгий путь, почти четыреста колес, и не взяли с собой ни нарядной одежды, ни кушаков.

Эвери хохотнул, на этот раз поискреннее. Роланд догадался почему: «Артур» позволил себе проявить наивность и неуверенность.

— Нет, юный мастер, Торин понимает, что вы прибыли по делу… работать, как те же ковбои! Смотрите, как бы вас не заставили вытаскивать сети из бухты!

В углу захохотал Дейв, обладатель монокля. Возможно, это шутка, понятная только местным, подумал Роланд.

— Наденьте лучшее, что у вас есть, и все будет в порядке. В кушаках все равно никого не будет, в Хэмбри это не принято. — Вновь Роланд отметил подчеркнутое пренебрежение к родному городу и феоду… и обиду на чужаков, которая под этим скрывалась.

— В любом случае отдыхать и развлекаться вам завтра вечером не придется. Харт пригласил всех крупных ранчеров, конезаводчиков, скотоводов этой части феода… их не так уж и много, вы понимаете, учитывая, что к западу от Спуска начинается пустыня. Но все, кто хоть что-то да значит в наших краях, там будут, и вы найдете в них верных союзников Альянса, всегда готовых помочь. Френсис Ленджилл с «Рокинг Б»… Джон Кройдон с «Пиано»… Генри Уэртнер, ему доверены породистые лошади феода, но у него есть и свои… Хэш Ренфрю, ему принадлежит ранчо «Ленивая Сюзан» с самым большим табуном в феоде… и многие другие. Раймер вам всех представит, а потом вы познакомитесь с ними поближе.

Роланд кивнул и повернулся к Катберту:

— Завтра тебе придется попотеть. Катберт кивнул в ответ:

— Не волнуйся за меня, Уилл, я их всех запомню.

Эвери пил чай, добродушно поглядывая на них. Но от фальши этого добродушия Роланда чуть не перекосило.

— У большинства из них дочери на выданье, и они их приведут. Вам будет на кого посмотреть.

Роланд решил, что для одного утра чаю и лицемерия они получили с избытком. Кивнул, опорожнил стакан, улыбнулся (надеясь, что его улыбка искренностью превосходила улыбку Эвери) и встал. Катберт и Ален намек поняли и последовали его примеру.

— Благодарим за чай и теплый прием. — Роланд улыбнулся еще шире.

— Пожалуйста, поблагодарите от нас мэра Торина за его радушие и передайте ему, что он увидит нас завтра, ровно в восемь вечера.

— Хорошо. Обязательно передам.

Роланд повернулся к Дейву. Тот так удивился, что о его существовании вспомнили, что подался назад и чуть не ударился головой о доску объявлений.

— И, пожалуйста, поблагодарите вашу жену за восхитительный чай.

— Поблагодарю. Спасибо, сэй.

Они вышли за ними. Главный шериф Эвери выступал следом, как верный ожиревший сторожевой пес.

— Насчет того, где вы расположитесь… — начал он, когда они уже спустились с крыльца и зашагали по дорожке. Как только они вышли из дома, шериф начал потеть.

— Действительно, как же я забыл спросить об этом, — хлопнул себя по лбу Роланд. — Мы разбили лагерь на том длинном склоне, где пасется много лошадей, вы, конечно, знаете, о чем я…

— Да, на Спуске.

— …но без разрешения, потому что не знали, у кого спросить.

— Это земля Джона Кройдона, и я уверен, что он возражать не будет, но мы хотим устроить вас поудобнее. К северо-западу отсюда есть пустующий участок земли, «Полоса К». Он принадлежал семье Гарбер, но они продали его после пожара. Теперь им владеет Ассоциация конезаводчиков — группа местных фермеров и ранчеров. Я говорил о вас с Френсисом Ленджиллом, он сейчас президент Ассоциации… и он сказал: «Мы поселим их на ранчо Гарберов, почему нет?»

— Действительно, почему нет? — промурлыкал Катберт. Роланд резко повернулся к нему, но Катберт смотрел на бухту, где сновали взад-вперед маленькие рыбачьи лодки, напоминая водяных жуков.

— Да, именно так я и ответил: «Действительно, почему нет?» Дом сгорел дотла, но бункер остался в целости и сохранности. Вместе с конюшней и летней кухней. По приказу мэра Торина я позволил себе завезти продукты и прибраться в бункере. Вы, возможно, найдете там каких-нибудь насекомых, но не жалящих или кусающих… а вот змей точно не будет, если только они не живут в подполе, а если и живут, пусть там и остаются, вот что я всегда говорю. Так, парни? Пусть они там остаются.

— Пусть там остаются, аккурат под полом, где они довольны и счастливы, — согласился Катберт, который, сложив руки на груди, по-прежнему любовался бухтой.

Эвери коротко взглянул на него, улыбка чуть поблекла. Потом вновь повернулся к Роланду, теперь уже улыбаясь во весь рот.

— Крыша не течет, так что, если пойдет дождь, вы не промокнете. Что вы об этом скажете? Вас это устроит?

— Более чем. Я думаю, что вы очень деятельный человек, а мэр Торин слишком добр к нам. — Он действительно так думал. Только не мог сказать, почему городские власти так расстарались. — И мы благодарим его за заботу о нас. Не так ли, парни?

Катберт и Ален энергично кивнули.

— И мы с благодарностью принимаем ваше предложение.

Кивнул и Эвери.

— Я ему передам. Езжайте с миром, ребята. Они подошли к коновязи. Эвери вновь пожал каждому руку, на этот раз уделив особое внимание лошадям молодых людей.

— Значит, до завтрашнего вечера, молодые джентльмены?

— Да завтрашнего вечера. — согласился Роланд.

— Как думаете, сумеете найти «Полосу К» самостоятельно?

Опять Роланда удивило сквозившее в голосе презрение. А может, оно и к лучшему. Если Главный шериф держит их за недоумков, кто знает, какую выгоду можно из этого извлечь?

— Мы его найдем, — ответил Катберт, вскакивая на лошадь. Эвери подозрительно уставился на грачиный череп, красующийся на луке седла. Катберт заметил этот взгляд, но сдержался и оставил свои мысли при себе. Роланда такая реакция друга и удивила, и обрадовала. — Счастливо оставаться, шериф.

— А вам, парни, счастливого пути.

Он стоял у коновязи, крупный мужчина в хаки, с пятнами пота. расползающимися из-под мышек, черных сапогах, слишком уж начищенных для шерифа, дни и ночи не слезающего с седла. И где взять такую лошадь, которая сможет целый день таскать на себе такую тушу, подумал Роланд. Хотел бы посмотреть на это чудо. Эвери помахал им вслед рукой. Его помощники тоже спустились с крыльца. Дейв — первым. И они проводили юношей взмахами рук.

 

 

Как только Альянсова молодежь, рассевшись на дорогих лошадей, скрылась за поворотом, держа курс на Главную улицу, шериф и его помощники опустили руки. Эвери повернулся к Дейву, тупое лицо которого враз превратилось в куда как умное.

— Что думаешь, Дейв?

Дейв сунул монокль в рот и начал покусывать латунную оправу. Шериф Эвери давно уже отказался отучивать его от этой привычки. Сдалась даже жена Дейва, Джуди, а Джуди Холлис, в девичестве Джуди Уэртнер, обычно добивалась того, чего хотела.

— Мягкие, — ответил Дейв. — Мягкие, как скорлупа яиц, только что выскочивших из куриной задницы.

— Возможно. — Эвери засунул за пояс большие пальцы, покачался на пятках, — Но тот, что говорил больше всех, в плоской шляпе, не думает, что он мягкий.

— Не важно, что он думает.

— Дейв все грыз монокль. — Сейчас он в Хэмбри. И ему, возможно, придется сменить свою точку зрения на нашу.

За его спиной заржали другие помощники. Даже Эвери улыбнулся. Они должны оставить этих богатеньких сосунков в покое, если богатенькие сосунки не будут докучать им… такой приказ поступил из дворца мэра… но Эвери не мог не признать, что не прочь общипать им перышки, очень даже не прочь. А особенно ему хотелось врезать сапогом по яйцам тому, кто насадил на луку седла этот идиотский птичий череп… он же все время стоял и изгалялся над ним в полной уверенности, что такая деревенщина, как Херк Эвери, не заметит, чем он занимается… но настоящее удовольствие шериф бы получил, стерев этот ледяной взгляд с глаз парня в плоской миссионерской шляпе, увидев, как поднимается в них страх по мере того, как мистер Уилл Диаборн из Хемпхилла осознает, что Нью-Канаан далеко и его богатый папашка ничем не сможет ему помочь.

— Да. — Он хлопнул Дейва по плечу, — может, ему придется переходить на наш образ мышления. — Он вновь улыбнулся… совсем другой улыбкой, не из тех, которыми щедро одаривал счетоводов Альянса.

— Может, им всем придется.

 

 

Трое юношей проехали вереницей мимо «Приюта путников» (молодой и, несомненно, слабоумный парень с торчащими во все стороны темными волосами, который изо всех сил скреб кирпичное крыльцо, поднял голову и помахал им рукой. Они ответили тем же). Затем перестроились в ряд, с Роландом посередине.

— И что вы думаете о нашем новом друге, Главном шерифе? — спросил Роланд.

— Нет у меня никакого мнения. — радостно заявил Катберт. — Абсолютно никакого. Мнение — это политика, а политика — зло, из-за которого многих вздергивают на сук, когда они еще молоды и красивы. — Он наклонился вперед, побарабанил пальцами по грачиному черепу. — Дозорному, правда, он не глянулся. Сожалею, что приходится говорить об этом, но дозорный держит шерифа Эвери за мешок с жиром, в котором нет ни одной заслуживающей доверия кости.

Роланд повернулся к Алену:

— А что скажешь ты, молодой мастер Стокуорт?

Ален ответил не сразу, такая уж у него была привычка, пожевывая травинку, которую сорвал, наклонившись над газоном:

— Если бы, проходя мимо, он заметил, что мы горим, думаю, он бы не остановился, чтобы пописать на нас.

Катберт расхохотался.

— А ты, Уилл? Что скажешь ты, дорогой капитан?

— Он-то меня не заинтересовал… за исключением одной фразы. Учитывая, что пастбище для лошадей, которое они зовут Спуском, тянется на тридцать колес вдоль моря и уходит в глубину на пять-шесть, там уже начинается пустыня, откуда, по-вашему, шериф Эвери узнал, что мы разбили лагерь на земле Кройдона, на его ранчо «Пиано»?

Они посмотрели на него, сначала удивленно, потом раздумчиво. Катберт вновь наклонился и постучал пальцами по грачиному черепу.

— За нами следили, а ты ничего об этом не сказал? Останешься без ужина, сэр, а если такое повторится, прямая тебе дорога на каторгу!

Но прежде чем они двинулись дальше, мысли о шерифе Эвери покинули голову Роланда, уступив место более приятным — о Сюзан Дельгадо. Он нисколько не сомневался, что увидит ее следующим вечером. Интересно, распустит ли она волосы? Он с нетерпением ждал ответа на свой вопрос.

 

 

И вот они подъехали к дворцу мэра. Пусть начинается игра, подумал Роланд, не представляя себе, откуда ему на ум пришла эта фраза, уж конечно, не думая о «Замках»… во всяком случае, тогда Грумы увели лошадей, и какое-то время они втроем стояли у лестницы, сбившись в кучку, почти как лошади в плохую погоду. Разноцветные факелы освещали их безбородые лица. Из дома доносились перезвон гитар, голоса, веселый смех.

— Постучимся? — спросил Катберт. — Или просто откроем двери и войде?

Отвечать Роланду не пришлось. Парадные двери гасиенды распахнулись, и на пороге появились две женщины, обе в длинных, с белыми воротниками платьях, напомнивших юношам туалеты, в которых щеголяли жены купцов в их родном феоде. В свете факелов в волосах у женщин заблестели крохотные бриллиантики.

Более полная шагнула вперед, улыбнулась, присела в глубоком реверансе. Ее серьги, крупные кубы-рубины, буквально светились изнутри.

— А вот и наши молодые люди из Альянса. Добро пожаловать, добро пожаловать. С приездом, сэры, и да будут долгими ваши дни на земле.

Все трое поклонились в унисон, выставив вперед одну ногу, нестройным хором поблагодарили женщину, отчего она засмеялась и хлопнула в ладоши. Вторая женщина одарила их сухой, как и ее тело, улыбкой.

— Я — Олив Торин. — представилась пухленькая. — жена мэра. А это сестра моего мужа, Корал.

Корал Торин, все так же сухо улыбаясь (улыбка изогнула губы, но до глаз так и не добралась), изобразила намек на реверанс. Роланд, Катберт и Ален вновь поклонились, выставив одну ногу.

— Рада приветствовать вас в Доме-на-Набережной. — Олив Торин сияла искренней улыбкой. Гости из Привходящего мира — это ли не повод для радости. — Мой дом — ваш дом. Говорю это от всего сердца.

— Почтем за честь, мадам, — ответил Роланд. — Ваши теплые слова осчастливили нас.

Он взял ее руку, поднес к губам и поцеловал. А ее журчащий смех вызвал у него улыбку. Олив Торин сразу расположила его к себе, возможно, потому, что он предчувствовал, что в тот вечер не увидит никого (за исключением Сюзан Дельгадо), кто мог бы ему понравиться, кому он мог бы доверять.

 

 

Даже ветер с моря не мог остудить жару, поэтому гардеробщик в холле, собирающий плащи и накидки гостей, стоял там разве что для мебели. Роланд не очень и удивился, узнав в нем помощника шерифа Дейва, смазанные чем-то блестящим остатки волос которого прилипли к голове, а монокль уютно устроился в кармане ливреи. Роланд кивнул ему. Дейв, заложив руки за спину, ответил тем же.

Двое мужчин, шериф Эвери и пожилой джентльмен, худой, как старый доктор Смерть из книжки комиксов, направились к ним. За их спинами, в просторном зале, куда вели распахнутые настежь двойные двери, многочисленные гости стояли с хрустальными стаканами пунша в руках, беседовали или брали закуски, с подносов снующих по залу слуг.

Роланд успел лишь бросить короткий взгляд на Катберта: Все. Каждое имя, каждое лицо… каждую мелочь. Особенно мелочи. Катберт изогнул бровь, сие иной раз означало у него кивок, и Роланда затянул званый прием, его первая вахта в должности стрелка. Которая оказалась едва ли не самой трудной в его жизни.

Старого доктора Смерть звали Кимба Раймер. Он занимал посты канцлера и министра имущества (последний, подозревал Роланд, учредили специально к их приезду). Над Роландом он возвышался на добрых пять дюймов, хотя в Гилеаде юноша считался высоким, а кожа его цветов напоминала свечной воск. Цвет этот указывал, что со здоровьем у канцлера далеко не все в порядке. Седые волосы обрамляли обширную лысину. На переносице притулилось пенсне.

— Мои мальчики! — воскликнул он после того, как закончилась церемония представления. Бархатный, искренний голос, необходимый как политику, так и владельцу похоронного бюро. — Добро пожаловать в Меджис! В Хэмбри! И в Дом-на-Набережной, скромное обиталище нашего мэра.

— Если это скромное обиталище, хотел бы я взглянуть на дворец, который вы можете построить, — ответил Роланд. Эта фраза тянула скорее на комплимент, чем на остроумное замечание (остроты обычно проходили по ведомству Катберта), но канцлер Раймер расхохотался. Как и шериф Эвери.

— Пойдемте, друзья! — Раймер, отсмеявшись, указал на распахнутые двери. — Я уверен, мэр с нетерпением ожидает вас.

— Да, — послышался за их спинами тихий голос. Костлявая сестра мэра, Корал, ретировалась, но Олив Торин осталась и теперь смотрела на новоприбывших, сложив руки на том месте, где когда-то была талия, губы ее разошлись в доброй улыбке. — Харт ждет вас с нетерпением, очень ждет. Мне проводить их, Кимба, или…

— Нет, нет, не стоит тебе так утруждать себя, ты же должна уделить внимание другим гостям, благо их хватает, — ответил Раймер.

— Наверное, ты прав, — ответила Олив, в последний раз сделав реверанс Роланду и его спутникам.

Она по-прежнему улыбалась, и улыбка эта казалась Роланду совершенно искренней, но он подумал: Однако она несчастлива. Что-то ее очень гнетет..

— Джентльмены? — Огромные зубы Раймера обнажились в улыбке. — Не соблаговолите ли пройти?

И повел их мимо дыбящегося шерифа в зал приемов.

 

 

Зал не произвел на Роланда особого впечатления, в конце концов, ему доводилось бывать в Большом зале Гилеада, Зале Предков, как его иногда называли, смотреть с галереи на большой прием. Танец Пасхи, отмечающий окончание Широкой Земли и приближение Первого Сева. Большой зал Гилеада освещали пять люстр вместо одной, и горели в них электрические лампы, а не масляные. Наряды гостей (многие из них, юноши и девушки из богатых семей, не проработали и дня, о чем при каждой возможности твердил Джон Фарсон) были богаче, музыка громче, а гуляли они под недремлющим оком короля Артура из Эльда, изображенного на белом коне с объединяющим мечом.

Однако жизнь бурлила и здесь. И этого шума, экспансивности, пожалуй, недоставало Гилеаду, и не только на Танце Пасхи. Настроение, которое он ощутил, едва переступив порог зала, относилось к неуловимым флюидам души, отметил Роланд, их исчезновение сразу можно и не заметить, потому что ускользали они тихо и безболезненно. Как уходит кровь из вены в ванну, наполненную горячей водой.

Забранные деревом стены круглой комнаты (на зал помещение не тянуло) украшали портреты (в большинстве своем плохие) бывших мэров. На возвышении справа от дверей, что вели в обеденный зал, четыре улыбающихся во весь рот гитариста в сомбреро играли нечто похожее на быстрый вальс. Середину комнаты занимал стол, на котором стояли две стеклянные чаши для пунша, одна большая, красивая, вторая — меньше и проще. Разливал пунш еще один помощник Эвери, также весь в белом.

Хотя шериф днем раньше и утверждал обратное, некоторые мужчины повязали талии разноцветными кушаками, но Роланд в белой шелковой рубашке, черном узком галстуке и прямых черных брюках нисколько не портил картины. На каждого мужчину с кушаком приходилось трое в коротких пиджаках, а вот более молодые обходились только рубашкой и брюками. Некоторые дамы носили украшения, но не столь роскошные, как рубиновые серьги супруги мэра, две-три выглядели так, словно недоедали уже много дней, но наряды разнообразием не отличались: длинные платья с круглым воротником, выглядывающие из-под них разноцветные кружева нижней юбки, темные туфли на низком каблуке, сеточки на волосах (в большинстве сверкающие алмазной пылью, как у Корал Торин).

И тут он увидел женщину, которая разительно отличалась от остальных. Сюзан Дельгадо, ослепительно красивую в небесно-голубом шелковом платье с высокой талией и квадратным декольте, открывающем верхние полукружия ее грудей. А в сравнении с ее сапфировым ожерельем серьги Олив Торин казались стекляшками. Она стояла рядом с мужчиной, повязавшим талию кушаком цвета углей в горящем костре. Оранжево-красный цвет присутствовал в гербе феода, и Роланд предположил, что этот мужчина и есть хозяин Дома-на-Набережной, но мысли эти тут же вылетали у него из головы. Собственно, он уже и не видел никого, кроме Сюзан Дельгадо: голубое платье, загорелая кожа, треугольники румянца на щеках и волосы, золотым дождем падающие на спину. Огонь желания поглотил его, заставив забыть обо всем. Кроме нее, для Роланда более ничего не существовало.

Она повернулась и тут же заметила его. Ее глаза (серые) раскрылись на самую малость. Он подумал, что румянец стал ярче, губы, те самые губы, что на ночной дороге коснулись его губ, во что ему до сих пор верилось с трудом, чуть разошлись. А потом мужчина, стоявший рядом с Торином (тоже высокий, худощавый, усатый, с длинными седыми волосами, падающими на плечи черного пиджака) что-то сказал, и она посмотрела на него. Мгновение спустя все, стоявшие вокруг Торина, смеялись, включая Сюзан. А вот седовласый не засмеялся, лишь сухо улыбнулся.

Роланда (сердце его стучало, как паровой молот, но он надеялся, что по лицу этого не видно) повели к этой самой группе, расположившейся в непосредственной близости от чаш с пуншем. Он почувствовал, как пальцы Раймера сжали ему руку повыше локтя. До него долетали ароматы духов, запахи горящего в лампах масла, морской соли. А в голове билась одна непонятно откуда взявшаяся мысль: О, я умираю, я умираю.

Возьми себя в руки, Роланд из Гилеада. Перестань валять дурака, ради твоего отца. Возьми себя в руки! Он попытался… в какой-то степени ему это удалось… и он знал, что все старания пойдут прахом, как только она вновь взглянет на него.

Все дело в ее глазах. В другую ночь, в темноте, он не мог видеть ее глаз цвета плотного тумана. Я не знал, как мне тогда повезло, обреченно подумал он.

— Мэр Торин? — подал голос Раймер. — Позволите представить вам наших гостей из Внутренних феодов?

Торин отвернулся от седовласого мужчины и женщины, что стояла слева от него, радостно улыбнулся. Ростом пониже канцлера, такой же тощий, но с необычной фигурой: короткий торс с узкими плечами покоился на невероятно длинных и худосочных ногах. Роланд подумал, что мэр очень похож на птиц, которые на заре расхаживают по болоту, выискивая лягушку на завтрак.

— Да, конечно, позволю! — воскликнул Торин. Голос сильный, пронзительный. — Скорее представляй, мы с таким нетерпением ждали этого момента! Наконец-то мы встретились, наконец-то! Добро пожаловать, добро пожаловать! Пусть ваш вечер в этом доме, в котором я временно поставлен хозяином, будет счастливым, а ваши дни на земле — долгими!

Роланд пожал протянутую костлявую руку, почувствовал, как хрустнули костяшки пальцев, обеспокоился, что мэр скорчит гримасу, выражая неудовольствие. Но его тревоги оказались напрасными. И он низко поклонился, выставив вперед ногу.

— Уильям Диаборн, мэр Торин, к вашим услугам. Благодарю вас за теплый прием, и пусть ваши дни на земле будут долгими.

Вторым представился Артур Хит, третьим — Ричард Стокуорт. При каждом глубоком поклоне улыбка мэра становилась шире. Сиял и Раймер, но чувствовалось, что улыбаться он не привык. Седовласый мужчина взял стакан с пуншем, передал его своей даме и продолжал улыбаться одними губами. Роланд видел, что все гости, числом не меньше пятидесяти, смотрят на них, но чувствовал на себе лишь ее взгляд, легкий, как пушинка. Боковым зрением он видел голубой шелк ее платья, но не решался повернуться к ней.

— Поездка выдалась трудной? — спрашивал Торин. — Выпали на вашу долю приключения, сталкивались вы с опасностью? За обедом мы надеемся услышать от вас все подробности. В эти дни гости с Внутренней дуги — большая редкость. — Улыбка его поблекла, кустистые брови сошлись у переносицы. — Патрулей Фарсона вы не видели?

— Нет, ваше превосходительство. Мы…

— Нет, юноша, нет… никаких превосходительств, так не пойдет, рыбаки и ковбои, которым я служу, этого не потерпят. Просто мэр Торин, к вашим услугам.

— Благодарю вас, мы видели в пути много необычного, мэр Торин, но только не добрых людей note 22.

— Добрые люди! — воскликнул Раймер, его верхняя губа приподнялась, отчего улыбка напоминала скорее собачий оскал. — Добрые люди, однако!

— Мы хотим услышать все, каждое слово, — продолжил Торин. — Но в своем нетерпении я что-то совсем позабыл о долге хозяина, молодые джентльмены. Позвольте представить вам моих гостей. С Кимбой вы уже познакомились. Этот грозный мужчина, что стоит слева от меня, — Элдред Джонас, начальник моей только что образованной службы безопасности. — Торин чуть поморщился. — Я не убежден, что мне нужна дополнительная охрана, шериф Эвери поддерживал порядок в этом уголке мира, но Кимба настаивал. А когда Кимба настаивает, мэру не остается ничего другого, как соглашаться.

— Очень мудрая мысль, сэр, — поклонился Раймер.

Все рассмеялись, за исключением Джонаса, который все так же скупо улыбался, а потом кивнул:

— Рад познакомиться с вами, джентльмены.

Голос его дрожал. Всем троим он пожелал долгих дней на земле, потом пожал три руки, последнюю — Роланда. Рука у него была сухая и крепкая, в ней в отличие от голоса ничего не дрожало. Заметил Роланд и странную синюю татуировку на правой руке Джонаса, между большим и указательным пальцами. Вроде бы гроб.

— Долгих дней, приятных ночей, — внезапно вырвалось у Роланда. Приветствие его детства, и только потом до него дошло, что ассоциируется оно с Гилеадом, а не с маленьким сонным городком вроде Хемпхилла. Маленький прокол, но он начал думать, что такие проколы будут случаться гораздо чаще, чем предполагал его отец, посылая Роланда сюда, подальше от щупалец Мартена.

— И вам тоже, — ответил Джонас. Он оценивающе смотрел на Роланда, не выпуская его руки. Потом отпустил ее и отступил на шаг.

— Корделия Дельгадо. — Мэр Торин поклонился женщине, которая только что разговаривала с Джонасом. Кланяясь ей, Роланд отметил определенное фамильное сходство… только в случае Сюзан природа расщедрилась, а вот с Корделией явно пожадничала. Недоложила там, убавила здесь. Роланд догадался, что Корделия не мать Сюзан — слишком молода.

— И наша близкая подруга, мисс Сюзан Дельгадо, — закончил Торин, голос его восторженно зазвенел (Роланд решил, что аура Сюзан одинаково воздействует на всех мужчин, как молодых, так и старых). Торин подтянул ее к себе, кивая, улыбаясь во весь рот, его костлявая рука легла ей на талию, и Роланд почувствовал укол ревности. Естественно, зря, учитывая возраст мэра и его пухленькую миловидную жену, но ревность уколола его. Как жало пчелы, сказал бы Корт.

Ее лицо возникло перед ним, теперь он смотрел ей в глаза. В каком-то стихотворении или романе он читал о том, что в глазах женщины можно утонуть, но полагал сие нелепостью. Мнение свое он не изменил, но понял, что такое очень даже возможно. И она это знала. Потому что в ее глазах он видел озабоченность, может, даже страх.

Пообещай мне, что наша встреча во дворце мэра будет нашей первой встречей. Воспоминание это отрезвило его, вернуло к действительности. Он даже заметил, что женщина, которой его только что представили, чем-то похожая на Сюзан, смотрела на девушку с удивлением и тревогой.

Он низко поклонился, но лишь прикоснулся к протянутой, без единого кольца, руке. Но и этого хватило, чтобы почувствовать искру, проскочившую между их пальцами. По ее мгновенно раскрывшимся глазам он понял, что искра эта ударила и ее.

— Приятно познакомиться с вами, сэй, — выдавил он из себя. Голос его звучал фальшиво даже для него самого. Но все смотрели на него (на них), так ему, во всяком случае, казалось, поэтому не оставалось ничего иного, как продолжать. Он трижды похлопал себя по шее. — Пусть будут долгими ваши дни…

— Как и ваши, мистер Диаборн. Благодарю, сэй.

Она повернулась к Алену с быстротой, смахивающей на грубость, потом к Катберту, который поклонился, похлопал себя по шее и спросил, очень серьезно, без тени иронии в голосе:

— Позволите прилечь у ваших ног, мисс? Вы так красивы, что колени у меня подгибаются. Я уверен, что несколько мгновений на холодном полу приведут меня в чувство.

Рассмеялись все, даже Джонас и мисс Корделия. Сюзан кокетливо зарделась и шлепнула Катберта по руке. Вот тут Роланд просто благословил неуемное шутовство приятеля.

Еще один мужчина присоединился к группе у стола с чашами для пунша. Широкоплечий, крепкого сложения, с обветренными щеками, светлыми глазами, прячущимися в паутине морщинок. Ранчер. В поездках с отцом Роланду часто доводилось с ними встречаться.

— С вами, парни, хотят познакомиться многие девушки. — На его губах играла дружелюбная улыбка. — Если утратите бдительность, как бы вам не утонуть в духах. Но я хотел бы представиться вам до того, как они примутся за вас. Френ Ленджилл, к вашим услугам.

Сильное и быстрое рукопожатие. И никаких дурацких поклонов.

— Мне принадлежит «Рокинг Б»… или я принадлежу ему, в зависимости от того, с какой стороны посмотреть. Я также босс Ассоциации конезаводчиков, пока они меня не уволят. «Полоса К» — моя идея. Надеюсь, там все нормально?

— Идеально, сэр, — ответил Ален. — Чисто, сухо и места хватит на двадцать человек. Благодарим вас. Вы очень добры.

— Ерунда, — отмахнулся Ленджилл, отправляя в рот содержимое стакана с пуншем, но по голосу чувствовалось, что он доволен. — Мы все в одной лодке, юноша. Джон Фарсон сегодня не более чем один из сорняков. Мир сдвинулся, как говорят в народе. Да, похоже на правду, и сдвинулся ближе к концу той самой дороги, что ведет в ад. Наша забота

— держать сено подальше от огня, насколько у нас хватит сил. Скорее ради наших детей, а не отцов.

— Ну хватит, хватит, — прервал его монолог Торин, почувствовав, что заботами Ленджилла от веселья может не остаться и следа. Роланд заметил, что тощий старикан ухватился за руку Сюзан (девушка вроде бы этого и не чувствовала, пристально вглядываясь в Ленджилла), и внезапно его осенило: мэр — то ли ее дядя, то ли кузен, словом, близкий родственник. Ленджилл словно и не услышал мэра, он переводил взгляд с одного юноши на другого, пока не остановился на Роланде.

— Если кто-нибудь из нас может чем-то помочь, юноша, только попроси… меня. Джона Кройдона, Хэша Ренфрю, Джейка Уайта, Генри Уэртнера. Этим вечером вы познакомитесь с ними, а также с их женами, сыновьями и дочерьми. Мы, возможно, живем очень далеко от Нью-Канаана, но все как один стоим за Альянс. Да, все как один.

— Хорошо сказано, — кивнул Раймер. — А теперь поднимем стаканы за наших дорогих гостей. Похоже, вы заждались, пока вам нальют пунша. Должно быть, в горле у вас совсем пересохло.

Он повернулся к столу и потянулся за черпаком в большой красивой чаше. знаком давая понять помощнику шерифа, что сам хочет обслужить юношей.

— Мистер Ленджилл. — Роланд говорил тихо, но в его голосе слышались командные нотки. Френ Ленджилл повернулся. — В маленькой чаше пунш безалкогольный, не так ли?

Поначалу Ленджилл его не понял. Потом его брови взметнулись вверх. Видать, до него дошло, что Роланд и его спутники не просто живые символы Альянса и Внутренних феодов, но живые человеческие существа. И очень юные. По существу, мальчишки.

— Да.

— Если вас не затруднит, налейте нам из нее. — Он чувствовал на себе взгляды собравшихся. Особенно ее взгляд. Сам он смотрел прямо на ранчера, но периферийное зрение его не подвело, и он заметил ухмылку Джонаса. Джонас уже знал, что стоит за его просьбой. Роланд предположил, что об этом известно и Торину, и Раймеру. Сельские мышки много чего знают. Гораздо больше, чем следует. И об этом на досуге предстояло крепко подумать. Но сейчас его волновало совсем другое.

— Мы забыли лица наших отцов, что и послужило одной из причин нашей поездки в Хэмбри. — Роланд понял, что произносит речь, хотел он этого или нет. К счастью, обращался он не ко всем гостям, а лишь к маленькой группке, собравшейся вокруг мэра. Однако ему не оставалось ничего другого, как закончить: один берег он покинул, до другого еще не доплыл. — Мне нет нужды вдаваться в подробности… я знаю, вы и не ждете их от меня… но должен сказать, что мы пообещали не притрагиваться к спиртному, пока будем здесь. Как видите, искупаем грехи.

Ее взгляд. Он чувствовал его кожей. Какое-то время слушатели молчали. Первым заговорил Ленджилл:

— Ваш отец гордился бы, услышав, как откровенно вы говорите, Уилл Диаборн… да, гордился бы. А какой мальчишка по молодости не выкидывает фортели? — Он хлопнул Роланда по плечу. И хотя улыбка его казалась искренней, глаза Ленджилла словно подернуло туманом, они чуть поблескивали в сети морщинок. — На его месте я мог бы гордиться, не так ли?

— Надеюсь. — улыбнулся в ответ Роланд. — И благодарю вас за теплые слова.

— И я, — добавил Катберт.

— И я, — присоединился к ним Ален, принимая стакан безалкогольного пунша и кланяясь Ленджиллу.

Ленджилл быстро наполнял и раздавал стаканы. Те, кто уже держал стаканы с пуншем, ставили их на стол и брали другие, с безалкогольным напитком. Когда все получили по стакану, Ленджилл повернулся к юношам, вероятно, намереваясь произнести тост. Но Раймер похлопал его по плечу, чуть качнул головой и стрельнул взглядом в сторону мэра. Тот смотрел на них, с чуть выпученными глазами, отвисшей челюстью. Роланду он напомнил театрального зрителя, сидящего в глубине зала, на самых дешёвых местах. Чего ему не хватало, так это апельсиновой кожуры на коленях. Ленджилл проследил за взглядом Раймера, кивнул.

Раймер тем временем поймал взгляд одного из гитаристов. Тот перестал играть, его примеру последовали и остальные. Гости повернулись сначала к музыкантам, потом к группе в центре зала. Торин начал говорить. Это он умел.

— Леди и джентльмены, друзья. Я хочу попросить вас помочь мне и поприветствовать троицу моих новых друзей… молодых людей из Внутренних феодов, прекрасных молодых людей, которые бесстрашно преодолели огромное расстояние ради благополучия Альянса, служа порядку и миру.

Сюзан Дельгадо поставила свой стакан на стол, высвободила (не без труда) вторую руку из цепких пальцев дядюшки и захлопала. К ней присоединились остальные. Хлопали недолго, но очень тепло. Элдред Джонас, заметил Роланд, не выпустил стакана из руки, чтобы последовать общему примеру.

Торин, улыбаясь, повернулся к Роланду. Поднял стакан.

— Могу я начать с тебя, Уилл Дйаборн?

— Да, конечно, буду вам очень признателен.

Слово «да» он произнес с местным выговором, заслужив смех и новую порцию аплодисментов note 23.

Торин еще выше поднял свой стакан. Все поступили точно так же. Хрусталь засверкал в свете люстры.

— Дамы и господа, представляю вам Уилла Диаборнаиз Хемпхилла, Ричарда Стокуорта из Пеннилтона и Артура Хита из Гилеада.

При последнем слове шепоток и ахи пробежали по залу, словно мэр представил Артура Хита с Небес.

— Примите их хорошо, всячески помогайте им, пусть жизнь в Меджисе покажется им медом, а воспоминания о проведенных здесь днях останутся на всю жизнь. Содействуйте им во всем, ибо служат они тем идеям, которые нам так дороги. И пусть долгими будут их дни на земле. Так говорит ваш мэр.

ТАК ГОВОРИМ МЫ ВСЕ!

— хором откликнулись гости.

Торин выпил, остальные от него не отстали. Вновь загремели аплодисменты. Роланд повернулся, не в силах сдержаться, и сразу же поймал взгляд Сюзан. Мгновение они смотрели друг другу в глаза, и Роланд понял, что она потрясена не меньше, чем он. Потом женщина, похожая на нее, но старше по возрасту, наклонилась к ней и что-то прошептала на ухо. Сюзан отвернулась, ее лицо застыло, как маска… но он увидел в глазах девушки ее отношение к нему. И вновь подумал, что данное кому-то слово можно взять обратно, а любой договор — отменить. Ибо ничего нет невозможного…

 

 

Когда гости потянулись в обеденный зал, где в этот вечер накрыли четыре длинных стола и свободного места практически не осталось, Корделия дернула племянницу за руку и оттащила от мэра и Джонаса, которые о чем-то беседовали с Френом Ленджиллом.

— Почему ты так смотрела на него, мисс? — яростно прошептала Корделия. Вертикальная морщина прорезала ее лоб. Глубокая, как окоп. — Что взбрело в твою красивую, но бестолковую голову?

Сюзан уже по первому слову поняла, что тетя вся кипит.

— Смотрела на кого? И как? — Она надеялась, что голос у нее звучит как должно, но что творилось у нее в сердце… Пальцы Корделии впились в ее запястье.

— Не пытайся обмануть меня, мисс Красотка! Видела ты этого молодца раньше? Говори правду!

— Нет, откуда? Тетя, мне больно.

Тетя Корд хищно улыбнулась и еще сильнее сдавила руку Сюзан.

— Маленькая боль сегодня лучше, чем большая завтра. Умерь свое бесстыдство. И прекрати строить глазки.

— Тетя, я не понимаю, о чем ты…

— А я думаю, что понимаешь, — оборвала ее Корделия и придавила к деревянной обшивке стены, чтобы не мешать проходящим в обеденный зал гостям. Когда ранчер, эллинг которого находился по соседству от их, поздоровался с ними, тетя Корделия тепло ему улыбнулась и пожелала долгих дней на земле, прежде чем вновь вперить свой взор в Сюзан.

— Слушай меня, Сюзан, и слушай внимательно. Если я видела твои коровьи глаза, считай, их видела половина компании. Ладно, что сделано, то сделано, но на этом надо ставить точку. Твое время для детских игр ушло. Ты понимаешь?

Сюзан молчала, лицо ее застыло маской упрямства, которую Корделия ненавидела больше всего. В такие моменты ей всегда хотелось отвесить твердолобой племяннице с дюжину оплеух, чтобы из носа у нее полилась кровь, а из больших серых глаз — слезы.

Ты дала слово и заключила контракт. Бумаги подписаны, ведьма вынесла свой вердикт, деньги перешли из рук в руки. Ты пообещала. Если для тебя это ничего не значит, девочка, помни, что значило данное слово для твоего отца.

Слезы вновь сверкнули в глазах Сюзан, к вящей радости Корделии. В жизни толку от ее братца не было никакого, разве что поучаствовал в появлении на свет этой красотки… но хоть после смерти приносит пользу.

— А теперь пообещай, что будешь смотреть только себе под ноги, а если увидишь, что к тебе приближается этот мальчик, пойдешь другой дорогой.

— Обещаю, тетя. — прошептала Сюзан. — Обещаю.

Корделия улыбнулась. Улыбка делала ее красивой.

— Вот и хорошо. Тогда пойдем. На нас уже смотрят. Возьми меня за руку, дитя!

Сюзан схватилась за напудренную тетушкину руку. Бок о бок, шурша платьями, они вошли в обеденный зал. На груди Сюзан поблескивало сапфировое ожерелье. Многие отметили, как похожи тетя и племянница и как гордился бы ими бедный Пат Дельгадо, если бы мог их сейчас увидеть.

 

 

Роланд сидел за центральным столом, между Хэшем Ренфрю (ранчером, еще более широкоплечим и высоким, чем Ленджилл) и худосочной сестрой мэра Торина, Корал. Ренфрю уже крепко приложился к пуншу. А теперь, когда на стол поставили суп, отдавал должное элю.

Говорил он о рыболовстве («не то что я этим занимаюсь, юноша, но мутантов они вытаскивают все реже, а это благо»), фермерстве («растет тут что угодно, но предпочтение отдается пшенице и фасоли») и, наконец, о более близком и родном: лошадях. Дела у них шли как обычно, да, как обычно, хотя последние сорок лет выдались трудными для феодов, расположенных на прибрежных равнинах.

— Разве здесь не очищают породу? — спросил Роланд. Там, откуда он приехал, этим уже начали заниматься.

— Да, — согласился Ренфрю, проигнорировав картофельный суп и взявшись за обжаренное мясо. Куски он хватал прямо рукой и отправлял в рот, обильно заливая их элем. — Да, молодой мастер, с очищением породы дела идут неплохо, трое из пяти жеребят рождаются нормальными, их можно использовать и дальше для воспроизводства, четвертый годится только в качестве тягловой силы. И лишь один из пяти рождается мутантом, с дополнительными ногами, глазами или внутренностями, торчащими из живота. Это, конечно, хорошо. А вот рождаемость падает. У жеребцов вроде бы все стоит, но семя теряет силу.

— Прошу извинить, мэм. — Ренфрю, чуть наклонившись вперед, обратился к Корал Торин. Та сухо улыбнулась (совсем как Джонас, подумал Роланд), зачерпнула ложку супа и ничего не сказала. Ренфрю опустошил кружку с элем, смачно чмокнул и протянул ее слуге. Как только ее наполнили, вновь повернулся к Роланду.

— Ситуация не так хороша, но могла быть и хуже. Могла бы быть хуже, если бы этот негодяй Фарсон добился своего. — На этот раз он не счел нужным извиняться перед сэй Торин. — Они все должны держаться друг за друга, богатые и бедные, великие и малые, в стремлении сделать жизнь лучше.

Тут он повторил слова Ленджилла, сказав Роланду, если ему и его друзьям что-то нужно, чего-то им не хватает, достаточно просто обратиться к нему.

— Нам необходима информация. — ответил Роланд. — Цифры.

— Естественно, счетоводу без цифр никуда, — согласился Ренфрю и расхохотался. По левую руку Роланда Корал Торин поклевала салат (к мясу она даже не притронулась), снова чуть улыбнулась и окунула ложку в тарелку с супом. Роланд догадывался, что со слухом у нее все в порядке, а потому ее братец получит полный отчет о застольном разговоре. Или, возможно, Раймер. Потому что у Роланда начало складываться ощущение, хотя наверняка знать этого он не мог, что реальная сила в феоде — Раймер. Возможно, в компании с сэй Джонасом.

— К примеру, о каком количестве верховых лошадей, имеющихся в наличии, мы можем сообщить Альянсу?

— Общем количестве или том, что мы может отправить Альянсу?

— Общем.

Ренфрю поставил кружку, вроде бы начал что-то подсчитывать. Роланд тем временем посмотрел через стол и заметил, как быстро переглянулись Ленджилл и Генри Уэртнер, конезаводчик феода. Они все слышали. Когда же он вновь повернулся к соседу, не укрылся от его внимания и еще один нюанс: Хэш Ренфрю, конечно, выпил, но не перебрал меры, в чем ему очень хотелось убедить юного Уилла Диаборна.

— Общем, говоришь… не тех лошадях, которые мы задолжали Альянсу и можем отправить хоть сейчас.

— Да.

— Давай поглядим, молодой сэй. У Френа сто сорок голов. У Джона Кройдона около сотни. У Генри Уэртнера сорок своих и шестьдесят принадлежащих феоду. Государственные лошади, мистер Диаборн.

Роланд улыбнулся:

— Это я понимаю. Разбитые копыта, короткие шеи, низкая скорость, бездонные животы.

Ренфрю загоготал, согласно кивая… но у Роланда остались сомнения, а так ли тому весело. В Хэмбри движение поверхностных и глубинных слоев воды не совпадало.

— Меня же последние десять или двенадцать лет преследуют напасти: песочные глаза, мозговая лихорадка, копытная гниль. Одно время по Спуску скакали двести лошадей с тавром «Ленивой Сюзан». Сейчас наберется не больше восьмидесяти.

Роланд кивнул.

— Значит, мы говорим о четырехстах двадцати головах.

— Нет, это еще не все, — хохотнул Ренфрю. Потянулся к кружке с элем, но вместо того чтобы поднять, неловко задел рукой и перевернул. Выругался. все-таки поднял, потом обругал слугу, который замешкался и не сразу наполнил ее.

— Не все? — Роланд вернулся к прерванному разговору, когда Ренфрю успокоил себя, ополовинив кружку.

— Вы должны помнить, мистер Диаборн, что мы не только разводим лошадей, но и ловим рыбу. Мы, конечно, подтруниваем друг над другом, мы и рыбаки, но многие из них держат лошадку-другую у дома или в конюшне феода, если у их лошадей нет крыши над головой. Как держал там своих лошадей ее бедный отец.

Ренфрю кивнул на Сюзан, которая сидела по другую сторону стола на три стула ближе к голове, чем Роланд… первой по свою сторону, рядом с мэром, который, естественно, занимал место в торце. Роланда это удивляло, потому что жена мэра сидела чуть ли не у дальнего конца, между Катбертом и ранчером, с которым его еще не познакомили.

Вроде бы Роланд понимал, что такому старикану, как Торин, приятно видеть рядом с собой юное лицо родственницы, радующее глаз, но не мог его одобрить. Ведь мэр публично оскорблял собственную жену. Если ему надоела ее болтовня, почему не посадить ее во главе другого стола?

У них свои обычаи, вот и все, а обычаи чужой страны тебя не касаются. Что тебя касается, так это количество лошадей, пасущихся в этой стране.

— Так сколько, вы говорите, у них лошадей? — спросил он Ренфрю. — В общем?

Ренфрю пристально посмотрел на Роланда.

— Честный ответ мне не повредит, не так ли, сынок? Я стою за Альянс… всей душой… на моем могильном камне выбьют Эскалибур note 24 … но я не хочу, чтобы Хэмбри и Меджис лишили всех богатств.

— Этого не случится, сэй. Разве мы можем силой заставить вас отдать то, с чем вы не захотите расстаться? Такие силы, конечно, у нас есть, но они направлены на север и запад, против Благодетеля.

Ренфрю обдумал его слова, кивнул.

— И не могли бы вы называть меня Уилл?

Ренфрю просиял, опять кивнул, второй раз предложил Роланду руку и расплылся в улыбке, когда Роланд сжал ее двумя руками, снизу и сверху, и потряс, как принято у конюхов и ковбоев.

— Мы живем в плохие времена, Уилл, а они порождают дурные манеры. Думаю, в Меджисе есть еще не меньше ста пятидесяти лошадей. Я про хороших.

— На которых не стыдно показаться на людях.

Ренфрю кивнул, хлопнул Роланда по спине, отхлебнул эля.

— Именно так.

А от головы стола донесся взрыв хохота. Должно быть, Джонас рассказал что-то забавное. Сюзан смеялась, откинув голову, сцепив руки под сапфировым ожерельем. Корделия, сидевшая между девушкой и Джонасом, тоже смеялась, но более сдержанно. А Торина просто трясло, он качался взад-вперед, вытирая глаза салфеткой.

— Красивая она девочка. — В голосе Ренфрю слышался отеческий восторг. А вот с другой стороны вроде бы донеслось пренебрежительное фырканье. Роланд покосился на Корал, но та по-прежнему возила ложкой в супе. Он вновь посмотрел на мэра и его юную родственницу.

— Мэр — ее дядя или, может, кузен? — спросил Роланд.

Случившееся потом отпечаталось в его памяти с предельной ясностью, словно кто-то отключил все звуки и обесцветил все краски окружающего мира. Корал Торин захохотала так громко, что не могла не привлечь внимание всего стола. Роланду показалось, что все разговоры оборвались, все взгляды сосредоточились на ней… на самом деле на Корал посмотрели только Ренфрю да два ранчера, сидевшие напротив.

— Ее дядя! — Первые слова, произнесенные Корал за столом. — Ее дядя. Это хорошо. Что скажешь, Ренни?

Ренфрю ничего не сказал, отодвинул кружку из-под эля и наконец-то начал есть суп.

— Вы меня удивили, молодой человек, очень удивили. Вы, возможно, приехали из Привходящего мира, но, о боги, тот, кто учил вас реальной жизни, той, что существует вне книг и карт, дал маху. Она — его… — Последнее слово Роланд не понял, наверное, существовало оно только в местном диалекте. То ли суррогатка, то ли суррогавка.

— Простите? — Он еще улыбался, но улыбка эта и ему казалась фальшивой. Желудок у него скрутило, словно суп и один кусочек мяса, который он съел скорее из вежливости, кто-то щедро сдобрил ядом. Ты служишь, спрашивал он ее, имея в виду, прислуживает ли она за столом. Может, она таки служила, но не в обеденном зале, а в другом, более уединенном. Внезапно он понял, что больше не хочет слышать ни слова. И значение слова, которое произнесла сестра мэра последним, нисколько его не интересует.

А во главе стола вновь рассмеялись. Сюзан откинула голову щеки ее горели, глаза сверкали. Одна бретелька платья сползла, обнажив нежную ямочку у плеча. Под его взглядом, а сердце Роланда переполняли страх и желание, она ладонью небрежно вернула бретельку на место.

— Это означает, тихая, спокойная женщина, — пояснил Ренфрю. Чувствовалось, что ему не по себе. — Старый термин, сейчас его практически не употребляют…

— Прекрати, Ренни. — оборвала его Корал и обратилась к Роланду. — Он — старый ковбой и разгребает конский навоз, даже когда его отрывают от его любимых лошадей. Суррогатка

— это суррогатная жена note 25. Во времена моей прабабушки так называли шлюх… но шлюх особого рода. — Она посмотрела, на Сюзан, которая пила эль, вновь повернулась к Роланду. И злобный блеск ее глаз очень ему не понравился. — Шлюх, услуги которых не оплачиваются на месте деньгами, шлюх, которые слишком хороши, чтобы обслуживать простой люд.

Date: 2015-09-18; view: 295; Нарушение авторских прав; Помощь в написании работы --> СЮДА...



mydocx.ru - 2015-2024 year. (0.007 sec.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав - Пожаловаться на публикацию