Холодный гранит 9 page

Логан не хотел также, чтобы об этом узнал инспектор из Отдела профессиональных стандартов, в настоящий момент сидящий напротив него за столом в комнате для допросов. Он был одет в безупречно черную униформу. Всю из параллельных складок и сияющих пуговиц. Инспектор Напье: редеющие светло‑рыжие волосы и нос, похожий на открывалку для бутылок. Он задавал десятки вопросов – о возвращении Логана на службу, о том, как идет процесс выздоровления, о том, как он чувствует себя в роли героя‑полицейского. И о его ланче с Колином Миллером.

Искренне улыбаясь, Логан врал напропалую.

Часа через полтора он опять сидел в своем конфискованном офисе, смотрел на висевшую на стене карту и растирал рукой область солнечного сплетения, пытаясь избавиться от жгучей боли внутри. И старался не думать о том, как его выбросят на улицу.

Синяя визитная карточка, которую дал ему Миллер, лежала в нагрудном кармане. Возможно, журналист был прав. Возможно, он, Логан Макрай, заслуживает большего. И может быть, напишет книгу об Энгусе Робертсоне – «Как я поймал Мейстрикского Монстра». Очень даже неплохое название для книги…

Пока он был в ресторане, заходила констебль Ватсон и оставила на столе рядом со свидетельскими показаниями пачку свежераспечатанных листов. В них содержалась информация, касающаяся всех, кто был в его списке. Логан все внимательно просмотрел, и ему не понравилось, что никто не был причастен к похищениям детей, убийствам и сокрытию в мусорных мешках мертвых тел маленьких девочек.

К тому же Ватсон оказалась очень дотошной. Рядом с каждой фамилией она добавила информацию о возрасте, телефонный номер, место рождения, номер страхового свидетельства, род занятий и время проживания по запрошенному адресу. Логан не мог представить, где она могла это выкопать. И он испытывал смущение из‑за того, что это было совершенно ему не нужно.

Район Роузмаунт всегда был чем‑то вроде культурного плавильного котла, это было видно по информации из списка Ватсон, в котором местом рождения значились Эдинбург, Абердин, Инвернесс, Ньюкасл. Была даже парочка жильцов родом с острова Мэн. Сейчас это уже экзотика.

Вздыхая, он перебрал свидетельские показания тех людей, которые жили в непосредственной близости с номером семнадцать и могли пользоваться одной уличной помойкой с жителями этого дома. Он читал записку, составленную констеблем Ватсон, потом перечитывал соответствующие показания и пытался составить некий образ. Это было совсем непросто: полисмен, опрашивавший жильцов, записывал их показания на своем, полицейско‑свидетельско‑показательном языке – ужасном неестественном английском, который был очень далек от того языка, на котором говорили обычные люди, и очень забавен.

– Перед тем как отправиться на работу, – прочел вслух Логан, – я вынес с кухни мешок с мусором и поместил его в коммунальный мусорный ящик, который находится снаружи здания… Кто, черт возьми, так говорит? Нормальные люди идут на работу, а отправляются на работу только полицейские.

Он открыл первую страницу показаний, чтобы посмотреть, чьи слова так исковеркали. Имя было знакомым: кто‑то из дома Нормана Челмерса. Андерсон… Логан улыбнулся. Это был тот мужчина, которому они позвонили по домофону, чтобы войти в дом незаметно для Челмерса. О ком констебль Ватсон сказала, что он какой‑то подозрительный.

Из ее записки следовало, что мистеру Кэмерону Андерсону было двадцать шесть лет, родился он в Эдинбурге. Работает в фирме по производству дистанционно управляемых подводных аппаратов для нефтяной отрасли. Логан даже представил нервного молодого человека, играющего маленькими подводными лодками с дистанционным управлением. Следующий в списке также ничем не помог, как и тот, кто шел ниже, но Логан медленно и упорно продолжал исследование. Если убийцей был один из жильцов, убежать ему было некуда, имя останется на бумаге и все о себе расскажет.

Наконец Логан положил последний отчет на верх стопки и потянулся, так что хрустнули суставы. Зевнул во весь рот, почти неслышно рыгнув на выдохе. Было без пятнадцати семь, он прокоптел над этими чертовыми показаниями почти целый день. Пора было идти домой.

За дверями кабинета стояла тишина. Вся дневная административная работа была выполнена, и после того, как персонал расходился по домам, в управлении становилось значительно тише. Логан задержался у комнаты для оперативных совещаний, чтобы узнать, не случилось ли чего‑нибудь за то время, пока он, отгороженный от мира стенами своего кабинета, изучал свидетельские показания.

В комнате находилось несколько людей в форме: двое отвечали на телефонные звонки, еще двое заносили в файлы информацию, собранную предыдущей сменой. Логан совсем не удивился, когда узнал, что коллеги, так же, как и он, не преуспели. Черт бы все это побрал.

До сих пор никаких следов Ричарда Эрскина, никаких следов Питера Ламли, и никто не пришел опознать маленькую девочку, лежащую на столе в морге.

– Ты все еще здесь, Лазарь?

Логан обернулся и увидел Большого Гари, с парой чайников в одной руке и пакетом печенья в другой. Громадный полицейский кивнул в сторону лифтов:

– Там внизу какой‑то человек спрашивает кого‑нибудь, кто занимается розыском пропавших детей. По‑моему, ты все время этим занимаешься.

– Кто он? – спросил Логан.

– Сказал, что отчим пропавшего мальчика.

Логан чуть не застонал. Не то чтобы он не желал помочь, просто сейчас ему очень хотелось найти констебля Ватсон и выяснить, занимались они сексом прошлой ночью или нет. И если занимались, не хочет ли она повторить?

– О'кей, я с ним поговорю.

Отчим Питера Ламли вышагивал по вестибюлю. Он сменил комбинезон на грязные джинсы и куртку на рыбьем меху, из разряда «и в пир, и в мир».

– Мистер Ламли?

Мужчина резко обернулся.

– Почему они прекратили поиски? – спросил он без предисловий.

Лицо его было бледным и грубым, сизая щетина придавала коже землистый оттенок.

– Он же где‑то здесь! – прибавил он. – Почему они прекратили поиски?

Логан провел его в небольшой кабинет рядом со стойкой дежурного. Мужчина дрожал от холода в промокшей насквозь одежде.

– Почему они его не ищут? – спросил он, как только вошел.

– Они искали весь день, мистер Ламли, – ответил Логан. – Сейчас уже слишком темно… Идите домой.

Ламли тряхнул головой, с его длинных тонких волос по комнате разлетелся дождь брызг.

– Я должен найти его! Ему только пять лет! – Он медленно опустился на оранжевый пластиковый стул.

Мобильник Логана заиграл свою мелодию, он вытащил его из кармана, выключил и сунул обратно, не посмотрев, кто звонил.

– Мне искренне жаль, – проговорил он. И поинтересовался: – Как мать, держится?

– Шейла? – Подобие улыбки тронуло губы Ламли. – Доктор что‑то дал ей. Питер был для нее всем.

Логан кивнул и, тщательно подбирая слова, сказал:

– Я знаю, вам, возможно, не хочется об этом говорить, но отцу Питера сообщили, что ребенок пропал…

Лицо Ламли ожесточилось.

– Пошел он! – произнес он сквозь стиснутые зубы.

– Мистер Ламли, отец ребенка имеет право знать…

– Этот урод свалил в Суррей с какой‑то шлюхой из своего офиса. Оставил Шейлу и Питера без гроша. Знаете, что он присылает Питеру на Рождество? На день рождения? Ни хрена он ни присылает. Даже почтовую открытку не удосужился ни разу отправить. Вот как он о нем помнит. Долбаный ублюдок…

– Хорошо, давайте забудем его отца. Простите. – Логан поднялся. – Послушайте, все патрульные машины этого района ищут вашего сына. И вы ничего больше сделать не сможете. Идите домой. Отдохните. Завтра, с самого утра, поиски продолжатся.

Отчим Питера Ламли опустил голову на руки.

– Ладно, – сказал Логан. Положил руку ему на плечо и почувствовал, как мелкая дрожь переходит в беззвучные рыдания. – Ничего. Давайте, я подвезу вас домой.

Логан вызвал очередную разъездную машину, еще один видавший виды «воксол», который следовало бы хорошенько вымыть. Мистер Ламли ни слова не сказал по пути от Квин‑стрит до Хейзлхеда. Просто сидел на переднем сиденье и пристально смотрел в окно. Наверное, искал Питера, своего пятилетнего сына.

Даже будь вы каким угодно циником, вы не смогли бы не отметить, насколько искренне этот человек любил его. Логан невольно подумал о Ричарде Эрскине, о том, что, наверное, его отец так же мотается в ночи, под дождем, в поисках пропавшего сына. Потом вспомнил, что тот умер до рождения Ричарда.

Он нахмурился, развернул машину на развязке и поехал по дороге в Хейзлхед. Что‑то его беспокоило.

Ему внезапно пришла в голову одна мысль: когда они с Ватсон были в домах у потерпевших, никто из них ни разу не упомянул отца ребенка. И фотографии на стенах: только ребенок и его задыхающаяся от счастья мать. Взять того же отца Ричарда Эрскина, безвременно отошедшего в мир иной. Даже имя его не знаю, подумал Логан.

Он высадил мистера Ламли у подъезда его дома. Выговорить «Не волнуйтесь, мистер Ламли, мы его найдем, все будет в порядке» оказалось очень трудно, ведь он на сто процентов был уверен, что ребенок уже мертв. Поэтому он ничего не сказал, просто буркнул что‑то неразборчивое ободряющим тоном и уехал.

Скрывшись из виду, Логан вытащил из кармана мобильник, включил его и набрал номер комнаты для оперативных совещаний.

– Да? – произнес кто‑то из женщин‑констеблей взволнованным голосом.

– Это детектив‑сержант Макрай, – сказал Логан, поворачивая на въезд в город. – Что у нас происходит?

Последовала недолгая пауза, потом:

– Простите, сэр, это все чертовы журналисты. Все из‑за вашего имени, я проговорилась, и Би‑би‑си, Ай‑ти‑ви, «Норт‑саунд» и газетчики…

– Ну и что? – перебил констебля Логан, которому ее слова совсем не понравились.

– Это гребаный Змеюка Сэнди говно замешал. Что мы некомпетентны, хотим все убийства на его клиента навесить, потому что у нас никакой зацепки нет вообще. Говорит, это как в случае с Джудит Корберт, все повторяется…

Логан застонал, как от зубной боли. Тогда смогли найти только безымянный палец левой руки с обручальным колечком, и Сэнди Моир‑Факерсон разрушил все обвинение в пух и прах. Муж жертвы вышел на свободу, хотя все были уверены, что именно он убийца; Скользкий Сэнди получил жирный чек и три раза появился в «Крайм спешел», программе Би‑би‑си; трех хороших полицейских вышвырнули на улицу. Это было семь лет назад, адвокат все откопал и опять давит тем же способом.

Логан резко повернул на Андерсон‑драйв и поехал по объездной к Торри. Туда, где пропал малыш Ричард Эрскин.

– Ну да, это в стиле Сэнди. Что вы им сказали?

– Сказала, чтобы заткнулись и обращались в Отдел по связям с общественностью.

Логан кивнул:

– И правильно сделали… Вот еще что, – прибавил он, – посмотрите кое‑что для меня, пожалуйста. Мы знаем, как зовут отца Ричарда Эрскина?

– Минутку…

Констебль переключилась, и в телефоне заиграла музыка: кто‑то измывался над песней Джима Моррисона «Зажги во мне пламя».

Логан почти доехал до Риверсайд‑драйв, прежде чем женский полицейский голос сменил назойливое завывание.

– Простите, сэр, – сказала констебль, – в наших файлах нет имени отца, есть только упоминание в деле, что он умер до того, как родился ребенок. А в чем дело?

– Возможно, ни в чем, – сказал Логан. – Послушайте, я сейчас подъезжаю к дому Элизабет Эрскин. Свяжитесь с семейным психологом… Что, она уже там?

– Да, сэр.

– Хорошо. Позвоните ей и скажите, чтобы встретила меня у подъезда через… – он взглянул на проплывавшие мимо серые здания, желтый свет в окнах, – пару минут.

…Она ждала его, смотрела, как он пытается припарковать разъездную машину Отдела криминальных расследований.

Стараясь выглядеть так, будто не очень спешил, Логан вышел из машины, кое‑как припарковав ее у бордюра, и застегнул пальто на все пуговицы, пытаясь защититься от холодного дождя.

Семейный психолог приготовилась значительно лучше, чем он: у нее был зонт.

– Добрый вечер, сэр, – сказала она, пока он пристраивался к ней под зонт. – Что там у нас случилось?

– Я хотел бы знать, есть ли у вас какая‑нибудь информация об отце…

Белая вспышка высветила струи дождя и заставила Логана замолчать. Он резко обернулся:

– Что за черт?

На другой стороне дороги стоял грязный BMW с опущенным стеклом; из машины в холодный ночной воздух поднимался сигаретный дымок.

– Я думаю, это «Дейли мейл», – сказала психолог, приподнимая зонт немного выше. – Вы появились, и они решили, что сейчас что‑нибудь случится. Трах, бах – ив дамках… А если они еще какого‑нибудь дерьма наскребут, вы точно будете на первых полосах завтрашних газет.

Логан повернулся спиной к машине, в надежде, что если снова будут фотографировать, то снимут только его затылок.

– Послушайте, – сказал он, – вы слышали что‑нибудь об отце мальчика?

Женщина пожала плечами:

– Только то, что он умер. И то, что он был настоящим ублюдком, по словам соседки из квартиры напротив.

– Он что, бил жену, изменял ей?

– Не знаю. Но старая ведьма рассказывает о нем так, будто он был сам Гитлер, правда, без особых личностных качеств.

– Просто замечательно…

В доме семейства Эрскин ничего не изменилось, кроме воздуха. Стены все так же были завешаны кошмарными фотографиями мамочки с сыном, обои были такие же гадкие, но накурено было так, хоть топор вешай.

В холле на кушетке сидела, раскачиваясь во все стороны, Элизабет Эрскин. Сидеть прямо и спокойно она уже не могла. В руке она держала большой граненый стакан с чем‑то неразбавленно‑алкогольным, изо рта торчала недокуренная сигарета. На кофейном столике стояла бутылка водки, к которой уже явно хорошо приложились.

Рядом в кресле сидела, скрючившись, подруга Элизабет – соседка, та, которая не угощает чаем полицейских. Она вытянула свою длинную морщинистую шею, пытаясь разглядеть, кто пришел. Как только она увидела знакомые лица, ее глазки‑бусинки вспыхнули. Наверное, она надеялась, что Элизабет ожидают плохие новости. Только чужое страдание может доставить людям настоящее удовольствие.

Логан опустился на кушетку рядом с Элизабет Эрскин. Она взглянула на него мутным взглядом, длинный столбик пепла упал с ее сигареты на кардиган.

– Он умер, да? Мой маленький Ричард мертв? – Глаза ее налились кровью: слишком много слез и водки, лицо покраснело, четче обозначились морщины. Выглядела она так, будто за прошедшие десять часов постарела на десять лет.

Соседка в нетерпении подалась вперед, ожидая наступления момента истины.

– Мы этого не знаем, – сказал Логан. – Мне просто нужно задать вам еще пару вопросов, о'кей?

Миссис Эрскин кивнула и глубоко затянулась.

– Это касается отца Ричарда, – прибавил Логан.

Элизабет окаменела, как будто через нее пропустили тысячу вольт.

– Не было у него отца! – выдохнула она.

– Не женился на ней этот ублюдок, – сказала соседка с явным удовольствием. Конечно, это не так здорово, как если бы мальчишка оказался мертвым, но покопаться в болезненном прошлом – тоже неплохая замена. – Обрюхатил ее, когда ей всего пятнадцать лет было, а потом не захотел жениться. Засранец он был!

– Да! – Незамужняя миссис Эрскин отсалютовала быстро пустеющим стаканом с водкой. – Он был засранец!

– Конечно, – продолжила соседка, понизив голос до театрального шепота, – он еще и ребенка хочет видеть. Можете представить? Своим признать его не хочет, зато хочет брать его с собой в Дути‑парк играть в гребаный футбол! – Она наклонилась и плеснула громадную порцию водки в стакан подруги. – Должен же быть хоть какой‑то закон.

Логан резко повернул голову к старухе:

– Что значит он еще и ребенка хочет видеть?

– Я не позволяю ему приближаться к моему маленькому солдатику. – Элизабет Эрскин неуверенной рукой поднесла стакан к губам и одним глотком его ополовинила. – Он подарки присылает небольшие, открытки с письмами, а я их сразу выбрасываю.

– Вы сказали нам, что отец Ричарда умер.

Элизабет удивленно посмотрела на него:

– Я не говорила.

– Да и пусть бы он сдох, – вставила ее соседка, натянуто улыбаясь. – Туда ему и дорога.

И Логан понял, что произошло: констебль Ватсон сказала ему, что отец мальчика умер, а ей сказала эта мерзкая старая сука, соседка.

– Понятно, – сказал он, стараясь сохранять спокойствие. – Отцу сообщили, что ребенок пропал? – Уже второй раз в течение одного часа он задавал этот вопрос, и ответ был ему известен.

– Это не его поганое дело! – вскричала соседка Элизабет ядовитым тоном. – Лишился он всех своих прав, когда от ребенка отказался. Представьте себе этого ребенка – как бы он жил безотцовщиной? Да все равно этот засранец уже все знает. – Она указала на открытый экземпляр «Сан», лежавший на ковре. Заголовок вопил: «Чокнутый педофил нанес еще один удар!»

Логан закрыл глаза и сделал глубокий вдох. Старый тупой боевой топор снова нанес удар по нервам.

– Вы должны сказать мне, как зовут отца Ричарда, миссис… мисс Эрскин.

– И с какой стати она вам должна сказать! – Старуха вскочила на ноги. Сейчас она исполняла роль благодетеля, защищавшего несчастную корову, сидевшую на диване. – Это вообще не его гребаное дело!

Логан повернулся к ней, бросил:

– Сядь и заткнись!

Она раскрыла рот, потом сказала:

– Вы… вы не можете так со мной говорить!

– Если вы не сядете и не замолчите, я вызову сюда одного хорошего констебля, отправлю вас в участок и обвиню в даче ложных показаний. Понятно?

Она села и замолчала. Логан снова посмотрел на мать Ричарда:

– Мисс Эрскин, мне нужно знать.

Она допила все, что оставалось в стакане, и, покачиваясь, поднялась на ноги. Ее сначала качнуло влево, она постояла и направилась к серванту; достигнув цели, долго копалась в нижнем ящике, выбрасывая на пол клочки бумаги и маленькие коробочки.

– Вот! – гордо произнесла она, вытаскивая картонную папку с потрепанными краями и золотым оттиском на обложке в виде ленточек с узелком. Такие папки обычно получают выпускники школ. Она вручила папку Логану.

Внутри была фотография подростка, на вид лет четырнадцати с небольшим. Он обладал парой густых бровей и слегка косил, но сходство с пропавшим пятилетним мальчиком сразу бросалось в глаза. В нижнем углу над логотипом фотографа старательным детским почерком было написано: «Моей дорогой Элизабет. Буду любить тебя вечно. Даррен. XXX». Яркое выражение чувств человека, достигшего половой зрелости.

– Он был вашей школьной любовью? – спросил Логан, вертя в руках коричневую папку. На ней была наклейка с именем фотографа, его адресом и телефоном и еще небольшая белая бумажка с надписью: «Даррен Колдвелл, третий год обучения. Академия „Феррихилл“».

– Он был у‑блю‑док! – снова подала голос соседка Элизабет, с удовольствием по слогам произнеся последнее слово.

– Вы знаете, где он живет?

– Все, что я о нем знаю, с тех пор, как он научился к девчонкам подкатывать, это то, что он уехал в Данди, черт бы его взял! В Данди! – Старуха сунула в рот очередную сигарету и прикурила. Глубоко затянулась, отчего кончик сигареты ярко вспыхнул, и выпустила дым из носа. – Этот маленький паскудник ждал не дождался, как бы слинять поскорее, ага. Я что говорю, у него здесь сын подрастает, а он в Данди улепетывает при первом удобном случае. – Она еще раз глубоко затянулась. – Должен же быть какой‑то порядок, черт бы его побрал!

Логан спокойно дослушал старую соседку Элизабет Эрскин. Поскольку Даррену Колдвеллу не разрешали видеться с сыном, было уже не важно знать, где он живет. Вместо этого Логан спросил у Элизабет, может ли он оставить у себя фотографию Ричарда.

– Да хоть сожгите ее, – ответила она.

Логан вышел.

С неба все так же лило, и грязный BMW по‑прежнему стоял напротив дома. Прикрыв лицо рукой, Логан побежал к своей машине. Уселся, включил обогрев на полную мощность и поехал обратно в штаб‑квартиру.

Напротив входа в серое бетонное здание стояла куча телевизионных камер, перед ними стояли очень серьезные репортеры, внимательно в них смотрели и делали весьма серьезные заявления относительно качества работы полиции Грэмпиана. Женщина‑констебль, с которой Логан говорил по телефону, не обманула: Змеюка Сэнди поднял целую бурю.

Логан загнал машину на парковку, проскочил никем не замеченный через проходную и направился в комнату для оперативных совещаний.

Там все опять было вверх дном. Только на этот раз в центре событий находилась взволнованная женщина‑дежурная из Отдела по связям с общественностью. Она стояла, прижав к груди папку, и что‑то пыталась выяснять у четырех дежурных офицеров, как только замолкали непрестанно звонящие телефоны. Увидела Логана, и ее лицо оживилось. Наконец‑то появился тот, с кем можно было разделить весь этот стресс.

– Сержант… – начала она, но Логан жестом попросил ее подождать и схватил трубку одного из замолчавших телефонов.

– Только одну минуту, – сказал он, набирая номер регистрационного отдела.

Ему сразу же ответили.

– Пробейте мне Даррена Колдвелла по базе данных автовладельцев, – сказал он, быстро производя в уме нехитрые математические вычисления. Даррен трахнул Элизабет Эрскин, когда той было пятнадцать, плюс девять месяцев беременности, да еще ребенку пять лет. А если предположить, что они учились в одном классе, когда у них случилась «вечная любовь», получается, что Даррену сейчас должно быть года двадцать два. Плюс‑минус несколько месяцев. – Ему двадцать с небольшим, может без регистрации проживать в Данди… – Он несколько раз кивнул, когда сотрудник на другом конце провода повторил все детали запроса. – Да, все правильно. Когда сможете мне сообщить? О'кей, я подожду.

Женщина из пресс‑службы стояла напротив него с таким видом, будто ей в трусы засунули живую селедку.

– Вся пресса на нас набросилась! – торопливо заговорила она, пока Логан дожидался результатов проверки. – Этот гребаный Шипящий Сэнди, юрист хренов, каким только дерьмом нас ни пачкает! – У нее было красное лицо, свекольный оттенок распространялся вниз от светло‑русой челки до шеи, как загар. – Мы можем им что‑нибудь сказать? Ну хоть что‑нибудь? Чтобы мы могли выглядеть так, будто движемся в нужном направлении?

Логан прикрыл трубку ладонью и сказал дежурной, что расследование идет по нескольким направлениям.

– Не нужно мне это! – Она чуть не лопнула от ярости. – Эту лапшу я им на уши вешала, когда у нас совсем ни хрена не было! Я не могу это им опять повторять!

– Послушайте, – сказал он, – не могу же я аресты из пальца высос… Алло?

Трубка снова заговорила:

– Так, я нашел пятнадцать Дарренов Колдвеллов на северо‑востоке. И только один живет в Данди, но ему за тридцать.

Логан выругался.

– Но зато я нашел одного Даррена Колдвелла, возраст двадцать один год, живет в Портлетене.

– Портлетен? – переспросил Логан, припоминая, что это небольшой город примерно в пяти милях к югу от Абердина.

– Ага, – ответил человек из регистрационного отдела. И прибавил: – У этого Колдвелла имеется темно‑красный «рено‑клио». Регистрационный номер нужен?

Логан сказал, что нужен, закрыл глаза и поблагодарил Господа, что хоть что‑то начинает получаться. Свидетель видел, как ребенок, по описанию похожий на Ричарда Эрскина, садился в темно‑красный хетчбэк. Логан записал регистрационный номер и адрес, поблагодарил человека на другом конце линии и улыбнулся ожидавшей женщине из пресс‑службы.

Она затараторила:

– Что? Ну что? Что там у вас?..

– Мы надеемся, что арест будет неизбежен.

– Какой арест? Чей арест?

Но Логан уже ушел.

За рулем очередной разъездной машины сидел констебль, которого он выдернул из раздевалки: бедняга не успел смыться домой. С явным превышением скорости они мчались на юг. Логан сидел в пассажирском кресле и смотрел в окно на проносившиеся мимо темные поля. Еще пара констеблей, мужчина и женщина, сидели сзади. День клонился к вечеру, машин на дороге почти не было, и вскоре они уже медленно проезжали мимо дома, адрес которого Логану сообщил сотрудник регистрационного отдела и в котором должен был проживать Даррен Колдвелл.

Это было новое бунгало на южной окраине Портлетена, одно из многих таких же новых бунгало, составлявших коттеджный поселок со свободной планировкой. Сад перед домом представлял собой небольшую, площадью несколько квадратных футов, заросшую травой площадку, обрамленную поникшими розовыми кустами. На стеблях кое‑где еще жалко трепетали одинокие розовые лепестки, большую часть давно сбил дождь. Они промокшими кучками лежали под кустами, в свете уличных фонарей приобретая болезненный коричневатый оттенок.

На небольшой стоянке рядом с домом стоял темно‑красный «рено‑клио».

Логан приказал водителю припарковаться за углом и, отстегивая ремень безопасности, сказал:

– О'кей, ребята, все делаем быстро и красиво. Вы, парни, заходите сзади. Сообщите мне, когда будете на месте, тогда и начнем. Если будет удирать, хватайте. – Он повернулся к женщине‑констеблю на заднем сиденье, и от резкого движения рубцы на животе откликнулись болью. – Когда мы войдем в дом, отойдите в сторону, чтобы он форму не заметил. Если Колдвелл увидит полицейских на пороге, сразу начнет делать глупости. Я не хочу, чтобы все превратилось в штурм крепости… Всем все понятно?

Констебли дружно кивнули.

Логан выкарабкался из машины. На улице было жутко холодно. Характер дождя опять изменился: тяжелые капли превратились в мелкую ледяную морось, которая смыла все тепло с рук и лица, пока Логан с помощниками добрались до входной двери. Два полисмена исчезли за углом.

В доме светилась пара окон, было слышно, что в гостиной работает телевизор. Послышался звук спускаемой воды в туалете, и Логан нажал на кнопку дверного звонка.

В кармане засигналил мобильник. Логан тихо выругался и, нажав клавишу соединения, сказал:

– Слушаю.

– Что происходит? – спросил Инш.

– Я могу вам перезвонить, сэр? – прошептал Логан.

– Нет, ни хрена вы не можете мне перезвонить. Мне только что позвонили из штаб‑квартиры. Сказали, что вы взяли троих полицейских и отправились кого‑то арестовывать. Что там у вас, черт возьми, происходит?..

Логан услышал приглушенный шум, потом звуки оркестра.

– Твою мать, – сказал Инш. – Я на связи. Или вы, сержант, мне все подробно объясните, когда у меня закончится репетиция, или я…

Из телефона донесся настойчивый резкий женский голос: кто‑то обращался к Иншу, правда издалека, и Логан не мог разобрать слова, потом услышал:

– Хорошо, хорошо. Я иду.

Связь прервалась.

Женщина‑констебль стояла на пороге и смотрела на него, удивленно подняв брови.

– Ну, он прямо сейчас на сцену выходит, – объяснил Логан, пряча мобильник в карман. И прибавил: – Так, давайте начнем и закончим. Если нам повезет, мы встретимся с ним в баре после представления и сообщим, для разнообразия, какие‑нибудь приятные новости.

После чего снова нажал на кнопку звонка.

Из окна ванной донеслась легкая мужская ругань. По крайней мере, стало ясно, что в доме кто‑то был. Логан снова нажал на кнопку звонка.

– Слышу! Слышу! Уже иду!

Минуты через полторы на застекленную входную дверь легла тень, и в дверном замке провернулся ключ. Дверь приоткрылась, из‑за нее показалась голова.

– Привет! – сказала она.

– Даррен? – спросил Логан.

Лицо нахмурилось, на глаза наползли две густые брови, при этом глаза явно не смотрели в одну точку. Даррен Колдвелл был лет на пять с небольшим старше, чем на школьной фотографии, и не очень заметно изменился. Скулы стали шире, появилась стильная стрижка, явно сделанная не мамиными ножницами, как в школьную пору, но совершенно очевидно, что это был тот же самый человек.

– Да? – сказал Даррен, и Логан резко толкнул дверь.

Молодой человек отшатнулся назад, зацепился за небольшую тумбочку и упал на пол. Логан и женщина‑констебль вошли внутрь и закрыли за собой дверь.

– Ай‑ай‑ай! – Логан покачал головой. – Нужно было установить дверную цепочку, мистер Колдвелл. Тогда к вам труднее будет зайти без приглашения. Ведь никогда не знаешь, кто может пожаловать.

Парень поднялся на ноги и, сжав кулаки, спросил:

– Вы кто?

– У вас хороший дом, мистер Колдвелл, – сказал Логан, позволяя констеблю занять место между собой и потенциальным источником агрессии. – Вы не будете возражать, если мы здесь все осмотрим?

– Вы не имеете права!

– О нет, имею. – Логан достал из внутреннего кармана ордер на обыск и помахал им перед носом у парня. – Итак, откуда начнем?

Изнутри дом был значительно меньше, чем казался снаружи. Две спальные комнаты: в одной двуспальная кровать, накрытая желто‑серым покрывалом ручной вязки, и небольшой умывальник, весь заставленный флаконами с увлажняющими кремами; в другой – одноместная кровать и у стены стол с компьютером. Полураздетая красотка смотрела, надув губки, с плаката над кроватью. Очень пикантно. Вся обстановка ванной комнаты была цвета авокадо – Логан давно такого не встречал; на кухне они едва ли могли поместиться втроем, да и то только стоя и не производя лишних движений. В гостиной стояли телевизор с большим экраном и громадный диван ядовито‑зеленого цвета.