Газэллы

Как солнце, взор твой желто‑карий. Моим ты будешь.

Как абрикос, твой лик в загаре. Моим ты будешь.

Я, в первый раз тебя увидев, себе сказала,

Склонясь, как в неизбежной каре: «Моим ты будешь».

С тех пор безумится мой разум, и сердце ноет,

И кровь – в мучительном пожаре… Моим ты будешь.

О, юноша, простой и дивный! О, жемчуг Крыма!

О, цвет старинных трех Татарий! Моим ты будешь.

Тебе подобных нет в Гурзуфе, Бахчисарае,

Да что! и в Карасубазаре… Моим ты будешь.

Пусть я не женщина востока, не дочь ислама,

Не под чадрою, не в изаре, – моим ты будешь…

Ты сам то знаешь, сам бледнеешь, изнемогаешь…

Так подчинись же сладкой чаре. Моим ты будешь.

В саду ночном, с Эдемом схожим, где пальмы скроют,

Где утаит араукарий, – моим ты будешь.

Чуть засверкают звезд смарагды, чуть замерцает

Елей в хрустальном лунном шаре, – моим ты будешь…

Зальются возле нас цикады, взлетят фонтаны

И вспыхнет пурпурный розарий… Моим ты будешь.

Я песни дам тебе и сердце, и даже… губы.

И, мир забыв при этом даре, моим ты будешь…

Темно‑синий и палевый виноград поспевает.

Золотой и эмалевый виноград поспевает.

Эй вы, юноши, с кудрями, что кистям тем подобны,

Все – в сады, что вскопали вы! Виноград поспевает.

Вы оставьте дома свои, жен унылых, увялых

Под чадрою вуалевой… Виноград поспевает.

Каждый мчись к винограднику на мажаре ль гремучей,

На челне ли причаливай. Виноград поспевает…

И, бродя между гроздами, выбирая спелейший,

Пей пьянящий хрусталь его… Виноград поспевает.

Я ж… Меж вами я выберу… И кто сердцу всех слаще,

Смело взглядом опаливай… Виноград поспевает.

И приблизься доверчиво… И о страсти ответной

Не проси, не вымаливай. Виноград поспевает…

Молча рот мой улыбчивый, незакрытый и алый

Поцелуем ужаливай. Виноград поспевает.

Ну, а тот, кто любил меня и еще так недавно, –

Уаллах! Мне не жаль его… Виноград поспевает.

Наяву ли, не в мечте ли я коснулся ее руки?

И огонь, и трепет в теле… Я коснулся ее руки.

В ароматном мраке ночи, чтоб домой ей пройти помочь,

В кипарисах, что чернели, я коснулся ее руки.

Как пастух, в игре искусный, не испытанной им еще,

Но отзывчивой свирели, я коснулся ее руки.

Как находчивый охотник им изловленной, неручной,

Но уж ласковой газели, я коснулся ее руки.

Словно путник истомленный серебрёного кувшинá

С влагой свежею ущелий, я коснулся ее руки…

Как козленок – ветки вешней, первой лилии – мотылек,

Гибкой удочки – форели, я коснулся ее руки.

Тонкой, нежной, обнаженной, ах! с круглящимся локотком,

Чьи изгибы холодели, я коснулся ее руки…

То случайно ли свершилось, или сам я того желал,

Иль мы оба захотели, – я коснулся ее руки.

А теперь не сплю ночей я, грежу только лишь об одном:

Ах, когда бы здесь, в постели, я коснулся ее руки!

А потом и уст, и персей, так же пламенно и легко,

Как во мраке еле‑еле я коснулся ее руки…

Если я бледна, нема, в том луна лишь виновата.

Если я схожу с ума, в том луна лишь виновата.

Ах! Жалею я почти, что не дева я гарема,

Не Зюлейка, не Фатьма, – в том луна лишь виновата.

В час, когда сгасает день, город сказочно объемлет

Серебрящаяся тьма… В том луна лишь виновата.

Все сады кругом – и мой – как агат и бархат черный,

Как из мрамора дома. В том луна лишь виновата.

Море ж издали шуршит и блистает, как густая

Бисерная бахрома… В том луна лишь виновата…

И стою на кровле я, длиннокосая, босая…

От очей бежит дрема… В том луна лишь виновата.

В мыслях, в сердце – только он, он, чья поступь – бег газелий,

Лик – янтарная хурма. В том луна лишь виновата…

Если он сейчас придет, – домик мой так отдаленен,

И тропа так непряма, – в том луна лишь виновата.

Если к двери я сбегу, задыхаясь, замирая,

И впущу его сама, в том луна лишь виновата.

Если буду с ним потом я, как эта полночь, пылкой,

Не холодной, как зима, в том луна лишь виновата…

И коль утром средь одежд вдруг окажется мужская

Белоснежная чалма… В том луна лишь виновата.

Словно белый цвет магнолий, мой платок.

Как барашек белый в поле, мой платок.

И любовного желания залог,

И любовной знак неволи – мой платок…

Вот, бери, плясун прекрасный, чьи глаза

Вмиг мне сердце укололи, мой платок.

Но, кружась, за пояс радужный свой спрячь,

Чтобы в бережной был холе мой платок…

Ах!.. Ты вздрогнул… Ты стоишь, за грудь схватясь.

Не с тобою разве боле мой платок?..

Да, ты ищешь, озираясь и клонясь,

И дрожа, как бы от боли, мой платок…

Что там? что там? То не пена ли ручья?

То не горлинки крыло ли?.. Мой платок.

Как ты вьешься, как крадешься и… схватил,

Горд, как ханыч на престоле, мой платок.

А потом к устам пылающим прижал,

Как меня саму давно ли, мой платок…

Date: 2015-09-17; view: 446; Нарушение авторских прав