Завоевание Крыма

А. И. Герцен

В предшествовавшее завоеванию Крыма столетие на троне России сидели весьма непохожие монархи — от "тишайшего" Алексея Михайловича до весьма "громкой" Екатерины Второй. И политика державы по отношению к ряду европейских стран менялась, и зачастую на 180°, едва на престол восходил новый император. Удивительное постоянство характерно, пожалуй, лишь для двух направлений — польского и крымского. И Польша и Крым подлежали, по мысли еще политиков XVII в., полному подчинению России.

Шли десятилетия, но пресловутый план Крижанича претерпевал в умах "белых царей" весьма слабые изменения, что говорит отнюдь не в пользу их интеллекта. В этом смысле показателен так называемый "Доклад", подготовленный после восшествия на престол Екатерины II и по ее указу. Безымянный автор этого документа, упомянув для приличия старинные "обиды", которые Россия претерпела — в одностороннем, разумеется, порядке — от крымцев, переходит к актуальности захвата Крыма. Не озаботившись хоть каким-то прикрытием купечески-разбойничьего характера планируемого похода, плана аннексии целого государства, автор откровенничает: "Полуостров Крым настолько важен, что действительно может почитаться ключом Российских и Турецких владений", завладев которым Россия могла бы держать "под страхом ближния восточныя и южныя страны, из которых неминуемо имела бы она между [258] прочим привлечь к себе всю коммерцию" (Доклад, 1916, 191),

Об обоснованности такого захвата с точки зрения международного права, просто о жертвах, неминуемых при его осуществлении, для татарского, да и для русского народа, о том, что за "коммерцию" предполагается платить кровью современников и порабощением их потомков, — обо всем этом в "Докладе", разумеется, ни слова.

"Доклад" несомненно импонировал царице, особенно после побед 1770 — 1771 гг. в продолжавшейся турецкой войне. Теперь Россия, видимо, не нуждалась в военном захвате Крыма, явно предполагая, что достаточно просто отказа турок от ханства — оно настолько мало, несоизмеримо по сравнению с царской империей, что само впадет в полную зависимость от новых хозяев (Новичев А.Д., 1961, I, 230). Поэтому царские дипломаты первым делом предложили туркам предоставить ханству независимость. Стамбул это предложение отклонил. И когда граф Панин завел речь о "святой вольности" с Каплан-Гиреем II, обещав ему помощь в достижении полной самостоятельности Крыма, от такого дара данайцев отказался и хан, причем в весьма резкой форме (Рус. арх., 1978, XII, 458).

Таким образом, русские переоценили крымско-турецкие разногласия. Конечно, они были традиционными, ибо зародились еще в первые годы турецкого владычества. Но теперь, ввиду несомненно более угрожающей опасности, крымчане явно забыли о старом антагонизме. Русские этого не ожидали, это меняло дело.

И Екатерина II начинает новую политику. Она стремится расколоть единство крымчан, предлагая тому же Панину соблазнять татар "свободой" от турецкой опеки, рассылая копии с российских предложений помощи в Крыму "по разным местам, чем по малой мере разврат в татарах от размыслил произойти может" (Соловьев С.М., т. 28, 30).

Первыми поддались ногайские орды хана — едисанцы и буджаки. Лишенные после взятия русскими Ларги, Кабула и Бендер доступа в родные степи, они вступили в союз с Россией, отказавшись от турецкого верховенства. Им последовали едичкулы и джамбулуки, после чего Крым остался в одиночестве. [259] Но постепенно появлялась надежда на раскол и здесь, хоть на крымчан подействовали не столько подметные письма царицы, сколько русские деньги.

Князь В.М. Долгорукий, командовавший армией на Крымском направлении, подкупил группу влиятельных татар, среди которых были и члены ханского рода. Один из них, печально известный в истории татар Шагин-Гирей, питал надежду занять престол с помощью русских штыков. Однако до поры до времени он свои намерения скрывал.

В то время Крымом правил Селим-Гирей III (1770 — 1771), хан, оставшийся верным Турции и даже лично воевавший на ее стороне против русской армии на Дунае. В отсутствие хана во дворце оставался его калга, склонявшийся вместе с диваном к полному отказу от переговоров, которые пытался наладить Долгорукий. Однако на одном из заседаний совета против этого решительно выступил Шагин. Опираясь на поддержку муфтия, он предостерегал беев и калгу от полной утраты "милости" России, заняв, таким образом, пораженческую позицию еще до начала военных действий (Лашков Ф., 1886, 5). Уже весной 1771 г. об этом узнали в Петербурге, и, конечно, кредит Шагина там увеличился.

Но Селим-Гирей вернулся в Крым, это заставило Шагина затаиться, как и его сторонников — мурз, Тогда в середине июля 1771 г. армия Долгорукого в 30 тыс. солдат, поддерживаемая 60 тыс. недавних подданных хана — ногайцев, вторглась на полуостров. За две недели отборное это войско овладело всеми опорными пунктами Крыма; хан бежал из Ялты в Стамбул. Победитель повторил подвиги Миниха и Ласси, "разорив много городов до самой Кафы", и вскоре "стал хозяином в Крыму, опираясь на партии Шагин-Гирея и иных изменников, а тем более на жившую в Крыму райю (т. е. немусульман. — В.В.) (Маркевич А.П., 1897, 29). О том, что склонило к русским Шагина, говорилось выше; райя же получала из рук захватчиков сельские угодья, ремесленные мастерские, жилища перебитых или бежавших из Крыма мусульман (Смирнов В.Д., 1889. 138 — 139). Таким образом, рецепт раскола былого единства населения полуострова был прост: нужно было лишь одаривать одних имуществом других — и решались все проблемы ⁷⁸. [260]

Долгорукий утвердил на престоле Сагиб-Гирея, брата Шагина, занявшего пост калги. Новый хан собирал диван, вел переговоры и т. д. Все шло, как раньше. Но Крым был в руках русских; турецкие гарнизоны вскоре были изгнаны. И братья Гирей почти немедленно стали протестовать против занятия крепостей победителями. Это был поразительный акт, очевидно, они вообразили, что русские, изгнав османов, предоставят татарам возможность самим определять судьбы своего края!

Date: 2015-09-05; view: 330; Нарушение авторских прав