Полезное:
Как сделать разговор полезным и приятным
Как сделать объемную звезду своими руками
Как сделать то, что делать не хочется?
Как сделать погремушку
Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами
Как сделать идею коммерческой
Как сделать хорошую растяжку ног?
Как сделать наш разум здоровым?
Как сделать, чтобы люди обманывали меньше
Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили?
Как сделать лучше себе и другим людям
Как сделать свидание интересным?
Категории:
АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
Монгольской степью
А Маркешку Хабарова везли монгольской степью в деревянной клетке на верблюде. Далеко‑далеко за равниной что‑то блеснуло, и у казака больно защемило сердце. Сверкнула кяхтинская колокольня. Маркешка подъезжал к родной земле. Больше полугода просидел он в плену. Его возили из города в город, разные важные чинов‑ники снимали с него допросы. Был он в верховьях Сунгари, в Гирине, у самого дзянь‑дзюня[43]и еще южнее, в Пекине. Видел Маркешка впервые в жизни теплую землю, сады цветущей вишни. Китайский губернатор в Гирине, глубокий старик, оказался умным и любознательным челове‑ком. Он полагал, что русские не враги Китая и что с ними надо жить в мире. Он сам, когда доставили Маркешку в Пекин, был там же и исхлопотал казаку позволение возвратиться на родину. И вот третью неделю Маркешку везли степью, но твердой веры, что везут его домой, не было. Он опасался, что китайцы отправляют его куда‑нибудь в такую глушь, что вовеки не выберешься. Правда, по дороге шли обозы с чаем… В России чай любят. Так много чаю больше везти некуда. Сейчас, завидев блеск кяхтинской церкви, казак ожил. Родная станица, родная земля, дом родной, друзья, все, с чем уже несколько раз мысленно прощался Хабаров, теперь близко. И уже тряская клетка, казалось, не мучила казака. Маркешка зашевелился. Монгол‑погонщик сердито окрикнул его и щелкнул бичом. Два стражника и маньчжурский офицер плелись верхами на низкорослых лошадях. Офицер был в грязном военном халате, без оружия и в стеганых мягких сапогах. Солнце палило нещадно, и смуглое лицо Маркешки казалось еще желтее от пота и густого слоя дорожной пыли. Кяхта поднималась из степи. Слева, как груда бревен, разметанных на пустыре, раскинулся китайский городок, Маймачен, а через неширокую полосу от него начиналась Россия… Русский город со множеством крыш, деревянных и железных, с белыми наличниками окон и крашеными ставнями… Одна за другой показывались маковки церквей… В Маймачене, у городского начальника, клетку с Маркешкой спустили с верблюда. Смот‑реть на русского собрались маймаченские китайцы. У Маркешки в глазах рябило от разноцвет‑ных шелковых халатов и вееров. Смеющиеся, толстые, веселые купцы пугали Маркешку, что теперь русские отрубят ему голову и выставят напоказ. Молодые, подскакивая, с восторгом показывали, как будут рубить. – На своей земле не жалко голову сложить, – отвечал Маркешка. Но в душе надеялся, что его должны пощадить, что он сделал удалое и доброе дело. На другой день Маркешку вывели из клетки. К нему шли русские в мундирах и с оружием. Маркешка увидел пограничного чиновника и двух офицеров. Русские высокие кони стояли у ворот. Русские казаки в папахах держали их под уздцы. Следом за чиновниками и офицерами валили русские купцы и приказчики и купцы‑китайцы. Огромная толпа собралась вокруг Маркешки. Хабаров остолбенел от радости и смотрел на всех, моргая, не в силах вымолвить слова и от волнения, и оттого, что давно не говорил по‑русски, и оттого, что такое большое начальство пришло встречать. – Мы его не примем, – грубо с иностранным акцентом сказал узколицый, горбоносый офицер, – он не русский… У него лицо не русское. Он по‑нашему не понимает. Офицер пограничной стражи был из прибалтийских немцев. Маленький скуластый Хабаров казался ему похожим на азиата. – Как же это так, ваше благородие? – взмолился Маркешка. – Какой же он русский? – сердился офицер. – Глядите, рожа как у инородца, ноги колесом… Маленького роста, желтый. – Такие родятся по Забайкалью! – сказал скуластый чиновник. – Вы тут человек новый в Кяхте, а мы своего узнаем. – Нет, не может быть. Нельзя взять его, – упорствовал немец. – Мы, русские, не похожи на такого. – Я русский! – тонко воскликнул Маркешка. Он не на шутку испугался, что свои отступятся и опять монголы увезут его в клетке. Отчаяние овладело им. Маркешка всхлипнул и стал утирать лицо рукавом кофты. – О, вы не знаете, какой есть русский! – рассуждал офицер. Немцу хотелось в этот момент выказать себя истинно русским человеком. Подъехал пожилой русский офицер, и все отдали ему честь. Сидя верхом, он устало снял фуражку, вытер лысину платком. – Откуда явился? – с деланной грубостью спросил он. – Усть‑Стрелочного караула казак Хабаров, Маркел Иванов, – браво гаркнул Маркешка, не сводя с офицера испуганного, настороженного взгляда. Офицер пристально оглядел казака, его рваную одежду, и ласка мелькнула в его взоре. – Как попал в Китай? – Зимой схватили ихние стражники, будто бы переходил границу. – Ну, обычное дело, – сказал офицер. – А быть может, ты в Китай за контрабандой направлялся? – Никак нет! Мы в Китай не ходили! Только по Амуру охотились. Лысый молча смотрел на Маркешку и наконец, обернувшись к казакам, махнул платком и велел вести его в Кяхту. Офицеры сели на коней. Казаки тронулись. Маркешка, всхлипывая, пошел между ними. – Чего же ты ревешь? Домой приехал, – шутливо сказал ему бородатый казак. Но Маркешка не мог ему ответить. «Руби голову, казни или милуй, но допусти в родное Забайкалье, – думал он, – а тут не успел порога перешагнуть, а уж грозят и отрекаются. Уж какая‑то сволочь навязалась на мою голову. За меня китайский дзянь‑дзюнь в Пекин хлопотать ездил, потому что я древнего рода. Такой умный старик попался. А в России что за начальство!» Маркешка, натерпевшийся за эти шесть месяцев и выказавший стойкость и бесстрашие перед чужими людьми, снесший пытки, угрозы казни и унижение, ни словом не выдавший себя и русских, не в силах был стерпеть обиды от своих, на своей земле. И он за плакал… От счастья, что вернулся, и от горя, что тут такая несправедливость, слезы потоками текли по его щекам. В халате, в рваной китайской кофте, весь избитый, запыленный и босой, с лицом в потеках, черный от грязи, маленький и скуластый, как монгол, но по‑русски сероглазый, вернувшись из далеких странствований, шагал Маркешка по родной земле и горько плакал перед ней, как перед родной матерью.
|