Девиз сталинских летчиков-истребителей

Достаточно быстро в самом начале карьеры Эрих Хартманн превзошел достижения лучших британских и американских асов. Как мы уже видели, многие из товарищей Хартманна по JG-52, воевавших на Восточном Фронте, сбили более 100 вражеских самолетов. Так как германские методы подсчета и проверки побед были очень точными и надежными, приходится сделать вывод, что Хартманн и другие асы Восточного Фронта встречали достаточно слабого противника — и в самолетах, и в пилотах. Это заключение может быть оправданным лишь отчасти, так как многие аспекты действий истребителей на Восточном Фронте остались мало известны на западе. Если принять отсталость русских пилотов и самолетов за универсальное объяснение, придется просто не заметить значительные достижения советской промышленности и русских асов-истребителей. Следует отрешиться от неприятия идеологии или режима, когда речь идет о фактах из истории советской авиации.

Немцы, американцы и англичане, все вместе, долго разделяли роковое заблуждение относительно достижений Советов. Серия катастроф, обрушившаяся на немецкий народ, начиная с 1941, была прямым следствием недооценки германским руководством советского колосса. Для американцев космическая гонка потеряла смысл захвата Америкой всеобщего превосходства над Россией. Советский Союз представляет странное сочетание низкого уровня жизни с блестящими техническими достижениями, что противоречит обычным западным понятиям и приводит к огромному количеству ошибок при оценках.

Оценивая воздушную войну на Восточном Фронте и достижения Эриха Хартманна, можно легко совершить ошибку, убедив самого себя, будто он отправился на охоту пострелять уточек. Противник мог отбиваться и делал это. Часто его самолеты первой линии превосходили Ме-109. Некоторые из этих машин пилотировали лучшие асы союзников — русские пилоты превзошли по количеству побед англичан и американцев. Поэтому честный и беспристрастный анализ побед Эриха Хартманна должен прежде всего начаться с рассмотрения качества русской авиации, как машин, так и пилотов.

Опубликованные данные, которые говорят о плохих качествах русских самолетов, могут служить ложным объяснением высоких результатов германских пилотов. С самого начала русско-германского конфликта русские имели по крайней мере один истребитель, превосходящий по большинству характеристик Ме-109. С течением времени советская авиационная промышленность не только создала другие типы самолетов, превосходящие более поздние варианты Ме-109, но также развернула массовое производство самолетов, оставив германскую промышленность далеко позади.

Авторы в своей книге «Истребительные асы Люфтваффе» рассмотрели только воздушную войну на Восточном Фронте и ее коренные отличия от воздушной войны на западе. Существует естественная тенденция в западных странах считать англо-американское воздушное наступление на Германию главной воздушной битвой войны. На самом же деле, Советский Союз потерял примерно в 2 раза больше самолетов, чем англо-американская авиация. Самые крупные воздушные сражения разыгрались на Восточном Фронте.

Советские ВВС в 1939 были выделены из состава Красной Армии и реорганизованы. Ранее их развитию мешал контроль со стороны пехотных командиров, задававших тон в армейском руководстве. После реорганизации самым крупным подразделением стала авиационная дивизия. Каждая авиадивизия состояла из 3–6 авиационных полков, каждый из полков имел 4–6 эскадрилий. Немцы считали, что в момент начала войны советские ВВС имели от 40 до 50 авиадивизий или 162 авиаполка. Их общая численность была определена в 10500 самолетов.

Истребительные части красных в начале войны были оснащены И-16 «Рата» или его более поздними вариантами И-151 и И-153. «Рата» был одноместным бипланом с крылом «чайка», впервые появившимся на поле боя в Испании. К 1941 «Рата» устарел, и его заменяли истребителями МИГ-3 и Лагг-3, когда немцы напали на СССР. Русские успели перевооружить не более четверти своих эскадрилий, когда Люфтваффе огнем прошлись по выстроенным по линейке самолетам на приграничных аэродромах. Полное устранение советской авиации, как организованной силы в первые 90 дней боев, было самым замечательным триумфом Люфтваффе.[14]

После реорганизации в 1939 тактическая поддержка сухопутных сил стала главной задачей советской авиации. В результате, почти все имеющиеся самолеты, в том числе истребители, были приспособлены для несения бомб. В первых боях превосходные германские истребители, сопровождавшие бомбардировщики и истребители-бомбардировщики Люфтваффе, нанесли чудовищные потери несущим бомбы советским истребителям, которые пытались перехватывать немцев. В результате советским пилотам истребителей, несущих бомбы, было запрещено вступать в бой с германскими истребителями. Поэтому русские часто отказывались принимать бой. Немцы приписывали это недостатку агрессивности, пока допросы сбитых русских пилотов не открыли истину.

Советский Союз во многих отношениях был лучше подготовлен к войне, чем Британия в 1939 или Соединенные Штаты в 1941. В России велась специальная подготовка резерва обученных пилотов. Аналогичные меры по развертыванию массового производства самолетов уже в 1941 продвинулись настолько далеко, что русские смогли быстро оправиться от сокрушительных потерь июня — июля 1941. Русские добились устойчивого выпуска пилотов из своих авиашкол, что обеспечило летчиками все самолеты, построенные на советских авиазаводах.

В ходе всей войны русские несли тяжелые потери, но мастерство их летчиков-истребителей постоянно росло, в то время как качество подготовки пилотов Люфтваффе постоянно падало. То, что Германия не располагала четырехмоторными стратегическими бомбардировщиками, позволило русским развернуть множество заводов и летных школ за пределами досягаемости тактических бомбардировщиков Люфтваффе. В результате, немцам приходилось иметь дело с их продукцией, когда она поступала на фронт.

С конца 1942 русская воздушная мощь превратилась в неодолимый воздушный поток, который набирал силу с каждым месяцем. К середине 1944 русские господствовали в воздухе над всем Восточным Фронтом. В тактическом отношении они значительно превосходили уровень 1941. Несмотря на эти факты, все еще бытует легенда, будто русский фронт был чем-то вроде легкого пикника для немцев. Ее рассказывали так часто, что она почти превратилась в исторический факт. Однако подлинные факты опровергают такое легковесное заключение.

Эрих Хартманн уподобляет истребительные бои на Восточном Фронте сражениям с армадами бомбардировщиков на Западном. Град свинца и стали, заполняющий воздух, делал совершенно неизбежным для любого пилота однажды оказаться на пути такого смертоносного шквала. «Часто мы сражались вдесятером против трех сотен русских. Это было чертовски трудно. Опасность столкновения в воздухе была так же велика, как опасность быть сбитым. Нам приходилось планировать атаки против этих орд исключительно тщательно, иначе у нас не было бы шанса уцелеть».

Что касается качества русских пилотов, то опыт германских асов на Восточном Фронте крайне противоречив. Постоянные операции в течение долгого периода говорили о техническом и психологическом превосходстве немцев. Это особенно справедливо в отношении лучших германских пилотов. Тем не менее, это совершенно не так, если говорить о гвардейских авиационных полках, элите советской истребительной авиации. Русские заслужили уважение немцев.

Лучшие советские пилоты были собраны в гвардейских авиаполках. Это были настоящие летчики-истребители, агрессивные, тактически умелые, бесстрашные. Они летали на лучших самолетах, которыми располагали русские. Эти операции отмечены тем же неугасимым боевым духом, который был характерен для бессмертных «Немногих» в Битве за Британию.

Агрессивное поведение этих советских пилотов показывает примечательный случай возле Орла, который произошел с юным сталинским соколом лейтенантом Владимиром Лавриненковым. Этот ас, имевший на своем счету 30 побед, сбил Ме-109. Он видел, как германский пилот посадил свой самолет на брюхо в поле, выскочил из кабины и побежал прятаться в соседний овраг, заросший деревьями и кустарником.

Лавриненков кружил низко над землей и видел, что красноармейцы, скорее всего, не найдут германского пилота, который сможет спастись. Молодой русский лейтенант посадил свой истребитель рядом с разбившимся Ме-109 и сам повел пехотинцев в заросли. Лавриненков нашел спрятавшегося немца, набросился на него и задушил голыми руками. Русский ас вернулся к своему истребителю и взлетел в облаке пыли, оставив мертвого противника валяться у ног пехотинцев, разинувших рты от удивления.

Гвардейские полки дали лучших асов союзников во Второй Мировой войне. Желание принижать все русское, руководствуясь соображениями идеологии, сослужило плохую службу историографии. Существует широко распространенное и иррациональное предубеждение против попыток считать воздушную войну на Восточном Фронте сравнимой с войной на Западе. Однако факты говорят обратное. Никогда в истории пилоты-истребители не сталкивались с такими трудностями, как немцы на Восточном Фронте. Аналогичное, выдающиеся советские асы заслуживают гораздо большего внимания военных историков. Лучшие русские пилоты, которые сбили в полтора раза больше самолетов противника, чем лучшие английские и американские пилоты, почти четверть века оставались неизвестны.

Все ведущие германские асы на Восточном Фронте не раз были либо сбиты, либо совершали вынужденные посадки. Фактор риска для этих пилотов был самым высоким в истории. Возьмем в качестве примера Эриха Хартманна. Он совершил около 1400 вылетов и провел примерно 800 боев, большей частью против численно превосходящего противника. Совершенно неизбежно, в ряде столкновений он оказывался в тактически невыгодном положении. Он сам считает, что примерно 200 раз находился на прицеле советских истребителей. Хотя Хартманн, Ралль, Бакгорн и другие лучшие германские асы были самыми искусными пилотами-истребителями всех времен, численное неравенство обращалось против них. Элементарная теория вероятности приводила к тому, что их сбивали так или иначе.

Там, где действовали гвардейские авиаполки, Люфтваффе неизбежно нарывались на жесткое сопротивление. Массы русских пилотов уступали гвардейцам в мастерстве, но тоже брали свою плату с немцев в долгой борьбе на истощение. Лучший советский ас, генерал-майор Иван Кожедуб одержал 62 победы в боях против Люфтваффе. Еще 7 советских пилотов сбили больше самолетов, чем лучший из англо-американских асов майор Ричард И. Бонг, который добился 40 побед на Тихоокеанском театре.

Иван Кожедуб родился в 1920 на Украине. Он был сыном заводского рабочего. В 30-х годах Кожедуб научился летать в одном из многочисленных авиационных клубов. Его служба в рядах гвардейского авиаполка принесла ему 3 Золотые Звезды Героя Советского Союза. Эта награда примерно соответствует Медали Почета американского конгресса.

Сообщают, что Кожедуб командовал северо-корейской авиадивизией в 1951 — 52 во время Корейской войны. Его части имели на вооружении реактивные истребители МИГ-15, которые были легче американских F-86Е и F-86F «Сейбров», с которыми сражались. Летал Кожедуб в Корее или нет — остается неизвестным и 20 лет спустя. Однако это вполне возможно, так как в это время ему исполнился всего 31 год. Американские военные совершенно твердо уверены, что опытные русские пилоты участвовали в боях, и что Кожедуб добавил еще несколько самолетов к своим 62 победам в годы Второй Мировой войны.

Автобиография Кожедуба «Я атакую» была опубликована в 1956 в Восточной Зоне Германии. То, что могло и должно было стать интереснейшей исторической работой, оказалось напыщенной и пустой книжонкой. А главным событием в жизни Кожедуба было вступление в КПСС. Все детали его жизни, с первых школьных дней до награждения высочайшими орденами своей страны, показаны через красную призму, которая искажает даже цвета его блестящей карьеры летчика.

Самым знаменитым советским асом-истребителем был полковник Александр Покрышкин. Его гвардейский полк часто противостоял JG-52. Саше Покрышкину приписывают 59 подтвержденных побед. За время войны он также заслужил 3 Золотые Звезды. Карьера Покрышкина имеет много общих деталей с биографиями многочисленных германских и союзных асов. Интернациональное братство старых асов хранит много подобных историй. Несмотря на мундир, который носит человек, и знамя, под которым он служит, многие пилоты-истребители точно так же проходили через те же испытания.

Покрышкин вырос в Сибири, и в детстве на него произвели большое впечатление подвиги русского пионера авиации Валерия Чкалова. Он покинул родной Новосибирск, чтобы искать счастья в авиационной школе. Однако его энтузиазм сильно поугас, когда он обнаружил, что авиационная школа готовит только механиков, а не летчиков.

Каждые полгода он подавал рапорты о переводе в летную школу, но его успехи в учебе на механика были так велики, что начальство регулярно отвергало его просьбы. Однако Покрышкина было совсем не просто сломить. Он поступил в краснодарский авиационный клуб, который действовал в системе ОСОАВИХИМа. Как и Эрих Хартманн в Германии, Покрышкин выучился летать на планере. Он также совершил несколько прыжков с парашютом, после чего перешел на курсы летчиков. В октябре 1937 Покрышкин совершил первый полет на трескучем У-2.

Покрышкин продолжал служить авиамехаником и совершенствовался, как пилот. Наконец, он сумел сдать экзамены. Он продолжал подавать регулярные рапорты о переводе в летчики, и в конце концов достал своим упрямством начальников. Его рапорт был удовлетворен.

Покрышкин поступил в школу пилотов-истребителей в Каче, и вскоре после этого был переведен в регулярную эскадрилью Красной Армии. Формально после революции в Советском Союзе царило всеобщее равенство. Но Покрышкин, вскоре после зачисления в истребительную эскадрилью, получил жестокий удар. Он все еще носил эмблемы механика на петлицах, и другие пилоты просто не разговаривали с ним. В их глазах он, как бывший механик, оставался парией среди законных пилотов.

Отважный Покрышкин быстро доказал, что он не просто механик-выскочка. Он отличался блестящим пилотированием и доскональным знанием конструкции самолета и устройства мотора, и быстро обогнал остальных пилотов. Тогда они приняли его как равного, однако его уровень знаний тут же превратил Покрышкина в инструкторы.

Избежать этой участи Покрышкину помог его характер и живой интерес к тактике воздушного боя. Он заслужил благодарность историков тем, что вел дневник, куда заносил все свои новые идеи, как только они рождались. Его библией была книга знаменитого аса Первой Мировой войны Рене Пауля Фонка «Мои воздушные бои», в которой досконально описывалась тактика действий истребителей в то время. Фонк был лучшим асом союзников и сбил 75 самолетов.

Серьезный, решительный и любознательный Покрышкин на практике реализовал теорию Фонка, его маневры в воздушных боях, развил и усовершенствовал их, чтобы применять на истребителях нового поколения. Он также изобрел и несколько новинок. Как механик, Покрышкин отлично знал математику, что позволяло ему вычислять решения тактических задач, просчитывая маневры свои и противника. Он сохранил эту привычку в течение всей своей карьеры.

Тенденции развития послереволюционной морали в России привели к созданию массовой психологии и подавлению индивидуальности. Индивидуализм рассматривался как нечто дурное и буржуазное. Такие взгляды стали основой мировоззрения целого поколения молодых людей, которые сражались в красной Армии в годы Второй Мировой войны. А это привело к скверному результату. Те качества, которые могли принести успех в воздушном бою — инициатива, самостоятельность, быстрота решений — подавлялись в миллионах русских юношей. Обычной заменой им становились стальные нервы. Опыт немцев, которым приходилось сражаться с русскими, подтверждает, что русские пилоты большей частью преодолевали этот психологический барьер, гораздо более сложный, чем проектирование современных самолетов. Русские перепрыгнули второй и сломали первый.

Покрышкин родился в 1913, и потому его детство завершилось раньше, чем советская система образования успела бесповоротно изуродовать его. Он стал великим асом потому, что с самого начала понимал значение индивидуализма в воздушном бою. С помощью своих бесконечных чертежей и постоянного анализа маневров он мог увидеть, как превосходный пилот на плохом самолете может нанести поражение менее умелому противнику на отличной машине. Это убеждение укреплял полученный Покрышкиным опыт воздушных учебных боев.

Как и Эрих Хартманн, Покрышкин был сторонником внезапных, стремительных и яростных атак. Его первым учителем в создании теории таких атак стал старый пилот-истребитель Соколов, который служил в первой эскадрилье, куда попал Покрышкин. Соколов считал, что внезапная решительная атака немедленно выигрывает психологическую схватку, так как вражеский пилот пугается и психологически готов быть сбитым. Покрышкин записал в своем дневнике: «Ключ к победе это маневр и огонь!»

Сам Покрышкин занимался в основном высшим пилотажем и маневрами. Когда он обратил свое внимание на то, что действительно отправляет вражеский самолет вниз, на стрельбу, то обнаружил, что ему еще нужно многому учиться. Саша стрелял слишком плохо даже чтобы спасти самого себя. Когда он проводил стрельбу по буксируемой мишени, то выполнял один заход за другим, пока не расходовал боеприпасы полностью. Сотни пуль улетали в небо, чтобы всего 3 или 4 пробили буксируемый конус.

Озадаченный Покрышкин никак не мог понять причин, по которым он не может попасть в мишень. Его заход на цель был совершенным, он пунктуально следовал наставлениям ВВС по стрельбе. Чтобы найти ответ, он снова обратился к математике.

Он сел за стол и начал вычислять траектории, скорости пуль, вероятности попадания. Покрышкин покрывал множество страниц сложными формулами и вычислениями, чертил десятки графиков. Эта работа привела его к выводам, которые Эрих Хартманн сделал в настоящих боях несколько лет спустя. Обрадованный Покрышкин пишет: «Успех зависит от стрельбы с малой дистанции».

Убежденный, что остается проблема найти подходящую позицию для атаки в упор, Покрышкин снова чертит диаграммы маневрирования, и следующий день проводит в лихорадочном ожидании. Вот как он описывает свой эксперимент:

«Секрет был в следующем. Я заходил на конус под определенным углом и атаковал, нажимая гашетки как раз в тот момент, когда по всем наставлениям я должен был отворачивать. Для молодого пилота это был огромный риск. Самая малая неточность, и я всажу очередь в самолет- буксировщик вместо конуса».

«Когда мы сели, пилот, который тащил мишень, был в бешенства. «Какого черта ты налетел на меня? Ты мог убить приятеля и другим способом!» Но ни глаз, ни рука не изменили мне. Я продолжал стрелять с короткой дистанции со смертоносной меткостью. Это было именно то, что требовалось в воздушном бою».

Покрышкин с помощью математического анализа нашел ту же самую тактическую формулу, к которой много лет спустя интуитивно пришел Эрих Хартманн. Сходство концепций и приемов просто поразительное. И оба подтвердили справедливость своих догадок в настоящих боях.

Покрышкин совершил более 600 вылетов и сбил 59 самолетов, ни разу не усомнившись в точности своих довоенных идей. Когда в 1941 Германия вторглась в Россию, Покрышкин был полноправным пилотом-истребителем и служил на Украине. Через 2 дня после германского вторжения, он полетел на разведку к Яссам. Именно там истребители JG-52 не раз встречались с истребителями Покрышкина во время службы Хартманна. Покрышкин, вместе со своим ведомым лейтенантом Семеновым, заметил 5 Ме-109. 3 находились ниже, 2 выше русского звена. Покрышкин рванул ручку на себя и начал подъем к верхнему немецкому звену.

Пилот ведущего германского истребителя сделал горку, и Покрышкин сумел разворотом зайти ему в хвост. Сблизившись вплотную, Саша нажал все гашетки. Германский истребитель загорел и полетел вниз, волоча за собой хвост дыма.

Обрадованный первой победой, молодой русский пилот совершил ошибку, которая стоила жизни множеству пилотов-истребителей. Он следил, как его жертва кувыркается вниз, захваченный прекрасным зрелищем. Ведомый сбитого немца налетел на забывшегося Покрышкина. Саша оторвался от восхитительного зрелища, когда пушечная очередь в клочья разорвала его левое крыло, и светящаяся трасса пролетела мимо кабины.

Покрышкин бросил свой МИГ-3 в пике в самой земле и съежился на бронеспинкой. Точь в точь, как Эрих Хартманн в своем первом боевом вылете. На бреющем он пошел домой. Его первый триумф едва не был омрачен. Такие замечательные асы, как Адольф Галланд и Гюнтер Ралль, едва не попались в ту же самую ловушку, не в силах пропустить столь волнующее зрелище, как гибель вражеского самолета. Галланд был ранен и едва не погиб. Ралль завершил бой вынужденной посадкой, которая чуть не стоила ему жизни. Таким образом, Покрышкин отделался легче, чем два знаменитых германских пилота.

Отважный Покрышкин, который опробовал в бою свой метод атаки, тем не менее до осени 1941 не получал возможности вести воздушные бои. Он совершил множество разведывательных вылетов, но редко схватывался с германскими истребителями. Он не прекращал изучать искусство воздушных маневров, и в последующих боях обнаружил, что его ответ на вражескую атаку быстрый и правильный. Теперь он выполнял маневры и контрманевры совершенно инстинктивно. И в результате остался жив.

Нововведения Покрышкина помогли советской авиации отказаться от смирительной рубашки маневров в горизонтальной плоскости, к которой до войны была привязана вся советская доктрина действий истребителей. Приученные маневрировать и сражаться в горизонтальной плоскости, советские пилоты в 1941 — 42 быстро переучились. Улучшенные характеристики самолетов и появление монопланов с низкорасположенным крылом открыло эру вертикального маневра в боях истребителей, и Покрышкин был среди тех, кто внес наибольший вклад в разработку этой тактики.

Для уклонения он использовал восходящую спираль. Игнорируя советы более консервативных товарищей, Покрышкин часто использовал бочку, чтобы гасить излишек скорости. Этот маневр заставлял германские истребители проскакивать вперед, и из охотника они становились жертвами. Его качества лидера, знание техники, учительские способности ставят его в первый ряд среди русских пилотов-истребителей.

То, чему Покрышкин учил других, он сам вынес из огня войны. Его фотографическая память позволяла ему воспроизводить мельчайшие детали маневров в бою. Он фиксировал все эти детали на схемах и покрывал стены своей землянки диаграммами, графиками и таблицами данных. Как и лучшие германские пилоты, с которыми он встречался, Покрышкин был сбит много раз. Он совершил много вынужденных посадок, и его товарищи часто изумлялись в каком полуразбитом состоянии возвращался его самолет после боев с истребителями Люфтваффе.

Стремление Покрышкина лучше узнать противника было неуемным. Он не только детально регистрировал их маневры, но также летал на захваченных германских истребителях, тщательно отмечая их недостатки. Он ставил себя на место германского пилота, выполняя различные маневры, и записывал сильные и слабые стороны Ме-109. Он считал, что лучшие советские самолеты превосходят испытанную германскую птичку.

Над Кубанским полуостровом, где его полк долгое время сражался с JG-52, Покрышкин выработал основную формулу воздушного боя, отлив все свои знания и опыт в четыре слова: «Высота, скорость, маневр, огонь».

Имея хорошие самолеты и таких лидеров, как Покрышкин, гвардейские авиаполки никого не боялись в воздухе. Много раз приемники JG-52 начинали слушать радопереговоры русских, ведущиеся на частотах немцев. Русские бросали перчатку вызова немцам.

«Слушайте, фрицы. В воздухе Покрышкин!»

Такой высокий боевой дух был исключением в общей массе русских, но совершенно обычным для гвардейских авиаполков. Они раскрашивали свои самолеты в яркие цвета, предпочитая ярко-красный, и во всех прочих отношениях напоминали элитные истребительные подразделения других стран.

Покрышкин напоминал Эриха Хартманна еще в одном. Он считал, что тщательное руководство молодыми пилотами поможет им выжить. И это было его основной чертой, как командира. Именно так Покрышкин превращал их в асов, используя свой опыт и таланты учителя. Он делал все возможное, чтобы преподать им искусство пилотирования, используя свои любимые схемы. Покрышкин обучал молодых пилотов искусству снайперской стрельбы, и множество лучших русских асов обязано своими успехами этой школе. Александр Клубов, одержавший 50 побед над германскими летчиками, прошел эту школу. Он получил две Золотые Звезды.

Во многим тактические взгляды лучшего русского аса Александра Покрышкина совпадали со взглядами Эриха Хартманна. Тем не менее, Покрышкина следует скорее сравнивать с полковником Вернером Мёльдерсом, чем с каким-то другим асом или командиром истребительных частей Люфтваффе. Русский был ровесником Мёльдерса. Его тактические выдумки и изобретательность в создании новых приемов сильно напоминали эти же черты Мёльдерса, который также немало потрудился, чтобы освободить Люфтваффе от кандалов тактического наследия Первой Мировой войны.

«Дед» Мёльдерс обладал тем же научным складом ума, что и Покрышкин. Его внимательная опека молодых пилотов, как они теперь сами признаются, позволила им пережить войну и насладиться жизнью в процветающей сегодня Германии. Пропагандистская война не должна заставить нас замазать достижения Покрышкина как аса, командира и военачальника. Его слава более чем заслуженна, и совершенно справедлив рассказ о нем в этой книге, так как он часто сражался против JG-52, где служил Эрих Хартманн.

Нет твердых свидетельств, что Александр Покрышкин и Эрих Хартманн встречались в воздухе, но точно так же нет никаких оснований отрицать такую возможность. Проведя более 800 воздушных боев, многие из которых велись против эскадрилий Покрышкина, вполне возможно Белокурый Рыцарь сталкивался со знаменитым русским асом. Этого никто не скажет твердо. Оба аса бывали сбиты много раз.

В качестве исторической справки авторы приведут список советских асов, имеющих 30 и более побед. На ноябрь 1967 этот список считается самым точным.