Отличительные черты научного познания. Верификация и фальсификация

Отличия научного познания ярче всего выясняются при его сравнении с обыденным сознанием — неспецифическим восприятием реальности. Эти два уровня человеческого сознания различаются не только по времени своего возникновения, но и по самому содержанию. Это видно в обоих основных ракурсах рассмотрения познания — как знания и как деятельности по получению знания.

Производство знаний на уровне повседневного, житейского опыта не отделено от практической деятельности человека. Знания при этом получаются попутно с физическим преобразованием объекта. Поэтому обыденное познание не требует профессиональной специальной подготовки, отличной от основной профессии человека. Столяр изучает свойства древесных пород, обрабатывая их; охотник повадки зверей, выслеживая их и т. п. Объектами познания при этом служат орудия и предметы труда. Знания фиксируются, как правило, с помощью естественного языка, часто с примесью профессионального, сословного жаргона арго. Значительная часть прикладного знания даже не вербализируется, а оседает в виде ремесленного навыка, бытовой традиции поступать так, а не иначе. Передается такое неявное, личностное знание путём подражания ученика мастеру. Можно сказать, что заключается это знание не в головах, а в руках, пальцах и прочей людской телесности.

Хотя такого рода стихийно-эмпирическое познание не отделено от трудовой деятельности, оно не сводится к труду целиком, но составляет его предпосылку и составную часть. Будучи только взаимосвязанными, обыденное познание и труд, однако, не тождественны. У них различные цели и результаты. Любое знание только отражает, духовно осваивает объект, а труд его материально преобразует.

Научное познание обычно не имеет дело непосредственно с самими материальными объектами, как обыденное. Современная наука в целях все более глубокого и многостороннего отражения действительности все шире прибегает к различного рода идеализациям чувственно-конкретных объектов, их свойств и отношений. Так, формулировка любого закона науки связана с целой серией допущений, предложений, которые не только соответствуют, но часто прямо противоречат непосредственному созерцанию подчиненных этому закону явлений. Упомянутый ранее Евклид при создании своей геометрии допускал, что отрезок, какой бы он ни был величины, можно разделить пополам. Классическая математика основана на предположении, что можно пересчитать весь натуральный ряд чисел. Однако опытным путем ни то, ни другое недостижимо.

Идеализация в науке состоит также в построении многочисленных абстрактных объектов. Таковы "точка", "прямая линия", "окружность" и т. п. в геометрии, "абсолютно твердое тело" и др. в физике. С помощью такого рода идеальных конструкторов исследуемое явление берется в "чистом виде", в отвлечении от каких-то реальных, но существенных в данной познавательной ситуации сторон объекта. Это позволяет выявить не менее реальные, но более существенные, закономерные свойства объектов, нежели те, которые способен постичь здравый смысл.

Абстрактность современного научного знания выражается и в его преобладающей ненаглядности. Ученые сейчас все чаще сталкиваются с принципиально ненаблюдаемыми объектами типа элементарных частиц в физике или гена в биологии.

Далее. Научное познание, в отличие от обыденного, представляет собой относительно самостоятельную форму общественной деятельности, отличную от непосредственного материального производства. Духовное производство научного знания составляет привилегию особой профессии ученого исследователя. Занятия наукой составляют основной смысл их жизни, требуют многолетней специальной подготовки.

Средства научного познания (приборы, звуковые системы, источники знания и т.д.), даже экспериментальные, отличаются по своему функциональному назначению от орудий труда. Хотя по технической оснащенности современные лаборатории нередко превосходят иные заводы. В частности, многозначность естественного языка в редких случаях удовлетворяет ученых. "Беседу" с объектами исследования и друг с другом ученые ведут на различных искусственных языках со строго фиксируемым значением и смыслом употребляемых знаков. Таковы математические, химические и проч. знаки и формулы, коды ЭВМ, латинская терминология медицины и юриспруденции, специальные термины других наук.

В отличие от обыденного, научное познание способно (и очень часто) существенно опережать практику, нередко на целые столетия. Хотя всякая наука служит прямо или косвенно практическим целям, её нельзя свести только к «злобе дня», утилитарной сиюминутной отдаче. Скажем, большинство физических явлений оптические, электрические, радиоактивные и др. изучались научно задолго до их практического использования в технике, на производстве. Обыденное познание плетется в хвосте практики, а наука прокладывает для практики новые пути. Сознавая постоянно растущую практическую значимость науки как производительной силы, не следует близоруко путать фундаментальные и прикладные научные исследования срок, отделяющий открытие от его практического применения, для разных областей науки меняется в широких пределах. Науке приходится иметь дело с такими сферами бытия, которые практике нередко еще только предстоит освоить.

Правда, часто наука только объясняет и усовершенствует уже открытые и используемые стихийно-эмпирическим путем, на практике, закономерности. Люди разводили породистых животных задолго до Дарвина и Менделя; ориентировались по ночному небу и составляли календари гораздо раньше открытий Коперника и Кеплера.

Однако результаты обыденного и научного познания трудно сравнимы. Обыденное знание в большей или меньшей степени всегда проникнуто заблуждением, например, национально-расовыми предрассудками, религиозно-магическими догмами и т.д. Повседневный опыт зиждется на голом авторитете общественного мнения, мнимой очевидности. Научное же знание в своём идеале рационально, доказывается логически, подтверждается не ограниченным опытом индивида, общины, поколения, но более широким экспериментальным путем. На практике научного исследования, разумеется, оно в свою очередь испытывает на себе «бремя страстей человеческих», как выразился писатель. Ученый — живой человек и ему то и дело приходится преодолевать в себе зависть, злобу, страх, т.п. малопочтенные свойства характера, причём именно по внутринаучным вопросам. Таким, как оценка работы коллег, отношения с начальством и подчиненными, учителями и учениками, представителями финансовой и политической власти. Далеко не всегда ученые побеждают свои душевные слабости, гораздо чаще они им поддаются.

Здравый смысл фрагментарен и противоречив. На всякую максиму житейской мудрости найдется противоположная сентенция. Наука систематизирована и избегает формально-логических противоречий. Повседневный опыт чаще всего «улавливает лишь обманчивую видимость вещей», по словам К. Маркса. Наука стремится постичь их скрытую сущность.

Научное знание постоянно развивается, интенсивно или интенсивно. В науке нет последнего слова, говорил академик Л.Д. Ландау, а есть всегда предпоследнее. Обыденное знание обновляется гораздо в меньшей степени по сравнению с научным. Наука непрестанно продвигается вперед, перечеркивая самое себя. Происхождение же большинства пословиц и поговорок, живущих в языке нашего народа до сих пор, теряется в глубине веков.

Наука фактически интернациональна. Истина, говорил математик и философ Блез Паскаль, не измеряется меридианом: «То, что истинно по ту сторону Пиренеев, не должно быть ложно по эту сторону». Национальной науки нет, заметил А. П. Чехов, как нет национальной таблицы умножения. Вместе с тем, можно говорить о национальных школах в той или иной отрасли научных исследований и даже о национальных стилях решения одних и тех же физических, химических. биологических и т.д. проблем. Обыденное сознание в гораздо большей степени связано с национальным складом культуры и характера, с особенностями психологии отдельных социальных слоёв.

Обыденное познание, в общем, ограничивается жизненным опытом отдельного человека, его ближайшего социального окружения. Даже массовые структуры житейского опыта ходячие мнения, господствующие нравы, прописные истины хотя и разделяются целыми социальными группами, народами, но обычно трактуются весьма индивидуально, им следуют от случая к случаю.

Научное познание носит общественный, а не индивидуальный характер. Оно всегда коллективно. Трудно найти великое открытие или изобретение, сделанное одним человеком. Так, закон сохранения и превращения энергии был установлен при участии физиков Джоуля (Англия) и Ленца (Россия), инженера Кольдинга (Дания), провизора Майера и военного врача по образованию Гельмгольца (Германия), а также других ученых из разных стран.

Не случайно знаменитые Нобелевские премии по физике, химии, медицине все чаще присуждают не одному, а двум-трем ученым сразу. Так, в 1945 г. Нобелевскими лауреатами стали первооткрыватель пенициллина А. Флеминг и его коллеги Г. Флори и Э. Чейн, которые разработали технологию промышленного получения этого антибиотика.

Конечно, для научного труда далеко не всегда (хотя и все чаще) обязательно прямое объединение усилий ученых в единый исследовательский коллектив. Однако любой ученый волей-неволей входит в определенное, исторически сложившееся научное сообщество и, как правило, руководствуется принятыми в данном обществе стилем мышления, признанными эталонами решения научных проблем, обменом информацией, критикой работы своих коллег.

Итак, среди отличительных черт научного познания первыми идут:

· объективность,

· концептуальность,

· методичность,

· универсализм,

· обоснованность,

· проверяемость,

· динамизм,

· системность информации, принимаемой учеными за истину.

Перечисленные различия обыденного и научного познания все же не являются абсолютными. Эти различия не исключают моментов тождества и взаимосвязи науки и здравого смысла. Этот последний не является чем-то переходящим, отмирающим. Современная наука наступает на обыденное познание, но никогда не вытеснит его полностью. Обыденное познание выступает необходимым условием познания научного.

Наука, идеология, политика. Автономия науки в демократических условиях; ее профанация в условиях тоталитаризма и авторитаризма.

На сегодняшний день научным сообществом признаются два критерия, на основе которых оно отличает научное знание отпсевдонаучного:

Принцип верификации – (от лат. verus – истинный и facere - делать), в силу которого только то знание является научным, которое можно подтвердить (так или иначе, прямо или косвенно, раньше или позже). Этот принцип был предложен Бертраном Расселом.

Принцип фальсификации – (от лат. false – ложь и facere - делать), в силу которого только то знание является научным, которое можно (так или иначе, прямо или косвенно, раньше или позже) опровергнуть. Этот принцип предложен Карлом Поппером.

Если первый критерий вопросов не вызывает, то бесспорность второго под сомнением. Его практическое применение в отношении науки обернётся для последней катастрофой и кто может гарантировать, что однажды это не будет сделано? Критерий надо признать неестественным и самоубийственным. Если принцип верификации направлен на укрепление системы научных знаний, то принцип фальсификации направлен на её разрушение. В природе система, основанная на таких принципах, была бы обречена на уничтожение. Жизненная необходимость в изменении знания вытекает из его неподтверждённости, но в этом случае логика допускает не один исход, а два:

а) отказаться от имеющегося знания, т.е., опровергнуть его;

б) заменить его по-настоящему ценным, т.е., научным знанием.

Принцип фальсификации нарушает логику, поэтому должен быть заменён более адекватным: «Только то знание является научным, которое можно изменить, т.е., или опровергнуть, или дополнить». Необходимость дополнения следует из единства определённости и неопределённости. Научное знание не может быть абсолютным. Пусть наука и не стремится к абсолютной истине (т.е., к полной определённости), но как поступать, если знание потребовалось уточнить? В предлагаемой трактовке критерии научности становятся противоположностями и одно это делает их естественными и неуязвимыми. Они выдержат самую пристрастную критику.

Date: 2015-09-18; view: 1625; Нарушение авторских прав