Глава 4 Колорадская пытка

Я проспала. Ну надо же – всё лето бабка будила меня ни свет ни заря, какое-нибудь дело для меня всегда находилось. А тут, именно в тот день, когда я собиралась проследить за продвижениями на вражеской территории, бабка решила смилостивиться и оставила меня спать. Я и продрыхла до десяти утра. Парасоловы уже мирно мотались по своему участочку. Хорошие такие, невинные. И узнать, шарили они сегодня рано поутру на чужих дачках или нет, было уже невозможно.

А бабка прискакала с рынка.

– Я ж вчера бидончик вишенок нарвала, всё, последние. Зато малина подходит, набрала маленько – так с руками на рынке оторвали! Только встала торговать – ух налетели! – хвалилась она. – Ну, завтра пойдём с тобой с утреца, порвём, литров шесть точно насобираем. Слава богу, много её у нас! Берут малинку, ох, хорошо берут…

Кажется, у меня сегодня что-то типа выходного. Я решила воспользоваться этим и отправилась на речку.

Русланчик снова маячил возле нашей территории. И чего ему не спится?

– Мяч небось опять улетел, – вместо «доброго утра» заявила я.

– Да, – согласился он, вытаскивая из кустов свой футбольный мяч.

Резвун Тимофеечка был тут же. И ему тоже не спалось. Нянька, широко зевая, ходила за ним по пятам. А тот двигался к Руслану, протянув ручонки и громким воплем требуя мяч. Чтобы, конечно же, снова зафиндилить его куда-нибудь подальше.

И тут, отвернувшись от надвигающегося Тимофейки, я спросила у Руслана:

– А ты чего купаться не ходишь? В смысле на речку. Думаешь – стрёмно? Не Лазурный берег?

– Нет, нет! – Руслан испуганно замахал руками и головой.

– И вообще, я смотрю, ты никак не развлекаешься, – продолжала я. – Что, на Весёлой даче тебя не принимают? Там же все ваши.

– Почему? – удивился Руслан. Видно было, удивился он не тому, что я знаю о том, что на Весёлой даче бывают эти самые «их», а моему предположению, будто на ней «не принимают» его. – Я там бываю. Когда захочу. А на речку…

– А вот на речке как раз клёво. «Тарзанка» просто суперская. Летишь над водой – аж дыхание перехватывает. – Я разошлась. – Наши там весь день прыгают. Боишься, что ли? Не бойся, я словечко за тебя замолвлю, тебя бить не будут.

– Да я и не боюсь! – Русланчик даже покраснел.

Это было приятно. Злится. Ух!

– Ну а чего не ходишь-то тогда? – не отставала я. Я была назойлива, как муха. На месте мальчишки я бы такую противную девчонку давно уже послала на фиг. Ой, и чего это я всё время думаю, что бы я с собой на месте мальчишки сделала? Бред…

– Я собирался, – признался Руслан. – Но…

– А я как раз на речку иду. Могу проводить, если хочешь, – заявила я. – Пойдёшь?

– Да!

Он обрадовался! Нет, честное слово, обрадовался! Ну надо же…

– Вот и пойдем тогда, – улыбнулась я. Обыкновенно, без понтов, по-простому улыбнулась.

Но в этот момент из окна высунулась большая, после сна несколько утратившая свою монументальную пышность голова Руслановой мамаши.

– Эй, Руслик, ты уже проснулся? – вместо «доброго утра» прокричала мамаша. – Уй-юй-юй, мой Тимофеечка! Ну-ка, помаши ручкой мамочке! У-тю-тю!

«Доброе утро!» своей маме Руслан крикнул недостаточно громко. Поэтому она требовательно подозвала его к себе – повторить, наверное, приветствие.

– Ну иди же сюда, что ты там околачиваешься! – недовольно потребовала мамаша.

Бедный Руслан вздохнул, оглянулся на зов. И уже начал пожимать плечами, показывая мне, что он не в праве распоряжаться собой. А потому никуда, конечно, не пойдёт. Я негромко сказала ему:

– Ну, ладно. Раз тебе нельзя… Ничего. В другой раз.

И собралась уходить. Но тут мать окрикнула его совсем уж как генерал денщика. И я увидела на лице Русланчика яростный протест.

– Варя! Мы пойдём! – тихо, но твёрдо заявил он. – Я вырвусь. Пойдем, пожалуйста.

– Ладно. Я дам тебе сигнал.

– Отлично! – обрадовался Руслан, пятясь в сторону дома.

– Два зелёных свистка! – добавила я. Ну, не могла я не пошутить – уж очень пафосно это было – бунт на дачном корабле.

Но Руслан расстроился.

– Я серьёзно! – Он умоляюще сложил ладони.

И я сжалилась, конечно.

– Как сможешь, выходи из дома и иди в сторону вашей калитки, – быстро-быстро проговорила я. – Я буду следить за тобой и, как увижу, что ты из дома выбрался, сразу выйду через нашу калитку. И на углу мы с тобой встретимся.

С этими словами я исчезла за кустами. А Руслан помчался к маменьке.

Мы купались до вечера. Русланчик познакомился с нашими. Они признали, что он «классный чувак» (слова Борюсика, Натахи, Машки, Серого и многих других). А самого Русланчика «тарзанка» потрясла. Он мотался на ней непрестанно – на середине реки отпускал руки, падал в воду, вновь забирался на берег, подхватывал перекладину «тарзанки» – и летал от берега к берегу, довольный и счастливый. Орал, почти как настоящий Тарзан, только в его голосе слышались интонации его противного дикого братца Тимофейки. Но это ерунда, конечно. По сравнению с тем, что парнем он и правда оказался замечательным.

Мы гуляли с Русланом по окрестностям. Я показала ему в Листвянке всё, что знала. Руслан слушал, открыв рот. А когда ему на мобильный позвонила мама – поинтересоваться, где же так долго её сына гуляет, Руслан, виновато глядя на меня, заявил, что он на даче у Сони и Лизы (то есть на Весёлой даче). Я не расстроилась. Родители у всех разные. Разве он виноват в том, что его мама особа невероятно светская и требует от него не нарушать субординацию? Может, была бы я, как она, и сама бы поступала так же?

Мы расстались на повороте. Я пошлёпала на наш хозяйственный двор. А Руслан к мамочке заторопился.

Бабка вдруг сообщила, что не заперла теплицы, не закрыла наш разваленный деревенский сарай, заволновалась – тяпки, вёдра вмиг утащат! Так что мне пришлось бежать в Листвяны. Даже поужинать вреднейшая бабенция не дала – чтобы я, значит, быстрее сбегала, всё закрыла и вернулась.

Ну, я и помчалась. Долго возиться с замками мне не пришлось, так что скоро я уже чесала обратно. К тому же голод меня подгонял. Бежала я и вспоминала прошедший день.

Настроение наших на речке мне сегодня не понравилось. Но при Русланчике они не стали распространяться о своих планах относительно разборок с деревенскими. Натаха сообщила только, что сегодня опять кто-то в посёлке жаловался на исчезновение сельхозпродукции с грядок. И что прогрессивная молодежь оставлять это дело больше не может.

И вот сейчас на дороге из деревни я увидела суровую и решительную толпу. Всё. Они шли. Они настроились. Час «икс» наступил…

Даже девчонки во главе с Натахой шли вместе с ребятами. Группа моральной поддержки. Ну, если и деревенские девчонки вступят в бой… Ой, что будет…

Я кинулась к ребятам и снова попыталась объяснить:

– Я спрашивала вчера у деревенских! Они зуб дают, что не лазают по нашим огородам. Правда, не надо с ними драться! Это не они…

– А кто? – поинтересовался Борян, взмахнув своей любимой цепью. Вернее, куском цепи, который он начистил до зеркального блеска.

– Ну, говори, раз знаешь! – подхватили остальные.

– Или не знаешь – просто понтуешься?

– Знаю! – крикнула я, отступив на шаг. Иначе Борюсикова боевая цепочка точно стукнула бы мне по лбу – так рьяно он ею вертел. В бой ему очень, ну очень хотелось.

– Тогда говори! – потребовала толпа. – Мы пойдём и ему табло отреставрируем!

Я стала объяснять, что пока не могу назвать имя, что информация пока непроверенная, что мне осталось только добыть некоторые неопровержимые улики. Они слушали. Вроде верили. Но боевой задор никуда не улетучивался, так что со мной все спорили, ругались, даже махали у носа кулаками и самодельным оружием. Мимо нас проходили дачники. Проплыла Русланчикова мамаша с коляской. Покосилась ещё так удивлённо. Но мне было не до неё.

Наша немногочисленная гвардия всё-таки деревенских снова бить не стала. Дело решилось миленько, по-домашнему. Никто истинной причины не понял. Но я знала – Борюсик давно уже имел зуб на Андрюху, которому Машка Кафтанова тоже нравилась. Так что сначала они столкнулись по идейному вопросу: бить или не бить деревенских – потом перешли на личности – и минут десять ожесточённо молотились на обочине дороги. Их растащили. К прыщам на Боряновой физиономии прибавился синяк, а гладкое лицо Андрюхи украсилось мужественными ссадинами. Хороши они оба были, ох, хороши! И вроде как даже помирились они после этого – во всяком случае вместе со всеми отправились на наше традиционное место жечь костёр. Там пока суетились малолетки – хотя и знали, что их прогонят уважаемые старшие товарищи.

День кончался.

Я на посиделки у костра не осталась. И летела домой, как реактивная, – меня ж бабка дожидается. Сейчас разозлится, это точно. Разорётся… Я решила сократить дорогу, в только мне известном месте аккуратно перепрыгнув через высокую ограду, – а так бы мне пришлось обходить вокруг всего нашего участка. И вот, тихонько прокрадываясь вдоль забора за деревьями, услышала голос Руслановой мамаши. Я остановилась и присмотрелась. На улице возле дома никого не наблюдалось. Но на втором этаже были открыты окна. И дверь на большой балкон тоже. Ясно. Это из дома голос доносится. Лето, тихо на улице, вот всё и слышно.

Ошибиться было невозможно: только у матери Руслана такой твёрдый, уверенный, и в то же время приятный голос. Да, голос-то приятный, а вот то, что мамаша говорила, таковым никак не назовёшь:

– Чтобы я тебя с ней больше не видела, понял? Ты мне наврал – а это подло. Да, подло, Руслан! Не было тебя у Сонечки на даче. Выходит, из-за какой-то непонятной девицы ты матери врёшь. И не перебивай меня! Было бы ещё из-за кого… Если бы ты видел, как эта оторва горло дерёт! Встретила я тут её компанию: сплошной мат-перемат, по-другому они разговаривать не умеют. И тебе это надо? Я удивляюсь. Ну, всё. Я тебе всё сказала. Иди спать, Руслан.

Ох, как я ломанулась по кустам. Уже не вдоль забора, а как придётся, не таясь. Влезла на свою смотровую башню. Нос, лоб и щёки у меня просто полыхали. Лопнут, мне казалось, того и гляди.

Это я – оторва?! Это я – мат-перемат! Ну да, наши ребята были настроены тогда решительно, вот и высказывались соответственно. Я, ясное дело, объяснялась с ними на понятном им языке. Ишь, мамаше не понравилось! Фифа! Она ещё деревенских не слышала…

А Русланчик-то – промолчал. Ничего матери не возразил. Не сказал, что я хорошая.

Мне обидно совсем стало. Но я быстро успокоилась и обижалась только на мамашу. Да и то уже как-то не сильно. Да, не страстная я, стало быть, женщина. Была бы я какая-нибудь Кармен-цыганка, я бы обиду не простила. Никогда! Я бы их всех зарезала! Нет, дом бы подожгла! Ага, свой же? Совсем я что-то…

Так или иначе, но злости, даже на мамашу, что запретила Руслану со мной дружить, не было. А вот интерес остался – как же оно всё обернётся? И я решила при возможности устроить Русланчику «проверку на вшивость».

Ранним-преранним утром мне и без бинокля было хорошо видно, что за ягодами собираемся не только мы с бабкой. Парасольчики тоже куда-то намылились. Они двигались по своему участку так осторожно, что бабка моя их не заметила. Умеют же, паразиты, маскироваться! А я не смогла за ними проследить опять. Да, вот так всегда. Мы шли поливать, рвать смородину и малину. Зуд у моей бабушки: всё сорвать и продать. И шла я за ней, и дрожала – холодно что-то было утром. И думала: плохой я пока детективщик. Видно, нельзя быть прикованным к огороду рабом и свободным сыщиком одновременно…

Страшный мне встретился на рынке. Он сопровождал свою мать, которая пришла торговать творогом и сметаной. Мы с бабулей всё ещё стояли в торговом ряду, а Володька провёз мимо нас велосипед с опустевшей тарой. Мать его шла где-то впереди. Страшный остановился возле меня и без всякого выражения поинтересовался:

– С буржуем гуляешь? Ну-ну…

Мне как будто мухобойкой по носу дали…

– Иди, иди, милый, отсюдова! – даже не разобрав, что именно Страшный сказал, наладила его моя деловая бабка.

Страшный удалился.

– Чего «ну-ну»? – крикнула я ему вслед.

Но Володька не ответил. И даже не обернулся. Смешался с толпой, укатил свой велосипед.

Очень странно. Можно подумать, что я Страшного как-то интересую, что он мне такие «ну-ну» устраивает. Но он не Борюсик, а я не Машка Кафтанова, у нас с ним никакого романтизма. Так что не пойму, что это за «ну-ну» у него. Наверное, дело всё-таки в драке, которая так и не состоялась. Ну-ну…

А ещё, когда мы уже уходили с рынка, туда заявилась Парасолиха. И в руке у нее было миленькое пластмассовое ведёрочко смородины. Крупной, хорошей. Вот откуда? Ведь я прекрасно знала, что ВСЮ свою смородину Парасоловы оборвали. Смородина новая не вырастет. Это малина поспевает постепенно. Утром рвёшь – а она к вечеру снова красная висит.

Так что вот ещё одна улика. Не обманете меня, буль-буль, карасики… Скоро опять забурлите-поплывёте. Пачку дрожжей я уже купила.

А Руслан, оказывается, решил устроить восстание. Потому что едва мы с бабкой появились на участке, он прорвался на нашу территорию, подскочил ко мне и… пригласил на прогулку. Это было смело. Я оценила. Но всё-таки от «проверки на вшивость» ему не уйти…

Бабуля как раз устроила себе маленький отдых в виде просмотра раннего сериала, так что руки у меня были развязаны. Я оказалась сама себе хозяйка. Но Руслан об этом не знал.

– Ой, Руслан, спасибо… – грустно начала я и, как бы покоряясь судьбе, опустила плечи. – Но мне сейчас не удастся. Я должна идти сейчас на огород. Работать. Давай вечером погуляем.

Руслан явно не мог вечером. Он и в данный-то момент оказался свободен потому, что матери его на даче не было.

– Ну… так давай я помогу тебе там… на огороде… – бодро предложил он, сам не зная, на что подписывается.

– И мы тогда с тобой всё быстрее успеем там сделать! Закончим и погуляем, да? – Я как бы ужасно обрадовалась такой возможности.

– Да! – согласился дурачок.

– Ну, тогда пошли! – скомандовала я.

И мы с ним зашагали в деревню. Дачник Руслан не знал, что я веду его собирать колорадских жуков. Об этом я сообщила ему только тогда, когда мы на наших плантациях оказались.

– Вот, бери баночку и надень перчатку. – Я вручила бедному парню орудия труда. – И иди вдоль гряд, собирай их с листьев.

– Кого?

– Их. Жуков. Вот они, видишь, копошатся… – И я показала ему сидящую на верхнем листе картофельного кустика жирненькую крупную личинку. Розовую такую, толстопопую, похожую на животное «банта» из фильма «Звёздные войны».

– Это… кто? – Видно было, что бедолага потрясён.

– Это ж колорадские жуки! Должны быть немедленно истреблены. Потому что могут всю картошку у нас сожрать. ВСЮ, понимаешь? – С этими словами я нашла и показала Руслану веточку, листья на которой были обожраны подчистую – ничего, считай, от неё не осталось. – И тогда мы будем зимой голодать. Ну, то есть придётся покупать картошку. Считай, зря эту сажали, растили, удобряли… Эх, бабка не переживёт. С колорадиками вся страна борется, знаешь? Кто химикатами опрыскивает, а кто вот так, вручную их собирает. – На меня просто вдохновение какое-то нашло. Я, наверное, с большим успехом лекции о борьбе с колорадскими жуками могла бы читать. Странно, что на уроках в школе у меня такое красноречие редко проявляется…

– И мы их убьём? – голос Русланчика дрогнул. Но не сильно. Парень держался.

– Да. Но сначала их надо собрать. Всех. Они плодятся очень быстро. Ну, иди. Старайся не пропустить даже самой маленькой личиночки. А то они… Сам понимаешь…

И мы с Русланом собирали. Я старалась не смотреть ему в лицо – человека было просто жалко. Ещё бы – колорадики, да с непривычки! Было видно – вот-вот, и его просто вырвет. Или он потеряет сознание – такой красивый, высокий, стройный, загорелый, в роскошно-небрежной одежде. Бах – и плюхнется на сырую землю среди картошки. И ссыпятся на него с кустов мелкие и крупные колорадики…

По дороге, тщательно присматриваясь к нашей трудолюбивой парочке, то и дело пробегали деревенские ребята. Иногда они повисали на заборе и с любопытством наблюдали, как белокурый красавец собирает колорадов. Комментировали Русланчиковы действия, шутили, давали советы, – в общем, развлекались на всю катушку. Сосредоточенный и потрясённый моим рассказом и самим видом вредоносных насекомых, Руслан не реагировал на ехидные реплики и жеребячий хохот.

И я сжалилась. Подошла к нему, заглянула на дно консервной банки, в которую Руслан собирал жуков.

– Ну, наверное, хватит, – сказала я и покосилась на циферблат его наручных часов. – Надо заканчивать. Время.

– И что теперь? – Руслан еле-еле смог выдавить из себя эти слова.

– А теперь мы будем от них избавляться. Можно раздавить. Это долго. На, дави их в банке палочкой…

– Не-е-ет!!!

Руслан дёрнулся так, что чуть банку не выронил. Можно подумать, что его самого тут мучить – на кол, например, сажать – собирались…

– Есть более гуманный способ, – великодушно сообщила я, приступая к последнему этапу проверки Руслана. – Умрут быстро. Смотри.

Я принесла из сарая бутылку с керосином, ссыпала всех колорадских жуков в одну банку, плеснула туда керосина и подожгла его. Жуки горели с треском, личинки раздувались и лопались. Скоро все вредители полей и огородов обуглились. Погибли. Быстро.

Загар исчез с лица Руслана. Парнишка был бледен. Милосердный человек, что и говорить. Я только хотела сказать Руслану о том, что он молодец, что я прямо восхищаюсь им – правда-правда! – как мимо нас прошёл Страшный. И всё испортил.

– Шашлыки жарите? – преувеличенно бодро спросил он, не останавливаясь. – Приятного аппетита! Посолить не забудьте. Может, вам хлебушка принести? Или так съедите?

И Руслан, не выдержав больше, зажал рот ладонью.

Володька уже отошёл от нашего забора, поэтому не видел, как я металась в поисках воды. Её не нашлось, и я просто схватила Руслана (кстати, за руку в перчатке, которой он колорадиков собирал, ой!) и потащила к колодцу. Я поливала ему из ведра, Руслан мыл руки, умывался, бледность постепенно проходила. Мне было стыдно, правда. Но теперь я почему-то была уверена, что с этим человеком готова, как это говорят, – в огонь и в воду. Ради меня так мучиться с этими колорадами… Уважаю, уважаю…

– Скажи, мы теперь пойдём прогуляться? Или ты передумал? – робко спросила я.

– Конечно! – как можно бодрее и оптимистичнее воскликнул Руслан.

И мы пошли с ним в кафе. Да, в кафе, что находилось у края коттеджного посёлка.

Руслан рисковал – мать вполне могла нагрянуть туда с какой-нибудь подружкой. И всё равно шёл.

Тогда я рассказала ему о своём ДЕЛЕ. О том, кем, по моим подозрениям, являются Парасоловы. И как их можно накрыть.

– Если ты готов мне помочь… – начала я.

Но Руслан, который есть не мог, а выпил только залпом стакан апельсинового сока и заказал себе ещё два, сам вызвался помогать.

– А у тебя фотоаппарат есть? – «без всяких яких» тут же поинтересовалась я.

– Есть, конечно!

И мы здесь же, за столиком в прохладном полупустом кафе, составили план нашей завтрашней операции.

Глава 5 «Открывай, зараза!»

Если Парасоловы сегодня так и не выйдут на дело – ничего страшного. Подождём до завтра. Или до послезавтра. Покараулим. Так решили мы с Русланом.

Начало операции было назначено на 4.00. Именно в это время, когда некоторые только возвращаются с гулянок, а некоторые собираются вскоре вставать, но ещё какое-то время непробудным сном спят в своих кроватях, я подтащила под окно комнаты Руслана два надувных матраца. Один из них был наш, а другой их. Его ещё поздно вечером Руслан мне выкинул в окно. Я надула этот матрасец и утром притащила к дому.

Вот Руслан появился в оконном проёме. Улыбнулся мне, посмотрел на землю. Всё-таки высоко, хоть и только второй этаж, но ведь ещё и фундамент у коттеджа солидный…

Я дала отмашку рукой. Руслан смело прыгнул вниз – и попал прямо на матрацы. Они спружинили, приняв на себя Русланчиков вес. И мой напарник совершенно не пострадал. Правда, один из матрацев – модный ядрёно-оранжевый красавец, принадлежащий семье Руслана, – не выдержал. Затычка из него вылетела или шов где-то лопнул, но только воздух стал выходить из него стремительно, с каким-то раздражённо-обиженным свистом. Мы быстро утащили страдальца подальше – в кусты отцветшей сирени, возле которых обычно редко кто-нибудь гулял, до кучи к нему зашвырнули и нашего синего скромнягу, из которого тоже пробки вытащили.

И отправились мы вдвоём на пост. Нет, на дерево залезать не стали. Просто, замаскировавшись лопушками, уселись у штакетника. Вымокли, правда, немедленно в обильной росе.

У меня с собой был бинокль. Если что, можно тут же все детали разглядеть. А у Руслана висел на шее маленький блестящий фотоаппаратик.

Ждали мы не больше часа. Но и это ожидание нас просто измотало. Ноги затекли, замерзли. А ещё нам за шиворот периодически шлёпались холодные капли и бодро струились по спине, а ведь вроде и кустов особых поблизости не было. С лопухов, что ли, стрясались? Как нарочно.

Зато оба наши объекта наконец показались. Руслан сделал первый снимок. Сначала из двери на улицу выскочила женщина-дирижабль в тонких трениках и обтягивающем сером свитере. За ней верный муж Парасол, тоже серо-маскировочный. В руках у них были сумки. Осмотрев свою, Парасолиха запихала её в карман портков, а Парасол свою повесил на плечо. И, оглянувшись по сторонам, супруги-ворюги осторожно вышли через калитку…

Как же, оказывается, вдвоём тяжело следить! Ну, просто невозможно! Мы измучались, прислушиваясь к шагам друг друга. Вдруг как раз сейчас Парасоловы оглянутся – а я ещё не успела за угол забежать? А Руслан, ну просто как мамонт, через кусты ломится! И ещё шикает мне: типа – «тише!»

Но, видимо, разведчики мы с Русланом были ушлые от природы. Потому что объекты нашей слежки не заметили. Мы «вели» Парасоловых до их цели – до того самого участка, который находился на дальнем краю старой части посёлка.

Так. Вот Парасоловы снова тщательно огляделись, с особым старанием присматриваясь к окнам маленькой одноэтажной дачки с резным крылечком и такими же наличниками. Открыли калитку. И двинулись в глубь территории.

Мы за ними…

Руслан снова сделал снимок. Его малыш-фотоаппарат работал почти беззвучно, с тихим весёлым жужжанием. Тем временем пенсионеры-воришки подошли к теплице, открыли дверцу и вошли внутрь.

Тюк-тюк-тюк-тюк! – мы, как мышки, на осторожных цыпочках проскочили за ними поближе.

Тут и без бинокля всё хорошо было видно. Ох, как самозабвенно Парасоловы рвали ровные блестяще-зелёные огурцы и складывали их в сумки!

– Давай подойдём ещё ближе, закроем их там, сфотографируем и вызовем свидетелей, – прошептал Руслан.

– Давай, – согласилась я. И мы двинулись к двери теплицы.

Мой напарник уже накинул крючок на высокой стеклянной двери теплицы.

И в это время с крыльца маленькой дачки выскочил дед…

– Ах вы собаки! Всё-таки попались! – закричал он и шустро подбежал к нам.

Вслед за ним выскочила взлохмаченная женщина в розовой ночной рубашке. Она тоже вцепилась в нас с Русланом. А потом из дачки, как горох, поскакали бабулька, молодой человек, парнишка лет восьми, мелкая диванная собачонка.

Все они кричали, галдели, трясли за шкирки нас, – как им казалось, «огурцовых воришек». И никто из них не видел, как, проломив дальнюю стеклянную стенку теплицы, Парасоловы экстренно дали дёру. Руслан ещё пытался сфотографировать, как они перепрыгивают через штакетник. Но его снова так хорошенько встряхнули, что фотоаппарат выпал из рук Руслана и беспомощно закачался у него на шее на длинном шнурке.

Этим ранним утром соседи схвативших нас жителей дачки проснулись ни свет ни заря от криков и совершенно не расстроились по этому поводу. Ну как же, ведь те поймали грабителей, наконец-то поймали! С поличным! У теплицы! Правда, ещё без огурцов. А что кричали им пойманные жадные дети про то, что надо внимательно посмотреть на разбитую стену теплицы, было неважно…

Меня вели к бабке под усиленным конвоем. И Русланчика вели. Только с меньшими проклятьями – ведь его никто не знал. А меня, бабкин грандиозный позор, знали все…

А как хотелось плакать – мамочка дорогая! Потому что недалеко от нашего дома к толпе, проклинающей юных овощекрадов, присоединились… воришки настоящие! Да, да, Парасоловы. Они, как будто так и надо, смешались со скандирующей толпой, которая откуда-то вдруг взялась таким ранним-преранним утром. И кричали о наказании громче всех…

На лице Русланчика была ярость. Бессильная, злая. Сдаваться он явно не собирался. Но и что делать, не знал. Таким его и вручили в руки матери. Которая, сунув пострадавшим купюру в сто долларов, увела своего сына наверх. Затем выслала на улицу няньку. И девчонка, запинаясь, сообщила, что хозяйка требует немедленно очистить территорию.

Толпа свалила прочь, истоптав прекрасный, засеянный лучшей травкой газон – гордость моих рук.

Но ещё очень долго вопила из-за забора о позоре. Позоре! Позоре…

Бабка избавлялась от этого позора единственным знакомым ей способом. И то, что ремень как воспитательное средство – это позапрошлый век, её совершенно не волновало. Она ведь предупреждала меня, что если я за соседями буду подглядывать или ещё какую-нибудь заваруху затею… В общем, плохо дело…

Но зря она думала, что я буду орать, просить о помиловании, рыдать. Я молчала и терпела. А бабка устала. Мне её даже жалко стало. Потому что ну что ж это такое – она бросила ремень и уселась плакать…

После окончания воспитательного процесса я как встала за штору возле окна, так и не сдвинулась с места. Это была забастовка трудящихся.

Наплакавшись, бабка молча хлопнула дверью и ушла на огород. Даже без вопросов она поняла, что я с ней не пойду. Бабуля моя теперь тоже в позоре. Её, честной труженицы, внучка по дачам шныряет… Я бабку понимала.

Надо было срочно реабилитироваться. Но как?

Продолжая стоять за шторой, я смотрела в окно. Несколько часов так простояла, прямо ступор какой-то на меня нашел. Было больно и обидно. Да и что ещё делать – бабка ведь от души постаралась, так что мне теперь долго будет ни сесть, ни лечь…

А как там Руслан? Вот кто бедняга. Втянула я человека. Его мать убила там, наверное… У неё-то наверняка средство наказания не ремень, а что-нибудь покруче. Надо Русланчика как-то вытащить. Замечательный он парень всё-таки. Нравятся мне такие. Он ведь не то что просто не трус. Герой!

Представив, как сейчас мучает Руслана его свирепая мать и как он мужественно терпит и не сдаётся, я заплакала. Вовсе не из-за бабкиного ремня, нет! Это я сама по себе плакала – ведь Русланчик такой хороший…

Но как ему помочь? Как?

Я обмоталась шторой, перекинув её край через плечо. Это у меня с самого детства такая привычка – обмотаюсь, и кажется, что я королева в мантии, так что все обиды мне нипочём… И тут я увидела, что по дорожке в направлении нашего домика ковыляет Мурзик – дочка нашей жилички с первого этажа. Ну Мурзик и Мурзик, только почему она не на своей территории гуляет? Их же часть зоны отдыха выходит на ту сторону дома…

Мурзик тем временем шла и шла. Деловито так. Наверное, они с мамочкой пришли в гости к Русланчиковым. Что ж это, у мамаши моего героя настроение такое хорошее, раз она гостей принимает? Да не может у нее после всего происшедшего никакого хорошего настроения оказаться!

А девочка тем временем доковыляла до края газона. Присела, положила на камень какую-то бумажку. С сознанием исполненного долга отряхнула ручки, повернулась и потопала обратно.

Что это она такое принесла? Я даже из дома вышла, чтобы посмотреть. Её мама что-то нам передать, что ли, захотела? Но почему через девочку? Почему сама не пришла?

Некая догадка мелькнула у меня в голове. А если её мама тут вовсе и ни при чём?! Спрятавшись за кустами и оглядевшись – не следит ли за мной кто (маманя Русланчикова, например), я подняла бумажку, вернулась в наш домик и развернула её. Так и есть – я правильно предположила! Это было послание от Руслана!

Пока я размышляла, как его спасти, он обо мне побеспокоился!

«Варя, всё нормально! – так было написано в записке красивым, ровным, аккуратным почерком отличника. – Я рассказал всё матери. Она поверила!!! И теперь она со всеми разберётся – мало никому не покажется, я её знаю! Сижу «под домашним арестом» – так мама сказала. Наказан – т. к. (это я цитирую) «обманул её, шлялся где попало и подвергал себя риску. А я принадлежу не только себе». Вот. Так что ты не бойся – я с тобой! Всё будет хорошо! Руслан».

Непрошеную слезу я стёрла с лица этой же самой запиской. Чуть глаз углом не уколола. Но всё равно было приятно. Обо мне никто ещё так… Никогда… Эх!

В тот же момент раздался стук в окошко, которое выходило на улицу. Я подошла и посмотрела. Конечно, это наши пришли: Натаха, Серый, Борька. «Выходи, будем разбираться!» – крикнул Борюсик. Но я показала им выразительный средний палец-fuck и, задёрнув шторку, отошла от этого окна.

Тогда они перескочили через ограду и стали ломиться в дверь. Я вовремя закрылась. Постучали они, постучали, покричали, пообзывались. И ушли. Не сразу. Предварительно Серый выловил из бочки с коровьим навозом, который бабка специально по дорогам ходила собирать и ради получения удобрения для кустов в этой самой бочке квасила, целый совок жижи – и шмякнул ею прямо в наше чистенькое маленькое окошко. Вот собака он злая…

Вот после этого, насмеявшись и обозвав меня всем, что только смогли придумать, они умотали. Нет, ещё громко пообещали, что, если я сама не явлюсь через час на разборку на пятак к речке, они снова придут и вообще весь дом навозом закидают.

Ушли. А я осталась. Стало ещё обиднее. Фиг я буду с ними объясняться! Мои оправдания были бы похожи на детский лепет и перевод стрелок: «Это всё они, Парасолы-паразиты, а мы хорошие!» Ай-люли! К тому же я была поймана в компании с буржуйским дачником – а это вдвойне для наших оскорбление. Нет, я знаю, что при случае Наташка с удовольствием погуляла бы с таким крутейшим парнем не из нашего круга, как Руслан. И ещё бы хвалилась перед нами. Но уж огурцы бы с ним точно воровать не пошла.

Эх-эх-эх…

И тут в дверь снова забарабанили. Это бабуля пришла.

«Открывай, зараза!»

Она, кто ж ещё… Я открыла. Бабка злая, чуть не плачет, аж вся клокочет. Конечно, её сейчас по дороге все кому не лень запозорили. И в деревне, и в посёлке. Ремень она не нашла (я его под диван спрятала), так вручную набросилась.

Я вяло отбивалась. И поняла, что на разборку к нашим идти придётся. И придётся попытаться всё объяснить. Только ради бабки! Чтобы ей за меня не доставалось. Была ещё, конечно, надежда на Русланчикову маманю. Но слабенькая. Ведь неизвестно, кого она будет выгораживать и чем её деятельность для меня обернётся. Может, ещё хуже окажется…

Так что, вырвавшись из бабкиных рук, я побрела к речке.

А бабка выскочила вслед за мной и бросилась к большому дому. К Русланчиковой матери. Извиняться хотела – я специально из-за кустов послушала начало их разговора. Но та так её отбрила, что бабуля чуть с крыльца не ссыпалась.

«Если вы будете нарушать мой покой, я немедленно отсюда съеду, – заявила госпожа дачница. – Так что не надо ко мне с этим приставать».

Хлоп – дверь закрылась.

Я шмыгнула в калитку.