Превращение энергетической промышленности

— И что ты сделал потом? — спросил Вьехо Ица. — Мне было тяжело. Я видел свет, как мы говорим, однако было тяжело отойти от той жизни. Деньги, красивые женщины... У меня даже была яхта. Меня ждало прекрасное будущее.

— Ты был счастлив? — Ты попал в точку. Нет. Я чувствовал себя отвратительно, за исключением тех моментов, когда вел тайную жизнь.

Он отвернулся и показал на облако, которое показалось низко над горизонтом, над кронами деревьев.

— Ах да, твоя тайная жизнь, в которой ты узнал об энергетических телах и прочих подобных вещах.

Я смотрел на него и понимал, что дни, проведенные с шаманами разных культур, были самым осмысленными в жизни.

— Что можешь рассказать о работе с духами-наставниками? — спросил он. — Думаю, это мало чем отличается от общения с наставниками из числа людей. — Да? Я объяснил, что иногда я с трудом мог провести грань между психонавигационным опытом и тем временем, которое мне довелось провести в «реальном мире» с шаманами. Мне подумалось, что именно об этом он говорил. Все есть энергия. На определенном уровне различия вообще стираются.

Все это только вопрос восприятия, или перспективы, как сказал тот молодой человек на Яве. Я не был удивлен, когда Вьехо Ица кивнул в знак согласия.

— А твоя работа? — Я ушел. После десяти лет. — Ты последовал совету наставников. Что случилось после? — Я сразу лишился источника дохода. Был растерян и напуган. Какое-то ноющее чувство мешало мне. Я понял, что сам себе говорю неправду. На самом деле я не боялся. Многие месяцы размышлял о том, чтобы изменить жизнь, заранее подготовил новое поле деятельности, выбрав работу частного консультанта.

Настала пауза в разговоре. Я отвернулся от облака и рассеянно смотрел на джунгли, с болью осознавая, что он хотел знать, что представляла собой эта работа, и что очень не хочется об этом говорить.

— Еще одна тайная жизнь? — в конце концов спросил он. — Не тайная, просто стыдно за нее. — Все в порядке. Ты не обязан ничего рассказывать. — Но я хочу. Огромная птица сделала круг над нашими головами. — Канюк? — Да, — ответил он, продолжая пристально смотреть мне в глаза. — Я стал свидетелем-экспертом энергетической компании Нью-Хэмпшира на слушаниях в «Комиссии по надзору за предприятиями строительства атомной электростанции Сибрука».

— Ого! — Я должен был доказать, что атомная энергия имеет неоспоримые преимущества перед альтернативными технологиями, такими как ветер, Солнце и когенерация.

— Ко... что? — Генерация. Когенерация. Стараясь быть кратким, я рассказал, что когенерация была способом использовать энергию дважды или, по крайней мере, для двух целей. Например, предприятие может построить собственную маленькую электростанцию, однако не потреблять всю энергию, которую эта станция вырабатывает. Излишки энергии можно продавать местной коммунальной организации.

— В то время крупные энергетические компании не приветствовали подобные решения, — сказал я.

— Готов спорить, что они чувствовали угрозу. — Да, они яростно сопротивлялись. Они щедро платили таким консультантам, как я, за то, чтобы мы выступали на их стороне.

Я прочел всю доступную литературу о недостатках альтернативных технологий. Я сидел в кресле эксперта и рассказывал снова и снова, под присягой, о преимуществах атомной энергии. Моими оппонентами были «Объединение неравнодушных ученых» и многочисленные защитники окружающей среды, выступавшие против того объекта, который компания собиралась построить на побережье Нью-Хэмпшира. Я осознавал, что все мои тщательно собранные доказательства на самом деле не состоятельны перед лицом фактов, говорящих о вреде ядерной энергии и ядерных отходов. И самое главное, в душе я тоже верил: как только станция начнет работать, она станет угрозой для каждого живого существа в радиусе сотен миль.

— Почему ты не бросил эту работу? — Она предлагала деньги и стабильность. — Я помолчал, а затем сделал долгий вздох, который, казалось, опустошил душу. — Почему-то я отождествлял себя с работой. После того как я покинул консалтинговую компанию, было необходимо заново самоопределиться. Без работы, без должности консультанта я потерял бы себя.

— Ты в это веришь? Я должен был подумать. — В то время я так думал. Сейчас думаю по-другому. — Энергия, — сказал он. — Убеждения — это энергия. И человеческое восприятие — тоже.

— Стой, подожди! Я не уверен, что понимаю. — А чем еще они могут быть? Что такое мысли? Его вопросы напоминали те, которые иногда задают слушатели семинаров по психонавигации. Я обучаю методам, похожим на то, что сделала Мария Куишпе, когда вдохнула в меня духа-наставника. Слушатели делают это. Позднее кто-то может спросить, происходило ли все это на самом деле. «Как я могу быть уверен, что это не плод моего воображения?» Вместо ответа я задаю вопрос: «Что есть воображение? Быть может, воображение — это и есть Бог?»

— Понимаю, о чем ты, — признался я.— Все есть энергия. — И ты хотел превратиться, создать новое восприятие себя, новое энергетическое поле вокруг идеи о том, кто ты такой.

— Наверное... Я не мог не задуматься, можно ли считать, что подобное превращение имеет ту же природу, что и физическое перевоплощение в растение или животное.

— Конечно, — ответил он, хотя я не успел задать этот вопрос. — На самом фундаментальном уровне. И то, и другое — изменения в энергетическом поле. Одно проявляется сначала только на уровне мыслей. Затем начинает влиять на внутренние установки, в итоге меняя характер человека, поведение — все, включая внешний облик. Другое проявляется почти сразу на физическом уровне, полностью изменяя внешний вид человека и его поведение, а в некоторых случаях даже пол и биологический вид. Однако в обоих случаях изменение должно начаться с мысли, с мечты, с намерения. Ты знаешь, мы ничего не можем совершить, не почувствовав прежде, что можем сделать это.

Он опустил правую руку вниз и погладил камень. — Я не могу прикоснуться к этому камню, прежде чем не представлю,

как это делаю. Но еще раньше в сознании должна появиться мысль, что это действие может произойти. Должна быть мечта, намерение. Я должен верить, что смогу сделать это. В мире есть люди, которых называют сумасшедшими только потому, что они воспринимают мир не так, как остальные. Некоторые действительно являются неполноценными, поскольку не верят, что могут совершать простейшие действия.

Он поднял руку. — Если бы я не верил, что могу прикоснуться к камню, то это было бы физически невозможно.

Я подумал о спортсменах, которые устанавливали новые рекорды, потому что знали, что смогут. Кроме того, я вспомнил о мастере Ли, инструкторе боевых искусств. Он стоял перед толстой бетонной плитой и объяснял, что именно ум дает руке силу сломать ее, а не мышцы. Мне подумалось, что это справедливо и в отношении успешных руководителей, политиков, музыкантов и других людей. Тех, кто осмелился сломать барьеры, казавшиеся непреодолимыми, но на самом деле были воздвигнуты восприятием, представлениями о том, что возможно, а что — нет.

— Но вернемся к тебе, друг мой. Я бы очень хотел услышать продолжение истории об атомной электростанции.

Я рассказал Вьехо Ице, как день за днем сидел в кресле эксперта перед комиссией, где меня допрашивали с пристрастием представители различных экологических организаций. Я часто чувствовал, будто являюсь подсудимым на этом процессе. По вечерам я удалялся в гостиничный номер, чтобы погрузиться в технические отчеты, которыми были заполнены картонные коробки, выставленные вдоль стены. Я был словно в осажденной крепости. Мало ел и еще меньше спал. Когда не выступал, то либо лихорадочно готовился к следующей встрече, разрабатывая стратегию совместно представителями компании и ее адвокатами, либо слушал выступление одного из противников. Когда эксперта противоположной стороны атаковали наши адвокаты, от меня тоже ожидали каверзных вопросов. Иногда получалось найти его ахиллесову пяту, вопрос, который уходил так глубоко в эго, что он немедленно впадал в ярость, находясь на месте свидетеля перед комиссией. Должен признаться, что мне это доставляло определенную радость.

Подобные игры — в первую очередь проверка силы воли. Если вы сможете довести другого свидетеля до нервного срыва, то достигнете намного большего, чем смогли бы достичь, опровергая его доказательства. Члены комиссии по надзору за предприятиями либо выбираются, либо назначаются правительством. В любом случае это политики, а не инженеры и не экономисты. Для них научные факты значат гораздо меньше, чем ощущение, что выступающий свидетель компетентен и уверен в своей компетенции.

— Верит в себя, — перебил Вьехо Ица. — Точно. — Меняющий облик умеет работать с энергией. Я признал его правоту, хотя раньше подобное не приходило мне в голову. — Полагаю, — добавил я, — что теперь справился бы с такой работой гораздо лучше.

— Но чем же закончилась история с электростанцией? — К сожалению, чем больше я читал, тем больше возникало сомнений в собственных аргументах.

Я вкратце описал ситуацию, сложившуюся на тот момент в научной литературе по данному вопросу. Появлялось все больше свидетельств в пользу того, что многие альтернативные источники энергии технологически превосходят энергию атома. В то же время старая теория, гласящая, что атомная энергия безопасна, постепенно теряла своих сторонников.

Все чаще звучали вопросы о надежности резервных систем, об обучении операторов, о человеческом факторе, об износе оборудования и о трудностях переработки ядерных отходов.

— Постепенно я стал чувствовать себя очень неудобно, отстаивая ту позицию, которую от меня ожидали. И однажды понял, что с меня хватит.

Был конец февраля. На земле лежал свежевыпавший снег. Я встречал утро после бессонной ночи, хотя тогда не открыл ни одной книги, ни одного документа. Стоял у окна, наблюдая за тем, как снег кружится возле уличного фонаря. Думал о своем детстве в лесах Нью-Хэмпшира. Вспомнил истории, которые мать рассказывала о двух моих предках, Этане Аллене и Томе Пэйне, людях, выступавших против несправедливостей властей. Вспомнил друзей в Амазонии и Андах, Кнута, который не смог продолжать работать в корпорации и о Були, корабельщике-бугисе, который отказался строить яхты из стеклопластика, хотя ему сулили немалые деньги. Стоя у окна, я мечтал.

Перед рассветом поехал в кафе и заказал горячих блинов с настоящим кленовым сиропом. Я всегда любил их, но подобное удовольствие не позволял себе уже давно. Когда вышел из кафе и сел в машину, вдруг напала тошнота. Я закрыл глаза. Явилась старуха, которую вдохнула в меня Мария Куишпе. И все стало ясно.

...Я отвел в сторону вице-президента энергетической компании и главного адвоката перед началом слушаний и сказал, что не могу больше работать на них. Они, разумеется, были поражены. Я настаивал, что не хочу больше защищать Сибрук, и спросил, хотят ли они, чтобы я лгал под присягой. К их чести, они согласились, что я должен просто «исчезнуть». «Что ты будешь делать теперь?» — спросил вице-президент. Без раздумий я ответил: «Основать компанию, чтобы развивать когенерацию».

Я повернулся к Вьехо Ице. — Эта идея пришла ко мне сразу. Ее подсказала мне та самая старуха. — А компания? — Я основал ее. Задача оказалась гораздо труднее, чем представлялось сначала. Если бы знал тогда обо всей головной боли, которую получу за десять лет, то я бы никогда не взялся за проект. Эта индустрия тогда еще только-только зарождалась. Законы, делающие возможным такой бизнес, были приняты только в 1982 году. На самом деле, это был закон 1978 года, но тогда его принятию воспротивились энергетические компании, потому что он представлял для них угрозу. В том, 1982 году, он был принят Верховным судом. Я растревожил улей.

— Какое превращение! — Да, пожалуй. Одно из социальных превращений. — И личных. Я уверен, что ты изменился. Даже внешне. Он был прав. Я стал другим человеком. Я всегда был уверенным и компетентным руководителем. Однако теперь начал привносить шаманские практики в такую консервативную сферу деятельности, как управление бизнесом. Любое планирование, любая работа начинались для меня с путешествия в глубины собственной психики. Каждый раз, принимая важное решение, мы обращались к духам-наставникам. В синем деловом костюме в тонкую полоску я садился за стол в окружении дюжины адвокатов и инвесторов и... отправлялся в шаманское путешествие.

Уже было достаточно опыта, чтобы делать это скрытно, без каких-либо видимых признаков того, что я нахожусь где-то за пределами помещения. Но ближайшее окружение об этом знало. Поползли слухи.

Я изменился и в других аспектах. В личной жизни произошел переворот. Я встретил Винифред — и влюбился. Мы поженились, и я, несмотря на то, что клялся, что у меня никогда не будет ни времени на ребенка, ни желания его завести, стал сначала мужем, а потом отцом. Семейная жизнь стала одним из самых удивительных и стоящих приключений в моей жизни. Компания процветала. Из восьмидесяти четырех частных энергетических компаний, решивших начать проекты в штатах, где мы работали, только семь остались на плаву. Остальные обанкротились. Из оставшихся семи шесть были куплены крупными инженерно-строительными корпорациями. Только моя компания смогла выжить. Только у нас была цель развивать новые энергетические проекты, которые доказали, что экологические технологии возможны и что они окупаются. Я хотел, чтобы компания приносила доход, но не это было главной целью.

Когда компания встала на ноги, я решил, что пора двигаться дальше. Прошло около десяти лет с того снежного утра, когда я вышел из зала заседаний комиссии по контролю за предприятиями.

Когда в ноябре 1990 года я продал компанию, она достигла впечатляющих результатов. Они подтвердили то, что в городе Сибрук знали уже давно, — что когенерация во многих отношениях превосходит ядерную энергию, что она безопаснее и экономичнее. Мы стали лидерами в сфере развития инновационных экологичных энергетических проектов и совершили настоящий переворот в индустрии. Речь идет об энергетической станции стоимостью в пятьдесят пять миллионов долларов, которая сжигала угольные отвалы и использовала энергию своей системы охлаждения, чтобы обогревать гидропонную теплицу. Важнее всего было то, что она превращала горы «непригодных к использованию» опасных угольных отвалов в электричество без риска кислотных дождей, что раньше считалось невозможным. Этот проект упоминался на заседаниях Палаты представителей и был описан в отчете Конгресса как пример американской изобретательности и инициативы.

Меня называли радикалом. Мне угрожали бывшие друзья и вызывали в суд бывшие клиенты, энергетические компании. Однако мы выиграли все сражения. Теперь когенерация используется во всем мире. А революционная технология? Теперь она считается «стандартной», и это является огромным шагом вперед в борьбе с кислотными дождями.

— Очень впечатляет, — сказал Вьехо Ица. — И при этом ты не считаешь себя Меняющим облик?

—Я никогда не рассматривал себя подобным образом. —Ты точно совершил потрясающее превращение, — сказал он с улыбкой. —Но я всегда считал, что Меняющие облик — это те люди, которые превращаются в ягуаров.

—Это одна из форм. —Теперь понимаю. Но... все еще хочу научиться превращаться в ягуара. —Я думал, что ты хочешь превратиться в сгусток энергии. —Да, для начала подойдет. Но я должен действительно им стать. —Станешь. Сейчас же важно признать: то, чего ты достиг со своей компанией и с собой, было превращением. Великим превращением.

Он пристально на меня посмотрел, а затем улыбнулся, как будто знал что-то, о чем пока не хотел говорить. Он медленно перевел взгляд и посмотрел куда-то над моей головой.

— Нет, ты можешь в это поверить? Уже далеко за полдень! — Да, мы хорошо поговорили сегодня. Ты многое помог мне понять.

Спасибо.

— Не за что. Я снова пробудил в тебе тягу к новому опыту. — Это тоже. Он твердо встал на ноги. — Камень довольно неудобный. Он вернулся по ступеням к каменному ягуару. Я впервые заметил, что он смотрел прямо на нас. Казалось, он меня изучал. Вьехо Ица поднял свою сумку там, где оставил ее, за лапой ягуара, и вернулся ко мне.

— Ты голоден, друг мой? — спросил он, садясь рядом. Он пошарил в сумке и достал тыквенную флягу и банановые листья, перевязанные тонкой веревочкой. Он протянул мне флягу, она была красивого темно-коричневого цвета и походила на блестящую статуэтку. Он открыл ее.

— Помнишь наш разговор о сексе? Как он может открыть путь для Меняющего облик, показав блаженное единство, которое мы ощущаем, освободившись от эго и переживая единство со Вселенной? Эта фляга — хороший символ. Люди подобны флягам, и, чтобы наполниться светом, мы должны снять крышку. Секс и растения-учителя, такие как аяхуаска, могут помочь нам открыться. Иногда.

Он передал флягу мне. Я поднес ее к губам. Жидкость внутри напомнила мне чичу, которую готовили шуары. Она почти сразу ударила в голову.

Затем он развернул банановые листья. Там были лепешки. Мы ели в тишине.

— Ты рассказал о своем общении с шуарами и кечуа. Ты упомянул также о Яве и Тибете. А как все это связано?

Date: 2015-09-18; view: 298; Нарушение авторских прав