Капитан Эдди Рикенбакер

Встреча Эриха с командующим истребительной авиацией генералом Адольфом Галландом была краткой. Галланд хотел перевести Эриха в Испытательную Команду, летавшую на Ме-262. Это подразделение сочетало летные испытания двухмоторного реактивного истребителя с ограниченными боевыми операциями. Пилотажное искусство Эриха и его боевые достижения несомненно делали его отличной кандидатурой для решения задач Галланда. Однако Белокурый Рыцарь отказался от перевода.

Эрих объяснил Галланду, что глубоко привязан к своим товарищам по JG-52 и убежден, что лучше всего послужит своей стране, сражаясь на Восточном Фронте. Завершил свою речь Хартманн прямым отказом от перевода. Галланд был прирожденным командиром и легко угадывал потаенные мотивы тех или иных поступков подчиненных. Просьба Эриха показалась ему справедливой. Галланд считал войсковое товарищество важнейшей составляющей боевого духа истребительной авиации, и он уважил просьбу Хартманна. Генерал отменил перевод Эриха на реактивные истребители, а также отменил приказ, отстранявший Белокурого Рыцаря от полетов после получения им Бриллиантов. После этого Галланд отдал приказ временно причислить Эриха к центру отдыха пилотов истребительной авиации (Jagdfliegerheim) в Бад Висзее для восстановления перед возвращением на Восточный Фронт. Эрих покинул штаб Галланда с чувством глубокого облегчения, уверенный, что останется в JG-52. И еще. Больше, чем когда-либо, он хотел встретиться с Уш.

Эрих отправился на поезде из Берлина в Штуттгарт. Все ранние планы относительно женитьбы он отбросил в сторону. Год назад они были официально помолвлены. Тогда он и Уш решили, что поженятся только после того, как Эрих получит звание капитана. В прошлом месяце они решили пожениться на Рождество. Но теперь все изменило военное положение и получение Эрихом Бриллиантов к своему Рыцарскому Кресту.

Уш ждала Эриха на перроне в Штуттгарте. Он, улыбаясь, обнял ее и поцеловал.

«Уш, дорогая, мы поженимся сейчас, во время этого отпуска. Мы не можем больше ждать».

Будущая фрау Хартманн удивленно посмотрела на него.

«Но Эрих, мы ведь решили подождать до Рождества…»

«Я знаю. Но многое переменилось. В моей группе служит много женатых летчиков. Они будут первыми получать отпуска на Рождество. Возможно, я просто не смогу попасть домой».

«Но, Эрих, у меня даже нет свадебного платья».

Уш казалась немного несчастной.

«Ты можешь купить его, Уш. Прямо сегодня, если хочешь. Но мы должны пожениться, пока я в отпуске, и у нас есть такая возможность. Награждение Бриллиантами все изменило».

Пока они шли к автомобилю, Эрих объяснил, что они могут пожениться в Бад Висзее в центре отдыха. Ему приказали отправиться туда, а это значит, что они могут пожениться в Вейле или Штуттгарте. Эрих заметил, что лицо Уш помрачнело еще больше. Путешествие по Германии становилось все более трудным и опасным. Чувствуя ее огорчение, Эрих наклонился к ней и поцеловал.

«Ты будешь моей триста второй победой», — прошептал Эрих.

Лицо Уш помрачнело.

«И ЭТО ты всем говоришь, Эрих Хартманн? Что Уш только очередная твоя победа?»

«Нет, не только очередная победа. Единственная…»

Эрих снова поцеловал Уш. Теперь он знал, что она поедет с ним в Бад Висзее, и они там поженятся.

Последовали два суматошных дня. Эриху устроили торжественный прием во дворце спорта в Вейле», а потом он отправился в центр отдыха пилотов в Бад Висзее. Он оставил Уш лихорадочно готовящуюся к самому торжественному дню в ее жизни. Свадьба должна была состояться в следующую субботу. В пятницу Уш должна была приехать в полдень поездом через Мюнхен. Это дало бы им время завершить последние приготовления вместе. Однако планы — одно дело, а реальность — совершенно другое.

Для Эриха все шло гладко. Центр отдыха пилотов был уютным зданием с большим банкетным залом — превосходное место для праздника. В нем отдыхало достаточно много пилотов-истребителей, чтобы создать товарищескую атмосферу. Каждый уикэнд проводились танцы. Лихие молодые летчики собирали туда всех окрестных дам. Подстриженные клумбы и соседнее озеро с яхтами дополняли идиллическую картину, которая помогала забыть о войне. Бад Висзее был самым подходящим местом для медового месяца.

Устроившись в центре отдыха пилотов, Эрих начал подготовку. Он отправился в местную ратушу и выправил брачное свидетельство и все необходимые документы. Были сделаны все приготовления в вечеринке — закуска, шампанское, общее угощение, оркестр для танцев. Эрих по уши погрузился в подготовку свадьбы, что повлекло немалые расходы. Серьезно обеспокоенный, он позвонил отцу.

«Все готово, папа. Все приготовления закончены. Уш ДОЛЖНА приехать».

Голос доктора Хартманна был как всегда спокон. «Конечно, она приедет», — заверил он.

«Папа, я хочу, чтобы ты убедился, что она сядет на поезд в Штуттгар-те в пятницу. Можешь ты позвонить уполномоченному Люфтваффе и все объяснить? Может, он поможет ей добраться до вокзала».

«Конечно, я так и сделаю, мой мальчик. Не беспокойся об этом. Лучше позаботься встретить ее».

Когда Эрих звонил по телефону, он отметил твердую и спокойную, как всегда, помощь отца.

Уш была полна решимости приехать в Бад Висзее, так как Эрих настаивал на этом путешествии. Возможно, нерешительная женщина и не справилась бы с теми трудностями, которые встретила Уш во время путешествия. Вокзал Штуттгарта был разрушен бомбами. Просмотрев расписание, Уш обнаружила, что должна выехать рано утром на поезде из Корн-вестхайма на севере Штуттгарта, чтобы в полдень прибыть в Бад Висзее. Люфтваффе любезно прислали за ней мотоцикл с коляской к 9.00, но в это время темноволосая невеста уже направлялась в Мюнхен, чтобы добраться до Гмюнда, ближайшей к Бад Висзее железнодорожной станции.

Когда поезд прибыл в Мюнхен, завыли сирены воздушной тревоги. Уш пришлось бежать в ближайшее бомбоубежище, как только она сошла с поезда. Три часа, проведенные в бункере, полностью сломали ее график. Для новобрачной накануне свадьбы эта нервотрепка была особенно мучительна. Тем временем, в центре отдыха пилотов жених с Бриллиантами на шее мучился другими проблемами.

«Ночь Эльфов» — старинный германский праздник, подобные предсвадебные обряды существует во всех западных странах. Друзья жениха стараются напоить его до потери сознания, чтобы отметить последнюю холостую ночь. Затем все бьют старые горшки и чашки, чтобы на следующий день жених и невеста, превратившиеся в мужа и жену, выполнили первую домашнюю работу — прибрали столовую. «Ночь Эльфов» началась для Эриха довольно рано.

Незадолго до полуночи Эрих поехал на вокзал Гмюнда вместе с доктором Альфредом Россбахом, врачом из центра отдыха пилотов. Доктор пользовался неслыханной по военным временам роскошью — он имел маленький автомобиль. Расплывшийся в улыбке, сжигаемый нетерпением, Эрих промчался вдоль всего поезда, разыскивая Уш. Прибывшие пассажиры вскоре покинули вагоны, но среди них Уш не было. Когда поезд просвистел отправление, Эрих еще раз быстро проверил вагоны, купе за купе. Уш не было.

«Может быть Уш не успела на пересадку?» — предположил он.

Доктор Россбах спокойно согласился.

«Она приедет следующим поездом. Давай, посмотрим, когда он прибывает».

Следующий поезд приходил через два часа. Эрих расстроился. Он расстроился еще больше, когда попытался позвонить в Штуттгарт. Бомбардировки нарушили телефонную связь, и он не смог дозвониться. Доктор Россбах попытался успокоить его, прописав новое лекарство.

«Давай вернемся в центр отдыха пилотов и выпьем», — сказал он.

Эрих кивнул в знак согласия, и они отправились по проселку обратно в Бад Висзее. Когда они добрались до дома, для Эриха началась «Ночь Эльфов». Доктор Россбах так вспоминает это:

«Ночь Эльфов» началась рано вечером в моей комнате. Очень быстро мы все нагрузились. Потом мы ненадолго прервали выпивку, чтобы доехать до вокзала Гмюнда и встретить Уш на следующем поезде. Уш снова не приехала. Проблема была решена с помощью большого количества шампанского и коньяка. После их приема все казалось не таким серьезным, как до курса лечения».

«Прибыли еще два поезда, которые мы внимательно осмотрели, однако невесты не было. Настроение Ночи Эльфов стало еще более критическим. Вальтер Крупински сказал: «Она лучше подумала об этом, Буби, и вернулась». На какой-то момент Эрих, казалось, поверил ему».

После полуночи прибыл последний поезд. Эрих почти оставил надежды, однако на сей раз невеста приехала. Уш была измучена, но счастлива. Они отправились назад в Бад Висзее. Несколько летчиков сквозь алкогольные пары с удивлением смотрели на Уш, которая быстро скрылась в соседней гостинице. Она была рада упасть в кровать и оставить своего сияющего жениха на милость эльфов.

На следующее утро Эрих чувствовал себя не слишком хорошо, однако он мужественно преодолел все испытания и надел лучший мундир на церемонию свадьбы. Собрались свидетели и друзья, и кортеж двинулся в ратушу. Присутствовали товарищи Эриха по JG-52 Герд Бакгорн, Вилли Батц и Вальтер Крупински. Батц так вспоминал этот день:

«Герд Бакгорн и я были свидетелями на свадьбе. Мы все построились. Жених и невеста шли впереди, Бакгорн слева, а я справа. Мы вступили в церковь. Когда мы выходили из церкви, то с изумлением увидели на паперти строй офицеров Люфтваффе в парадной форме с обнаженными саблями. Они образовали арку, через которую прошли жених с невестой и я с Бакгорном. Сегодня я могу сказать, что это была памятная и удачная свадьба».

Простая гражданская церемония увенчала большую любовь. По германскому обычаю, Эрих и Уш должны были немедленно отбыть в церковь и повторить венчание там, но в Бад Висзее не было протестантской церкви. Церковную церемонию пришлось немного отложить. Правда, это «немного» изрядно затянулось. Эрих провел 11 лет в русских лагерях, прежде чем обвенчался в церкви.

Через пару часов свадебная процессия направилась в центр отдыха пилотов. На деньги доктора Хартманна было выпито море шампанского, что пилотам понравилось больше всего. Маленький оркестр играл танцевальные мелодии, но бурный день и Ночь Эльфов сказались на Эрихе. Белокурый Рыцарь и его новобрачная пожелали гостям доброй ночи и уединились в роскошных апартаментах, которые были отведены им в соседней гостинице. Пока они спали, веселящиеся пилоты до самого утра праздновали триста вторую победу Эриха.

Медовый месяц в идиллической деревне возле Бад Висзее сделали войну невообразимо далекой, пока наступление в Арденнах не вселило в немцев новую надежду. Газеты пестрели победными заголовками, войска союзников откатывались под напором германской армии. Радио Берлина рассуждало о возможности второго Дюнкерка, намереваясь на сей раз сбросить в море американцев вместе с англичанами.

Однако даже волшебство медового месяца было разбито хорошими новостями. Обмазанные патокой плохие новости были обычной пищей в Германии. Как боевой летчик, Эрих знал, в каком сложном положении оказался Фатерланд, однако и он с радостью воспринял новость о наступлении в Арденнах. Он желал слышать подобные новости. Такие успехи могут изменить жизнь человека.

Эти мысли неслись в голове Эриха, когда он вошел в комнату доктора Россбаха, чтобы услышать по радио последние известия.

Доктор Россбах был встревожен.

«Эрих, в такое время было бы умнее подождать обзаводиться семьей…»

«Нет, я не буду ждать, доктор. Ни дня. У меня будет семья».

Эрих все еще был импульсивным мальчишкой и не владел собой. Через 8 дней после свадьбы, когда они покинули Бад Висзее, чтобы вернуться в Вейль, Уш была беременна, а наступление в Арденнах пополнило список немецких неудач. Счастливая встреча с семьей дома была омрачена неминуемым возвращением Эриха на русский фронт. Со временем он становился все более нервным.

«Эрих, в чем дело? Что тебя беспокоит?»

Уш знала Эриха лучше, чем он сам себя знал.

«Моя группа на фронте, Уш. Я продолжаю думать о них все время. Я чувствую, что не имею права оставаться здесь, когда они сражаются. Я должен вернуться».

Лицо Уш помрачнело.

«Но Эрих, у тебя еще остались две недели отпуска».

«Я знаю. Но я должен вернуться. Разве ты не понимаешь?»

Слезы навернулись у нее на глаза, но Уш кивнула и с трудом улыбнулась.

«Делай, что считаешь нужным, Эрих. Я помогу тебе собраться».

Через несколько часов Эрих уже забирался в кабину «Шторха» в аэропорту Боблингена. Он отвел маленький самолет на край поля, где много раз взлетал на планере и двухместном «Клемме» свой матери. Развернув «Шторх» против ветра и поднял в воздух одним движением ручки. Внизу промелькнуло любимое лицо Уш, он помахал крыльями, и потом она пропала. Эрих взял курс на краков, где его ждал Ме-109, чтобы умчать на фронт. В душе он проклял войну.

На Рождество 1944 новобрачные не увиделись. Как и опасался Эрих, он не смог отлучиться с фронта. Но так как женатики, имевшие детей, вернулись в часть после Рождества, он получил краткосрочный отпуск на Новый Год. Эрих был безумно счастлив, но, когда он прибыл в Штуттгарт, завыли сирены воздушной тревоги, и ему вместе с Уш пришлось мчаться в укрытие в Вегенбург-тоннеле. Они успели лишь обняться второпях.

Эрих впервые ощутил, что тиски войны на два фронта сжимают Германию. Бомбы грохотали на улицах Штуттгарта. Уш выглядела хорошо, но было ясно, что она испытывает серьезное напряжение. Она была на третьем месяце беременности и жила в доме Хартманнов в Вейле под отеческим присмотром доктора Хартманна. Однако это не могло полностью устранить причин для тревоги. Сон стал для всей семьи недостижимой вещью. Каждую ночь им приходилось прятаться в погреб. Рев самолетов, грохот бомб, тявканье зениток не давали спать. Сам Вейль не бомбили, но Боблинген и Штуттгарт подвергались налетам почти каждый день. Вейль-им-Шёнбух находился в 20 милях от Штуттгарта, но бомбардировщики не трогали крохотный городок.

Эти печальные события омрачили радость их встречи. Они покинули убежище в тоннеле и отправились домой в Вейль. Эрих был глубоко взволнован и молчал. Уш прервала его грустные размышления.

«Как долго ты пробудешь здесь, Эрих?»

Его лицо просветлело.

«Десять дней. Целых десять дней. Это будет чудесно».

Менее чудесной была телеграмма, пришедшая через четыре дня. Эриху было приказано пройти специальный курс слепых полетов в Кенигсберг Ноймарке. Прощаться в такое время было особенно трудно, всего лишь после четырех дней свидания. Эрих утешал себя перспективой нового отпуска после учебы, но наступление русских в Венгрии разбило все мечты.

Через день после того, как он прибыл в Кенигсберг Ноймарк пришел приказ срочно возвращаться в JG-52. Его группа оказалась в гуще боев над Венгрией. Полеты вслепую совсем не требовались, чтобы сбивать орды русских самолетов, поддерживавших наступление. В наступивших днях сумасшедших боев Белокурый Рыцарь довел свой счет до 336 побед, намного опередив Герда Бакгорна, своего ближайшего преследователя. В марте JG-52 вела тяжелые бои, когда Эрих получил новую срочную телеграмму:

«Прекратить полеты и немедленно прибыть в Лехфельд для переучивания на реактивный Ме-262».

Когда Эрих летел обратно в Лехфельд, он был убежден, что война безнадежно проиграна. Он видел поток людей и техники Красной Армии, который грозил захлестнуть Германию. В нем поселился настоящий страх, когда он думал о русских ордах, которые заполонят Германию. Доставить Уш в безопасное место, по крайней мере куда-то, где будет безопаснее, чем в Штуттгарте, вот что было его самым горячим желанием. Скоро должен был родиться ребенок.

Он рассказал о своих опасениях своему адъютанту капитану Вилю Ван де Кампу, чья семья жила в сельском имении в Шонгау, южнее Лехфельда. Ван де Камп немедленно предложил, чтобы Уш переехала к ним сразу после рождения ребенка. Эрих с благодарностью принял предложения адъютанта.

Доложившись в Лехфельде, Эрих взял «Шторх» и полетел в Боблинген. С помощью отца он сумел нанять старый грузовик, который сам повел к дому Уш в Роттенбухе. Закатав рукава, лучший ас всех времен таскал мебель и вещи в грузовик. Он привез Уш и все их немудрящие пожитки в дом Ван де Кампа в Шонгау. Это был очаровательный сельский замок. Наступающие войска вряд ли окажутся здесь, так как он находится в стороне от дорог.

Сельская местность и ощущение безопасности, которое внушал старый замок, помогли Уш спокойно дождаться рождения ребенка. Эриха сжигало беспокойство с того самого дня, как семья Ван де Кампа приютила Уш в своем доме. Беспокойство о ее безопасности заставляло его больше нервничать, чем наступление Красной Армии.

Когда они сказали «прощай» немецкой деревне, Эрих был гораздо счастливей, чем когда он покидал фронт. Жизнь в Шонгау напоминала неожиданно вернувшиеся счастливые довоенные годы. Цветущая зелень окружала их. На несколько мгновений они почувствовали себя беззаботными влюбленными детьми, исключая то, что сейчас их сердца были полны мыслями о ребенке. Эрих нежно поцеловал Уш.

«Будь смелой, Уш. И не беспокойся обо мне», — сказал он.

Больше его губы не касались жены десять с половиной лет. Когда его сияющая любимая исчезла вдали, Эрих снова вернулся мыслями к дожидающемуся его в Лехфельде реактивному истребителю Ме-262, на котором ему в ближайшие несколько недель предстояло научиться летать.

Аэродром в Лехфельде был не тем местом, где можно было спокойно себя чувствовать, хотя здесь находились самые быстрые в мире истребители. Базу бомбили каждое утро, и полеты не начинались, пока аэродромный персонал не расчищал взлетные полосы. Обычно это происходило к 10.30. Полеты можно было проводить только полтора часа, потому что ежедневно в 12.30 прибывала большая группа американских «Лайтнингов». Проносясь на высоте верхушек деревьев, они поливали базу огнем своих пулеметов.

Иногда за ними следовали истребители-бомбардировщики «Москито», которые вываливали 10–15 тонн взрывчатки. По ночам новые группы «Москито» наполняли воздух приглушенным, но ужасным грохотом своих моторов «Мерлин». Птички КВВС обстреливали любой огонек, который замечали на земле возле базы в Лехфельде.

За выполнение программы переучивания на реактивные истребители во всем этом хаосе отвечал один из величайших воздушных героев Германии подполковник Гейнц Бэр по прозвищу Прицль. Прицль был не так известен немецкой публике, как Эрих Хартманн, Герман Граф или Адольф Галланд. Однако по оценке других летчиков, он не уступал ни кому. Темноволосый мужчина среднего роста с ястребиным лицом, Гейнц Бэр был героем среди героев. Он носил на шее Мечи, хотя давно заслужил Бриллианты. В это время он имел 204 победы. Бэр сражался на всех фронтах, где германские истребители встречались с врагом. На Ме-262 он сбил еще 16 английских и американских самолетов[17]и таким образом к концу войны имел 220 подтвержденных побед. Из них 120 самолетов принадлежали западным союзникам. Только бессмертный Марсель сбил больше англо-американских самолетов. Теперь задачей Бэра было переучить лучших пилотов Люфтваффе, чтобы использовать Ме-262 в бою в качестве истребителя.

Целое созвездие талантливых пилотов было собрано в JV-44. Эту эскадрилью реактивных истребителей, сформированную Адольфом Галландом, называли эскадрильей экспертов. Почти все пилоты, собранные в ней, имели Рыцарский Крест. Шли разговоры о том, чтобы сделать его эмблемой эскадрильи. Галланд вел жестокую и утомительную битву за то, чтобы использовать Ме-262 в качестве истребителя. Ведь совершенно неразумный приказ Гитлера предписывал использовать этот самолет как бомбардировщик. У молодого генерала-истребителя в этой битве имелось множество врагов, включая Геринга и Гиммлера. Бюрократия Генерального Штаба Люфтваффе тормозила любой шаг вперед.

В течение нескольких лет все стратегические и тактические идеи Галланда, отмеченные печатью гения, блокировались, расстраивались и сводились к нулю. После серии все более резких стычек он был отстранен от командования истребительной авиацией. Гитлер и Геринг дали ему разрешение сформировать эскадрилью реактивных истребителей и испытать свои идеи на практике. Они надеялись, что Галланд просто свернет себе шею.

Белокурый Рыцарь ничего не подозревал об этих политических интригах и отчаянной борьбе Галланда. Он был слишком занят боями на Восточном Фронте, и драма Ме-262 осталась вне поля его зрения. Поэтому полеты на этом самолете были для Эриха просто развлечением. Неунывающий весельчак Притцль Бэр сохранял способность смеяться даже в трудных условиях Лехфельда. В конце марта на базу прибыл Галланд и сразу вызвал Хартманна к себе.

Во время своей четвертой встречи с Адольфом Галландом Эрих нашел, что тот внешне мало переменился. Все те же пронзительные глаза, темные волосы, тонкие усики. Бывший командующий истребительными силами сохранил таинственную притягательность прирожденного лидера. Он приветствовал Эриха характерной шуточкой.

«Привет, Эрих. Я теперь командир эскадрильи», — заявил Галланд. «Я слышал об этом, герр генерал», — ответил Эрих. «Я подбираю пилотов, чтобы начать использовать Ме-262 в бою в качестве истребителя. Полковник Лютцов, полковник Штайнхоф, майор Крупински, майор Хогаген…»

Галланд лучился энтузиазмом.

«Я хочу, чтобы ты вступил в мою эскадрилью, Эрих». Бэр говорил Эриху, когда тот пробовал Ме-262, что Галланд возможно пригласит его летать в составе JV-44. Эта перспектива глубоко возмутила Эриха.

«Что я буду делать в такой эскадрилье, где собраны настоящие асы, прослужившие больше меня и имеющие более высокие звания, герр генерал?»

«Как что? Летать вместе с нами, разумеется. Ты лучший в мире пилот-истребитель».

«Но герр генерал, я не желаю снова летать чьим-то ведомым. А если я вступлю в эту эскадрилью, получится именно так».

Галланд вряд ли обратил внимание на отсутствие энтузиазма в голосе Эриха. В этот момент затрещал телефон, и молодой генерал просто махнул Эриху рукой. Встреча завершилась.

По дороге домой Эрих размышлял над идеей эскадрильи специалистов. Штайнхоф, Лютцов, Бэр… все они были старше и опытнее, чем он. Они были полковниками, подполковниками, майорами, многие из них командовали истребительными эскадрами. Он был молодым капитаном, и ему предстояло еще очень долго оставаться в этом чине. Он имел больше побед, чем другие. Это так. Но для спецов Галланда из JV-44 Эрих все равно оставался мальчишкой двадцати двух лет. И он знал это.

Эрих отбросил ногой обломок кирпича и проклял свое невезение. Он предпочел бы вернуться в свою эскадрилью I/JG-52 на Восточный Фронт, где он был на своем месте. Там он был командиром группы и до некоторой степени мог распоряжаться своей судьбой. Эрих сильно сомневался, что в эскадрилье специалистов дело будет обстоять так же.

На следующий день в Лехфельд пришла срочная телеграмма от Германа Графа, командира JG-52, которая сейчас действовала в Чехословакии. Граф требовал, чтобы Эрих немедленно вернулся в свою эскадрилью. Подразделение вело тяжелые бои, и телеграмма Графа сама собой разрешила все сомнения Эриха.

Через 2 дня полковник Гордон Голлоб нанес случайный визит в Лехфельд. Он был преемником Галланда на посту командующего истребительной авиацией и сам являлся заслуженным асом со 150 победами. Как и Эрих, Голлоб получил Бриллианты и был одним из 9 пилотов-истребителей Люфтваффе, которые имели эту награду. Голлоб очень интересовался новым вооружением и хотел посмотреть, как идет в Лехфельде программа обучения на Ме-262. Эрих знал, что у Голлоба хватит власти, чтобы отправить его обратно в JG-52. Хартманн сумел встретиться с новым командующим истребительной авиацией.

«Я хочу просить вас отправить меня обратно в мою эскадрилью в JG-52 на Восточный Фронт».

«Почему? Чем вам не нравится Ме-262?»

«Ме-262 прекрасный самолет. Но я должен быть вместе со своими товарищами по эскадрилье, с которыми я служил с первого своего дня на фронте. Я думаю, что принесу больше пользы там, чем здесь даже на Ме-262».

«Почему?»

«Потому что на Ме-262 мы летаем очень редко из-за постоянных бомбежек и обстрелов с воздуха. Я чувствую, что ничем не могу помочь своей стране. И командир группы Граф тоже требует моего возвращения».

Голлоб кивнул. Он обладал интуицией хорошего командира. Казалось, он читает мысли Эриха.

«Хорошо, Хартманн. Вы можете вернуться в эскадрилью. Я прослежу, чтобы были отданы нужные приказы».

Через несколько часов Эрих снова сидел в кабине Ме-109 и летел обратно на Восточный Фронт. В последующие годы он еще не раз проклянет свое опрометчивое желание вернуться в JG-52. В течение долгих лет заключения в лагерях Эрих не раз жалел, что не остался с Галландом в JV-44. Однако весной 1945 эти мысли еще не мелькали у него в голове. Он был рад, что удрал из Лехфельда. Его ждала серия новых боев, в том числе с американскими пилотами на «Мустангах».

Глава 12. «Мустанги»

«Мустанги» ставили рекорды с того дня, как появились на чертежных досках.

Уильям Грин, «Знаменитые истребители Второй Мировой войны»

Вернувшись назад в свою группу в Дойче Брод в Чехословакии, Эрих мысленно постоянно возвращался к своим предыдущим боям с американским истребителями в Румынии. Р-51 был быстроходной и прочной машиной, почти такой же, как советский Як-9, или даже лучше его. На Восточном Фронте использовались старые модели Ме-109. Именно их JG-52 была вынуждена в прошлом году бросить против «Мустангов» в Румынии, но эти самолеты уступали американским. Эти старые Ме-109 без впрыска метанола для повышения мощности мотора на больших высотах не могли в трудной ситуации уйти от «Мустангов», что ставило немецкие самолеты в крайне невыгодное положение.

Нескольких хороших летчиков и много самолетов потеряла JG-52, пытаясь защитить Плоешти и Бухарест. Теперь неисчислимые орды американских «Мустангов» вторглись в Чехословакию. Эрих чувствовал, что скоро ему снова придется сразиться с ними. Чем ближе он подлетал к линии фронта, тем ярче вставали в памяти первые яростные схватки с американскими истребителями.

Приказ, который привел к первому столкновению с американцами, пришел после катастрофы в Севастополе и последовавшего беспорядочного бегства из Крыма. Американская авиация выбрала именно этот момент для нанесения мощного удара Люфтваффе, начав атаки нефтяных месторождений Плоешти недалеко от Бухареста. I/JG-52 получила срочный приказ прекратить бои на Восточном Фронте и перебазироваться для защиты румынских нефтяных полей. Эскадрилье Эриха было приказано действовать с грунтового аэродрома в Цилистеа, находившемся в нескольких минутах лета от Плоешти. Это произошло 23 июня 1944.

Эрих вместе со своей эскадрильей прилетел в Румынию, нашел аэродром Цилистеа и повел пилотов на посадку. Наземный персонал, отправленный ранее для подготовки базы, уже ждал их. Едва техники успехи заправить самолеты, как пришел приказ взлетать.

Эрих бросился обратно в кабину. Теплый мотор мгновенно запустился. Биммель не попал в первую партию, отправленную в Цилистеа, поэтому незнакомый техник махнул, показывая, что все в порядке. Звено Эриха вырулило на взлетную полосу. Ведомым Эриха был обер-фельдфебель Карл Юнгер. Вторую пару составляли лейтенант Пульс и фельдфебель Вестер. Они взлетели идеально, в воздухе к ним пристроилось второе звено. Задача эскадрильи — прикрыть остальные истребители JG-52, которые попытаются прорваться к «толстым псам» — бомбардировщикам.

Американцы проводили свои налеты на Румыния так, словно изо всех сил пытались облегчить работу германских истребителей. Американцы прилетали каждый день в одно и то же время. С 11.00 до 13.00 американские тяжелые бомбардировщики появлялись с регулярностью экспрессов на знаменитых американских железных дорогах. Командир JG-52 полковник Дитер Храбак был восхищен пунктуальностью американцев, хотя сначала отнесся к этому скептически. Он сказал Эриху: «Нам нет необходимости держать постоянные патрули. Мы можем сосредоточить максимальные силы с минимальной затратой энергии, зная их метод планирования операций».

Слова Храбака звучали в голове Хартманна, пока его эскадрилья мчалась к Плоешти. Германские зенитки грохотали, усеивая небо клубками черного дыма. Огневая завеса была плотной. Сквозь эту завесу плыли многочисленные В-17 группами по 10–15 самолетов, развернувшись по горизонтали и по вертикали. Тянущиеся к земле дымные следы показывали, что зенитки пару самолетов сбили. В 4 милях дальше с запада подходила к Плоешти вторая большая группа В-17.

Эрих находился на одной высоте с «Крепостями». Он проверил альтиметр. 21000 футов. Вражеских истребителей прикрытия не видно. Это означает, что он может спокойно заняться бомбардировщиками. Эрих взял ручку на себя, и Карая-1 с ревом пошел вверх, поднимаясь на юг к солнцу. Эрих знал, что солнце его друг, особенно, когда оно находится за спиной.

Альтиметр показал 25500, когда он завершил подъем и занял идеальную исходную позицию для атаки бомбардировщиков. Короткий взгляд назад показал, что обе пары сохранили строй. Он толкнул ручку впереди и начал пикировать на бомбардировщики.

Внезапно 4 «Мустанга» в сомкнутом строю промелькнули перед ним на 300 футов ниже. Это была слишком соблазнительная цель, чтобы удержаться.

«Атакуем истребители», — сказал он по радио.

Ме-109 обрушились на «Мустанги». Эрих тщательно рассчитал заход и быстро приближался к замыкающему американскому истребителю. Противник ничего не подозревал. Расстояние между самолетами стремительно таяло. 300 метров… 250 метров… 200 метров… — «Ближе, Эрих» — 150 метров… 100 метров… Бело-синие опознавательные знаки, казалось, можно потрогать рукой. Его пушки грохотали 2 секунды.

От американского истребителя полетели клочья и ударили по крыльям истребителя Эриха. Огонь и дым окутали американца, когда Эрих отворачивал влево вверх. «Мессершмитт» легко отвечал на движения ручки. Новая порция обломков взорвавшегося «Мустанга» обрушилась на самолет Эриха. Быстрый взгляд назад. На месте вражеского истребителя остался только большой черно-красный шар. Дымящиеся куски крыльев и хвоста летели вниз.

Эрих снова вернулся к реальности. «Не трать время, разглядывая горящий самолет», — сказал он сам себе. Следующий «Мустанг» уже заполнил все лобовое стекло. На сей раз дистанция сократилась еще быстрее. На расстоянии 100 метров Эрих нажал гашетки. Снова он увидел, как «Мустанг» закачался, как пьяный. Взрыва не последовало. Ничего, Эрих. От вражеского самолета отлетел капот мотора, и внутри Эрих увидел пылающий ад. Оставляя хвост черного дыма, американский истребитель перевернулся и штопором пошел к земле. Р-51 был обречен.

Оглянувшись, Эрих увидел, как вторая его пара быстро подожгла 2 остальных «Мустанга». Посмотрев вниз, он увидел бесконечные ряды бомбардировщиков, но гораздо ближе описывали вираж еще 2 «Мустанга». Снова он находился в идеальной позиции для удара.

«Снова атакуем истребители», — приказал Эрих по радио.

Звено Белокурого Рыцаря помчалось за «Мустангами». Превосходная атака американского ведомого… сократить дистанцию… 200… 150… 100 метров. Нажать гашетку пушек, и крыло «Мустанга» исчезает в яркой вспышке. Когда подбитая машина закувыркалась вниз, Эрих увидел, как пилот выпрыгивает из кабины. «Не следить за сбитым, Эрих. Добить лидера».

Американский ведущий заметил Эриха, но было уже слишком поздно. Он свалил свой Р-51 в стандартный левый разворот. Эрих подумал было, что это очень неуклюжий маневр, но потом увидел, что американский истребитель все еще несет подвесные баки. Эрих повел свой самолет внутри левого виража «Мустанга», потом рванул истребитель вправо, как можно резче, и нажал гашетки. Р-51 повернул в другую сторону, как и ожидал Эрих, и налетел прямо на очередь. Эрих громко крикнул: «Дурак! Нужно было заложить круче влево!»

Искры попаданий пробежали по диску пропеллера «Мустанга» и уперлись в моторный отсек. Потом они прошлись по всему фюзеляжу до хвоста. Из «Мустанга» повалили огонь и дым. Через несколько секунд широкая белая струя гликоля резче подчеркнула яркие цвета.

Спикировав под противника, Эрих посмотрел вверх и увидел хвост огня длиной 3 метра, который тянулся за изрешеченным Р-51. Американский самолет дернулся вверх, потерял скорость и пошел к земле. Эрих проследил за пылающей машиной, надеясь, что пилот остался жив.

«Прыгай! Прыгай! Ради Бога, прыгай!» — кричал Эрих, словно американский пилот мог слышать его. Фонарь «Мустанга» отлетел прочь от кувыркающегося истребителя, и пилот сумел выпрыгнуть из своего гроба. Эрих с облегчением увидел, как раскрылся парашют американца.

Эрих взглянул назад и увидел, что ведомый Карл Юнгер держится рядом с ним. Больше не было причин оставаться здесь, израсходовав боеприпасы. Выше появились инверсионные следы, подходили новые «Мустанги». Время убираться.

«Назад на базу в Роман», — приказал Эрих по радио.

Когда они, торжествуя, повернули назад, чтобы заправить и перевооружить самолеты, он спокойно сказал сам себе: «Сегодня тебе повезло, Эрих. В следующий раз ты можешь не оказаться таким счастливчиком». В Ромене Биммель уже ждал на стоянке, улыбаясь, как обычно. Выключив мотор, Эрих откинул фонарь и показал Биммелю 4 пальца левой руки.

Биммель расцвел, когда увидел сообщение о 4 победах.

«Мустанги»? — прокричал Биммель, так как знал, что несколько минут Эрих будет почти глухим. Эрих кивнул, Биммель довольно присвистнул и начал готовить Карая-1 к новому вылету. Он залил бензобаки, проверил масло, проверил полны ли ленты пушек и пулеметов. Потом техник протер лобовое стекло и фонарь и провел общий осмотр истребителя.

В последующие дни Эрих провел 3 вылета, которые были богаты боями, но бедны успехами. Американцы прилетали каждый день как по расписанию, поэтому найти бомбардировщики было проще простого. Однако атака этих сундуков была трудной задачей. Потери «Мустангов» в первой стычке насторожили американских пилотов. Теперь они были настороже, срывая все попытки Эриха атаковать бомбардировщики. Сложнейшие схватки с «Мустангами» не давали никаких результатов. Несколько самолетов в звене Эриха были повреждены, он видел попадания в противника, по подтвержденных побед не было. «Мустанги» хорошо выполняли свою задачу прикрытия бомбардировщиков. Одинокое звено истребителей Люфтваффе, выходя в атаку на целое авиакрыло бомбардировщиков, немедленно притягивало к себе не меньше эскадрильи «Мустангов» прикрытия.

Пятый вылет Эриха на перехват американцев начался как и все остальные. Перехват должен был состояться на высоте 20000 футов. Небо было чистым, и он повел свое звено на высоту 23000 футов, чтобы прикрыть ударное звено, выделенное для атаки бомбардировщиков. Следя, как 4 Ме-109 выходят в атаку, Эрих заметил свору «Мустангов», идущую на них сверху, с высоты 28000 футов или больше. Он не заметил «Мустанги», так же как никто в его звене. Им повезло, что и американцы не заметили их, иначе немецкая группа высотного прикрытия была бы атакована и уничтожена.

«Мустанги» намеревались спикировать на Ме-109, находившиеся в 1000 футов ниже Эриха. Далеко внизу, возле бомбардировщиков, Эрих увидел пару Ме-109 из другой эскадрильи, набирающих высоту и идущих на бомбардировщики. Позади этой пары мчались 4 «Мустанга», тоже набиравших высоту. Они быстро настигали ничего не подозревающие «Мессершмитты». Эрих включил свой передатчик.

«Оглянитесь! «Мустанги»! Оглянитесь! «Мустанги»!

Идущая вверх пара истребителей не отреагировала. Они не слышали. Проклятье. Больше он для них ничего не сможет сделать. Его работа — прикрыть другое звено, которое тоже намерены атаковать «Мустанги». Толкнув ручку от себя, Эрих устремился следом за «Мустангами», атакуя их сзади сверху.

«Пикируй и прикрывай снизу», — приказал Эрих Юнгеру.

Ведущий «Мустанг» уже взял на прицел одинокий Ме-109 и открыл огонь по германскому истребителю. Еще 3 «Мустанга» пристроились за ним, чтобы поочередно выполнить заход. «Четверо на одного!» — Эрих разозлился. Он обрушился на американскую четверку с пикирования на максимальной скорости. Дым валил из подбитого Ме-109, когда головной американец прекратил стрельбу. Он «Мессершмитта» летели обломки, которые потоком воздуха уносило вверх. Американские 12,7-мм пулеметы были смертоносными, хотя и не так, как 20-мм пушки «Мессеров».

400… 300… 200… 100 метров… дистанция сократилась в считанные секунды. «Мустанг» с его прямоугольным хвостом, казался огромным, как амбар. Он заполнил все лобовое стекло Эриха, когда тот приблизился к замыкающему американскому самолету. Эрих нажал гашетки. Вспышка огня и ударная волна встряхнули Караю-1, когда Р-51 взорвался.

Эрих немедленно перенес огонь на третий «Мустанг», пилот которого словно был парализован происшедшим. «Мустанг» получил полную порцию свинца с Карай-1 и загорелся. Американцы продолжали лететь, но теперь настал черед Эриха немного вздрогнуть.

«Буби, Буби, сзади! Отрывайся! Отрывайся!» — голос сержанта Юнгера загремел в головных телефонах.

Эрих толкнул ручку вперед, переходя в крутое пике. Он почувствовал, как глаза вылезают из орбит. Эрих едва не ударился головой о фонарь, когда отрицательное ускорение заставило затрещать привязные ремни. Крутой левой спиралью на полном газу Белокурый Рыцарь пошел вниз, и «Мустанги» висели у него на хвосте.

«Возвращайся на базу один, я вернусь самостоятельно», — приказал он по радио. Это даст Юнгеру шанс. Слишком много проклятых американских истребителей набросилось на них. Целые орды мчались за Эрихом, полные решимости не позволить одинокому «Мессершмитту» ускользнуть.

Эрих быстро глянул в зеркало и по сторонам. Проклятье! ВОСЕМЬ чертовых «Мустангов» следовали за ним. Его обратная петля на мгновение смутила противника, и он немного увеличил расстояние, но так и не оторвался. Он начал громко разговаривать сам с собой, действуя как собственный ангел-хранитель.

«Все в порядке, Эрих, успокойся и ЛЕТИ. Лети, как ты до сих пор ни разу не летал».

Р-51 разделились на 2 группы по 4 самолета и попытались зажать Эриха. Они не уступали ему в скорости. Дело принимало скверный оборот.

«Крутые виражи, Эрих. Действительно крутые виражи, иначе ты наглотаешься свинца».

Он положил Карая-1 на левое крыло и началась партия воздушного бейсбола, в которой Белокурый рыцарь играл роль мяча. Круто вправо — очереди с 2 «Мустангов»… круто влево — шквал трассеров с другой стороны… круто вправо — новая очередь.

«Тебе везет, Эрих. Они плохие стрелки. Они открывают огонь со слишком большого расстояния. Тебе снова везет, Эрих. Если бы они знали, что знаешь ты, быть бы тебе мертвым…»

Круто вправо… круто влево… в во время безумных петель, когда кровь приливала к голове, он успевал и сам стрелять по «Мустангам», когда те подворачивались на прицел.

«Ты знаешь, что не попадешь в них, Эрих, но пусть они увидят трассирующие пули. Попугай их немного. Кроме того, под треск своих пулеметов как-то чувствуешь себя немного уверенней».

Восемь безжалостных американцев и одинокий немец устроили в румынском небе смертельную карусель. Раздавались американские очереди, но Эрих уворачивался от трассеров. В считанные секунды он взмок как мышь. Накачанные адреналином мускулы пылали жаром. По лицу струился пот, словно он сидел в турецкой бане, белье и мундир промокли. Промок даже летный комбинезон. Вертеть «Мессершмитт» среди смертоносных струй было очень тяжелой работой.

Среди периодического треска американских пулеметов и рева изнемогающего мотора Карай-1 мысли о прошлом мелькали в голове Эриха. Перед глазами промелькнули детские состязания по плаванию. «Хорошо, что ты занимался гимнастикой, Эрих. Собери все свои силы, чтобы выдержать это. Твоя координация спасет тебя».

Он сделал еще одну попытку сбить Р-51 на крутом вираже, когда тот мелькнул на прицеле. Но пушки молчали. Выписывая тысячи петель, Эрих постепенно приближался к своему аэродрому. Он понемногу отрываясь от «Мустангов», выигрывая на каждом вираже буквально по волоску, увеличивая расстояние на пару метров.

Хотя американцы и проигрывали гонку, они по-прежнему висели на хвосте Белокурого Рыцаря, как приклеенные. Они не могли подобраться к преследуемому, чтобы попасть в него, однако от погони не отказывались. Они были полны решимости уничтожить этого немца, даже если придется делить победу на восьмерых.

«Продолжай, Эрих. Продолжай. Зенитки возле базы стряхнут эту нечисть с хвоста».

Эрих заложил очередной крутой вираж.

«Проклятье!»

Указатель топлива предостерегающе загорелся красным. Карая-1 почти израсходовал топливо, и Эрих находился слишком далеко от базы, чтобы сажать истребитель, даже если бы он на это осмелился.

«Быстро выпрыгивай с парашютом, Эрих. Переверни самолет вверх брюхом, чтобы было легче».

Он расстегнул привязные ремни. Заложив очередной вираж, рванул рычаг аварийного сброса фонаря. Плексигласовую панель немедленно унесло воздушной струей, и ветер ворвался в кабину. Выходя из виража, Эрих изо всех сил рванул ручку управления на себя. Ме-109 с воем пошел вверх, запрокидываясь. Когда самолет перевернулся, Эрих отпустил ручку и вывалился из кабины обреченного самолета.

Небо, земля, деревья, вертящиеся «Мустанги», собственные башмаки замелькали в безумном калейдоскопе, когда Эрих полетел кувырком к земле. Он рванул кольцо парашюта. Шелест шелка и строп, потом хлопок раскрывшегося купола. Резкий толчок чуть не вывернул все суставы, когда Эрих повис на парашютных ремнях. Теперь он беспомощно болтался в воздухе, окруженный 8 взбешенными «Мустангами».

Для германского пилота было просто немыслимо обстреливать вражеского пилота, выпрыгнувшего с парашютом. Немцы считали, что это не сражение между солдатами, а грязное убийство. Рыцарские традиции исчезли в эпоху тотальной войны, но Люфтваффе до самого конца жили по своим собственным законам. Белокурый рыцарь размышлял, а как поступят американцы. Будет ужасно, если они будут действовать иначе. Не предстоит ли ему умереть в воздухе, чтобы упасть на землю кучей растерзанного мяса?

«Мустанг» выровнялся рядом с ним, как бы намереваясь выполнить боевой заход. Внутри Эриха все сжалось в комок. Потом американский истребитель с ревом промчался всего в нескольких ярдах от него. Угловатое лицо под бело-желтым шлемом уставилось на Эриха огромными очками-консервами, которые делали пилота каким-то ужасным чудовищем. Потом американец поднял руку, помахал Эриху, и «Мустанг» отвалил прочь.[18]

Эрих был счастлив, что остался жив. Он был еще более счастлив, когда все 8 американцев пристроились за своим лидером и направились на север. Пока он медленно спускался к зеленой земле, он не переставал повторять снова и снова: «Ты счастливчик, Эрих. Ты везунчик. Слава Богу, сегодня ночью ты сможешь отпраздновать второй день рождения».

Он приземлился менее чем в 4 милях от базы, и армейский грузовик доставил его назад в эскадрилью. В штабе витали только плохие новости. Почти половина самолетов группы были сбита. 2 пилота погибли, еще несколько были ранены. Без впрыска метанола старый Ме-109 не мог состязаться с «Мустангами», даже в руках опытного пилота. Высший штаб после этих тяжелых потерь приказал немедленно прекратить атаки американцев. Иначе все могло обернуться еще хуже.

Командиром группы в то время был капитан Вилли Батц, давнишний приятель и почитатель Белокурого Рыцаря. Батц в таких выражениях описал бои над Плоешти:

«Вторую половину мая мы были вынуждены сражаться на два фронта. Истребители отчаянно требовались всюду: драться против русских и прикрывать нефтяные поля Плоешти на юге Румынии от налетов американских четырехмоторных бомбардировщиков. Я отлично помню эти трудные времена, не только потому, что они потребовали от нас показать абсолютно все, на что мы были способны, как пилоты, но также потому, что на технический персонал упала не меньшая нагрузка.

При защите нефтяных полей Плоешти я всегда ставил Буби, как он и просил, ведущим соединения истребителей. Мы всегда взлетали вместе, всей группой. Буби забирал свою эскадрилью и прикрывал нам хвост от «Мустангов». Он выполнял свою задачу блестяще. Пилоты Восточного Фронта не сталкивались с четырехмоторными самолетами и не знали их. Но, благодаря Буби, мы понесли сравнительно малые потери. Он всегда успевал защитить нас, удерживая «Мустанги поодаль и заставляя их думать о собственной шкуре. Только благодаря опыту Буби мы сумели добиться успехов против бомберов. Сегодня <в 1967> я не помню, сколько Буби сбил над Румынией, но я знаю, что он добился больших успехов против «Мустангов» и спас нас от тяжелых потерь».

Эрих вспоминал эти пять схваток с Р-51 «Мустангами», которые имели место весной 1944, когда летел обратно в Чехословакию. Почти год прошел с тех пор, как он дрался с американцами над Румынией. Но теперь они будут наверняка сильнее. Когда он сел в Дойче Броде, его товарищи по I/JG-52 подтвердили эти опасения. Американские истребители регулярно появлялись в небе Чехословакии. Через несколько дней Белокурый Рыцарь снова схватился с «Мустангами».

Пришло сообщение, что группа русских бомбардировщиков направляется в Праге. Эрих получил приказ взлетать. Он должен бы вести свое звено на перехват бомбардировщиков. Биммель все приготовил в считанные минуты, и вскоре Эрих, набирая высоту, шел к Праге. На высоте 21000 футов он выровнялся и начал осматривать небо в поисках врага.

Скоро он заметил русских. Эрих насчитал около 30 бомбардировщиков, смешанная группа из ленд-лизовских А-20 Дуглас «Бостонов» и русских Пе-2. Сверху их прикрывали около 25 истребителей Як-11 и Р-39 «Эйркобра». Русские истребители шли на высоте 12000 футов. Эрих включил передатчик.

«Атакуем двумя парами».

Зайдя со стороны солнца, Эрих уже приготовился толкнуть ручку и спикировать вниз, на врага. Он колебался. Интуиция удерживала его. Затем уголком глаза он заметил инверсионные следы немного выше его собственного звена. Они шли вниз, надвигаясь с запада. Сначала он подумал, что это еще несколько Ме-109 подходят, чтобы участвовать в атаке. Но серия серебристых вспышек на крылья незнакомцев подсказала, что это не свои. Истребители Люфтваффе давно потеряли полированный металл плоскостей. Все германские самолеты были покрыты камуфляжем. Они не сверкали на солнце. Полированный металл мог означать только одно — американцы. И вскоре он опознал незнакомцев. «Мустанги»!

Серебристые самолеты прошли в 300 футах ниже Эриха и его ведомого, которые удерживали высоту. «Мустанги» начали медленно кружить в 300 футах выше русских истребителей. Американцы не видели Эриха над собой. Имея за спиной солнце и преимущество в высоте, он находился в идеальной позиции для классической атаки. Русские и американцы глазели друг на друга вместо того, чтобы следить на воздухом. Совпадение было идеальным. Эрих снова включил передатчик.

«Мы делаем только один заход. Сначала «Мустанги», потом русское прикрытие, потом вниз сквозь бомбардировщики».

На полном газу пара Ме-109 устремилась вниз на верхний круг «Мустангов». Мчащийся как молния истребитель Эриха коротко вздрогнул от пушечной очереди, и замыкающий «Мустанг» так и не узнал, кто его сбил. Р-51 закрутился и полетел вниз, потеряв управление. Он волочил за собой хвост дыма и рассыпал обломки. В пологом пике Эрих помчался на следующий «Мустанг», пока тот не заполнил лобовое стекло. Очередь Эриха пробила моторный отсек американца, и тот резко клюнул носом. Кувыркаясь, подбитый «Мустанг» пролетел вниз рядом с Эрихом. Он дымился и разваливался на куски прямо в воздухе.

Мотор Эриха прямо визжал, а сам Карая-1 вздрагивал, когда Эрих продолжал пикировать на русские истребители прикрытия. Шанса обстрелять их ни малейшего. Слишком велика скорость. Теперь навстречу несутся «Бостоны». Он нажал гашетку и увидел, как от одного бомбардировщика полетели какие-то обломки. Попадания! Попадания! Однако не смертельные. Он промчался сквозь строй бомбардировщиков в взял ручку на себя. В глазах потемнело.

Болезненный удар силы тяжести заставил Эриха на мгновение ослепнуть. Он немного отпустил ручку, чтобы снова увидеть арену боя. Ме-109 выровнялись и теперь снова шли почти на одной высоте с бомбардировщиками. Эрих оглянулся. Ведомый все еще был с ним. А его вторая пара? Он осмотрел небо.

Вторая пара тоже пробила строй союзников. Горел еще один «Мустанг», но его пилот выпрыгнул с парашютом, и Эрих увидел белый шелковый купол над летчиком. Придержав свой разворот, Эрих пристроился ко второй паре, когда та выходила из пике. Все 4 Ме-109 помчались прочь. Закамуфлированные самолеты сверху были почти не видны.

Оглянувшись назад, Эрих увидел совсем неожиданные последствия своей атаки. Русские Яки и «Эйркобры» сражались с «Мустангами»! Русские следили за американцами, когда Эрих выполнил свою атаку. Подозрительные русские пилоты решили, что это именно американцы обстреляли их. Паника охватила пилотов русских бомбардировщиков. Он поспешно сбросили свои бомбы куда-то в поле и развернулись на обратный курс. Свою задачу они не выполнили.

Русско-американское сражение продолжалось с возрастающей яростью. Эрих увидел, как 3 горящих Як-11 полетели вниз. Один «Мустанг» пошел на юг, оставляя позади себя хвост распыленного гликоля. Эрих потряс головой, не веря собственным глазам. Как союзники, русские и американцы совершенно не верили друг другу. Хартманн не мог удержаться от громкого смеха, когда развернул свой Ме-109 к базе.

Больше схваток между Эрихом и «Мустангами» не было. Конец войны был неизбежен. Американцы знали, что выиграли войну, теперь они были сильны, многочисленны и самоуверенны. Огромными стаями они летали над Европой, громя все, что попадалось на глаза. Иногда самоуверенность застилала им глаза, и они теряли бдительность, как в боях с Эрихом Хартманном.

Сегодня Эрих так описывает бдительность в воздухе, опираясь на опыт своих восьми сотен боев:

«Я могу сказать, что после первой аварии во время учебного полета до последней посадки 8 мая 1945, я никогда не дремал в воздухе. После взлета меня всегда одолевали дурные предчувствия, так как я никогда не был уверен, что не нарвусь в воздухе на более умелого пилота. Мои дурные предчувствия сохранялись до того момента, когда я узнавал своего врага. И после этого они сменялись чувством АБСОЛЮТНОГО ПРЕВОСХОДСТВА.

В воздухе я всегда боялся неизвестности. Я ненавидел тучи и солнце и одновременно любил их. Сегодня я уверен, что 80 процентов моих жертв даже не подозревали о моем присутствии, пока я не открывал огонь. В этом плане мои бои были стремительными и простыми. Но один фактор всегда работал в мою пользу больше, чем остальные. Я обнаружил, что замечаю вражеские самолеты гораздо раньше товарищей. Иногда на несколько минут раньше. Это не было результатом опыта или тренировок. Простоя я родился с этим. Мое правило воздушного боя было таким: ПИЛОТ, КОТОРЫЙ ПЕРВЫМ УВИДЕЛ ПРОТИВНИКА, УЖЕ НАПОЛОВИНУ ПОБЕДИЛ».

В боях с американцами Эрих Хартманн восполнял техническое несовершенство самолета умением и опытом. Он сбил 7 мощных «Мустангов», чья гибель была подтверждена. Когда ему пришлось одному драться с 8 противниками, он сумел доказать, что пилотирует самолет лучше американцев и сорвал все их попытки сбить себя. Хартманн остался жив, потому что противники оценили его мастерство и сражались честно. Они не опустились до грязного убийства.

Date: 2015-09-17; view: 320; Нарушение авторских прав