Возвращение домой

Гисхильда въехала в ворота. Стоял ранний зимний вечер. Ледяной ветер пронизывал девушку до костей. Она вроде подготовилась к этому и надела теплую одежду, но в жарких мангровых зарослях она потела, и теперь ледяной холод казался еще более жестоким.

Принцесса глубоко вздохнула. Крупная кобылица нетерпеливо пританцовывала на месте. Черная, на лбу белое пятно в форме звезды, она была самой красивой лошадью, которую когда-либо доводилось видеть Гисхильде. Девушка дала ей имя, которое обычно шептал ей на ухо Люк в их самые нежные мгновения: Полярная звезда.

Гисхильда успокаивающе погладила лошадь по шее. Позади принцессы в ворота въезжал кортеж. Эльфийские рыцари и кобольды, кентавры, цветочные феи, несколько троллей и даже три черноспинных орла прилетели с ней. Все они были экипированы мастерами королевы. Никогда еще у человека не было такой роскошной свиты! На серебряных доспехах эльфов сверкали драгоценные камни величиной с голубиное яйцо. Плечи троллей украшал мех снежных львов, а на головах у них вместо шлемов были надеты черепа хищников. Гисхильда подозревала, что Брандакс хотел посмеяться над троллями: он набросил себе на плечи мех вшивой домашней кошки, ужасно сочетавшийся с дорогими и слишком яркими тканями, из которых были пошиты его брюки и камзол.

Кентавры надели леопардовые меха в качестве попоны и теплые меховые куртки. Темно-красная сбруя красовалась у них на груди, обвешанная амулетами и серебряными колокольчиками. Только цветочные феи были в чем мать родила. Эмерелль подарила им крошечные волшебные кольца, магическая сила которых должна была защитить от холодов Фьордландии.

Пока эта пестрая толпа собиралась за ней на вершине Январского утеса, Гисхильда смотрела на свой родной город. На крутых крышах лежал первый снег. Восточный ветер задувал дым из печных труб в переулки. Фьорд еще не замерз. У причала стояли дюжины кораблей. Наконец-то она вернулась! Она печально смотрела на королевский замок с его гордым пиршественным залом и большой могильный холм, в котором покоились ее предки.

Работы над новыми укреплениями в форме звезды и над бастионами все еще не были завершены, что заставило сидевшего у нее за спиной Брандакса начать громко разглагольствовать по поводу расхлябанности сонных ленивых строителей-людей, которые, по его мнению, годятся только на то, чтобы возиться с плужным лемехом.

Гисхильда направила лошадь к склону, показавшемуся ей самым покатым. Это было не то место, где стоило ездить верхом. Только козы или эльфийская лошадь могли уверенно ступать по обледенелой тропе. Последние недели Гисхильда много часов провела в долгих поездках верхом, чтобы привыкнуть к Полярной звезде. Она знала, что должна отпустить поводья кобылы. Та сама найдет путь. Единственная сложность заключалась в том, чтобы не выпасть из седла.

Когда они приблизились к стенам города, последний свет давно погас. Стояла ясная зимняя ночь, небо было полно звезд. Над фьордом висел узкий, едва различимый серп луны. Ветер кружил одинокие снежинки.

Со стен города послышались звуки рога. Их обнаружили давным-давно. Восточные ворота были распахнуты. Даже близорукий старик с расстояния сотни шагов понял бы, что такая кавалькада может пожаловать только из Альвенмарка.

Перед воротами выстроился двойной шеренгой отряд воинов почетного конвоя. На зубцах башен зажглись сигнальные огни, и по снегу заплясали дрожащие желто-красные огоньки. За воротами ожидали несколько ярлов на лошадях.

Среди них Гисхильда узнала Сигурда, капитана мандридов, доверенное лицо ее отца. Он уставился на нее, словно девушка была привидением.

— Ты ли это, принцесса? — запинаясь, выдавил он.

Гисхильда придержала кобылу.

— Я вернулась, Сигурд Меченосец.

Она запрокинула голову назад, так что капюшон ее накидки спал, и ярл мог увидеть ее длинные золотистые волосы. На принцессе был пластинчатый доспех, который она захотела себе в подарок от Эмерелль. Такие доспехи получали послушники Валлонкура, когда заслуживали золотые шпоры рыцаря.

Сигурд разглядывал сверкающие латы. Нагрудник украшал стоящий на задних лапах серебряный лев. Это был королевский доспех. Гисхильда очень гордилась им. Эльфийские кузнецы вплели в сталь все свое умение и магию. Много недель потребовалось на то, чтобы закончить работу. Недель, на протяжении которых Гисхильда готовилась к тому, что ее ожидало. Она знала, чего хочет, и знала как этого достичь.

— Собери всех ярлов, которые сейчас в городе. Я хочу видеть их через час в пиршественном зале королевского замка. — Она говорила холодно, твердым голосом, хотя больше всего ей хотелось обнять Сигурда, лучшего друга отца, чтобы оплакать вместе с ним смерть Гуннара.

Капитан мандридов все так же смотрел на нее. Она провела кобылу, при этом мягко коснувшись его руки.

— Это действительно я, мой друг. Не привидение.

Остальные всадники отпрянули. Они смотрели на ее свиту со смесью восхищения и недоверия. За воротами собралась огромная толпа людей. Нищие и купцы, корабелы, плотники и пьяницы стояли плечом к плечу.

Когда она въехала в свой город, в толпе образовалась дорожка. Гисхильда чувствовала страх. Она знала о подавленности людей, о многих проигранных за последние годы битвах. Враг почти достиг Фьордландии. На каждого воина, которого могли выставить они, орден мог выставить десятерых. Ее народ был слишком горд, чтобы прекратить борьбу, но никто больше не питал ложных надежд по поводу исхода войны.

Люди молчали. Слышен был только неясный гул голосов. Вдруг кто-то выкрикнул:

— Мандред вернулся! Близится конец света. Нам предстоит последняя битва!

Гул стал громче.

Гисхильда знала, что должна что-то сделать. Но что… Она выпрямилась в седле.

— Неужели похоже, будто я обрила бороду? — крикнула она звонким голосом. — Наверное это от ужаса, поселившегося здесь, потому что мои фирнстайнцы приветствуют меня шепотом, вместо того чтобы шумно поднести рог полный меда, как положено при встрече князя? Мне доводилось видеть похороны, которые были веселее. Кто умер? Неужели в могилу положили ваше мужество?

— Кто ты такая, женщина, что бросаешь нам в лицо такие оскорбления? Никто из нас никогда тебя не видел. С такой свитой за спиной легко быть грубой.

Гисхильда посмотрела на приземистого мужчину, протолкавшегося в первый ряд. На нем были хорошие одежды и яркая шерстяная шапка. К куртке был пришит меховой воротник. Бедным он быть не может. Его шишковатый нос и красные обвисшие щеки показались ей знакомыми. Совершенно уверена она не была… Но если она сейчас на что-то решится и выиграет, то завоюет фирнстайнцев в течение нескольких мгновений.

— Может, ты и забыл меня, Хрольф Свейнссон, но я хорошо тебя помню. Мужчину, который никогда не снимает шапку, потому что ему не нравится, что его голова гладкая, словно попка ребенка. Ты подарил мне платья для кукол из остатков меха, когда я была маленькой. Хорошая идея! Мой отец потом заказал у тебя сотню подбитых мехом плащей для своих мандридов. Твой магазин стоит на южной оконечности рыбного рынка. А на твоей лестнице раньше всегда сидела слепая Гудрун, которая вырезала на яблоках рожицы и дарила их детям. Даже тем, у родителей которых никогда не было достаточно денег, чтобы купить в твоем магазине плащ. Тебя считают суровым дельцом, но мой отец всегда был убежден в том, что на самом деле у тебя доброе сердце.

Теперь Хрольф тоже уставился на нее так, будто она была привидением. Гисхильда огляделась по сторонам, выискивая знакомые лица. Большинство укутались, чтобы защититься от холода. И они изменились… Сейчас нельзя допустить ошибку. Одно неверное слово, и ее маленькая победа окажется напрасной. И тут она увидела худощавую фигуру… Ошибиться и спутать невозможно… Принцесса помахала рукой.

— Ты кланяешься, Рагнар? Ты еще помнишь, как часто говорил мне, что мечи — не для женских рук? Мне очень жаль, что я оказалась такой плохой ученицей.

В толпе послышались первые смешки.

— Ты еще помнишь, как звали третьего сына короля Освальда Сигурдссона?! — дрожащим стариковским голосом крикнул старый учитель.

Гисхильда закусила губу. Сколько часов она провела над зубрежкой своей родословной! Но этого предка она вспомнить не могла. Разве у Освальда было не два сына?

— Ха! — крикнул старик. — Ты действительно Гисхильда Гуннарсдоттир! Ты всегда вычеркивала маленького Вульфа Освальдсона из списка своих предков. Дюжину раз, и даже больше я напоминал тебе об этом. То, что он умер в своей колыбельке, еще до того как ему исполнился год, — еще не повод не помнить о нем.

— Тогда тебе, наверное, придется сидеть за моим столом, Рагнар, чтобы ты помнил все, что я забываю. Судя по твоему виду, ты давно не ел жаркого. Неужели последние зубы покинули тебя?

Старик широко открыл рот.

— У меня осталось еще семь. Вполне прилично для человека моего возраста. И уверяю тебя, Гисхильда, кусать я могу еще не хуже лисы, которая утащила гусенка. Мои знания сегодня не ценятся. За королевским столом сидят льстецы твоей матери. Хорошо откормленные ярлы, которые предпочитают давать добрые советы, чем сражаться на полях Друсны. Этих застольных вояк слишком много в пиршественном зале замка, с тех пор как твой отец отправился искать тебя. Где ты была все эти годы, Гисхильда? И где твой отец?

Гисхильда сознавала, что сейчас она не может ответить на эти вопросы. Не здесь. Слишком рано. И нужно было срочно обыграть вопросы, потому что она уже чувствовала на себе буравившие ее взгляды близстоящих людей.

— Истории королевских семей обсуждают в королевских покоях, — слегка запнувшись, произнесла она. Эмерелль пыталась подготовить ее к подобным ситуациям. Много часов она говорила с Гисхильдой о том, что значит быть правительницей. И у девушки возникло чувство, что слова эти были произнесены не непосредственно ею. — Ты должен знать это, Рагнар. Ты ведь так долго изучал историю.

— Да, принцесса. Извини, пожалуйста, госпожа. — Он торопливо закивал, и Гисхильде было больно видеть своего старого учителя таким подавленным.

— Ты придешь ко мне завтра, сразу после восхода солнца. Будешь сидеть за моим столом. Тогда и расскажешь о льстецах.

У нее возникло такое чувство, словно годы разом стерло с лица Рагнара. Его кожа засияла, когда он улыбнулся. Морщинки вокруг глаз стали глубже. Он казался счастливым.

— Я буду, госпожа. Сразу же после восхода солнца.

Люди обступили ее. Многие хотели прикоснуться к принцессе. Кто-то принес наполненный медом рог. Она подняла его высоко над головой.

— Я дома! Наконец-то! — громким голосом крикнула она, и ответом ей было ликование.

Пропасть исчезла. Она была окружена толпой и все смотрели на нее.

Гисхильда была счастлива. И в то же время впервые ощутила бремя, о котором говорила Эмерелль. Там, в Альвенмарке, она поняла это не до конца… И удивлялась тому, что королева постоянно заводила об этом разговор. Теперь было ясно, что имела в виду королева Других… Желание не разочаровать всех этих людей, и в то же время — сознание того, что это в принципе невозможно. Знание, отнявшее тепло и радость этого момента триумфа.

Хотя от городских ворот до королевского замка было всего несколько шагов, для того, чтобы пройти этот путь, Гисхильде понадобилось гораздо больше времени, чем на путь от Январского утеса до Фирнстайна. Купание в толпе было утомительным, словно битва. Даже во дворе замка ее тут же обступили снова. Здесь собралось столько лиц, окружавших ее с детства. Хорошо быть дома. Но теперь ей предстояла самая трудная часть возвращения домой. Ярлы должны были сразу понять, что ее намерения серьезны.

Два тролля распахнули массивные створки дверей, ведущих в пиршественный зал. В воздухе висел дым. Тлеющие в жаровнях угли отбрасывали красноватые отсветы на обитые листовым золотом колонны. В зале собралось порядка шестидесяти мужчин. Здесь никто не ликовал. Все эти новые ярлы были ей незнакомы.

Олловейн держался по левую руку от нее. По правую шла Юливее. Полсотни эльфийских рыцарей следовали за ней, звеня доспехами. Гисхильда обратила внимание на человека с красным лицом пьяницы, стоявшего в центре благородных. Это не препятствие, вообще никто! Рядом с ним держался красивый светловолосый парень. Единственный из всех, кто улыбался. Гисхильда сконцентрировалась на пьянице. Она пошла прямо к нему. Плащ она отбросила за спину. Доспех сверкал красным золотом в отсветах жаровен.

Сначала ярл смотрел на нее угрюмо. Потом в его взгляде появился вопрос, когда он понял, что девушка не собиралась останавливаться. Наконец он отпрянул, при этом едва не упав.

Подобно тому, как топор проходит через трухлявый щит, так и она во главе эльфов прошла сквозь стену ярлов. Благородные торопились убраться с пути Гисхильды и ее свиты. Один даже наступил на жаровню и, ругаясь, похромал прочь.

В зале воняло медом и вином. На столах были видны остатки праздничных блюд. Достойные мужи королевства не бедствовали.

Гисхильда устремилась к деревянному сидению, трону ее отца, стоявшему в конце зала на возвышении из тяжелых дубовых досок. На простом стуле с высокой спинкой лежали волчьи шкуры. Грубые ножки должны были повторять когти орла, но амбиции столяра, создавшего этот предмет мебели, однозначно были выше его возможностей.

Олловейн снял с ее плеч накидку. Юливее расстегнула ей пояс и приняла рапиру и кинжал. В полном обмундировании Гисхильда опустилась на трон. Положив ногу на ногу, она пыталась делать вид, будто это совершенно естественно, что она сидит на троне, принадлежавшем раньше ее отцу.

Ярлы смотрели на нее снизу вверх. В этом и был смысл приподнятого трона. Окруженная эльфами и троллями, в доспехе, который не могла создать человеческая рука, она хотела изобразить власть. И точно — многие мужчины казались неуверенными, даже испуганными. Только краснолицый был преисполнен решимости восстановить свою честь. Он выступил вперед.

— Это место Гуннара Дуборукого. Отойди от этого трона, женщина! Он тебе не принадлежит.

— Мой отец мертв, — бесцветным голосом сказала она.

Это были слова, которых она опасалась сильнее всего. Сейчас она не имела права на слабость, как бы больно ни было ей самой признавать эту правду. Юливее, бывшая рядом с ним в момент смерти, рассказывала о его последних мгновениях. Ее отец, которого она всегда считала непобедимым, умер, когда последовал за ней, чтобы спасти.

Краснолицый рассмеялся.

— Думаешь, можешь просто так прийти, начать рассказывать сказки и мы поверим? Кто ты такая, женщина?

— Кто ты такой, что не узнаешь Гисхильду Гуннарсдоттир, которая вернулась, чтобы занять принадлежащий ей по праву трон предков? — было примитивно отвечать вопросом на вопрос, но, похоже, это сработало.

Ярл уставился на нее, словно утратив дар речи. Очевидно, он столько мнил о себе, что ему казалось невообразимым, что его могут не знать.

— Я Гутрум, ярл Альдарвика.

— Скажи мне, где моя мать, Гутрум?

Ярл посмотрел на нее блестящими от ярости глазами.

— Откуда мне знать, где та шлюха, из чрева которой ты выползла на свет? Я тебя не знаю!

Сигурд подошел к ярлу сзади, схватил его за плечи и хотел увести, но Гисхильда скупым жестом остановила капитана мандридов.

— Ты не будешь делать мою работу, Сигурд. Где королева, Гутрум?

— Королева Роксанна находится в своем охотничьем домике в горах.

— Сигурд, пошли гонца. Она должна узнать, что я здесь. И она должна вернуться в Фирнстайн еще этой ночью.

— Разве дочь ведет себя таким образом?

Гутрум повернулся к другим благородным, и Гисхильда почувствовала, как настроения собрания изменились и ярлы, очевидно, не на ее стороне.

— Разве не должна дочь прийти к матери? Кто она такая, чтобы приказывать нашей королеве?

— Разве не должна королева быть там, где правит? Где находится ее трон? Где ее дворяне жиреют на ее запасах? Если она не находится в том месте, где того велят ее обязанности, то я должна вразумить ее. Или это вы выгнали ее отсюда?

Некоторые мужчины опустили головы.

— Докажи, что ты — Гисхильда! — крикнул седовласый ярл. Этого принцесса помнила. — Ты совершенно не похожа на ту маленькую девочку, которую я когда-то знал.

— Я смогла войти в этот зал и сесть на трон, и никто из вас не помешал мне. Разве одно это не подтверждает, что я — потомок легендарного Мандреда?

Светловолосый ярл, который сначала стоял рядом с Гутрумом, громко расхохотался. Остальные благородные несколько отодвинулись от него.

— Кто же встанет на пути у целой толпы вооруженных эльфов? — возмутился Гутрум.

— Ярлы, которые находятся здесь затем, чтобы служить своей королеве, пошли бы на это. Но я уже слышала, что большинство из вас предпочитают бросать вызов праздничному столу, а не вооруженному противнику, — маленькая белая кошка запрыгнула на колени Гисхильде. С любопытством облизала доспех. Ее привлек тонкий слой оружейного жира.

Принцесса погладила ее по спине, и кошка замурлыкала. Она была единственным существом в зале, кто приветствовал ее.

— Завтра я выйду к вам вместе с королевой Роксанной. — Она одарила Гутрума уничижительным взглядом. — Я уверена, что шлюха узнает дитя, которое выползло из ее чрева.

В зале повисла мертвая тишина.

— Вы поступите умно, если завтра придут только те из вас, кто считает себя воином. Все остальные в будущем будут набивать свои брюха у собственных очагов. И чтобы не было недоразумений: от воинов я ожидаю того, что они без колебаний последуют за мной в бой. Будьте готовы к битве, когда придете. Пришло время ярлам Фьордландии совершать поступки, которые заслуживают того, чтобы скальды воспевали в песнях их бессмертную славу. А теперь идите! И хорошенько подумайте над моими словами!

Похоже, что не все восприняли в штыки ее речь. Гисхильда заметила, что некоторые смотрят на нее с любопытством. Казалось, теперь вопрос о том, действительно ли она Гисхильда, не на первом плане. Ярлы раздумывали, сумеет ли принцесса сделать то, о чем так веско говорила.

— Принцесса? — Олловейн склонился к ней. — Я далек от того, чтобы поучать тебя, но было неумно привселюдно заставлять твоего старого учителя приходить сюда, чтобы указать пальцем на тех, кого он считает бесполезным едоком.

— Почему?

— Потому что из-за этого он может умереть этой же ночью.

Гисхильда с ужасом посмотрела на эльфа.

— Это не игра, принцесса. Тот, кто сидит в этом зале, обладает властью. Тот, кто теряет свое место, унижен. Я думаю, что ты действительно запугала нескольких выскочек. Остальные, возможно, будут сражаться, чтобы не потерять свою власть и влияние. И поэтому твой учитель Рагнар в опасности. Если ты позволишь, я пошлю Фингайна, чтобы он присмотрел за Рагнаром.

Гисхильда кивнула. Тем временем последние ярлы покинули зал, и она внезапно ощутила, что ужасно устала.

— Я пойду отдыхать. Пусть меня разбудят, когда прибудет мама.

— Я выделю охрану для…

— Нет, Олловейн. Как это будет выглядеть? Я хочу быть правительницей и королевой-воительницей, а сама даже не могу отправиться спать без охраны?

— Но ты должна помнить…

Она встала. Маленькая кошка спрыгнула с колен.

— Пожалуйста, Олловейн, уважай мои желания, даже если они кажутся тебе неразумными. Я закрою дверь на засов, если тебя это успокоит. Но я не стану жить в страхе в собственном доме и на каждом шагу окружать себя стражей. Я даже представить себе не могу, что кто-то причинит мне вред. Для этого они слишком уважают мою семью.

— Я не хочу путать тебя, принцесса, но тебе стоит привыкнуть к мысли, что в жизни бывает много такого, чего ты даже представить себе не можешь.