Глава восьмая. – Дженнингс, откуда у Джеми на шее синяки?

– Дженнингс, откуда у Джеми на шее синяки?

– Не знаю, милорд. Наверно, полез куда-нибудь и свалился. Я прослежу, чтобы это больше не повторялось.

– Да уж, проследи, Дженнингс. Постарайся. – С этими словами Ричард повернулся и пошел к дому.

Он решительно прошагал в свой кабинет, еле сдерживая гнев. Свалился, как же! Таких синяков не бывает от падения. Кто-то напал на бедного мальчишку. Чего же стоят его уверения, что Джеми под его кровом будет в безопасности? Покушение на мальчишку равнозначно покушению на честь его хозяина.

Нет, надо успокоиться и подумать, кто мог это сделать. Если какой-нибудь садовник – не Дженнингс, конечно, он старик добрый, хотя и любит поворчать, – то самое лучшее было бы приставить мальчика к лошадям. Но вполне может оказаться, что это кто-то из конюхов. А может, домашние, та же Смидерс например?

К тому времени, когда Смидерс по его приказанию явилась в кабинет, Ричард успел взять себя в руки и выглядел спокойным, чего нельзя было сказать о камеристке, которая явно нервничала. Ричард пристально посмотрел на нее. Крупная женщина и сильная, гораздо сильнее Джеми. Вполне может статься, что это она.

– Смидерс, я только что был в саду. Ты сегодня виделась со своим братом?

– За завтраком, милорд. Что-то случилось? О господи, что он еще натворил? – зачастила Смидерс.

– Будет лучше, если ты посмотришь сама. – Ричард вызвал лакея и приказал срочно привести Джеми. Им пришлось ждать не меньше пяти минут, и все это время Ричард молча сидел за столом, не отводя пристального взгляда от растерянной камеристки.

Наконец в приоткрытую дверь робко, с опущенной головой вошла Джеми. От Ричарда не укрылась легкая улыбка, скользнувшая по ее лицу, когда она увидела, что хозяин в кабинете не один. Ричард, делая вид, будто не замечает мальчика, продолжал молча смотреть на Смидерс. Та не выдержала.

– Джеми, – закричала она, – что ты выкинул на этот раз?

Мальчик поднял голову и вызывающе уставился на Смидерс. На его шее отчетливо виднелись синяки.

Смидерс охнула.

– Господи, кто это сделал? Ну, попадись он мне в руки... – Она оборвала себя и повернулась к графу: – Понимаю, мне не след так говорить, но вы посмотрите на его шею!

По всему получалось, что Смидерс не виновата. Хоть это хорошо.

– Смидерс, – сказал Ричард, – ты посмотри. Может, надо что-то приложить? И еще: расспроси его, откуда эти синяки. Я не потерплю безобразий в моем поместье. Виновник должен быть наказан. Ты сообщишь мне, кто это... не позже чем завтра. – Он опустил глаза на лежавшие перед ним бумаги. – Это все. Можете идти. Поухаживай за мальчиком.

Энни схватила Джеми за руку и потащила наверх, в комнату, чтобы срочно начать лечение. Девушке оставалось только морщиться, когда камеристка стала прикладывать к шее холодную примочку.

– Рассказывай, что случилось, – потребовала Энни.

– Ничего, – прохрипела Джеми. Это было первое слово, произнесенное ею после встречи с Калебом. Говорить было больно.

– Джеми, я не вчера родилась. Такие синяки не появляются ни с того ни с сего.

– Это случайно. Ничего не произошло. – Джеми не собиралась вдаваться в подробности. Горло очень болело, было трудно глотать. Она и представить себе не могла, что встреча с Калебом оставит столь явные следы. Она ничего не скажет, иначе он еще сильнее на нее разозлится, и тогда уж пощады не жди. – Я зацепилась воротником за ветку, чуть не задохнулась, еле-еле освободилась. Чистая случайность.

– И ты думаешь, я тебе поверю? Его светлость уж точно не поверит.

– А ты сделай так, чтобы поверил. Да и вообще, с чего он разволновался?

– Ты сама слышала. Милорд думает, что кто-то сделал это умышленно, а он такого не потерпит. Он порядочный человек...

– Порядочный? А как он поступил с тобой? Из-за него тебя выгнали из Кэлдервуда, и...

– И все-таки он порядочный человек, Джеми, особенно если дело касается такого беззащитного существа, как мой братишка. Почему ты не скажешь правду?

– Я все сказала, Энни. Больше обсуждать нечего. – Джеми мгновение молчала, глядя на Смидерс. – Даже если бы и был обидчик... а я уже сказала, что никто не виноват... будет только хуже. В следующий раз он постарается не оставить заметных следов. Ладно, Энни, мне пора на работу. – Она через силу заставила себя улыбнуться. – Увидимся за ужином. – С этими словами Джеми выбежала из комнаты.

Примерно четверть часа спустя камеристка снова стояла в кабинете и рассказывала историю, выдуманную Джеми. Ричард слушал, сидя за столом. По его лицу Смидерс поняла, что он не верит ни единому слову.

– Это все, что он сказал? – В голосе и взгляде лорда Хардинга сквозило раздражение.

Смидерс кивнула головой.

– А ты сама веришь ему?

– Когда я спросила, не приставал ли кто к нему, он прямо весь задрожал. Нет, говорит. Кто его знает, могло быть и так, как он рассказывает... – Она умолкла.

– Иначе говоря, ты ему не веришь. Я тоже. Да что толку, если мы не можем выяснить имя негодяя. – Он произнес это, словно разговаривал сам с собой, потом поднял глаза на Смидерс. – Я думал, ты, как сестра, добьешься от него правды. Пока то, что он говорит, никуда не годится. Постарайся заставить его выдать виновника. Меня не интересует, как ты это сделаешь, но, как только что-то разузнаешь, тут же ко мне. Понятно? – Он кивнул на дверь и снова склонился над бумагами.

До самого вечера Ричард читал отчеты своих агентов, полученные из Лондона и других мест. Чем дольше он читал, тем сильнее мрачнел. Столько денег, столько усилий потрачено на то, чтобы вернуть долги, и почти все впустую. Информация из Кэлдервуда была довольно обильна. Там что-то началось после его визита, но, кажется, это вызвано какими-то семейными проблемами и к деньгам отношения не имеет. Получалось, победа – на стороне Кэлдервуда.

Надо было придумать какой-то новый ход, но в голову ничего не приходило. Наконец, потеряв терпение, Ричард сунул бумаги в ящик письменного стола и пошел в гостиную к матери.

Та встретила его улыбкой.

– Ты выглядишь усталым и расстроенным, – сказала она озабоченно. – Иди сюда, присядь. Я могу тебе чем-нибудь помочь? – Что-то у меня ничего не получается, мама, – проговорил Ричард, целуя мать в щеку. – Так хочется заняться делом, но это невозможно, пока я не найду способ воздействовать на Кэлдервуда. Все мои расследования ни к чему не привели. Да еще, вдобавок ко всему, у нас в поместье появился драчун, который нападает на детей.

Леди Хардинг посмотрела на сына с удивлением.

– Кто-то издевался над этим подростком, братом Смидерс, а я не знаю, кто это.

– Неприятно. – Она мгновение помолчала, задумчиво глядя на Ричарда. – Знаешь, раньше ты никогда не вникал в дела прислуги, это на тебя не похоже. Почему ты так печешься о мальчугане?

– Откровенно говоря, сам не знаю. Вообще-то поначалу все было ясно: я позвал к нам Смидерс в надежде выведать у нее что-нибудь о Кэлдсрвудах. Потому и брата взял па работу, чтобы уговорить ее. Так и вышло. А теперь чем-то меня этот мальчишка подкупил. Такой исполнительный, старательный, работящий, прекрасно разбирается в растениях. У него просто талант. И лошади его любят.

– Это нередко встречается, мой дорогой. Люди вроде этого Джеми, которые испытывают трудности в общении с другими людьми, наделены от рождения даром взаимопонимания с растениями и животными.

Ричард кивнул и рывком поднялся па ноги.

– Надо что-то делать, мама. Я не могу больше ждать, с ума сойду. Поеду в Лондон, повидаюсь со своими агентами, хочу выяснить, не нащупали ли они чего-то в самом деле стоящего. Они-то говорят, ничего. Но может, они просто что-то просмотрели. По крайней мере буду хоть чем-то занят.

День шел за днем, Джеми продолжала работать в саду. Чувствовала она себя прекрасно, только стала осторожнее. Калеб больше не появлялся, но вечерами, когда они оставались в своей комнате, Энни без устали допытывалась, что случилось.

– Ради всего святого, Энни, прекрати. Сколько можно талдычить одно и то же? Я тебе все сказала. Синяки уже сошли. Оставь и забудь.

– Его светлость не поверил мне. Он...

– К черту его светлость! – взорвалась Джеми. – Какое он имеет право вмешиваться?

– А ты разве не встревожилась бы, если б такое произошло с кем-нибудь из твоих слуг?

– Это совсем другое.

– Да? И почему, интересно?

Джеми смешалась. Как ей объяснить чувство, пугающее и чудесное одновременно, которое охватывает ее в присутствии лорда Хардинга? Она сама ничего не понимает.

– Эго... это ненормально, чтобы джентльмен уделял столько внимания какому-то мальчишке, – промямлила она наконец, сама чувствуя, что это звучит совершенно неубедительно.

Энни как-то странно посмотрела на свою упрямую подопечную и сказала:

– Какое-то время можешь этого не бояться. Четыре дня назад он уехал в Лондон. Сколько еще осталось до твоего совершеннолетия? – спросила камеристка. – И что ты собираешься делать потом?

– У меня день рождения двадцать шестого марта. После этого... ну... наверное, я могу тебе сказать, Энни. Уверена, что могу тебе доверять. – Джеми встала, покопалась в вещах Смидерс, достала свою ротонду, подпорола подкладку и сунула туда пальцы. – Это жемчуг моей мамы. – Она положила на ладонь нитку бус. – Все, что она мне оставила. Посмотри, какой красивый, думаю, он стоит очень дорого.

Энни кивнула.

– Как только стану совершеннолетней – смогу продать жемчуг и снова превращусь в девушку. Тогда попробую устроиться гувернанткой или компаньонкой, чтобы быть материально независимой. А пока буду искать место – поживу на деньги от продажи жемчуга. – Заметив озабоченное выражение на лице Энни, Джеми добавила, уже не так уверенно: – Ты говорила про агентство в Бате. Я думала, что смогу обратиться туда.

Энни сжала ладонями мозолистые руки Джеми и села рядом с ней на постель.

– Ах, мисс Джеми, – мягко проговорила она. – Ничего не получится. Во-первых, если вы попробуете продать жемчуг, вас тут же заподозрят в воровстве, ручаюсь.

– Но я пойду в женском платье, – возразила Джеми, – пусть и бедно одетая. Но ведь говорю-то я как леди!

– А во-вторых, – продолжала Энни, – в агентстве никто и слушать вас не станет без рекомендаций.

– Как же я сама не сообразила, – убитым голосом сказала Джеми. – Но ничего, я что-нибудь придумаю. Так или иначе, но добьюсь самостоятельности. Даже если придется самой написать рекомендательное письмо. – Она оживилась. – Да! Так я и сделаю. Мисс Кэлдервуд из Кэлдервуд-холла даст безупречную рекомендацию своей бывшей компаньонке мисс... Джемайме Крейн.

Энни охнула.

– Разве у меня есть выбор? – Джеми вздернула брови. – К тому же от этого никому не будет вреда! Я сама его подпишу, так что никакого подлога. Просто чуть-чуть привру. Якобы я, старая дева, немолодая, не совсем здоровая, взяла себе в компаньонки молодую девушку, чтобы было повеселее.

Энни посмотрела на Джеми с сомнением.

– Тогда с чего это, интересно, Джемайма Крейн, образец добродетели, покинула такую хорошую хозяйку?

Джеми на секунду задумалась.

– Мисс Кэлдервуд отправляется за границу, поправить свое здоровье. А Джемайма не соглашается ехать с ней, потому что боится плыть по морю!

Энни рассмеялась.

– Вы неподражаемы, мисс Джеми. А что, если?..

Джеми ничего не хотела слушать.

– Другого пути все равно пет, Энни. Ох! – Ее лицо омрачилось. – У меня же нет почтовой бумаги с гербом Кэлдервуда. А без нее никак...

Энни немного помедлила, в раздумье глядя на Джеми.

– У меня есть, – сказала она. – Не подумайте, что украла. Просто, когда леди Кэлдервуд велела мне убираться, я хотела написать в Лондон одной леди, у которой когда-то работала. Мне кажется, один лист остался.

Джеми порывисто обняла Энни и чмокнула в щеку.

– Ты просто чудо, Энни Смидерс. Давай напишем сейчас! Ну пожалуйста!

Камеристка достала из баула бумагу, и они стали сочинять рекомендацию для мисс Джемаймы Крейн, компаньонки.