Мимикрия и догматизм

Другая заметная тенденция – чиновники всех уровней, включая провинциальных администраторов, партийных деятелей, бизнесменов и пр., – спешно обзаводятся различного рода дипломами об окончании наиболее престижных высших учебных заведений страны, становятся докторами наук, профессорами, все настойчивее стремятся стать членами Российской академии наук (РАН). Вместо того чтобы вовлечь общественную науку в процесс разработки проблем, соответственно, привлекать признанных ученых (а не «модных», «якобы‑ученых», угодливых, готовых «обосновать» что угодно) к государственной деятельности, – бюрократия стремится к обладанию научными титулами. Это – следствие комплекса неполноценности, но это не безобидная тенденция, поскольку снижает теоретический уровень государственного руководства, в то время как в современных условиях развития цивилизации необходимо непрерывное его (уровень руководства) возвышение. Догматизм проник в самые высокие сферы государственной деятельности.

...Догматизм умерщвляет ум. Самые опасные люди в эпоху реформ – это догматики. Догматики – коммунисты, ортодоксы, в своем бессилии обращающиеся к образу Сталина, осужденному самой КПСС полвека тому назад, и не понимающие, что такая позиция обрекает их на абсолютное исчезновение с политического поля. Догматики – антикоммунисты, либералы, бравирующие своей фрондой вдогонку истории и внутренне понимающие смехотворность такой позиции, свирепеющие в неправедном гневе, обращенном к теням былого. Какие‑то «правые» – от кого они «правее»? От предельно правого правительства, которое держит на полугодном пайке население страны, в то время как само не знает, как распорядиться деньгами, которые Провидение мощным потоком наполняет переполненную казну? Не хотят думать... Все догматики – партии и их лидеры, – «единые», «справедливые», «демократические», «либеральные», «патриотические», «народные», «социалистические» и т.д., похоже, все они начисто лишены способности думать, размышлять, а потому им легко править. Такое впечатление, что вся правящая элита не желает думать. Так было в истории страны в прошлом, XX веке, неоднократно.

Царь вступил необдуманно в бессмысленную войну с Германией и Австро‑Венгрией в 1914 г. и вызвал Февральскую революцию 1917 г. Керенский и его правительство не хотели думать, продолжили войну – и грянула Октябрьская революция. Правительство бежало, большевики установили свою власть на долгие 70 лет. Пока не пришло новое поколение большевиков, которые не хотели и не могли думать. Горбачев и его соратники разучились думать, они только говорили – и потеряли власть. Ельцин вообще не был способен думать от рождения – таких много было в верхушке КПСС, поэтому та партийная бюрократия потеряла свое государство, СССР. Но к периоду прихода Ельцина к власти в России общество уже не хотело думать.

Российский парламент образца 1990–1993 гг. мог и думать, и действовать – но такой парламент оказался не нужным обществу – он заставлял его (общество) думать. Поэтому ельцинисты‑неандертальцы так легко с ним разделались. А нынешняя полурабская элита, превратившая страну в корпорацию «Россия», трусливая до умопомрачения, делает вид, что такого парламента вообще не существовало.

Современным правителям легко править: общество уже не способно думать, а те немногие, якобы оппозиционеры, – тем более лишены таких способностей изначально. Зато отовсюду раздаются бравурные марши: «Не допустить вмешательства Запада! Мы – непобедимы!». Еще в 1853 г. французский путешественник Onessime Chenapan в «Воспоминаниях о путешествии в северные страны» отмечал, что в Московии преподается особая наука, которая называется «Zwon popeta razdawaiss!» – «Звон победы раздавайся!». (См.: Салтыков‑Щедрин М.Е. Сочинения. Том 2. М., 1988, с. 263.) По мере нагнетания напряженности в отношениях России с Западом этот «звон победы над «коварным Западом» все бравурнее гремит на отечественных телеэкранах и СМИ, вовлекая общество в бездумные политические игры. Особенно гротескный характер они приобрели в результате «победоносной маленькой войны с Грузией». Возродились и набрали запредельную высоту конструкции «асимметричного» реагирования на «угрозы НАТО и Америки» – как быстро забываются уроки истории – именно концепция «асимметричного ответа» была принята на вооружение руководящими кругами СССР в период нового витка «холодной войны» и «звездных войн» (70‑е – начало 80‑х гг.). Она значительно обескровила экономику страны, втянула ее в новый, крайне затратный виток гонки вооружений. И вместе с 10‑летней афганской войной легла непосильным бременем на все общество. Экономический рост прекратился, поскольку все, что производилось, – направлялось на обслуживание политико‑стратегических целей, не связанных ни с модернизацией промышленности, ни с улучшением положения народа. Однако запас социальной прочности предыдущего социалистического развития был настолько значительным, что он позволял, хотя и с трудом, осуществлять соответствующие социально‑экономические задачи. Еще раз подтверждается бессмертная мысль Альберта Эйнштейна: «В мире две бесконечности – вселенная и человеческая глупость». Эту мысль великий математик высказал после атомных бомбардировок США японских городов (Хиросима и Нагасаки), когда погибло 140 тыс. человек.

Преимущества и успешное развитие общества связаны исключительно с творчеством народа, качеством государства, уровнем управления им, ответственностью правительства перед народом и реальными правами народа формировать свое правительство и требовать от него ответа за результаты правления.

Новые возможности на мировых рынках углеводородов предоставили правящим стратам ресурсы для выдвижения амбициозной задачи превращения страны в одну из ведущих экономических и политических сил в системе современных государств, заявить о своем самостоятельном внешнеполитическом курсе, выступить с критикой политики США и Западной Европы в отношении некоторых сегментов во взаимоотношениях, так или иначе задевающих российские интересы (например, в отношении втягивания Украины и Грузии в НАТО) или создающих впечатление угрозы (размещение компонентов ПРО в Чехии и Польше и т.д.). Все это, в том числе высказывания Путина и Медведева о необходимости возвращения стране статуса великой державы, а нации – ее великодержавной гордости, пользуются поддержкой подавляющей части общества, особенно людей среднего и старших возрастов, которые ностальгируют по былому величию СССР, помня при этом и свою относительно безбедную материальную жизнь, и социальную стабильность, и безопасность на улицах городов...

Хотя за 10 лет правления Путина экономика страны приобрела высокую динамику роста (но без развития) и по ряду показателей вышла на уровень последнего года социализма, 1990 год, но качество этого развития и его результаты весьма неутешительны. Согласно официальным статистическим данным, по итогам 2007 г. (до кризиса), промышленное производство страны составило – менее 2/3 от 1990 г., машиностроение – 37%, легкая промышленность – менее 20%. Уровень жизни народа – 60% уровня 1990 г.; или 28% от уровня жизни США, в то время как в 1990 г. этот уровень составил около 40% от соответствующего американского показателя уровня жизни.

Отметим и другую, лукавую сторону постъельцинского правления. Со времени прихода к власти президента Путина критика экономической и социальной политики, проводившейся при Ельцине, непрерывно усиливалась, ее подвергали анафеме даже тогдашние проводники этой политики или те, кто оправдывал ее, включая иностранных специалистов и ученых. Об этом я ранее уже указывал. Они, похоже, как и ельцинисты, все еще не перестали бояться первого Российского парламента, мощного и неподкупного. Они хотят, чтобы в обществе их вариант критики ельцинизма (намного менее «облегченный», чем критика Хрущевым Сталина на XX Съезде КПСС) выступал единственно «правильным». Современные неоельцинисты пытаются вообще сказать, что других критиков ельцинской политики не было до их прихода к власти.

Поэтому, несмотря на внешне броскую критику ельцинизма представителями элиты, его суть остается стержнем всей идеологии и политики правящих кругов, панически боящихся подвергнуть сомнению легитимность конституционного порядка, установленного Кремлем силой и произволом на обломках разгромленной парламентской демократии начала 1990‑х гг. Горьким парадоксом истории выступает то обстоятельство, что свою власть эти современные правители получили через наши искалеченные судьбы (судьбы российских депутатов). Но что им Гекуба!Им и в голову не приходит простая человеческая мысль: реабилитировать расстрелянный Российский парламент, дать возможность тем, кто еще жив и в «рабочем состоянии», служить Отечеству – разве они не доказали, что имеют на это право?

Но современные нувориши, похоже, не способны на такие человеческие поступки. Их принципы как побудительные мотивы – это отсутствие всяких моральных принципов, откровенное игнорирование справедливости в распределении материальных благ в обществе, крайнее равнодушие к человеческим судьбам и социальная глухота. Все это создает впечатление – как справедливо, на мой взгляд, пишет В. Соловей, – что они «преодолели в себе человеческое», «перестав быть людьми» (оставив далеко позади соответствующие призывы знаменитого философа Ницше).

Представители новой власти были необычайно похожи на первую плеяду большевиков‑комиссаров по своим методам руководства обществом (абсолютно игнорирующими Закон). Поэтому неслучайно некоторые отечественные ученые (академик Г.А. Арбатов), а также иностранные (З. Бжезинский) назвали их «необольшевиками», «неотроцкистами» и иными близкими терминами. И первые и вторые при этом твердо исходили из марксистского постулата «невозможности» создать «справедливое общество» на основе капиталистических отношений. Но если первые (большевики), руководствуясь марксистским положением, поставили цель коренным (революционным) образом изменить систему экономических отношений капитализма на коммунистические, чтобы ликвидировать базу несправедливости, – то вторые (ельцинисты) исходили из принципиальной невозможности (при любых типах общества) строительства справедливого общества.

А потому – открывай шлюзы перед «предприимчивыми» (а таковыми были, разумеется, в своей основе, мошенники и авантюристы, близкие «по духу» новой ельцинской политической страте), для которых была свойственная особая, изощренная жестокость к народу (эта социальная природа власти хорошо известна из мировой истории). Чтобы легализовать свое нечестивое прошлое, они становятся на путь уничтожения не только целых социальных слоев общества, в том числе лишая их традиционного статуса (наука, школа, высшие учебные заведения, здравоохранение), но вбрасывая в общество непрерывный поток клеветы на историю страны, народа, егоисторическую и духовную память. При этом новый класс добивается своих целей, в том числе и задачи «облагораживания» своих собственных персон, «доказывая» свою «не случайность» в системе власти или в качестве нового монополиста‑собственника, а результатом чуть ли не некой «исторической предопределенности». Это – откровенное шарлатанство прочно внедряется в сознание как самих нуворишей, так и в общественную мысль современной политической идеологией, обслуживающей правящие элиты и их интересы.

«Тезис о заслугах Путина на деле – всего лишь современная сказка, сочиненная в Кремле, в которую охотно верит Запад, – пишет немецкая Der Spiegel. – Инфляция, как и пропасть между богатыми и бедными, бьет все новые рекорды. А безбрежная коррупция поглощает страну, но на Западе культивируется миф о стабильности», – указывала газета, подводя итоги восьмилетнего правления Путина в качестве президента (Red News, 31 Dec. 2007, p.1). Возможно, немецкая газета слишком сурово оценивала президента, но факты приводила убедительные. Постъельцинские политики и их колоссальная пропагандистская машина догматически усвоили уроки указанного выше марксистского подхода и его большевизанствующих последователей, при этом отрицая саму возможность создания справедливого общества в рамках капиталистического строя. Они не замечают качественно новые, гуманистические свойства, быстро развивающиеся вмире в первое десятилетие XXI века. В этих странах происходит ускоренная модернизация модели государства всеобщего благосостояния в направлении еще большей социализации экономики и власти, что превращает государство в плотно насыщенный социальным содержанием, общественный механизм регулирования. (К новой европейской модели реформированного государства всеобщего благоденствия: европейская альтернатива американской модели. – См.: Обзор экономического положения Европы. Европейская экономическая комиссия ООН, Нью Йорк и Женева, 2005, вып. 1, с. 122 – 132.) В этой новой модели понятие «справедливость» является реальной экономической, политической и социальной целью модернизирующегося общества, государства, партий, различных ячеек гражданского общества. Но самый крупный сдвиг в западных обществах стал происходить в связи с глобальным кризисом.

Современное Российское государство (появление Медведева в качестве президента совершенно не изменило природы путинского государства) – прямой наследник ельцинской России – развивается, как представляется, по пути «обратной эволюции», ускоренно устраняя оставшиеся элементы социального государства. Данная тенденция, несомненно, получила мощный импульс в результате внутренних войн и августовской войны с Грузией, обозначивших новый этап эволюции путинского государства (при дуумвирате политического режима); победоносная 5‑дневная война породила в правящей элите чувство «самодостаточности» Российского государства, якобы освободившегося от комплекса ельцинской «неполноценности» перед Западом. Это – хорошее чувство, но его «избыток» трансформируется в самонадеянность силы, что с неизбежностью порождает политику изоляционизма, деформирует политические институты, усиливает авторитарные тенденции, органически заложенные в систему мышления правящей бюрократии. Авторитаризм отражается в стремлении чуть ли не навечно закрепить государственную власть за своими «группами интересов», поэтому они страшатся любых событий, могущих влиять на устойчивость «линейной ситуации».

Так, «Августовская война» на Кавказе привела в действие новый этап динамизации спонтанно действующих дезинтеграционных процессов на Кавказе, с его множеством «замороженных» этнополитических конфликтов. В каких формах они «взорвутся»? И что вынуждена будет предпринять Россия в такой обстановке? – Эта «проблема» сильнейшим образом взволновала в 2008 г. правящие круги, которые почувствовали угрозу для своих позиций. Затем пришло успокоение – «проблема разрешилась».

Дрейф Грузии и Украины в НАТО то ускорялся, то замедлялся, но в целом рассматривается в российских верхах как откровенная угроза. Политологи «примеряют» «грузинский сценарий» к Украине, порою рассуждают не столько о вероятном ее расчленении (Крым, Восточная Украина, Западная Украина), но рассуждают уже о последствиях такого «раздела» – как о некоем «закономерном» событии (в особенности до прихода к власти нового президента и ухода Ющенко). Ясно одно – сомнительные последствия нового витка милитаризации очевидны – отвлечение ресурсов на интенсивное наращивание военного производства. И это – только видимая часть из всего множества негативных процессов, которые начнут обволакивать всю сложную систему государства, его политический режим, все еще формирующиеся социально‑экономические структуры, задачи модернизации и т.д. Конечно, это не может быть и не будет «холодной войной» – слишком не равноценны субъекты противостояний. Это будет, скорее всего, определенная разновидность полусамостоятельного государства, полузависимого в сфере международных отношений и зависимого в области экономики, включая поставки из западных стран машинно‑технической продукции и продовольствия. Изменится ли этот вектор развития с его ожидаемыми результатами? Я бы сказал «нет», если иметь в виду выбор Путина – Медведева группы экономистов российского филиала обанкротившейся модели «Вашингтонского консенсуса» в качестве руководителей плана развития страны «Стратегия‑2020», в то время как лучшие экономисты страны оказались невостребованными. Это и есть свидетельство того, чего хотят лидеры страны. Можно ли расценивать этот факт по другому? – Согласитесь, для иных толкований нет оснований, хотя я был бы рад ошибиться. Отсюда я делаю вывод: отношения России с Западом, и прежде всего с США, скорее, будут вполне гармоничными, поскольку Россия как следовала последние 20 лет в фарватере американской политики, так она и будет продолжать этот курс. Допуская порою некоторые «крутые виражи», которые дают основания комментаторам говорить о «возвращении холодной войны». Например, «споры» по американской ПРО в Восточной Европе, отношении России к бомбардировкам Ливии. Все это – достаточно второстепенные вопросы, чтобы превратиться в серьезные противоречия.

Государство должно и может выполнять свою важнейшую функцию универсального регулятора достижения социальной справедливости в обществе. Без этого понимания любые технологические инновации теряют смысл. Наше государство плохо выполняет свои обязанности, чиновники, в том числе «чиновники от науки», ссылаясь на рынок (который они обожествляют), сбрасывают с государства его социально‑экономические функции – им так удобнее, они ни за что не несут ответственности; все можно переложить на «рынок», «заграницу», колебания цен на нефтяных рынках и пр. Но они, эти «представители государства», – работают якобы идеально. Это – очень опасная политика, заводящая государство и общество в тупик.

Другим ведущим направлением развития должна выступить модернизация системы налогообложения. В этом отношении у нас много проблем, наше налогообложение очень сложное и громоздкое. Существующая «плоская» шкала вызывает всеобщее негодование в обществе. И когда правительство оправдывается: «Они (предприниматели) не будут платить, если мы увеличим налоги», – это глупость. Это означает не что иное, как признание в несостоятельности правительства, в его неспособности обуздать крупных налогоплательщиков.

Соответственно, задачи модернизации экономики России, осуществления новых технологических прорывов, инновационное развитие – все это крайне затруднено как следствие абсолютного доминирования монополистов. Сложившийся российский капитализм не просто индифферентен к этим задачам, он отторгает их. Современные крупные российские капиталистические корпорации – это реакционная структура, по существу – антимодернистский производственно‑экономический комплекс, высасывающий из общества все его жизненные силы. И в альянсе с государственной бюрократией он превратил общество в некую одномерную бессловесную общность разрозненных (атомизированных) групп людей.

«Верните мою рынду!»

...Лето 2010 г. было необычайно жарким, лесные пожары начались еще весной и продолжались чуть ли не до зимы. Облака дыма подступали к Москве по всему периметру, и лишь узкая полоса вдоль Минского шоссе к Западу, казалось, все еще светла. Горело все – деревеньки на болотах, столетние леса, болота. Тушить было нечем, хотя людей было много. В этих пожарах, когда люди обессилили лить в свои горящие избы воду из ведер, раздался вопль: «Верните мою рынду!» Так в словарь современного русского языка вернулось это слово, которое когда‑то означало нехитрое сооружение в каждом сельском населенном пункте, предназначенное для оповещения о начавшемся пожаре («били в рынду»).

Соответственно, этот вопль «Верните мою рынду!» означал не что иное как исчезновение мифа об эффективной деятельности самого «старого» министра, возглавляющего ведомство по чрезвычайным ситуациям (МЧС), Сергея Шойгу, утвержденного еще Верховным Советом, кажется, еще в конце 1991 г. Он сумел превратить «свое министерство» в хорошо экипированное, технически превосходно оснащенное (дальняя авиация, «летающие танкеры», наземная техника и т.д.), хорошо финансируемое ведомство. Но... фактически разгромил одно из главных направлений работы – противопожарные службы.

Пример: в Можайском районе, в котором у нашей семьи был небольшой дачный домик, у соседа загорелась баня, его не было. Я вместе с соседями бросился на помощь: похватали ведра, стали поливать. Конечно, тут же позвонили пожарным. Через час прибыли две машины с пожарными во главе с полковником – ему сказали, что горит «у Хасбулатова», вот он и примчался. Но банька сгорела – наших усилий хватило только на то, чтобы огонь не перекинулся на лес.

Я спросил полковника, почему прибыли так поздно? Он мне разъяснил: «Раньше, до «реформы» МЧС, в каждом селе была пожарная машина, ныне они сконцентрированы в районном центре; район – большой. И как правило, пока они добираются к месту пожара, все заканчивается. К тому же они не вправе въезжать в леса – может сгореть дорогостоящая техника...»

Одновременно, как оказалось, в соответствии с Лесным кодексом, ликвидирован институт лесничих, охранять леса некому. Вот и горят леса по всей России. А селения кричат: «Верните мою рынду!» Какое правительственное ведомство ни возьми – везде полная бесхозяйственность, бестолковщина, самодурство руководителей, непрофессионализм. Почему не закреплено положение, что все леса – это государственная собственность? Почему они не охраняются?

Эти вопросы своим подчиненным в правительстве неоднократно задавал и премьер Путин, который даже сам сидел за штурвалом самолета‑пожарника, танкера, сбрасывая воду на горящие торфяники. И не получил ответа, и не мог его получить – создана такая управляющая система, когда должностные лица ни за что происходящие в стране ответственности не несут.

Поэтому люди не полагаются на власть и требуют: «Верните рынду!» Рында – это мощный деревянный столб, вкопанный в землю, к нему прибивают железный лист, по которому колотят из всех сил чем попало – когда надо созвать жителей для тушения пожара.

Страна обладает огромными, уникальными лесными богатствами, но ими «занимаются» множество каких‑то ведомств – и в федеральном правительстве, и регионах единого сильного федерального министерства для регулирования, контроля и обеспечения разумного использования лесных ресурсов, не существует. Вот и гибнут леса – горят, хищнически вырубаются, сдаются в аренду лесные участки каким‑то иностранным фирмам, в том числе уничтожают все подряд, оставляя после себя равнину, обезображенную мусором и завалами. Полная бесхозяйственность, равнодушие к судьбе гибнущих лесов отечества – вот что характеризует высшее и среднее чиновничество страны.

Date: 2015-09-18; view: 368; Нарушение авторских прав