Богатство речи

Чтобы выявить специфику богатства как качества хорошей речи, сравним следующие высказывания.

(а) Русский язык богат и красив.

(б) Дивной вязью он [народ] плёл невидимую сеть русского языка: яркого, как радуга вслед весеннему ливню, меткого, как стрелы, задушевного, как песня над колыбелью, певучего и богатого.

Очевидно, что мысль, которую хотели передать авторы высказываний, одна и та же, – разными являются средства её выражения; иначе говоря, совершенно различен набор языковых средств, имеющийся в активном пользовании говорящего 1 и говорящего 2.

Система языка всем носителям предоставляет равные возможности, но говорящие в силу множества обстоятельств по-разному используют это.

Вспомните фразу из букваря: Мама мыла раму. Понятно, о чём идёт речь. Но эту же самую ситуацию можно описать так: солнечное утро, нестерпимый блеск мокрого стекла, весенний, апрельский, контрабандный веселый холодок, проникающий с улицы, любование ловкими движениями сильной спины, рука, отирающая лоб, и сдобный запах от фартука при повороте и наклоне к тебе, под ногами вьющемуся – «ну что, маленький?» [6].

Подобная ситуация (возможность передать одну и ту же мысль с помощью разного набора языковых средств) описывается Георгием Данелия. Известный режиссёр вспоминает, как они с Геннадием Шпаликовым работали над сценарием фильма «Я шагаю по Москве»:

Гена был поэтом. И мне нравилось, как он пишет: «По тому, как внезапно среди летнего дня потемнело в городе, по ветру, подувшему неизвестно откуда, по гонимой речной воде, по вскинутым мгновенно юбкам девочек, по шляпам — придержи, а то улетит, по скрипу и скрежету раскрытых окон и по тому, как все бегут, спасаясь по подъездам, — быть дождю. И он хлынул». Я бы написал просто: «Идёт дождь». Но сокращать рука не поднималась.

Приведённое в примерах разнообразие языковых средств, использованных говорящим, формирует богатство как один из признаков хорошей речи.

Богатство речи опирается на соотношение «язык – речь». Но на этом же соотношении базируется другое (основное) качество хорошей речи – правильность. Возникает проблема их различения.

Представляется, что правильность связана с языковой компетенцией (сompetence – по Н. Хомскому), понимаемой как знание говорящим системы языка, т. е. феномен, предполагающий способность владеть языком.

Богатство же как качество речи связано, по нашему мнению, с речевой активностью (performance – по Н. Хомскому), использованием языка.

Способность человека использовать разнообразные языковые средства, принадлежащие всем уровням языка, позволяет говорящему продуцировать яркие, запоминающиеся, привлекающие внимание слушателей тексты.

Правильность, таким образом, свидетельствует о владении инструментальными знаниями, богатство же демонстрирует умение использовать эти знания в различных коммуникативных ситуациях. Человек может потенциально располагать множеством языковых средств, но при этом быть не в состоянии применить их в конкретной речевой ситуации. В таком случае речь нельзя оценить как речь богатую, но при этом она будет правильной, поскольку актуализированные языковые средства использованы в соответствии с требованиями системы языка.

Богатство – это коммуникативное качество речи, предполагающее свободное использование говорящим разнообразных языковых средств, позволяющих оптимально передать мысль.

Каковы критерии, благодаря которым наблюдатель имеет возможность классифицировать речь как богатую / бедную? Представляется, что должны существовать некие структурно-языковые особенности, которые позволяли бы составить впечатление о речи с точки зрения её разнообразия.

Большинство специалистов (Б. Н. Головин, И. Б. Голуб, Д. Э. Розенталь, Л. А. Введенская, Л. Г. Павлова) сходятся во мнении, что прежде всего следует учитывать количество слов, которые использует говорящий: «У Пушкина, например, в обращении было более 20 тысяч слов, а словарный запас известной героини Ильфа и Петрова насчитывал всего 30. Бедность её речи сатирики прокомментировали так: «Словарь Вильяма Шекспира, по подсчётам исследователей, составляет 12 тысяч слов. Словарь негра из людоедского племени «Мумбо-Юмбо» составляет 300 слов. Эллочка Щукина легко и свободно обходилась тридцатью». И писатели перечисляют «слова, фразы и междометия, придирчиво выбранные ею из всего великого, многословного и могучего языка» [Голуб, Розенталь, c. 35].

Хочется заострить внимание на том, что, говоря о богатстве как о качестве хорошей речи, не следует путать активный словарный запас одного человека со словарным составом языка. Действительно, «человек нашёл слова для всего, что обнаружено им во Вселенной. Но этого мало. Он назвал всякое действие и состояние. Он определил словами свойства и качества всего, что его окружает. Словарь отражает все изменения, происходящие в мире. Он запечатлел опыт и мудрость веков и, не отставая, сопутствует жизни, развитию техники, науки, искусства. Он может назвать любую вещь и располагает средствами для выражения самых отвлечённых и обобщенных идей и понятий» [C. Я. Маршак; цит. по: Голуб, Розенталь, с. 35]. Но всё вышеперечисленное составляет лексический запас языка, а не словарный запас конкретного говорящего. Думается, что в неразличении этих понятий и находится источник бесконечных сетований про «гибель великого русского языка». Когда мы слышим бедную речь, читаем тексты, переполненные штампами, написанные сухо и однообразно, то следует говорить не о гибели языка, а о недостаточном культурном уровне говорящего и, как следствие, о его малом словарном запасе.

Кроме разнообразия словаря, следует учитывать многозначность как источник необычного, неожиданного в речи, как возможность привлечь внимание слушающего игрой слов, основанной на референциальной неоднозначности: Брокеры живут играючи на курсах и котировках (Л. Парфёнов, ведущий программы «Намедни», рассказывая о появлении в 90-е годы новой профессии); Мы продолжим окучивание окружающей действительности ровно через неделю. Смотрите нас в следующую субботу. Всего вам доброго! (П. Лобков, ведущий программы «Растительная жизнь», прощаясь с телезрителями).

Следует учитывать также синонимические возможности русской лексики. Обратим внимание, как говорящий формулирует свою мысль, используя для этого синонимы схватка и драка. Г. А. Явлинский, выступая с обращением к телезрителям, так говорит о своих соперниках, партиях ОВР и «Единство»: Схватка оказалась просто смертельной. Мы не обсуждали на этих выборах ни программы, ни задачи, ни цели, ни подходы к решению насущных проблем. Драка шла совсем в другом направлении.

Говорящий употребляет в качестве прагмем[7] лексемы схватка и драка, используя их как синонимы, с одной стороны, и фактически противопоставляя благодаря игре на оттенках значения, с другой.

Ср. Драка – ‘взаимные побои, вызванные ссорой, скандалом’.

Схватка – ‘столкновение в бою, в борьбе’.

Использование лексемы драка вносит оттенок бытового, сниженного. Применяя после двойного употребления лексемы схватка лексему драка, Г. А. Явлинский разрушает созданный им образ великого столкновения двух сил, даёт сниженную характеристику анализируемой ситуации, выражая тем самым своё негативное отношение к происходящему.

Смысловая наполненность речи, помимо лексического потенциала, создаётся ещё и предоставляемой языком возможностью синтагматического варьирования. Так, в тексте обращения к избирателям[8] С. Умалатова пытается создать у слушателей ощущение катастрофичности происходящего (такое нагнетание отрицательных эмоций нужно политику для того, чтобы люди уверились в необходимости избрания в Думу именно этого кандидата в депутаты). Создание говорящим ощущения апокалиптичности осуществляется благодаря специфической синтаксической организации этой части текста выступления. Данный эффект возникает в результате использования параллельных синтаксических конструкций: Экономика деградирует. Промышленность в упадке. Большая часть населения живёт в нищете. Их ритмическая упорядоченность формирует представление о неминуемости краха, конца. Ощущение катастрофичности и глобальности происходящего усиливается в результате активизации лексем с отрицательной оценочностью (упадок, нищета, деградировать) и плюрализации создаваемой референтной группы (большая часть населения живёт в нищете). Ответственного за происходящее политик не называет, устраняя субъекта действия (рушатся – кем? – нравственные устои общества), чем ещё больше усугубляет у слушающих ощущение краха.

Как свидетельствует проведённый анализ, богатство речи не может быть реализовано только лишь за счёт словарного запаса говорящего. Важно также и разнообразие предоставляемых языком грамматических возможностей.

Б. Н. Головин предлагает «различать в совокупном речевом богатстве богатство лексическое, семантическое, синтаксическое, интонационное» [Головин, с. 219]. Представляется всё же, что «семантическое богатство» не может быть описано отдельно от лексического и грамматического компонентов, поскольку является их непосредственной составляющей. Богатство же интонационное может быть реализовано только в устной речи. Функции интонации (выделение особо значимой части высказывания) выполняет на письме особый порядок слов, а следовательно, предлагаемый Б. Н. Головиным интонационный компонент реализуется при актуализации грамматического уровня.

Таким образом, необходимыми составляющими богатства как коммуникативного качества хорошей речи являются

§ большой объём словарного запаса говорящего;

§ разнообразие используемых грамматических средств.

Следовательно, богатство как качество хорошей речи предполагает умение говорящего выражать разными способами – путём актуализации различных языковых средств – сложнейшие оттенки мысли.

Далее представляется необходимым обратить внимание на ошибки, связанные с нарушением богатства как качества хорошей речи.

Язык предоставляет неограниченные возможности для синтагматического варьирования, но это, в свою очередь, требует от говорящего умственных усилий, которые не каждому хочется предпринимать. Поэтому в речи появляются шаблонные выражения, так называемые речевые стереотипы[9] – отобранные языковым коллективом функционально-стилисти­ческие средства (устойчивые словосочетания), являющиеся по тем или иным причинам «удобными» или даже обязательными для осуществления некоторых коммуникативных задач.
А. Н. Толстой предупреждал: «Язык готовых выражений, штампов... тем плох, что в нём утрачено ощущение движения, жеста, образа. Фразы такого языка скользят по воображению, не затрагивая сложнейшей клавиатуры нашего мозга».

Различают два вида речевых стереотипов: клише и штампы.

Клише – эффективные, устойчивые, легко воспроизводимые обороты, используемые в определённых условиях и контекстах, предполагающих стандартизацию.

Клише научного стиля:

данное положение,

выдвинутая гипотеза,

основные закономерности,

подвергаются критике,

содержатся основные результаты,

что и требовалось доказать.

Клише делового стиля:

вступать в законную силу,

обжалованию не подлежит,

без уважительной причины,

в случае неявки,

по истечении срока.

Клише являются конструктивными единицами речи. Несмотря на частое употребление, они сохранили свою семантику.

Штампы – обороты речи, утратившие эффективность, слова («избитые выражения») с выветрившимся лексическим значением, стёртой экспрессивностью, потускневшей эмоциональностью.

Л. Успенский так говорит о штампах: «…оборот речи или словечко, бывшее когда-то новеньким и блестящим, как только что выпущенная монета, а затем повторенное сто тысяч раз и ставшее захватанным, как стёртый пятак». Если автор современного детектива или любовного романа использует слово шёпотом, то рядом непременно появится сдавленным, если вздохнул, то с облегчением, если умолкла, то на мгновенье.

Штампами становятся слова и выражения, которые возникают как необычные в своей новизне выразительные языковые средства, но в результате слишком частого употребления утрачивают первоначальную образность.

Может быть, когда-то, произнесённое впервые, выражение ароматный напиток было внове, теперь же, к сожалению, это словосочетание, появляется в тексте всякий раз, когда писатель хочет сказать, что его герой решил выпить кофе. Обычно оно сопровождается обязательным обжигающий кофе, непременным впился зубами в бутерброд. В книге А. Марининой, если речь идёт о мальчике, появится краснощёкий мальчуган, у Ф. Незнанского комнату будет заливать солнечный свет, а любой водоём будет непременно обозначен как прохладная гладь воды, губы у героя скривятся в усмешке, глаза при этом будут пылать гневом, а слёзы героини, разумеется, заструятся по щекам.

Можно привести ещё сотни примеров тех случаев, когда автор текста, вместо того чтобы дать себе труд подобрать подходящее для ситуации слово или попытаться создать необычное по своей сочетаемости выражение, ограничивается использованием штампа. Употребление таких языковых средств всегда должно быть мотивировано условиями контекста.

Г. Рыклин, используя наиболее частотные речевые стереотипы, создал фельетон «Совещание имён существительных»:

В одно прекрасное утро на лужайке недалеко от окраины, которая за сравнительно короткий отрезок времени до неузнаваемости преобразилась, широко развернулись прения и целый ряд ораторов выступил со взволнованными речами, где были приведены яркие факты упорной борьбы имён существительных против шаблона. Получилась любопытная картина, которая не могла не оставить неизгладимого впечатления. Собравшиеся разошлись только тогда, когда наступил ясный полдень. Будем надеяться, что эта мощная волна протеста против однообразия прилагательных дойдёт до пишущей братии и они твёрдой поступью пойдут по пути улучшения своего языка. Как видим, весь текст состоит из штампов, часто употреблявшихся в публицистическом стиле 80-х годов.

С. Довлатов в романе «Филиал» так обыгрывает использование штампов в речи[10]:

Барри Тарасович продолжал:

— Не пишите, что Москва исступленно бряцает оружием. Что кремлевские геронтократы держат склеротический палец...

Я перебил его:

— На спусковом крючке войны?

— Откуда вы знаете?

— Я десять лет писал это в советских газетах.

— О кремлевских геронтократах?

— Нет, о ястребах из Пентагона.

В приведённых текстах авторы сознательно акцентируют внимание на использовании речевых стереотипов, достигая определённого прагматического эффекта. В тех же случаях, когда причиной употребления штампов является нежелание говорящего приложить коммуникативные усилия, происходит нарушение богатства речи.

Помимо использования стандартных выражений к указанному нарушению приводит ещё один тип речевых ошибок.

Очевидно, что чем речь богаче, тем она разнообразнее с точки зрения использования говорящим языковых средств. Поэтому повторы, не несущие смысловой нагрузки[11], являясь свидетельством того, что говорящий не может чётко и лаконично сформулировать мысль, в силу своей избыточности нарушают богатство речи.

В тексте речевая избыточность проявляется разнообразно.

Это могут быть повторы одного и того же слова.

1. Другая иллюзия Петра о реальности, которую разрушает Чапаев, связана с ощущением этой реальности.

2. По разнице между забитыми и пропущенными на турнире мячами «Рекорд» стал победителем турнира.

3. В этом году мы усовершенствовали у себя два тира и построили ещё два новых тира.

4. Дебютная работа молодого режиссёра может составить серьёзную конкуренцию «Дневному дозору», а молодые актёры, исполнившие главные роли, могут рассчитывать на звание «Открытие года».

Одной из форм речевой избыточности является т автология (греч. tauto – то же самое; logos – слово) – неоправданная избыточность выражения, основанная на повторении в высказывании однокоренных слов.

1. На митинг люди пришли протестовать против тех, кто в игре, разыгравшейся вокруг Байкала, поставил на чёрное.

2. Ирония, в первую очередь, сосредоточивается на узости взгляда, сосредоточенного только на магической стороне мира.

3. В дзэн-буддизме путь человека – это движение от невежества к просветлению, двигаясь по которому, человек освобождается от самости.

4. Рискуют заболеть различными заболеваниями.

5. Начало шока начинается незамедлительно.

6. В броске волкодав может удвоить силу в два – три раза.

Исправлять такую ошибку следует путём замены одного из однокоренных слов синонимом.

Не дай бог вам испытать подобное страшное испытание. – Не дай бог вам пережить подобное страшное испытание.

По предложению Белошапковой в предложении выделяется минимальная структурная схема и расширенная структурная схема. – С точки зрения Белошапковой, предложение может иметь минимальную структурную схему и расширенную структурную схему.

Если бы он доработал эту работу, может, все было бы по-другому. – Если бы он довел эту работудо конца, может, все было бы по-другому.

Сначала мы покружимвокруг сравнительного оборота, а потом обратимся и к другим темам. – Сначала мы рассмотрим сравнительный оборот, а потом обратимся и к другим темам.

Интересный пример речевой избыточности приводят в книге «Секреты хорошей речи» И. Б. Голуб и Д. Э. Розенталь: «Многословие часто смыкается с пустословием. Например: Наш командир ещё за 25 минут до своей смерти был жив. Это фраза из песни, сочинённой солдатами французского маршала маркиза Ля Палиса, погибшего в 1525 году. От его имени образован и термин «ляпалиссиада», который определяет подобные высказывания. Они характеризуются не только комической нелепостью и выражением самоочевидной истины, но и многословием. Ср.: Он скончался в среду; проживи он ещё один день, то умер бы в четверг» [Голуб, Розенталь, с. 7].

Однако, как утверждают И. Б. Голуб и Д. Э. Розенталь, повторение однокоренных слов в близком контексте стилистически оправдано в том случае, если они являются единственными носителями соответствующих значений и их не удаётся заменить синонимами [Голуб, Розенталь, с. 9]. Невозможно избежать повторения однокоренных слов в следующей фразе: Лексикология изучает лексические единицы языка. Такое явление называется вынужденной тавтологией и речевой ошибкой не является: Это было бессмысленное мероприятие: наводящие вопросы никого никуда не наводили.

Date: 2015-09-18; view: 993; Нарушение авторских прав