Главная Случайная страница


Полезное:

Как сделать разговор полезным и приятным Как сделать объемную звезду своими руками Как сделать то, что делать не хочется? Как сделать погремушку Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами Как сделать идею коммерческой Как сделать хорошую растяжку ног? Как сделать наш разум здоровым? Как сделать, чтобы люди обманывали меньше Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили? Как сделать лучше себе и другим людям Как сделать свидание интересным?


Категории:

АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника






Схватка со львом Троцким





 

Летом 1923 года экономическое положение страны ухудшилось. Относительно дорогостоящая промышленная продукция государственных предприятий не находила сбыта. Ряд предприятий прекратил работу, а многие из них не могли оплачивать труд рабочих. В то же время увеличение сельскохозяйственной продукции на рынке привело к снижению цен на нее. Разрыв между высокими ценами на промышленные товары и низкими ценами на сельскохозяйственную продукцию (так называемые ножницы цен) стал причиной ухудшения положения деревни и расстраивал нормальный процесс товарообмена.

Хозяйственные трудности страны способствовали социальным конфликтам. На ряде заводов и фабрик прошли забастовки. В деревнях происходили крестьянские волнения, перераставшие кое-где в вооруженные восстания. В этих условиях активизировались партии, запрещенные еще в 1917—1918 годы. Возникли и группировки коммунистов, которые требовали «очищения» партии от бюрократии («Рабочая группа» и «Рабочая правда»). Их деятельность запрещалась, а их члены арестовывались, но эти меры не помогали остановить рост недовольства.

Обострились конфликты и в руководстве страны. Зиновьев, Бухарин и ряд других руководителей стали выражать беспокойство не только по поводу амбиций Троцкого, но и в связи с растущим влиянием Сталина. 30 июля 1923 года в письме Каменеву из Кисловодска Бухарин осуждал «самоуправство» Сталина «по перекройке редколлегии «Правды». В тот же день Зиновьев, комментируя новые назначения, проведенные по воле Сталина, писал из Кисловодска Каменеву: «Мы совершенно всерьез глу-

боко возмущены... И ты позволяешь Сталину прямо издеваться... На деле нет никакой тройки (Сталин — Зиновьев — Каменев), а есть диктатура Сталина. Ильич был тысячу раз прав». (Очевидно, что ленинское «Письмо к съезду» уже стало им известно. Возможно, благодаря Крупской.) В ответ на упреки, высказанные ему лично в письме от 11 августа, Сталин заявил, что он «тянет лямку», и завершал письмо к Бухарину и Зиновьеву словами: «С жиру беситесь, друзья мои». Явно отношения в руководстве осложнялись.

Летом 1923 года, находясь на прогулке в горах под Кисловодском, Зиновьев, Бухарин, Лашевич, Евдокимов и Ворошилов остановились по пути в какой-то пещере, и в ходе долгой беседы все участники компании, кроме Ворошилова, решили создать «политический секретариат» из Троцкого, Сталина и третьего лица (Каменева, Зиновьева или Бухарина). При этом пост генерального секретаря ликвидировался. Участники «пещерного совещания» обратились к Сталину с просьбой поддержать их предложение. Сталин отказался пойти на такую реформу, сославшись на невозможность руководить партией без других членов и кандидатов в члены политбюро — Калинина, Томского, Молотова. Позже Сталин так рассказал об этом: «На вопрос, заданный мне в письменной форме из недр Кисловодска, я ответил отрицательно, заявив, что если товарищи настаивают, я готов очистить место без шума, без дискуссии, открытой или скрытой». Впрочем, Троцкий также отверг предложение войти в новый и заведомо неустойчивый триумвират.

Некоторые видели в отказе Троцкого пойти на компромисс с остальными руководителями его желание совершить переворот. Член исполкома Коминтерна Альфред Росмер вспоминал, что осенью 1923 года в высших партийных кругах ходили слухи такого рода: «Троцкий вообразил себя Бонапартом», «Троцкий собирается действовать как Бонапарт».' Склонный к паникерству Зиновьев увидел в этих слухах намек на военный переворот, что заставило его предложить ввести в состав Реввоенсовета республики И.В. Сталина или К.Е. Ворошилова.

Троцкий крайне болезненно прореагировал на предложение ввести ненавистных ему «царицынцев» в его «владения». Он не только в очередной раз подал в отставку со всех своих постов, но попросил направить его «как солдата революции» в Германию, чтобы помочь германской компартии организовать пролетарское восстание. Однако это заявление Троцкого было лишь красивым жестом. Аналогичный жест сделал и Зиновьев, который заявил, что вместо Троцкого он, председатель Коминтерна, уедет в Германию как «солдат революции». В спор вмешался Сталин, заявивший, что отъезд двух членов политбюро развалит работу руководства. Кроме того, он заверил, что не претендует на место в Реввоенсовете. В Германию же от Коминтерна командировали Радека и Пятакова.

К этому времени Троцкий был уверен, что его политическая судьба зависит не столько от событий в России и ее хозяйственного строительства, сколько от мировых революционных процессов. Выступая в апреле 1923 года в Харькове, Троцкий заявил: «Балансу учимся и в то же время на Запад и Восток глядим зорким глазом, и врасплох нас события не застанут... И если раздастся с Запада набат — а он раздастся, — то, хоть мы и будем по сию пору, по грудь, погружены в калькуляцию, в баланс и в нэп, мы откликнемся без колебаний и без промедления: мы — революционеры с головы до ног, мы ими были, ими остаемся, ими пребудем до конца». Развитие России Троцкий видел лишь в рамках будущей европейской федерации. Он писал: «Новый период открытых революционных боев за власть неизбежно выдвинет вопрос о государственных взаимоотношениях народов революционной Европы. Единственным программным решением этого вопроса являются Европейские Соединенные Штаты».

Перспектива превращения России в штат Соединенных Штатов Европы представлялась Троцкому особенно реальной в связи с возможной германской революцией. Впрочем, не один он полагал, что после такой революции Германия будет главенствовать в новой социалистической Европе, а Россия будет играть роль сырьевого придатка промышленно развитого Запада. Как он позже писал, в руководстве большевистской партии «считалось самоочевидным, что победивший германский пролетариат будет снабжать Советскую Россию в кредит в счет будущих поставок сырья и продовольствия не только машинами и готовой продукцией, но также десятками тысяч высококвалифицированных рабочих, инженеров и организаторов». В свете таких представлений о будущем развитии истории экономические проблемы России рассматривались как второстепенные, а подготовка к мировой революции как главная задача партии.

Сведения о политическом кризисе в Веймарской республике были расценены Троцким и многими другими руководителями РКП (б) как свидетельства предреволюционной ситуации. В июле 1923 года на политбюро было заслушано выступление Карла Радека о революционной ситуации в Германии. На совместном совещании политбюро и руководства германской компартии 22 августа была принята резолюция, в которой говорилось о «политической подготовке трудящихся масс СССР к грядущим событиям», «мобилизации боевых сил республики» и «экономической помощи германским рабочим». Для контроля за выполнением резолюции была образована комиссия в составе Зиновьева, Сталина, Троцкого, Радека, Чичерина.

22 сентября 1923 года на пленуме ЦК РКП(б) и совещании ЦК с парторганизациями Зиновьев зачитал секретный доклад «Грядущая германская революция и задачи РКП». Его положения во многом совпадали со взглядами Троцкого на перспективы развития мировой революции и

роль России в этом процессе. Один из тезисов был озаглавлен «Соединенные штаты рабоче-крестьянской Европы». 4 октября 1923 года политбюро утвердило решение комиссии: начать революцию 9 ноября 1923 года. 20 октября 1923 года военная комиссия ЦК разработала план мобилизации Красной Армии для оказания помощи восставшему германскому пролетариату, если это потребуется.

Как относился к этим решениям член политбюро и член комиссии по германской революции И.В. Сталин? Очевидно, что он полностью разделял мнение о пользе соединения экономического потенциала СССР и Германии. Как пишет Л. Безыменский, Сталин не раз возвращался к этим мыслям и при подписании советско-германского договора о ненападении 1939 года, и при создании Германской Демократической Республики. Возможность заручиться поддержкой германской промышленности, вероятно, рассматривалась Сталиным как удобный выход из тяжелых хозяйственных трудностей СССР.

Однако еще в 1907 году ему довелось услышать в Германии немало такого, что заставляло его не раз призадуматься о готовности немецких марксистов подняться на восстание. Впоследствии Сталин рассказал писателю Эмилю Людвигу историю, которую он услышал в 1907 году про делегатов германского социал-демократического собрания. Они опоздали на мероприятие, так как прождали куда-то отошедшего контролера, который должен был прокомпостировать их билеты, а они не решались без его ведома покинуть железнодорожную платформу. Российским социал-демократам подобная законопослушность казалась абсурдной и являлась свидетельством неспособности людей с такими привычками восстать против власти. События же 1917—1920 годов, когда российские большевики тщетно ждали германской революции и узнали, что левые социалисты Германии позволили раздавить их выступления, убить их вождей — Карла Либкнехта и Розу Люксембург, лишь усилили их скептицизм в отношении революционности германских марксистов.

Хотя Сталин голосовал за решения о подготовке германской революции, есть свидетельства того, что он не был уверен в ее успехе. Об этом свидетельствует его письмо Зиновьеву от 7 августа 1923 года, в котором он писал: «Должны ли коммунисты стремиться (на данной стадии) к захвату власти без социал-демократов, созрели ли они уже для этого — в этом, по-моему, вопрос: Беря власть, мы имели в России такие резервы, как а) мир, б) земля крестьянам, в) поддержка громадного большинства рабочего класса, г) сочувствие крестьянства. Ничего такого у немецких коммунистов сейчас нет. Конечно, они имеют по соседству советскую страну, чего у нас не было, но что можем дать им в данный момент? Если сейчас в Германии власть, так сказать, упадет, а коммунисты ее подхватят, они провалятся с треском. Это в «лучшем» случае. А в худшем случае — их разобьют вдребезги и отбросят назад. Дело

не в том, что Брандлер (руководитель германской компартии. — Прим. авт.) хочет «учить массы», — дело в том, что буржуазия плюс правые социал-демократы наверняка превратили бы учебу-демонстрацию в генеральный бой (они имеют пока что все шансы для этого) и разгромили бы их. Конечно, фашисты не дремлют, но нам выгоднее, чтобы фашисты первые напали: это сплотит весь рабочий класс вокруг коммунистов (Германия не Болгария). Кроме того, фашисты, по всем данным, слабы в Германии. По-моему, немцев надо удерживать, а не поощрять. Всего хорошего. Сталин».

Лев Безыменский прокомментировал это письмо так: «по иронии судьбы, 8 и 9 ноября свершилась иная «революция»: знаменитый «пивной путч» Гитлера в Мюнхене. Предсказание Сталина сбылось». Оправдалось и суждение Сталина о слабости фашистов в Германии. К этому времени экономика ведущих капиталистических стран вступила в период стабилизации, что отразилось на их политическом климате. Политические деятели, поднявшиеся на волне Первой мировой войны и предлагавшие установление военизированных диктатур, отвергались обществом. Потерпел поражение и «пивной путч» Гитлера, а он после ареста и суда был помещен в тюрьму.

Терпели поражение в странах-«победительницах» и лидеры, которые защищали империалистические планы своих стран и были сторонниками «жесткой политики» в отношении революционных сил. Осенью 1922 года У. Черчилль с удивлением наблюдал, с какой ненавистью встречали его предвыборные выступления избиратели. И он, и его партия потерпели сокрушительное поражение, и на некоторое время Черчилль оказался не у дел. Еще раньше, в августе 1920 года, из правительства США ушел в отставку Ф. Рузвельт, а в ноябре 1920 года на президентских выборах потерпела поражение его демократическая партия, которую избиратели связывали с вовлечением США в мировую войну и интервенцию. Хотя это можно считать совпадением, но совсем не исключено, что политическое поражение Рузвельта как сильный стресс способствовал развитию той тяжелой болезни, которая привела к параличу нижних конечностей на всю жизнь. На несколько лет энергичный молодой политический деятель был выведен из строя.

Из видных деятелей, порожденных Первой мировой войной, лишь Муссолини сохранил диктаторскую власть в Италии, которая долгое время оставалась уникальным примером фашистского строя. Поражения избежал и Шарль де Голль, потому что, вернувшись из германского плена, где находился с 1916 года (и там познакомился с М. Тухачевским), он стал сразу же преподавать в Сен-Сирском военном училище, избегая политического поприща.

Однако поражение терпели и политические противники тех, кто ратовал за империалистические войны и подавление революции военными

методами. Экономический подъем смягчал многие социальные проблемы, и значительная часть населения западных стран не была готова идти на революцию во имя лучшей жизни. Это обстоятельство игнорировалось многими в руководстве РКП (б), а поэтому они верили в успех германской пролетарской революции. Не исключено, что Троцкий был готов бросить на поддержку германской революции всю мощь Красной Армии и попытаться прорваться в центр Западной Европы, как и летом 1920 года. Он не мог не замечать скептического отношения Сталина к возможной победе германской революции. Не исключено, что Троцкий считал, что следует отстранить от власти тех, кто может помешать новому «броску к Берлину», после начала революции в Германии. 8 октября 1923 года он направил в политбюро заявление с резкой критикой внутренней и внешней политики руководства партии. Троцкий категорически настаивал на принятии своих предложений в качестве основы нового политического курса партии и страны.

11 октября 1923 года поступили сообщения о том, что в Саксонии и Тюрингии сформированы правительства из коммунистов и левых социал-демократов. Создавалось впечатление, что германская революция вот-вот начнется. 15 октября в политбюро 46 видных деятелей партии направили письмо, ставшее программой оппозиции. Его авторы отмечали кризисные явления в экономике страны и подвергали критике «случайность, необдуманность, бессистемность решений ЦК». Осуждая отсутствие целенаправленного руководства, они вместе с тем критиковали «почти не прикрытое разделение партии на секретарскую иерархию и мирян, на профессиональных функционеров, подбираемых сверху, — и прочую партийную массу, не участвующую в общественной жизни».

Для этих обвинений были основания. Методы руководства, сложившиеся в партии сначала в годы подполья, а затем в годы Гражданской войны, больше подходили для военизированной организации. Кроме того, болезнь Ленина, раздоры в руководстве, трудности в согласовании действий даже среди противников Троцкого, хроническое паникерство ведущего «триумвира» Зиновьева, — все это во многом определяло непоследовательность политики политбюро. В то же время подписи, стоявшие под документом, который клеймил «недемократизм» и «безынициативность» вождей партии, свидетельствовали о том, что авторы «Письма 46» — отнюдь не представители «прочей партийной массы», не имевшей до сих пор возможности выразить свое мнение. В основном это были видные деятели партии, которые уже не раз выражали недовольство тем. что им не давали работу «по плечу». Почти все подписавшиеся, за исключением А.С. Бубнова, не входили в ЦК. Совершенно очевидно, что в «автобус для руководства» настойчиво требовала входа большая группа потенциальных «пассажиров». Среди подписавшихся были верные сторонники Троцкого со времен эмиграции или Гражданской войны: В.А. Ан-

тонов-Овсеенко, И.Н. Смирнов, А.П. Розенгольц, В.В. Косиор, Б. Эльцин, Н.Г. Муралов, М. Альский, А.Г. Белобородов. К письму присоединились и бывшие «левые коммунисты», и сторонники платформы «демократического централизма»: Г.Л. Пятаков, Н.Н. Осинский, В.М. Смирнов, В.Н. Яковлев, А.С. Бубнов, Рафаил, Т.В. Сапронов.

Члены политбюро не сомневались, что «Письмо 46» согласовано с Троцким. Позже Зиновьев, перефразируя название рассказа М. Горького «Двадцать шесть и одна», назвал выступление оппозиции «Сорок шесть и один». Однако «один» не спешил выступать в качестве лидера оппозиции. Возможно, что Троцкий не решался выступить как реальный претендент на руководство партии при живом, хотя и тяжелобольном вожде. А тут неожиданно 18 октября Ленин появился в Москве. Приехав из Горок, он побывал в своей кремлевской квартире и в кабинете, где отобрал два десятка книг. На другой день Ленин проехал на машине по московским улицам, прежде чем вернуться в Горки.

На основе этого события антисталинисты сочинили целую историю о том, что, посетив свою квартиру, Ленин якобы обнаружил пропажу какого-то документа. Более того, словно Шерлок Холмс, Ленин тут же определил, что этот документ украл Сталин. Какой документ? Почему Ленин безошибочно обнаружил виновника пропажи? Существовал ли, наконец, пропавший документ? — все это остается на совести Н.В. Валентинова, придумавшего эту незатейливую байку из репертуара склок в коммунальных квартирах, а также В.А. Куманева и И.С. Куликовой, повторивших эту непроверенную историю. На самом деле состояние Ленина во время этой поездки, подробно описанное санитарами, сопровождавшими его (З.И. Зорько-Римша, В.А.Рукавишников), шофером В.И. Рябовым и М.И. Ульяновой, было таково, что он физически бы не смог проводить какие-то расследования. (Ленин практически не мог говорить, передвигался на коляске и быстро утомлялся.)

Правда, приезд в Москву Ленина многих уверил в том, что руководитель страны может поправиться. Поэтому с большим основанием можно утверждать, что визит Ленина не только не напугал Сталина, якобы уличенного в квартирной краже, а ободрил его и других руководителей партии и вдохновил их на энергичные действия. 19 октября, пока Ленин еще был в Москве, восемь членов и кандидатов в члены политбюро обратились к членам ЦК и ЦКК с письмом, содержавшим острую критику в адрес Троцкого и его 46 сторонников. В письме утверждалось, что Троцкий стал центром притяжения для всех, кто борется против партии и ее основных кадров. 26 октября состоялся объединенный пленум ЦК и ЦКК РКП(б). Словно с опозданием реагируя на предложение Ленина о расширении состава ЦК до 50—100 человек, для участия в пленуме были приглашены делегации от 10 крупнейших областных парторганизаций страны. 102 голосами против двух при десяти воздержавшихся пленум принял

резолюцию, в которой выступление Троцкого и 46 расценивалось «как шаг фракционно-раскольничьей политики, грозящей нанести удар единству партии и создающий кризис партии».

Тем временем события в Германии развивались вовсе не так, как планировали в Москве. В 20-х числах октября в Саксонию и Тюрингию были направлены войска рейхсвера для разгона местных левых правительств. Руководство КПГ решило воздержаться от выступления. Лишь местное отделение КПГ в Гамбурге под руководством Эрнста Тельмана, не получив своевременного сигнала отбоя, 23 октября начало восстание, но в течение недели оно было подавлено. Революция в Германии, на которую Троцкий возлагал немалые надежды, не состоялась.

Поскольку актуальность отстранения руководства, которое могло помешать наступлению Красной Армии в Германию, пропала, Троцкий решил воздержаться от каких-либо действий и выждать более удобный момент. Он объявил, что сильно простудился во время охоты на уток в октябре под Москвой (хотя, как известно, подмосковные утки задолго до октября уже улетают). К тому же болезнь Троцкого не была столь уж серьезной, чтобы оставаться в постели. Между тем члены политбюро все активнее требовали от Троцкого решительного осуждения «Письма 46». Сталин ставил вопрос ребром: «За кого же в конце концов Троцкий — за ЦК или за оппозицию?.. Говорят, что Троцкий серьезно болен. Допустим, что он серьезно болен. Но за время своей болезни он написал три статьи и четыре новые главы только что вышедшей его брошюры. Разве не ясно, что Троцкий имеет полную возможность написать в удовлетворение запрашивающих его организаций две строчки о том, что он — за оппозицию или против оппозиции?»

Молчание Троцкого затягивалось, и он рисковал утратить поддержку и среди своих сторонников. Между тем в 1923 году Троцкий мог по-прежнему рассчитывать на существенную поддержку. Следует учесть, что число большевиков-подпольщиков, которые помнили дореволюционную борьбу Ленина с Троцким, уменьшалось, и их доля в рядах партии постоянно сокращалась и составила в 1923 году менее 12%. Зато доля тех, кто вступил в партию после 1917 года, когда имя Троцкого звучало постоянно рядом с именем Ленина, составила 88%. Следует также учесть, что в «пролетарской партии» представители «трудящихся масс» были в меньшинстве. Хотя формально «рабочие» в партии составляли 44,9%, на самом деле многие из них были «рабочими» лишь по своему социальному происхождению, а «рабочих от станка» в партии было 17%. Троцкий был особенно популярен среди молодых большевиков, которые с 1917 года перешли из рядов рабочих в служащих советского и партийного аппарата. Их командные методы работы сформировались в годы «военного коммунизма». Они с трудом приспосабливались к нэпу, и многие из них жаждали возвращения к «славным временам» Гражданской войны.

Велика была поддержка Троцкого и в Красной Армии. В 41-м параграфе устава Красной Армии, утвержденного в 1922 году, излагалась политическая биография Троцкого, завершавшаяся словами: «Тов. Троцкий — вождь и организатор Красной Армии. Стоя во главе Красной Армии, тов. Троцкий ведет ее к победе над всеми врагами Советской республики». Такая установка позволяла представить политических противников Троцкого как врагов Советской власти, подлежащих разгрому и уничтожению. Поскольку сокращение армии, начавшееся в мирное время, угрожало положению ряда командиров и политработников, некоторые из них с надеждой ждали от Предреввоенсовета сигнала к бою за победу мировой революции и готовы были поддержать его в борьбе за власть.

Опираясь на своих сторонников, Троцкий в начале декабря 1923 года возобновил свою атаку, выступив на одном из районных собраний в Москве с изложением содержания своей брошюры «Новый курс». На сей раз Троцкий не требовал милитаризации жизни страны, а объявлял главной угрозой для партии «опасность консервативно-бюрократической фракционности». Троцкий призывал: «Вывод только один: нарыв надо вскрыть и дезинфицировать, а кроме того, и это еще важнее, надо открыть окно, дабы свежий воздух мог лучше окислять кровь». В своей брошюре Троцкий бросил фразу, ставшую крылатой: «Молодежь — вернейший барометр партии — резче всего реагирует на партийный бюрократизм». Противопоставляя «молодежь» «старым кадрам», Троцкий умело играл на амбициях «новичков», вступивших в партию после 1917 года.

В эти дни сторонники Троцкого обратились за поддержкой к партийной студенческой молодежи. В высших учебных заведениях Москвы начались жаркие и продолжительные дискуссии между сторонниками ЦК и троцкистами. Прибыв в Москву из Ростова в конце ноября 1923 года, А.И. Микоян обнаружил, что в Московском государственном университете «с утра до позднего вечера, с небольшим перерывом... проходили очень шумные и бурные, иногда беспорядочные выступления... Сторонников линии ЦК среди выступавших было очень мало... Нападки же на линию партии были весьма резки. Я был удручен атмосферой, царившей на этих собраниях».

Микоян вспоминал, что он «после этого собрания зашел на квартиру к Сталину и рассказал ему обо всем, что видел и слышал в МГУ, а также о том, что из бесед мне стало известно — во многих вузовских и ряде других партийных организаций оппозиционеры одерживают верх. В результате, с возмущением заявил я, создается впечатление, что в столице нет Московского Комитета партии и все пущено на самотек. Я был сильно возбужден и выразил свое недовольство поведением ЦК, который, как мне казалось, самоустранился от фактически уже начавшейся в столице дискуссии и тем облегчает троцкистам возможность запутать

неопытных и добиваться легких побед. Спросил Сталина, почему ЦК до сих пор молчит, когда собирается выступить и как».

«Помню, с каким невозмутимым, поразившим меня спокойствием выслушал все это Сталин. Он сказал, что особых оснований для волнений нет. После октябрьского пленума в соответствии с его указаниями сделано несколько попыток наладить дружную работу Политбюро. Состоялись два частных совещания с Троцким, на которых были рассмотрены вопросы хозяйственного и партийного строительства. При этом обмен мнений не вызвал серьезных разногласий. «Теперь, в связи с возникновением дискуссии, стремясь все ж к дружной работе, мы образовали комиссию для выработки согласованной резолюции ЦК и ЦКК. Члены Политбюро решили выступить единым фронтом и уже заканчивают работу над окончательным проектом постановления Политбюро ЦК и Президиума ЦКК «О партстроительстве». Мы добиваемся, — сказал мне Сталин, — чтобы и Троцкий проголосовал за эту резолюцию. Единогласное принятие в Политбюро такого решения будет иметь для партии большое значение и, возможно, поможет нам избежать широкой дискуссии, которая крайне нежелательна».

Несмотря на внешнюю невозмутимость, Сталин принимал энергичные меры для противодействия троцкистам. Как писал Л.М. Каганович, Сталин «предложил немедленно вызвать в ЦК секретарей МК. Выслушав их, тов. Сталин сказал... обращаясь к первому секретарю МК т. Зеленскому: «Вы, товарищ Зеленский, хотя и занимаете правильную линию в борьбе с троцкизмом и всеми оппозиционерами, но вы слабо организуете бой ленинизма с троцкизмом, вы слабо руководите районным и особенно ячейковыми организациями. Немудрено, что троцкисты захватили ряд ячеек. Этак они могут захватить и районы, как это уже случилось в Хамовническом районе. Вам нужно круто изменить весь стиль и практику работы МК. Нам, Секретариату ЦК, необходимо вплотную заняться Москвой. Я предлагаю, — сказал Сталин, обращаясь к секретарям ЦК, — послать на помощь МК товарища Кагановича, который сумеет одновременно и руководить Оргинстром ЦК. Вместе с товарищем Кагановичем вы, товарищ Зеленский, должны немедленно организовать и добиться перелома в Московской организации».

После совещания Сталин дал указания Кагановичу: «Вы там дипломатию не разводите, а берите дело руководства в свои руки. Удобнее всего вам сейчас засесть в Агитпропе, поскольку там никакого руководства нет. Оргинструктору МК вы можете давать прямые указания как заведующий Организационно-инструкторским отделом ЦК — вот вы и возьмете в свои руки главные два отдела МК, объединив их усилия. Организуйте в первую очередь идейное наступление на распоясавшуюся оппозицию в тех ячейках, которые они сумели захватить, пользуясь ротозейством боль-

шевиков, не сумевших собрать силы для отпора. Свяжитесь не только с районами, но и с ячейками».

Судя по мемуарам Кагановича, под руководством Сталина была разработана программа наступления на троцкистов. Для участия в дискуссиях с троцкистами были мобилизованы лучшие пропагандисты и агитаторы. Особую помощь оказывали большевики с дореволюционным партийным стажем. Они могли рассказать молодежи о многолетней борьбе Ленина и большевиков с Троцким и его сторонниками и развенчать в их глазах сложившееся после 1917 года представление о Троцком как о непоколебимом большевике и ленинце. Каганович писал: «Можно без преувеличения сказать, что старые большевики оказали неоценимую помощь партии, ЦК и МК в разгроме троцкистов в Московской организации».

Сталин лично принял активное участие в развернувшейся стихийно внутрипартийной полемике. Он решил показать, что не боится дискуссии. Более того, выступая 2 декабря на расширенном собрании Краснопресненского районного комитета РКП(б), он заявил, что «дискуссия — признак силы партии... признак подъема ее активности». Он говорил о том, что в ходе дискуссии были справедливо поставлены вопросы о различных недочетах внутрипартийной жизни. При этом Сталин явно учитывал размах критических выступлений в ходе партийных собраний и уязвимость позиций тех, кто пытался доказать безошибочность позиции партийного руководства.

Сталин понимал, что в условиях мира и нэпа лозунги демократизации партийной жизни, предложенные троцкистами, найдут активную поддержку в партии. В декабре 1923 года он заявил, что одна из причин «недочетов» состоит в «пережитках военного периода», в «милитаризованности» партии. Он поддержал требования демократизации партийной жизни, на которых настаивали многие участники дискуссии, особенно в молодежных аудиториях (более широкое участие в обсуждении общепартийных вопросов, возможность перевыборов партийных руководителей, облегчение приема в партию и т.д.). Он призывал: «Необходимо поднять активность партийных масс, ставя перед ними на обсуждение все интересующие их вопросы... обеспечивая возможность свободной критики всех и всяких предложений партийных инстанций». Он говорил о необходимости создания института «постоянно действующих совещаний ответственных работников всех отраслей работы — хозяйственников, партийцев, военных,...чтобы на совещании ставились вопросы, какие оно найдет необходимым поставить». Он предлагал «вовлечь наши производственные ячейки в круг вопросов, связанных с ходом дел в предприятиях и трестах». Для этого он рекомендовал проведение хозяйственных конференций с участием беспартийных.

И все же «демократизация» партийной жизни для Сталина означала не только свободу широких дискуссий по различным вопросам, а преж-

де всего привлечение представителей широких народных масс к управлению. Поэтому Сталин призывал «отрешиться от излишнего формализма, который проявляют иногда наши организации на местах при приеме в члены партии товарищей из рабочих». Он настаивал на том, что партия «может и должна смягчить условия приема в партию новых членов из рядов рабочего класса».

Сталин заявлял: «Необходимо провести на деле выборность всех партийных организаций и должностных лиц». Правда, он замечал, что в ходе дискуссии была допущена «крайность» — предложение не учитывать при выборах продолжительность партийного стажа. Сталин призывал учитывать партийный стаж, чтобы строго ограждать партию «от веяний нэпа», затруднять доступ в партию непролетарским элементам.

Одновременно он старался разоблачить лживость претензий вождей оппозиции на роль защитников демократии и показать их истинное лицо — сторонников жестких командных методов управления. В своей статье «О дискуссии, о Рафаиле, о статьях Преображенского и Сапронова и о письме Троцкого», опубликованной 15 декабря в «Правде», Сталин писал: «В рядах оппозиции имеются такие, как Белобородое, «демократизм» которого до сих пор остался в памяти у ростовских рабочих; Розенгольц, от «демократизма» которого не поздоровилось нашим водникам и железнодорожникам; Пятаков, от «демократизма» которого не кричал, а выл весь Донбасс; Альский, «демократизм» которого всем известен; Бык, от «демократизма» которого до сих пор воет Хорезм».

Позже Сталин с не меньшим сарказмом говорил о том, что «Троцкий, этот патриарх бюрократов, без демократии жить не может». «Нам было несколько смешно, — заявлял Сталин, — слышать речи о демократии из уст Троцкого, того самого Троцкого, который на X съезде партии требовал перетряхивания профсоюзов сверху. Но мы знали, что между Троцким периода X съезда и Троцким наших дней нет разницы большой, ибо как тогда, так и теперь он стоит за перетряхивание ленинских кадров. Разница лишь в том, что на X съезде он перетряхивал ленинские кадры сверху в области профсоюзов, а теперь он перетряхивает те же ленинские кадры в области партии. Демократия нужна, как конек, как стратегический маневр. В этом вся музыка».

Лозунги троцкистов о «демократизации» служили им лишь прикрытием для захвата власти силовыми методами и установления военной диктатуры. В конце декабря 1923 года начальник Политуправления Красной Армии В.А. Антонов-Овсеенко дал указание провести конференции коммунистических ячеек высших военных учебных заведений и направил в армейские организации циркуляр № 200, в котором предписывал изменить систему партийно-политических органов Красной Армии на основе положений «Нового курса» Троцкого. Политбюро потребовало отозвать этот документ, но Антонов-Овсеенко ответил 27 декабря письмом с уг-

розами в адрес партийного руководства. 28 и 29 декабря Троцкий опубликовал в «Правде» материалы с пропагандой своей интерпретации «Нового курса», а Антонов-Овсеенко заявлял в эти дни, что бойцы Красной Армии «как один» выступят за Троцкого. От этих заявлений веяло угрозой военного переворота.

Зиновьев, как всегда, впал в панику, а потому предложил немедленно арестовать Троцкого. Хотя это предложение было отвергнуто, руководители партии приняли действенные меры для отстранения от власти наиболее энергичных сторонников Троцкого. По решению оргбюро ЦК циркуляр политуправления был отменен, Антонов-Овсеенко был снят с занимаемой должности, а на его место 12 января был назначен А.С. Бубнов, который к этому времени порвал с «платформой 46». За день до этого в отставку был отправлен верный сторонник Троцкого и его заместитель по Реввоенсовету с октября 1918 года Э.М. Склянский.

В начале января 1924 года дискуссия в партийных организациях завершилась. Резолюции в поддержку ЦК получили одобрение 98,7% членов партии, а резолюции в поддержку троцкистов — 1,3%. XIII партконференция (16—18 января 1924 года) констатировала поражение Троцкого и его сторонников. Сам Троцкий не явился на конференцию: он находился в Сухуми, где, как утверждалось, проходил лечение после простуды. С докладом «Об очередных задачах партийного строительства» выступил Сталин.

Он не испытывал иллюзий относительно полного политического разгрома Троцкого и троцкизма. В своем докладе Сталин признал, что даже без активного участия Троцкого в полемике многие парторганизации выражали солидарность с ним. Его популярность была по-прежнему велика. Кроме того, как это часто бывает в ходе массовой и шумной кампании осуждения, направленной против одного человека, люди были готовы защищать «травимого» из чувства солидарности с одиночкой, особенно если он окружен ореолом былой славы и «борца за правду». Сталин упомянул, что ряд парторганизаций добавляли к резолюциям одобрения политбюро «некий хвостик, скажем, такой: да, все у вас хорошо, но не обижайте Троцкого». Отвечая на эти «хвостики», Сталин заявил: «Я не поднимаю здесь вопроса о том, кто кого обижает. Я думаю, что если хорошенько разобраться, то может оказаться, что известное изречение о Тит Титыче довольно близко подходит к Троцкому: «Кто тебя, Тит Титыч, обидит? Ты сам всякого обидишь».

По словам Микояна, участвовавшего в работе конференции, Сталин «говорил спокойно, аргументированно... Сталин не заострял вопроса, избегал резкостей, применяя мягкие выражения». В то же время Сталин постарался проанализировать дискуссию, по своему обыкновению, выделив ее «три периода» и «шесть ошибок» Троцкого. Несмотря на сдержанность в оценках действий оппозиции, Сталин был категоричен в сво-

ем главном выводе: «терпеть группировок и фракций мы не можем, партия должна быть единой, монолитной». Он решительно отвергал основные тезисы оппозиционной платформы: «Нельзя противопоставлять партию аппарату, нельзя болтать об опасности перерождения кадров, ибо эти кадры революционны, нельзя искать щелей между этими кадрами и молодежью, которая идет нога в ногу с этими кадрами и пойдет в будущем нога в ногу».

Неожиданно для оппозиции Сталин огласил содержание пункта до тех пор засекреченной резолюции X съезда партии «О единстве партии». Согласно этому пункту ЦК имел право «применять в случае (-ях) нарушения дисциплины или возрождения или допущения фракционности все меры партийных взысканий, вплоть до исключения из партии, а по отношению к членам ЦК — перевод их в кандидаты и даже, как крайнюю меру, исключение из партии». Как отмечал Микоян, «сторонники оппозиции отрицали приемлемость этого пункта в настоящих условиях и целесообразность его упоминания вообще, тем более что он «секретный». Поэтому доклад Сталина вызвал энергичную критику со стороны троцкистов. Радек заявил, например, что докладчик «вытянул из кармана резолюцию, которую X съезд партии считал тайной резолюцией», и что «ни ЦК, ни Политбюро не решали, чтобы Сталин это сделал. Только съезд партии может решать, что документ, объявленный съездом партии тайным, становится для партии явным».

По словам Микояна, «в заключительном слове Сталин внешне так же спокойно, как и во все время доклада, но остро поставил все вопросы разногласий с оппозицией. Но на этот раз он дал уже более подробный анализ хода дискуссии». Сталин постарался показать демагогичность выступлений оппозиционеров, которые, делая громогласные заявления о кризисах в хозяйстве и партии, ничего не предпринимали для их предотвращения и преодоления. По поводу кризиса сбыта и связанных с ним социальных волнений Сталин говорил: «Где была тогда оппозиция? Если не ошибаюсь, Преображенский был тогда в Крыму, Сапронов — в Кисловодске, Троцкий заканчивал в Кисловодске свои статьи об искусстве и собирался в Москву. Еще до их приезда ЦК поставил этот вопрос у себя на заседании. Они, придя на готовое, ни единым словом не вмешивались, ни единого возражения не выставили против плана ЦК... Я утверждаю, что ни на пленуме в сентябре, ни на совещании секретарей нынешние члены оппозиции не дали ни единого слова намека о «жестком хозяйственном кризисе» или о «кризисе в партии» и о «демократии».

Высмеяв демагогичность Троцкого, Преображенского, Сапронова, Радека, Сталин завершил заключительное слово на грозных нотах: «Оппозиция выражает настроения и устремления непролетарских элементов в партии и за пределами партии. Оппозиция, сама того не сознавая, развязывает мелкобуржуазную стихию. Фракционная работа оппозиции —

вода на мельницу врагов нашей партии, на мельницу тех, которые хотят ослабить, свергнуть диктатуру пролетариата».

Логичным следствием оценки оппозиции как политического движения, опиравшегося на непролетарские силы, как явления, способствующего мелкобуржуазной стихии, стало решение конференции об организации массового приема в партию рабочих от станка. Это решение не означало воплощения в жизнь идеи Ленина о привлечении к руководству страны рабочих, но в конечном счете было созвучно этой идее. Этот массовый прием рабочих в партию вскоре получил название «ленинский призыв».

Через год с лишним после того, как Ленин, опасаясь раскола партии, предложил в интересах компромисса с Троцким отправить Сталина в отставку с поста генерального секретаря, Сталин констатировал сохранение единства партии в результате идейного и политического разгрома Троцкого и троцкистов. Опасения Ленина, очевидно, усиленные его болезненным состоянием, оказались напрасными, а его намерение сократить властные полномочия Сталина не было реализовано. Напротив, власть Сталина и его авторитет как человека, сумевшего возглавить кампанию по разгрому Троцкого и троцкистов, возросли.

Глава 33

Date: 2015-09-17; view: 313; Нарушение авторских прав; Помощь в написании работы --> СЮДА...



mydocx.ru - 2015-2024 year. (0.007 sec.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав - Пожаловаться на публикацию