От страха

Мишель повидала многое, но даже она не смогла игнорировать великолепие и красоту башенного зала. Она знала, что место это специально создано для того, чтобы потрясать воображение гостей. Посетитель должен был чувствовать себя маленьким и незначительным.

Если поглядеть сверху, очертания зала, в котором они находились, должны были напоминать замочную скважину. Круглая нижняя часть, собственно башня, насчитывала добрых пятнадцать шагов в диаметре. Зал, с которым она сливалась, был в длину все сорок шагов, а богато украшенный кессонный потолок поднимался над их головами на десять шагов. В бывшей башне стоял трон эрцрегента. Сидение из белого мрамора с нежными серыми прожилками, с которого вершил суд князь церкви, было простым, без вычурностей. Единственным атрибутом удобства была плоская красная подушка.

К трону вели пять ступеней. Этого было достаточно, чтобы сидящий всегда смотрел на просителей и жалобщиков сверху вниз.

По бокам трона размещались мраморные скульптуры, великолепные произведения искусства, совсем не похожие на обычные изображения святых. Казалось, изваяния миг назад двигались и вдруг застыли.

Воображение Мишель особенно поразила статуя святой Гильды. После кораблекрушения Гильда была выброшена на берег в языческих землях, и говорили, что ее красота, когда она вышла обнаженной из воды, так глубоко тронула сердца идолопоклонников, что они отреклись от ложных богов. И, глядя на мраморную статую святой, можно было понять язычников — настолько прекрасна она была. Безупречность камня, волосы, будто из золота. Одной рукой Гильда прикрывала свой срам. Голова слегка склонена. Некоторые говорили, что она была самым совершенным созданием Тьюреда. Тот, кто видел статую Гильды, был в этом полностью убежден. А ведь статуя была лишь одной из дюжины удивительных произведений искусства, находившихся в широком зале. Там были Сольферино, сражавшийся со львом, Мишель Сарти, первый рыцарь Тьюреда, или, например святая Урсулина верхом на своем медведе. На стенах висели картины, настолько реалистичные, что можно было подумать, будто через окна видны прекрасные города и пейзажи. Астролябии из золота и слоновой кости с жемчугами изображали бег созвездий по небу. На конторках лежали ценные манускрипты. Здесь были собраны лучшие достижения культуры. И Мишель, которая только и умела, что сражаться на мечах, растерялась. Она взглянула на сестру и снова захотела быть такой, как Лилианна. По лицу сестры было видно, что та рада возможности полюбоваться всеми этими чудесами, но не пасует при виде их, а сохраняет трезвый и расчетливый ум.

Мишель было трудно согласиться с предложением сестры. Мастерица фехтования стояла, скрестив на груди руки. Ей было зябко; и чувствовала она себя так же жалко, как и выглядела. Приступы лихорадки ослабили Мишель. Глубоко в душе поселился страх. Она была больна. Что, если Тьюред в гневе своем никогда больше не снимет с нее эту напасть?

При звуке тяжелых шагов Мишель подняла голову. Марсель де Лионессе, эрцрегент Марчиллы, появился словно ниоткуда. Наверняка воспользовался потайной дверью, скрытой где-то за ступеньками трона. Он явно не был создан для синей робы священника: высокий, ладно сложенный, должно быть, в древности так выглядели короли. На лице эрцрегента доминировал угловатый подбородок. Взгляд больших голубых глаз был холоден, как зимнее море. Слегка впалые щеки придавали ему вид аскета. Вьющиеся золотые волосы спадали на плечи. Он был бледен, как священник, посвятивший всю свою жизнь книгам, но эта бледность не казалась нездоровой, а даже в некотором роде благородной.

Мишель спросила себя, при каких обстоятельствах ее сестра могла познакомиться с Марселем де Лионессе.

— Сестра Лилианна, в твоих интересах доказать мне, что я пожертвовал своим ночным отдыхом не ради праздной болтовни.

Лилианна поклонилась настолько низко, чтобы отдать дань вежливости. Лицо ее было непроницаемо. Однако и на нем лежала печать усталости.

— Твой город обогатил тебя, брат эрцрегент.

Лоб священника прорезала глубокая морщина.

— Я несу в своем сердце Тьюреда. Других сокровищ мне не нужно.

В этом тронном зале эти слова кажутся пустым звуком, подумала Мишель. Ее сестра умела подступиться к людям. Она наверняка стала бы хорошим допросчиком.

— Прости, брат, если я выразилась недостаточно ясно. Я имею в виду, что твой пост облек тебя большой ответственностью. Ты должен заботиться о стольких душах. И меня огорчает, что орден Древа Праха мешает этому.

— Короче, сестра Лилианна! Я не отдам тебе твой корабль!

— В первую очередь мне нужна команда, брат эрцрегент. И, во имя Господа, как можно быстрее!

Князь церкви посмотрел на нее так, будто она ударила его по лицу.

— Ты забываешься…

— Я в трезвом уме. Я…

— Восставать против гептархов — суть ересь! Их приказы однозначны. Чего ты собираешься добиться, Лилианна де Дрой? Думаешь, я воспротивлюсь первым слугам Тьюреда? Ты сошла с ума?

— Да! Сошла с ума от тревоги!

По лицу князя церкви было видно, что он не знал, как поступить. И Лилианна тянула время. Она играла с ним.

— Какой тревоги? — наконец спросил брат Марсель, тем самым принимая ее правила игры.

— Сегодня утром моя любимая сестра пожаловалась на небольшую температуру. Мы долго были в море, брат. У нас было слишком мало фруктов, не было свежего мяса… Ты же знаешь мой орден. У нас даже капитан ест не лучше, чем простой матрос. Я думала, что ничего страшного. Мы прибыли в Марчиллу, чтобы пополнить запасы. — Лилианна уставилась в пол. — Ты должен мне поверить, князь. Я не знала. Действительно не знала. Я думала, что это от усталости. От плохой еды. Я не знаю…

— Чего ты не знаешь?

— Брат Марсель, ты должен помочь! — Она сделала два шага ему навстречу и опустилась на колени. До сих пор Мишель никогда не доводилось видеть, как ее сестра стоит на коленях. — Пожалуйста, ты должен что-нибудь сделать. Не позволь мне стать человеком, уничтожившим богатую и прекрасную Марчиллу. Пожалуйста, поверь мне, я действительно не знала, брат Марсель. Я не знала!

— Чего, ради Бога? О чем ты говоришь?

— Покажитесь, — бесцветным голосом произнесла Лилианна. — Снимите плащи. Он должен увидеть это. Да простит мне Господь, что приходится унижать свою сестру и друга. Но он должен увидеть это, чтобы он понял, по-настоящему понял!

Мишель распахнула плащ. Руки ее дрожали не только от температуры. Не стыдилась она и своего тела. Но так выставлять себя напоказ… В этом было что-то другое, не то, что идти плавать голышом со своими братьями и сестрами в Валлонкуре. Но это…

— Давай же! Давай! — настаивала Лилианна.

Мишель сбросила плащ из непромокаемой ткани. Под ним на ней были надеты только сапоги. Она хотела прикрыть срам рукой…

— Нет! — набросилась на нее сестра. — Он должен увидеть черное пятно.

Друстан тоже стоял обнаженным, только в сапогах. Его трясло в лихорадке. Тело его выглядело жалким! Под кожей отчетливо проступали ребра. В паху виднелось уплотненное черное пятно.

— Ну же, брат Марсель. — Лилианна подошла к эрцрегенту. — Подойди ближе! — Она схватила его за руку. — Не смотри на ее грудь! Ты понимаешь, что видишь? Клянусь Господом, сегодня утром еще ничего не было. Все происходит так быстро…

— Как… ты могла привести их обоих в мой дом? — пробормотал Марсель.

— Ты должен был это увидеть! Ты узнаешь это? Ну же, подойди ближе! Ты должен понюхать. Должен пощупать!

У Мишель перехватило дух. Она точно сошла с ума! Он не должен приближаться!

— Нет! — вскрикнул эрцрегент и вырвался. — Я вижу! Черная смерть… Ты принесла чуму в мой город!

— Ты должен мне поверить, я не знала этого!

Марсель попятился от нее к ступенькам трона.

— Стража!

Тут же распахнулись двери у них за спиной. В зал влетели алебардщики.

— Пожалуйста, господин! Прости меня! Я не знала, что у нас на борту чума!

Солдаты остановились как вкопанные.

— Схватить их! — приказал эрцрегент, но никто не пошевелился.

— Ты же знаешь, что будет дальше, — говорила Лилианна. — Завтра в это же время этих двоих уже не будет среди нас. Брат Луи, который забрал гребцов и моряков с «Ловца ветров», проживет еще три, может быть, четыре дня. Уже сейчас он несет в себе смерть, даже не зная этого. И его люди тоже… Все, кто был на борту корабля, все обречены. Ты ведь знаешь, что черную смерть не удержать в стенах.

— Я велю сжечь гребцов прямо там, где их расквартировали!

— И дым принесет дыхание чумы в твой город, — ответила Лилианна. — Все, кто был рядом с больными, должны уйти. Только так ты сможешь спасти Марчиллу. Ты когда-нибудь видел город, охваченный чумой? Улицы пустынны. Костры смерти уже не тушат. Дым от них черным саваном висит над городом. Если тебе повезет, умрет только каждый второй. И через месяц все будет кончено. Ни одна война не уносит столько жизней, сколько чума.

Марсель открыл небольшой сундук, стоявший рядом с лестницей, ведущей к трону. Вынул два пистолета. Стволы их поблескивали серебром. Рукояти были украшены инкрустированным жемчугом. Они были прекрасны, как и все в этом зале.

Эрцрегент направил оружие на Лилианну. Рука его дрожала.

— Как ты могла принести чуму в мой дом!

— Пролей мою кровь, и тебе придется разжечь здесь костер, чтобы прогнать чуму.

— Что ты наделала? — закричал он вне себя от гнева.

— Я увезу их всех отсюда! Ты можешь отдавать приказы комтуру ордена Древа Праха. Ты можешь отменить его приказ. Дай мне забрать моих людей. Я отведу их на борт. «Ловец ветров» покинет город. Через час мы можем быть уже далеко в море. И запри двери своего дворца. Прикажи арестовать всех, кто контактировал с моими людьми. Ты должен запереть болезнь, слышишь. Замуруй окна и двери. И прикажи сломать их только через неделю. Тогда смерть уже унесет свою добычу. Пока что ты еще можешь победить болезнь. Но с каждым часом промедления чума будет крепче сжимать Марчиллу в своей хватке. Ты должен был увидеть это, брат, чтобы ты не думал, что я еретичка. Интриганка, которая заботится только о своем корабле. Речь идет об этом городе, брат Марсель. Речь идет о том, вернется ли чума в Фаргон.

Мишель обливалась холодным потом. Она знала, что Тьюред ненавидит ее за участие в этом обмане. И если Господь справедлив, то наказание за это может быть только одно.