Глава седьмая. Джебе

Выползшее из‑за дальних юрт солнце коснулось блеклыми осенними лучами век Чиркудая. Он пришел в себя из небытия, и с трудом поднял голову. Голоса нукеров и женщин доносились до него словно через толстый войлок. Стоящий на страже мальчишка, с очень серьезным видом, держал копье на изготовку. Казалось, что он был готов проткнуть пленника по первому приказу. Люди продолжали вбегать в юрту напротив Чиркудая и торопливо выходили из нее. Некоторые смотрели на пленника со злобой, бросая в его сторону проклятия и угрозы.

В пяти шагах от столба, к которому он был привязан, остановилась богато одетая аратка с маленьким мальчиком на руках. Долго смотрела на Чиркудая непонятным взглядом, но ничего не сказав, скрылась в юрте. Опять подошел старый пес. Паренек отогнал его копьем.

Наконец, из геры вынырнули два нукера, крепкого телосложения, и быстро подошли к пленнику. Молча отвязали от столба и потащили в юрту. Пропихнули его под дверной полог, при этом внимательно пронаблюдали, чтобы он, не дай бог, не наступил на дощатый порог юрты. Это считалось страшным грехом и непочтением к дому. Чиркудай шагнул в полумрак и выпрямился. Окинул безразличным взглядом с десяток мужчин и женщин, и равнодушно опустил голову. Он заметил у дальней стены, в потёмках, полулежавшего на кошмах арата, с перевязанным горлом. Все молча смотрели на пленника.

Раненый арат пошевелился и что‑то прохрипел пробитым горлом. Его не поняли. Переспросили. Он снова с трудом сказал какое‑то слово.

– Огня? – догадался один из нукеров.

Раненый с трудом кивнул и закашлял, сплюнув себе на ладонь сгусток крови. Кто‑то выскочил на улицу, приоткрыв дверной полог, и через некоторое время вернулся с факелом из пакли, пропитанным бараньим жиром. Запах горелого сала распространился по юрте, смешавшись с каким‑то непонятным и странно знакомым для Чиркудая духом. Краем сознания он понял, что пахнет лекарствами, похожими на мази китайских лекарей, которые были в Ляояне. Когда‑то один из врачей лечил у него рану на руке, полученную во время тренировки.

Факел ярко разгорелся, осветив всю юрту. Чиркудай равнодушно стоял почти в центре, около очаговой ямы, с тлеющими углями на дне. Повисла напряженная тишина. Неожиданно раненый что‑то прохрипел и опять закашлял. К нему наклонилась богато одетая женщина, уже без ребенка, и стала поить из чашки. Арат передохнул и, подняв руку, требуя тишины, прохрипел:

– Меченый…

Стоявший рядом с Чиркудаем крепкий нукер, все время хватавшийся за саблю и, щелкавший ею, вынимая из ножен и бросая назад, словно от нетерпения, замер и, наклонившись, с недоверием заглянул в лицо парня. Чиркудай, услышав свою давно забытую кличку, медленно поднял голову и еще раз осмотрел собравшихся. Почти все были незнакомые, кроме… Кроме этого здоровяка, что заглядывал сбоку. Он где‑то его видел. Слева, в ногах у раненого, сидел тоже знакомый парень, с удивленной миной на хитроватом лице. А сам пострадавший был рыжий, с зелеными глазами. Чиркудай узнал Темуджина. Но как он повзрослел и заматерел…

Осмотрев всех, Чиркудай вновь опустил голову, проявляя свое равнодушие. Но что‑то у него внутри изменилось. Зашевелилась мертвая ледышка около сердца. Она стала подтаивать. Он знал, что за содеянное ему несдобровать, но почему‑то стало спокойнее. Он был готов ко всему.

Темуджин снова закашлял, сплюнул, и шепотом спросил, преодолевая боль:

– Почему ты стрелял?..

Чиркудай помедлил, и кратко объяснил, охрипшим голосом:

– Защищал отару.

Темуджин осторожно кивнул головой, показав, что понял его.

– Ты хотел меня убить? – спросил он шепотом.

– Если бы хотел, то убил.

Стоявший рядом богатырь нервно щелкнул саблей, слегка вытащив из ножен и бросив назад. Чиркудай узнал Субудея, сидящего в ногах Темуджина: только он мог иметь такое хитрое лицо. А рядом с ним, как он понял, щелкал саблей Джелме, очень походивший на своего отца Джарчи. Субудей посмотрел на брата и неодобрительно покачал головой.

– Так не бывает, – прошептал Темуджин. – Ты промазал.

Чиркудай хотел промолчать, но, поколебавшись, устало произнёс:

– Мои стрелы летят туда, куда мне надо. Я не стреляю мимо цели.

– Я тебе не верю, – прохрипел Темуджин и закашлял.

Чиркудай вяло дернул плечом и ничего не ответил.

Отдышавшись, Темуджин тихо приказал:

– Развяжите его.

Джелме поколебался, но приказ выполнил, настороженно застыв рядом, готовый ко всему. Чиркудай пошевелил затекшими пальцами. Узлы были не крепкие, он сумел их ослабить, как его учили китайцы. В ином случае руки просто бы отвалились от долгого бескровия.

– Вынесите меня, – снова приказал Темуджин.

И все сразу забегали, вывели Чиркудая на улицу, уже не толкая, а потянув за рукав. Около юрты настелили войлок и положили на него Темуджина. При солнечном свете Чиркудай снова осмотрел всех и убедился, что не ошибся, это были: Темуджин, Джелме и Субудей. И виденная им раньше, молодая аратка, заботливо поправлявшая подушку из кошм, под головой Темуджина. Остальных он не знал.

Субудей был очень серьезен и во все глаза смотрел на него. Джелме рассматривал пленника с некоторым удивлением и настороженностью, что‑то мучительно соображая. И Темуджин внимательно изучал Чиркудая. Но было заметно, что он не мог вот так сразу, определить свое отношение к нему. Остальные были просто удивлены, хотя поняли, что Темуджин и пленник знали друг друга раньше. Неподалеку от них стала собираться толпа нукеров, женщин и детей. Чиркудай понял – Темуджин их нойон, и это его курень.

– Дайте ему лук, – прохрипел Темуджин с лежанки.

– Не надо, брат, – тихо сказал один из богато одетых нукеров, наклонившись к Темуджину: – А вдруг?..

Темуджин недовольно поднял руку и неприязненно посмотрел на нукера:

– У вас тоже есть луки, – прохрипел он, добавив предостерегавшему: – Я должен убедиться, Хасар…

– У него руки затекли, – заметил Субудей и, подойдя к Чиркудаю, заглянул хитрыми глазами в его глаза. Взяв пленника за кисти, он стал их растирать. Чиркудай не сопротивлялся.

Один из нукеров принес лук и стрелу. Чиркудай узнал свой лук, украденный у меркитов во время их налета. Несколько нукеров приподняли свои луки, готовые в любой момент расстрелять пленника, если он задумает что‑нибудь плохое.

Чиркудай подержал лук в одной руке, стрелу в другой, почувствовав, что после массажа Субудея, ладони потеплели. Подумал и попросил:

– Дайте еще одну стрелу.

Нукеры зашептались, но Темуджин нетерпеливо махнул рукой, требуя исполнить просьбу. Чиркудай сосредоточился, пытаясь отодвинуть на время тяжесть в теле, как учили монахи. После ночной пробежки, падений, и стояния на холоде в скрюченной позе, все мышцы мучительно болели. Но, как ни странно, внутри у него потеплело, от почти забытых лиц. Ему не хотелось их терять.

Он собрался, положил одну стрелу на лук и, не сильно, выстрелил вверх. Тут же положил вторую стрелу и, дождавшись, когда первая стала переворачиваться в воздухе наконечником к земле, резко выстрелил вслед вторую, перебив посередине первую на лету.

Он услышал вздох удивления окружающих его людей и цоканье языком. Кто‑то даже сказал:

– Дзе, дзе…

– Еще… – прохрипел Темуджин, махнув рукой.

Чиркудаю снова дали две стрелы. Он быстро повторил свой трюк, которому завидовали лучшие китайские стрелки. Опять послышались восторженные восклицания. Субудей стоял рядом и тихо покачивал головой, как бы не веря в происходящее. Темуджин хотел что‑то сказать, но закашлялся. Отдышавшись, прохрипел:

– Верю, – посмотрел на Субудея и прошептал: – Возьми его к себе, – с трудом махнул рукой, приказывая занести себя в юрту.

Субудей взял Чиркудая за рукав и, приглашающе мотнув головой, пошел вперед, к юртам на окраине куреня. Люди с интересом провожали их взглядами. Темуджина понесли в юрту. Чиркудай молча шел за Субудеем с луком в руке. Оружие у него не отобрали.

Шли довольно долго. Чиркудай оценил огромные размеры куреня. Субудей привел его на окраину. За его юртой начиналась степь. Далеко на горизонте маячили табуны коней.

В гере было прохладно, очевидно давно не топился очаг. Субудей кивнул головой Чиркудаю на кошмы, а сам пошел за аргалом, сухим конским навозом. Пока хозяин разжигал огонь, Чиркудай опять провалился в сон, как в яму зиндана.

Ночью он пришел в себя. Посмотрел на тлеющие угли, на бараний полушубок, которым его укрыл Субудей, расположившийся у противоположной стены под такой же шубой, и вздохнул. Ему показалось, что какой‑то неопределенный период его жизни закончился и начинается новый. Пересилив боль, уселся. Субудей привстал и тихо сказал:

– Около очага стоит котел с мясом. Поешь. А рядом с входом висит бурдюк с кумысом, – и лёг на кошму.

Чиркудай понял, Субудей его сторожит, поэтому не стал осторожничать, вытаскивая мясо и наливая кумыс. Он стукнул о край котла железным штырем, зашуршал бурдюком, чтобы Субудей по звукам мог определить, что он делает. Наевшись, улегся на свое место и затих, глядя в бледно‑серое дымовое отверстие. Небо затянули плотные облака. Звезд не было.

Прошло около получаса и неожиданно, Субудей тихо сказал:

– Ты, облезлая собака, – и замолчал.

Услышав это, Чиркудай заметил, что кусочек ледышки внутри стал стремительно таять. Помолчав, он буркнул:

– Змея с ушами.

Субудей хихикнул, и затих. Чиркудаю стало совсем тепло. Он не обратил внимания на показное сопение Субудея. Ему уже было все равно: спит товарищ его детства или притворяется. Он закрыл глаза и снова провалился, но не в зиндан, а в мягкую яму, устеленную пухом.

Утром его разбудил негромкий разговор на улице. По голосам Чиркудай определил, что разговаривают Джелме с Субудеем.

– Прошло слишком много времени, все изменилось, – неторопливо говорил Джелме.

Чиркудаю показалось, что он слышит голос кузнеца Джарчи.

– Он стал другим. Он был с разбойниками.

– Мы тоже люди длинной воли, – возразил Субудей.

– У нас курень. Темуджин нойон. Мы не банда, – упорствовал Джелме.

– Ни один нойон не признает Темуджина, – продолжал доказывать своё Субудей. – Мы для них просто бродяги, которые собрались в один курень, – и добавил с сожалением: – И кого только к нам не принесло… Со всей степи! И каких только людей у нас нет! Все из разных родов и племен: белые араты, черные дикие, и вообще, непонятно кто…

– Да, но сейчас Темуджин не берет к себе людей из банд.

– Потому что нукеров уже много. Но все равно, другие рода не считают законным наше стойбище. Даже на Курултай не позвали, – упрямился Субудей.

– А он и не состоялся, – усмехнулся Джелме.

Они помолчали. Через некоторое время Субудей зло сказал:

– Темуджина боятся, поэтому и не состоялся. Его бы на курултае выбрали ханом. Остальные нойоны хуже него. И Джамуху боятся, но не так – он свой среди них.

– Нойоны стравливают Джамуху с Темуджином. Им нужно, чтобы они друг друга убили, тогда в степи будет тихо. Так сказал нойон кераитов Тогорил, – будто размышляя, говорил Джелме.

– Он же друг Темуджина! – удивился Субудей. – Он не мог так сказать!

– Сказал… – протяжно подтвердил свои слова Джелме.

– Он сам хочет стать Великим ханом, – уверенно заявил Субудей, добавив: – Хитрый, почти как я.

Чиркудай загремел посудой, заглянул в котел, выловил холодную баранину и стал жевать. В юрту вошли Субудей и Джелме. Субудей молча уселся напротив Чиркудая и тоже стал есть мясо, пригласив брата рукой к котлу. Но Джелме отказался. Долго рассматривал невозмутимого Чиркудая, играя нагайкой. Тяжело вздохнул, как лошадь, и ушел.

– Слышал? – поинтересовался Субудей, прожевав застывший кусок.

Чиркудай ответил кивком головы.

Субудей налил кумыса в две чашки. Одну протянул Чиркудаю.

– Я верил своему отцу. Он не ошибся. Ты наш. Не чужой. Я это тоже вижу, – задумчиво начал Субудей. – Но не все будут к тебе так относиться. Терпи.

– Где Джарчи? – спросил Чиркудай.

Субудей огорченно вздохнул и кратко ответил:

– Умер.

Они сидели и молчали, вспоминая прошлое. Через некоторое время Субудей встрепенулся и, сказав, что ему нужно идти, торопливо выскочил из юрты. Чиркудай опять повалился на кошмы. С неприязнью посмотрел на погасший очаг, поискал глазами топливо. Но увидел лишь пустой мешок для аргала у входа. На стене юрты висела сабля и колчан с луком и стрелами. Чиркудай понял: его проверяют.

Поднявшись, он взял мешок и выбрался на улицу. Огляделся. Но не обнаружил рядом с юртой ничего интересного, если не считать высунувшихся из дверных проемов нукеров и женщин, внимательно наблюдающих за ним. Обошел юрту и в степи, в пятидесяти шагах, заметил кучку кизяка.

Пока он к ней шел, чувствовал спиной, как его буравят десятки глаз, ожидая, что он сделает. Набрав помета, Чиркудай не торопясь вернулся в юрту Субудея и разжег огонь. Стало теплее. Зима была на носу, и солнце уже не грело.

Весь день он пролежал на войлоке, прислушиваясь изнутри к своему телу, ощущая, как затихает боль от ушибов и порезов.

Вечером пришел деловитый Субудей. Он был чем‑то огорчен. Чиркудай молча показал ему на горячее мясо в котле. Субудей задумчиво вытащил кусок и медленно стал жевать, уставившись в пустоту. Закончив с едой, он завалился на кошмы и долго молчал, что‑то обдумывая. Чиркудай сидел у своей стены и смотрел на красные угольки в очаге.

– В курень пришел Теб‑Тенгри, – сказал Субудей, усаживаясь, и неожиданно спросил: – Ты его помнишь?

– Колдун?

Субудей покивал головой и продолжил:

– Говорит, что Темуджина на Курултае изберут ханом, – недовольно сморщившись, он осуждающе покачал головой: – Но не говорит, когда будет Курултай. Я думаю, что колдун врет.

Чиркудай слушал молча. Его лицо не выражало ничего.

– Еще пришел какой‑то рассказчик, старик. Называет себя Худу‑сеченом. Говорит, что Курултая не будет, пока не появится сильный нойон. Сильнее, чем Джамуха или кераит Тогорил, которого китайцы считают самым уважаемым нойоном в степи.

Когда Субудей сказал Худу‑сечен, Чиркудай насторожился. Но, подумав, успокоился: он не верил в то, что духи могут вернуть на землю человека после смерти. Очевидно это имя было знаменито в степи. После того, как человека разрубят надвое – выжить невозможно.

– О Темуджине вообще не говорят, – продолжал Субудей, – как будто его нет. Хотя наш курень назвал его нойоном, – Субудей недовольно покачал головой: – Нас считают разбойниками и самозванцами.

Он замолчал и завалился на войлок, наблюдая, как темнеет небо за решеткой дымового отверстия. Чиркудай, ничего не сказав, последовал его примеру.

– Отец вспоминал тебя, – тихо проговорил Субудей и вздохнул.

Когда совсем стемнело, около юрты гавкнул пес, и послышались осторожные шаги.

– Где живет Субудей? – спросил мужской голос.

Субудей высунулся на улицу и позвал мужчину. К ним вошел еще крепкий старик. Поздоровался и уселся на предложенное Субудеем место. Его угостили мясом и кумысом.

– Ты рассказчик, Худу‑сечен? – не то спросил, не то просто сказал Субудей.

Старик кивнул головой и стал пристально всматриваться в лицо Чиркудая, освещенного пламенем очага, в который подкинули кизяк. Чиркудай тоже смотрел на незнакомого мужчину, но ничего не говорил. Старик вытер жирные пальцы о халат и, посмотрев на Чиркудая еще раз, поинтересовался:

– Это ты ранил нойона?

Чиркудай никак не отреагировал на этот вопрос, в упор глядя на рассказчика. Тот не выдержал и отвернулся.

– Мне про тебя говорили. Ты не сердись на меня, что я ношу имя твоего друга Худу‑сечена. Что поделаешь, меня так тоже зовут. Мне жаль, что он погиб. Но о нем помнят. О тебе тоже вспоминают: ведь ты ходил с ним по куреням несколько лет? Он был тебе как отец, – старик повздыхал, поблагодарил за угощение и, сказав, что уже договорился с ночлегом в другой юрте у своего друга, попрощался и ушел.

Чиркудай понял, где его помнят. Он сразу догадался, что так дает о себе знать потомок киньских императоров. Но для чего он ему понадобился, Чиркудай понять не мог. Он не собирался быть воином или командиром в китайской армии. Он почувствовал, что здесь, неожиданно для себя, вновь обрел семью, которой ему так не хватало. И хотя его положение было пока зыбкое и непонятное, решил, что никуда отсюда не уйдет.

– Ты его знаешь? – спросил Субудей, глядя Чиркудаю в глаза.

– Нет. Я знал другого Худу‑сечена, – неторопливо сказал Чиркудай. – Он подобрал меня в лесу. Я ходил с ним по степи. Он тоже был рассказчиком, – Чиркудай помедлил, прикинув, о чем еще можно сказать Субудею, и продолжил: – Мы были с ним в Уйгурии, где нас посадили в яму. Дошли до Тибета. Там я научился стрелять, – про китайцев Чиркудаю рассказывать не хотелось. Он знал, что их не любят в степи.

Субудей понимающе кивал головой:

– Я слышал про рассказчика Худу‑сечена и про мальчика, который ходил с ним. Но не знал, что это был ты. А этот, – Субудей мотнул головой в сторону двери, – мне тоже не понравился. У него нехорошие глаза.

Они немного посидели у догорающего огня и улеглись спать.

Утром Субудей опять куда‑то убежал. Чиркудай поел и стал терпеливо ждать. В полдень примчался Субудей и, как волк, накинулся на еду. Он махал руками, обжигаясь и предупреждая Чиркудая, что сейчас все расскажет. Немного утолив голод, выпалил: – Пошли к Темуджину. Хочет поговорить с тобой.

На улице было прохладно. Солнце почти не грело. Они быстро шли мимо людей, которые провожали Чиркудая подозрительными взглядами.

Темуджин сидел у стены своей юрты в новой волчьей шубе и играл с непоседливым, трех‑четырехлетним мальчиком. Чиркудай догадался, что это его сын. Рядом стояла богато одетая аратка и с улыбкой смотрела на них. По одежде Чиркудай узнал хонхиратку. И он вспомнил – да, это была Борте, которую он видел несколько лет назад в ее племени, когда путешествовал с Худу‑сеченом, которая сказала, что Темуджин боится собак. В те беззаботные времена сказитель учил мальчишку понимать племенную принадлежность людей по их одежде.

Невдалеке сидели несколько нукеров, кто на кошмах, кто просто опустился на пятки. Среди них был Джелме рядом с таким же крепким, как он, братом Темуджина, Хасаром, зло стрельнувшим раскосыми зелеными глазами в сторону Чиркудая.

Посмотрев на Чиркудая и Субудея, Темуджин приподнял мальчика и отдал его женщине. Чиркудай остановился напротив него, спокойно глядя прямо в глаза. Темуджин молчал. Все притихли, ожидая, когда окончится их поединок взглядами.

Неожиданно Темуджин хрипло рассмеялся и закашлял. Передохнув, весело, но негромко спросил:

– Кумыс принес?

Чиркудай слегка помотал головой:

– Нет.

– Об тебя можно искры высекать, – усмехнулся Темуджин, и немного подумав, поинтересовался: – Ты так и не научился смеяться?

– Нет, – неторопливо ответил Чиркудай.

Темуджин укоризненно покачал головой и неожиданно спросил:

– За что ты попал в тюрьму у уйгуров?

– Нас обокрали и ложно обвинили в том, что мы воры.

Темуджин повернулся к зеленоглазому Хасару:

– Я никогда не доверял купцам. Они все жулики. А ты, брат, их защищаешь.

– Может быть, они действительно что‑то украли! – запальчиво сказал Хасар, с прищуром смерив взглядом Чиркудая.

– Ты хочешь сказать, что Худу‑сечен был не рассказчик, а вор? – угрожающе тихо поинтересовался Темуджин.

– Нет. Я так не думаю, – Хасар отвел глаза в сторону и заерзал. – Но он мог что‑то украсть, – Хасар кивнул головой в сторону Чиркудая.

Темуджин приподнял полу шубы и вытащил из‑под нее семь дротиков и свисток, которые забрали у Чиркудая в первый день. Он положил их перед собой и, показав на них глазами, тихо заметил:

– Большое богатство вы у него нашли, не правда ли? – и посмотрел на Хасара, который промолчал и отвернулся в сторону. – Или ты куда‑нибудь спрятал золото? – неожиданно спросил Темуджин у Чиркудая.

– У нас с Худу‑сеченом было только серебро, – ровным голосом ответил Чиркудай. – Золота не было.

– Подойди сюда, Хасар, – негромко позвал Темуджин брата. Хасар вздохнул и повиновался. Он стоял перед Темуджином, опустив голову.

– Золотая игрушка у тебя? – спросил Темуджин. Хасар напряженно кивнул головой.

– Дай ее!..

Хасар помедлил и, вытащив из кармана полушубка большую золотую брошь, протянул ее Темуджину.

– Отдай ему! – тихо и свирепо потребовал Темуджин, кивнув головой в сторону Чиркудая.

Хасар напрягся, потоптался и протянул брошь Чиркудаю. Тот не торопясь взял её, покрутил в руках, не зная что с ней делать.

– Она твоя, – сказал Темуджин и посмотрел на небо. – Я хочу расплатиться с тобой за прошлое. Главное было не в том, что ты предложил мне тогда кумыс. Тогда самым ценным для меня было твое сочувствие. Ну а за твою стрелу в моем горле тебе придется отслужить.

Чиркудай повертел брошку в руках и бросил ее на землю.

– Мне не нужно золото, – спокойно сказал он.

Хасар проследил за ней жадными глазами.

– Ну что? – вновь тихо и страшно спросил Темуджин у брата. – Тебе лишь бы удавить кого‑нибудь! Смотри, нарвешься когда‑нибудь на неприятность, и никто тебе не поможет, – он недовольно посопел и бросил: – Забери свою побрякушку и уйди с моих глаз.

Хасар торопливо поднял брошь и ушел за спину нукеров.

– Чиркудай поступил как воин, защищая свою отару, – Темуджин поправил повязку на шее: – И если бы он захотел, то мог бы убить меня. Но не сделал этого… – он замолчал, хотел кашлянуть, но перетерпел приступ. После паузы спросил у Чиркудая: – А почему ты меня не убил?

Чиркудай подумал, вспоминая тот вечер:

– Я понял, что вы такие же, как мы. Зачем убивать своих, можно было только припугнуть и сохранить овец.

– А мы вас не испугались, – усмехнулся Темуджин и резко спросил: – Ты считаешь нас… бандитами?

– Я был не в банде: жил с людьми длинной воли, – заметил Чиркудай.

Темуджин хрипло рассмеялся и начал кашлять. Переждав удушье, он прищурился и сказал:

– Хитрец… Ты прав. Мы такие же разбойники, – при этих словах нукеры зашептались. Темуджин повернулся к ним и жестко продолжил: – Именно бандиты. И будем ими до тех пор, пока нас не признают в степи законным племенем, а не сборищем бродяг. Пока… Пока… – он махнул рукой: – Вы знаете, что пока, – и, посмотрев на стоящего рядом с Чиркудаем Субудея, нетерпеливо спросил:

– Ну, где он?

– Сейчас приведут, – спокойно ответил Субудей.

Темуджин помрачнел. Посмотрел на нукеров и повернулся к Чиркудаю:

– Я не буду называть тебя старым именем. Слишком многое оно мне напоминает. Много плохого. Я буду тебя звать… ДЖЕБЕ – Стрела. Это имя тебе больше подходит. И все так его зовите, – повернулся он к своим воинам.

Те утвердительно закивали головами. В это время Чиркудай почувствовал, что сзади подошел кто‑то знакомый. Он оглянулся и увидел Тохучара, у которого все лицо было иссечено ссадинами. Тохучар грустно улыбнулся Чиркудаю. Позади него стояли два нукера, которые его привели.

– Ты его знаешь? – спросил Темуджин.

– Да, – коротко ответил Чиркудай.

– Джебе, – обратился Темуджин новым именем к Чиркудаю: – Ты за него можешь поручиться?

– Да, – опять коротко ответил Чиркудай.

Темуджин удовлетворенно покивал головой:

– Я тебе верю, – и приказал конвоирам: – Все. Теперь он принадлежит Джебе. А Джебе… – Темуджин немного подумал и сказал: – Субудей, забирай их в свой отряд.

– Слушаюсь, хан, – кивнул головой Субудей и подмигнул Чиркудаю.

– Возьми свои вещи, – Темуджин подтолкнул на кошмах дротики и свисток в сторону Чиркудая.

Чиркудай молча взял и сунул все это за веревочный пояс.

– Постой, – остановил его Темуджин: – Я понял, что это свисток, он издает громкий звук. Быть может он когда‑нибудь понадобится. Его далеко слышно. Но зачем тебе эти короткие стрелки? Ими не выстрелишь из лука. Мы все пробовали их бросать, но у нас ничего не получилось. Покажи, как ты ими пользуешься.

Тохучар стоял около ревниво скривившего лицо Субудея и с интересом наблюдал за происходящим.

Чиркудай взял в руку дротик и стал оглядываться, прикидывая, во что бы его бросить. Но ничего подходящего поблизости не было.

– Ладно, – махнул рукой Темуджин, – не надо. Лучше покажи нам еще, как ты стреляешь из лука, – и, повернувшись к нукерам, приказал: – Дайте ему лук.

Один из воинов нырнул в ближнюю юрту и вынес из нее лук и стрелы. Он быстро подошел к Чиркудаю, удивленно посмотрел в его равнодушные глаза, и подал лук. Чиркудай попробовал тетиву, осмотрел стрелы и поморщился:

– Я не привык к нему. Мне нужен мой.

Субудей тут же подозвал сгорающих от любопытства мальчишек, которые крутились неподалеку, и приказал бежать в его юрту за луком. Ребятня, с веселыми криками, бросились наперегонки к окраине куреня. И в это же время резко поднялся с пяток на ноги Джелме. Он вопросительно посмотрел на Темуджина, взглядом спрашивая разрешения уйти. Темуджин хитро прищурился и жестом разрешил Джелме отлучиться.

Сын кузнеца пришел раньше мальчишек. Чиркудай с интересом рассматривал его, идущего вперевалку, так же, как ходил его отец, Джарчи. Джелме нёс красивый колчан с китайским, склеенным из множества дощечек, луком и лакированными стрелами. Чиркудай видел такой у потомка императоров на стене в его комнате. Он протянул оружие Чиркудаю, сказав:

– Попробуй из этого, – и вернулся к нукерам на кошмы.

Чиркудай стал рассматривать дорогое оружие, пробовать эластичную тетиву. Протащил сквозь пальцы идеально гладкие стрелы. Восхищенно покачав головой, положил стрелу на лук и несколько раз натянул тетиву для пробы, целясь в небо. Это было на редкость гибкое и мощное оружие.

– Жалко перебивать такие стрелы, – заметил Чиркудай, продолжая любоваться луком.

– Ну, тогда стреляй в юрту, – усмехнулся Темуджин и посмотрел на Хасара. Который отвернулся в сторону с неприязненной миной на лице. – И пусть кто‑нибудь встанет около стенки. Тот, кто не боится.

– Я встану, – негромко сказал Тохучар и посмотрел на Темуджина, спрашивая взглядом, к какой юрте вставать.

– Встань к моей, – предложил Темуджин. И когда Тохучар прислонился к кошме, спросил: – Не боишься?

– Нет, – твердо ответил Тохучар, поворачиваясь к ним лицом, заложив руки за спину.

– Как тебя зовут? – поинтересовался Темуджин.

– Тохучар.

– А почему ты не боишься?

– Чиркудай никогда не стреляет мимо, – уверенно сказал парнишка.

– Его зовут Джебе, – поправил Темуджин.

– Тохучар согласно кивнул головой и повторил:

– Джебе стреляет туда, куда смотрят его глаза.

Темуджин повернулся к нукерам и с укором произнес:

– Вот как нужно верить товарищу.

В это время прибежали мальчишки с луком Чиркудая и стрелами, но остановились, заметив, что тот уже вооружен. Они притихли, наблюдая, как стрелок отошел от Тохучара на тридцать шагов, встал поудобнее, быстро положил стрелу на лук и, почти не целясь, выстрелил.

Чиркудай сразу почувствовал, что за оружие у него в руках. Из него невозможно было промазать. Стрела, свистнув, впилась в войлок, пробив его, под ухом Тохучара, рядом с шеей. Чиркудай быстро вытащил следующую стрелу и снова выстрелил, положив стрелу с другой стороны шеи товарища. Он выпустил все стрелы, сделав контур Тохучара на стене.

Нукеры восхищенно цокали языками. Тохучар деловито выдрал стрелы из войлока и спокойно понес их Чиркудаю.

Темуджин опустил глаза и, думая о чем‑то невеселом, покачивал головой. Джелме вскочил на ноги, подошел к Чиркудаю и возбужденно сказал, показывая на лук:

– Он твой! Я все равно плохо стреляю.

Темуджин засмеялся и снова закашлял. Отдышавшись, посмотрел на Джелме и прохрипел:

– Правильно. Он тебе не нужен. Ты умеешь только кости ломать.

Нукеры дружно захохотали, вспомнив какой‑то эпизод. Джелме виновато усмехнулся, но не выдержал и тоже стал смеяться.

– Ты же обещал этот лук мне! – неожиданно подал голос Хасар.

Джелме виновато пожал широкими плечами.

– Все правильно, – резко бросил Темуджин. – Хорошему оружию нужны умелые руки, – и он махнул рукой Субудею: – Идите. Завтра вам пасти табун.

Субудей послушно кивнул и молча поманив Чиркудая и Тохучара за собой, повел их к своей юрте. В руках он нес старый лук Чиркудая.

Не оглядываясь, Чиркудай пошел за ним. Он не мог понять, кто для него Субудей: то ли сводный брат, то ли друг детства. Но ему стало ясно одно – Субудей самый близкий для него человек, после Худу‑сечена. Рядом вышагивал Тохучар, погруженный в свои мысли. Но Чиркудай заметил, напарник по банде доволен такому повороту событий.

В юрте Субудей увидев, какой усталый вид у Тохучара, показал на кошмы и сказал:

– Ложись и спи.

Тохучар послушно улегся и тут же заснул. А Чиркудай с Субудеем долго сидели около очага и молчали. Чиркудай вспоминал, как им было хорошо в кузнице. Вспомнили Джарчи, китайца Линя.

Наконец Субудей спросил:

– Нож потерял?

– Нет, – грустно ответил Чиркудай. – Уйгуры отняли.

Субудей, понимающе посмотрел и с сожалением произнёс:

– Жалко. Очень был хороший. Я для себя берёг, – и усмехнулся. Чиркудай понял без слов, что Субудей вспомнил свой ответ отцу. Покосившись на друга, Субудей удивленно спросил:

– Ну и что? А если он мне понравился? Тургутай‑Хирилтух без него обошелся. Отец ему еще до того, как я отдал нож тебе, сказал, что он пропал. Я сам слышал.

Чиркудай искоса посмотрел на хитрого Субудея и произнес:

– Змея с ушами.

– Сам верблюд одногорбый, – тут же ответил Субудей и, посерьезнев, посоветовал: – Ты тоже отдыхай. Небось, кости еще болят. Джелме как медведь, если что в лапы попадет, то все… Совсем не пойму, как он отдал тебе этот лук! Он же жадный! – они еще немного посидели молча. Субудей о чем‑то задумался, кивая своим мыслям головой. Махнул рукой и сказал:

– Ну ладно, я пойду. Посмотрю на своих. Нам завтра пасти коней, – неохотно встал с кошм и ушел.

Чиркудай взглянул на сопящего Тохучара и завалился ему под бок. Вскоре уснул сам.

На следующее утро Субудей разбудил их рано. Выскакивая из юрты, крикнул:

– Скорее просыпайтесь. Берите с собой еду, оружие, и за мной!

Чиркудай уложил в хурджун все, что нашел около двери, посмотрел на колчан с луком. Взял его. Тохучар подпоясался железной цепью, с которой не расставался, и они выбежали на улицу. Предрассветный мрак был наполнен сдержанным говором нескольких людей. Чиркудай передернул плечами на зябком сыром воздухе. Из‑за юрт выскочил Субудей и бросил им на плечи старые овчинные полушубки:

– Быстро одевайтесь, – скомандовал он, – вон там ваши кони, – и указал в сторону степи.

Чиркудай разглядел несколько всадников за юртой и пошёл к ним. Одни из нукеров сунул ему в руку повод с его Чёрным, который приветливо заржал. Чиркудай мог узнать его среди тысячи коней. Он быстро проверил, как его оседлали и перетянул подпруги, щекоча Чёрному брюхо, чтобы тот его не раздувал.

– Хитрый, – заметил один из нукеров. По голосу Чиркудай определил, что обвинивший его коня в хитрости совсем молодой парень. Наверное такого же возраста как и он.

– Мой так не может, – продолжил разговор паренек, – а твой надувает живот, чтобы подпруги были послабее.

Стало быстро светать. Подскакал Субудей, на сером жеребце, пересчитал людей и спросил:

– Все здесь?

Ему дружно ответили, что все.

И Субудей рванул в степь, крикнув:

– За мной!..

Чиркудай с земли вскочил в седло, он научился этому в банде Гурджила, и помчался за Субудеем. Подмерзшая земля загудела как барабан под десятками лошадиных копыт. Холодный ветер стегнул по лицу, словно мокрая девятихвостая плетка.

Через час они заменили пастухов около огромного табуна. Все видимые с коня лощины заполнили шевелящиеся лошадиные спины.

Отряд Субудея состоял их молодежи. А те нукеры, которых они заменили, были постарше. Неторопливо поговорив с Субудеем, их командир проехал мимо Чиркудая, с любопытством осмотрев паренька. Очевидно и до них докатились слухи о том, кто он и откуда.

Субудей проводил отстоявших смену чабанов до ближних сопок и, вернувшись, распределил кому где быть. Он объехал табун, придирчиво рассматривая животных. Потом направился к Чиркудаю:

– Ты правильно сделал, взяв лук и стрелы, – одобрил он. – Мы сегодня погоним коней в урочище Цайдал. Там еще не паслись. Это далеко от нашего куреня, – и неопределенно добавил: – Всякое может случится.

Но все прошло без приключений. Они неделю пасли табун, а потом пришла следующая смена. Поговорив с прибывшими, Субудей повел свой отряд в курень. Но как понял Чиркудай из разговора с другом, здесь были не все его люди. А отряд у Субудея оказался громадным: он состоял из восьмисот нукеров. Треть из них была старше своего командира.

Чиркудай сразу заметил, что его названный брат очень строг и требователен, и поэтому Чиркудай ни разу не дал повода укорить себя, моментально исполняя любые его поручения. Так же поступал и Тохучар.

И еще Чиркудай стал привыкать к своему новому имени. Все теперь его называли Джебе, кроме Субудея и Тохучара. Но они его называли Чиркудаем, когда были втроем. При всех обращались так, как велел Темуджин.

Они так и жили втроем в одной юрте. Когда выпал снег, дружно натаскали его под стены юрты и утрамбовали, чтобы было теплее.

Через некоторое время Субудей сказал, что сына Темуджина зовут Джучи. Но когда он стал рассказывать дальше, про жену Темуджина Борте, и как ее украли меркиты, то надолго замолкал, подбирая слова. Чиркудай понял, что друг о чем‑то недоговаривает. Однако не приставал с расспросами. Он понимал, что со временем само всё проясниться.

У Джелме тоже была жена, но детей еще не было. Братьев Темуджина, Хасара и Бельгутея, Чиркудай раньше не знал. Впервые увидел их в курене. Они его не интересовали. Но во время следующего дежурства в табуне, он неожиданно вспомнил прошлое: беседу кузнеца Джарчи с Темуджином. Поколебавшись, Чиркудай поинтересовался у Субудея:

– Помнишь, Джарчи спрашивал у Темуджина про то, кто убил его сводного брата, Бектера?

– Помню, – недовольно скривился Субудей.

– Он убил Бектера с этим Хасаром?

– Ну да, – вздохнув подтвердил Субудей. – У него один родной брат с именем Хасар. Бельгутей тоже сводный, от другой матери. Отец у них у всех один, – немного помолчав, Субудей предупредил: – Старайся ему на глаза не попадаться. Он уже задавил несколько человек в курене: кого по приказу Темуджина – их было за что, – кого по пьянке. Силен дьявол!

Чиркудай кивком головы поблагодарил друга. Но внутри у него ничего не напряглось, как обычно бывало перед опасностью. Он не боялся Хасара. Твердо знал, что при случае сможет за себя постоять. И верил в Темуджина, который потом будет их судить по справедливости.

Зима пролетела быстро, без приключений. Ближе к весне, Темуджин отправился с нукерами, на загонную охоту: бить оленей и лосей. Пригласил троих друзей. Но Субудей отказался, сославшись на разболевшиеся зубы. Чиркудай не любил охотиться. У него еще не забылись полуголодные скитания по степи, где охота была не развлечением, а тяжелым выживанием. Он отказался, прямо сказав об этом Темуджину. Тот не стал ни о чем расспрашивать. А у Тохучара даже не поинтересовался, хочет тот с ними поехать или нет. Стегнув коня, Темуджин умчался во главе сотни нукеров в степь.

За зиму они пасли коней три раза. И один раз – овец. Морозы держались в том году до самой весны, и Чиркудаю показалось, что она пришла внезапно, за несколько дней озеленив всю степь, покрыв ее ковром алых тюльпанов. Именно весной произошло событие, которое породило много неприятностей и радостей, трагедий и потрясений, передававшихся впоследствии из поколения в поколение, от одного к другому, как по цепочке.

Приняв коней в третий раз, Субудей со своими нукерами отогнал их подальше в степь, к зеленой траве. Чиркудай, как обычно, следил за правым крылом табуна, вместе с Тохучаром. Около них надолго останавливался Субудей, в обязанности которого входило наблюдение за всеми конями и за своими нукерами.

Как‑то вечером, когда солнце уже закатилось за горизонт, но еще было светло, из‑за сопок на табунщиков свалилась лихая ватага людей длинной воли. На пастухов посыпались стрелы. Несколько человек убили сразу. Субудей озверел, налетая на захватчиков с саблей. Чиркудай уходил от разбойников в степь и на ходу, в развороте, отстреливал их. Но конокрадов было больше.

Подгоняя пятками Черного, он неожиданно выскочил перед группой воров и, быстро выстрелив из китайского лука, уложил двоих. В ответ прилетели стрелы противника. От одной Чиркудай не успел увернуться. Стрела впилась ему в левое плечо.

Чёрный, разгоряченный схваткой и криками, легко унес его в степь. Выдернув стрелу из, вспыхнувшего болью, плеча, Чиркудай оторвал лоскут от хлопковой рубахи, которую ему подарил Субудей, перевязал рану и вернулся назад, крадучись, въехав на сопку. И увидел табун, уходивший в затянутую сумерками степь, и понял, что победили угонщики. Чиркудай пустил Черного с места в иноходь, вокруг сопок, рассчитывая выйти наперерез конокрадам.

К узкой лощине он успел раньше, чем туда доскакала разгоряченная масса коней. Но никого из своих Чиркудай не увидел. Однако отнесся к этому спокойно: привык действовать в одиночку. Встав за массивными острыми камнями, которые торчали из земли словно зубы дракона, около сужения, решил из этой засады перестрелять столько бандитов, сколько у него осталось стрел. Стрел было девять. Все получилось так, как он рассчитывал. Разбойники ехали быстро, уверенно, и даже не озирались по сторонам. Очевидно думали, что избавились от всех пастухов. Перед Чиркудаем проносились только чужие. Он сумел рассмотреть это в наступившей темноте.

Терпеливо подождал, когда мимо него с гулким топотом пронеслись первые кони и появился первый угонщик. Свиста стрел в таком грохоте услышать было невозможно. Конокрад взмахнул руками и завалился в седле, понемногу сползая вниз. А его конь, почуяв неладное, рванул с табуном дальше в распадок.

Чиркудай выстрелил девять раз. Последняя стрела, вонзилась в спину промчавшегося мимо чужого нукера. Он видел, что вор упал. Это заметили и товарищи разбойника. Сквозь обвальный грохот копыт, Чиркудай услышал их крики. Но не стал дожидаться, когда его начнут искать. Пригнувшись к гриве Чёрного, он стремительно стал уходить в ночную степь. Его так и не обнаружили.

Лишь под утро он добрался до куреня, и промчался на коне между юртами, распугивая сонных собак. Около геры Темуджина горели огни, толпился народ. Чиркудай соскочил на землю и прошел сквозь расступившуюся толпу. В центре стояли Темуджин, Джелме, Хасар. Тут же был Субудей в окровавленном полушубке. Но, очевидно, кровь была не его, а врагов. Рядом с ним стоял Тохучар. Увидев Чиркудая, почти все обрадовались.

– Где ты был, Джебе? – возбужденно спросил Темуджин.

– В засаде.

– Тебе прострелили плечо! – заметил Субудей.

Чиркудай махнул рукой:

– Потерплю, – помедлив, он добавил: – Я выпустил все стрелы в них и ни разу не промазал. У меня с самого начала было двадцать стрел. Но разбойников будто не убавилось. Очевидно напал большой отряд. Последнему выстрелил в позвоночник.

Темуджин молчал, слушая его.

– А может быть, ты потерял свои стрелы? – язвительно спросил Хасар.

– Замолчи, – рыкнул Темуджин. – Скоро узнаем, где его стрелы. Если все так, как он сказал, то Субудей со своими нукерами уложили около сорока чужих, – Темуджин задумался, накручивая на палец кончик начавшей отрастать бороды.

– Для банды их слишком много, – взглянул на Субудея: – Говоришь, все нападавшие одеты во что попало? Непонятно какого они племени?

Субудей утвердительно кивнул головой.

– Потерю такого количества людей не скроешь, – Темуджин посмотрел на Чиркудая и Субудея: – Идите. Перевяжите раненых, – а своим нукерам приказал: – Усилить караулы, скоро кто‑то пожалует.

В юрте Субудей с Тохучаром перевязали плечо Чиркудаю, намазав его китайской мазью. Субудей не был ранен, как и Тохучар. А тридцать восемь парнишек, нукеров Субудея, полегли в степи под саблями бандитов.

На следующий день выяснилось, что на них напали воины из тумена брата Джамухи Тайчара. И еще кто‑то сказал: очевидно, Чиркудай убил Тайчара последней стрелой, попав ему в позвоночник. А вечером прибежал пастух в исполосованной одежде и, захлебываясь, стал говорить, что на них движется сам Джамуха с тремя туменами воинов, хочет отомстить за своего брата. Темуджин тут же собрал командиров отрядов и приказал им поднимать войско, и срочно уходить из куреня.

– Он правильно думает, – сказал Субудей, торопливо собирая вещи в юрте после того, как прибежал с совещания. – Джамухе нужен не курень, а сам Темуджин. И если мы уйдем в степь, Джамуха с тридцатью тысячами воинов погонится за нами, чтобы убить Темуджина. Нас – одиннадцать тысяч. Мало. Если мы останемся в стойбище, то пострадают женщины и дети. Их Джамуха не тронет. Ему нужны мы. Он исполняет старые законы. Нужно уходить.

Чиркудай и Тохучар молча собрали хурджуны и вынесли их на улицу. Субудей принес много хороших стрел из юрты мастера, сабли, копья, и всё это отдал своим товарищам.

Оседлав коней и приторочив хурджуны с провизией и оружие к седлам, они поскакали в степь, где собиралось войско. Чиркудай въехал в строй, субудеевского отряда. А командир мотался вдоль шеренги нукеров, пересчитывая их и проверяя оружие. Чиркудай с Тохучаром были рядом, ожидая, когда дадут команду двигаться.

Команду дали, и Субудей повёл своих воинов в сторону, от основной массы войск. Чиркудай догадался, что его другу Темуджин дал особое задание.

Date: 2015-09-17; view: 301; Нарушение авторских прав