Динамическая теория нормы

Глава 1

НОРМА ЛИТЕРАТУРНОГО ЯЗЫКА

Определение нормы.

Динамическая теория нормы

Термин «норма» по отношению к языку прочно вошел в обиход и стал центральным понятием культуры речи. Ака­демик В.В. Виноградов ставил изучение норм языка на первое место среди важнейших задач русского языкознания и области культуры речи[1].

В современной лингвистике термин «норма» понимается в двух значениях: во-первых, нормой называют общеприня­тое употребление разнообразных языковых средств, регу­лярно повторяющееся в речи говорящих (воспроизводимое говорящими), во-вторых, предписания, правила, указания к употреблению, зафиксированные учебниками, словарями, справочниками.

В исследованиях по культуре речи, стилистике, совре­менному русскому языку можно найти несколько опреде­лений нормы. Например, у С.И. Ожегова сказано: «Норма ¾ это совокупность наиболее пригодных («правильных», «пред­почитаемых») для обслуживания общества средств языка, складывающаяся как результат отбора языковых элементов (лексических, произносительных, морфологических, син­таксических) из числа сосуществующих, наличествующих, образуемых вновь или извлекаемых из пассивного запаса прошлого в процессе социальной, в широком смысле, оценки этих элементов»[2]. В энциклопедии «Русский язык» читаем: «Норма (языковая), норма литературная ¾ приня­тые в общественно-речевой практике образованных людей правила произношения, грамматические и другие языковые средства, правила словоупотребления»[3].

Широкое распространение получило определение: «...норма ¾ это существующие в данное время в данном языковом коллективе и обязательные для всех членов кол­лектива языковые единицы и закономерности их употреб­ления, причем эти обязательные единицы могут либо быть единственно возможными, либо выступать в виде сосуществующих в пределах литературного языка, вариантов»[4].

Ю.Н. Караулов обращает внимание еще на один аспект при определении нормы: «Норма, учитывающая как систем­ный, так и эволюционный аспекты языка, невозможна без третьей координаты ¾ личностной, т.е. языкового сознания»[5].

Для того чтобы признать то или иное явление норма­тивным, необходимы (по меньшей мере!) следующие условия: 1) регулярная употребляемость (воспроизводимость) данного способа выражения, 2) соответствие этого способа выражения возможностям системы литературного языка (с учетом ее исторической перестройки), 3) общественное одобрение регулярно воспроизводимого способа выраже­ния (причем роль судьи в этом случае выпадает на долю писателей, ученых, образованной части общества).

Приведенные определения касаются языковой нормы. Однако, если мы признаём дихотомию язык ¾ речь, то не­обходимо говорить и о речевой норме. Понятие речевой нормы тесно связано с понятием функционального стиля. Если языковые нормы едины для литературного языка в целом, они объединяют все нормативные единицы незави­симо от специфики их функционирования, то речевые нормы устанавливают закономерности употребления языковых средств в том или ином функциональном стиле и его раз­новидностях. Это ¾ функционально-стилевые нормы, их можно определить как обязательные в данное время зако­номерности отбора и организации языковых средств в зави­симости от ситуации, целей и задач общения, от характера высказывания. Например, с точки зрения языковой нормы правильными считаются формы в отпуске ¾ в отпуску, дверь­ми дверями, читающий ученик ¾ ученик, который читает, Маша красива ¾ Маша красивая и т.п., однако выбор той или иной конкретной формы, того или иного слова зависит от речевых норм, от коммуникативной целесообразности.

Литературный язык соединяет поколения людей, и поэтому его нормы, обеспечивающие преемственность культурно-речевых традиций, должны быть как можно более yстойчивыми, стабильными. Норму, хотя она и отражает по­ступательное развитие языка, не следует механически вы­водить из языковой эволюции. Л.И. Скворцов ввел в оборот понятие динамической нормы, включая в него и признак потенциальных возможностей реализации языка. Он указывает, что различают два подхода к понятию нормы: таксономический (классификационный, описательный) и динамический. Языковая норма, понимаемая в ее динамическом аспекте, есть «обусловленный социально-исторически ре­зультат речевой деятельности, закрепляющей традиционные реализации системы или творящей новые языковые факты в условиях их связи как с потенциальными возможностями системы языка, с одной стороны, так и с реализованными образцами ¾ с другой»[6].

Динамическая теория нормы, опираясь на требование относительной устойчивости, совмещает в себе и учет про­дуктивных и не зависящих от воли говорящих тенденций развития языка, и бережное отношение к тем речевым на­выкам, которые были унаследованы от предшествующих поколений[7].

Понимание динамической природы нормы включает как статику (систему языковых единиц), так и динамику (функ­ционирование языка). При этом функциональный аспект нормы особенно интересен, так как связан с таким явлени­ем, как вариантность: «Норма не может быть задана конеч­ным набором фактов, а неминуемо выступает в виде двух списков ¾ обязательного и допустимого (дополнительного). Это источник нормативной вариантности, т.е. вариантов в пределах нормы»[8].

Вариантность норм

Варианты (или дублеты) ¾ это разновидности од­ной и той же языковой единицы, обладающие одинаковым значением, но различающиеся по форме. Некоторые варианты не дифференцируются ни семантически, ни стилисти­чески: úначе ¾ инáче; скирд ¾ скирдá; цехи ¾ цеха; сáжень ¾ сажéнь. Однако подавляющее большинство вариантов под­вергается стилистической дифференциации: звáла ¾ звалá, бухгалтеры ¾ бухгалтера, обусловливать ¾ обуславливать, машу ¾ махаю (вторые варианты по сравнению с первыми имеют разговорный или просторечный оттенок).

Как и за счет чего возникают варианты? Какие явления можно считать вариантными, а какие нет? Какова судьба вариантных способов выражения? Эти и другие вопросы постоянно находятся в поле зрения ученых.

Известно, что язык непрерывно меняется. Это очевидно. Сопоставим текст, написанный около 150 лет назад, с совре­менным, чтобы увидеть перемены, произошедшие в языке за это время:

Но только что сумрак на землю упал,

По кóрням упругим топор застучал,

И пали без жизни питомцы столетий!

Одежду их сóрвали малые дети,

Изрублены были тела их потом,

И медленно жгли их до ýтра огнем.

(М. Лермонтов)

Зевеса, мечущего громы,

И всех бессмертных вкруг отца,

Пиры их светлые и дóмы

Увидим в песнях мы слепца.

(Н. Гнедич)

В приведенных контекстах представлены явления, расходящиеся с современными нормами по определенным признакам: фонетическим, лексическим, морфологическим и др. Постоянные, непрерывные языковые изменения, которые происходят в небольшие промежутки времени, мало замет­ны. Стадия варьирования и постепенная замена конкурирую­щих способов выражения обеспечивают менее ощутимый и не столь болезненный сдвиг нормы, в немалой степени способствуя существованию известного парадокса: язык изменяется, оставаясь самим собой.

Л.В. Щерба в свое время писал: «...в нормативной грам­матике язык зачастую представляется в окаменелом виде. Это отвечает наивному обывательскому представлению: язык изменялся до нас и будет изменяться в дальнейшем, но сейчас он неизменен»[9]. Функционирование языка предполагает языковые изменения, замену одной нормы другой. В.А. Ицкович представляет процесс смены норм следующим образом. Новое попадает в язык вопреки существующим правилам. Оно появляется обычно за пределами литератур­ного употребления ¾ в просторечии, в профессиональной речи, в разговорно-бытовой и т.д. Потом постепенно закре­пляется в литературном языке[10]. Схематически это можно представить так:

1.

2.

3. Варианты норм

4.

5.