Мотылек

Сон. Сон – это всегда облегчение, сон как водопад, который смывает с путника накопившуюся усталость. Сон нужен каждому, но иногда вместе со сном приходят кошмары. Они – вечные спутники сна, они всегда где-то рядом, всегда ждут, что ты зазеваешься, дашь им волю – и вот тогда-то и наступит самый сладостный миг для осмелевших и набравшихся силы кошмаров. Они вихрем ворвутся в сознание, оттеснят сон и, как клещи, вопьются в отдыхающий мозг.

У всякого кошмара своя цель. Один приползает, чтобы напугать и напиться из колодца страха своей жертвы, другой является лишь эхом вашей совести, третий разбередит старые раны, четвертый пробудит сомнения и нерешительность, пятый заставит сойти с ума или покончить с собой, шестой…

Яркий. Ослепительный. Лучезарный. Нереальный. Потрясающий. Искрящийся. Блистающий снег. Он толстым пуховым одеялом лежит на пустых улицах Авендума и нежится под лучами беззлобного декабрьского солнца. Снег хрустит, мириады красивых, идеально правильных снежинок ломаются под моими подошвами. Иду по пустым улицам, вслушиваясь в этот хруст. Пытаюсь услышать еще хоть что-нибудь, но город то ли спит, то ли затаился в ожидании грядущего и не собирается шуметь. Во Внутреннем городе Авендума тоже никого нет, даже извечных и падких на золотишко стражников, охраняющих покой богатеев этой части города. Снежное покрывало выглядит совершенно нетронутым, словно по нему вот уже целую неделю никто не осмеливается ходить. Делаю несколько поворотов, ухожу с центральной улицы, прохожу два квартала, где дома занесены снегом, и оказываюсь на такой же пустой, как и улицы города, площади. В трехстах ярдах от меня величественно возвышается прекрасная башня Ордена. Сейчас зима, и башня кажется вырубленной из цельной глыбы светло-синего льда. Еще один из многих фокусов Ордена, благодаря которым каждый новый сезон камни, из которых сложено строение, кажутся то ледяными, то деревянными, то огненными.

Между мной и башней стоит фигура, облаченная в серый плащ. Незнакомец скидывает капюшон, и я узнаю его. Я уже однажды имел удовольствие пересечься с этим человеком. Человеком? Нет, вампиром. Бледное бескровное лицо, тонкие посиневшие губы, каштановые волосы. Серый порванный плащ, грубая рубаха из некрашеной шерсти. На груди толстая серебряная цепь, дымчатый кристалл продолговатой формы искрится на солнце не хуже чем крупный бриллиант или слеза дракона. Человек небрежно держит в руках красту. Он не угрожает, в этом нет никакой нужды, и наконечник его причудливого копья смотрит в небо.

Останавливаюсь, смотрю в безучастные глаза Серого. Молчим. Не знаю, сколько времени проходит, но никто из нас не хочет разорвать затянувшуюся нить молчания.

Солнечный диск внезапно заволакивает тонкая дымчатая пелена, и буквально через несколько секунд вместо голубого неба – низкие седые тучи. Что-то белое и ничтожно маленькое беззвучно падает между нами. Снежинка. Следом за первой из туч потянулись другие. Они падали в абсолютной тишине и безветрии. Мир тускнел, зимние сумерки со скоростью легкой кавалерии захватывали город.

– Ты знаешь, зачем я здесь.– Он не спрашивает, он утверждает.

– Догадываюсь,– неохотно говорю я и кривлю губы.

– Вы все слишком далеко зашли. Цепи, удерживающие Падших, могут лопнуть в любой миг, и мир содрогнется. Отдай мне это, пока чаши весов окончательно не сместились.

Мне даже не стоит думать о попытках потягаться с воином на равных. Я знал, что случится, если откажусь и не отдам свое сокровище,– краста в мгновение ока разрубит меня пополам, и Серый все равно завладеет Рогом Радуги. Этот парень мне не по зубам. Обидно терять то, к чему стремился долгие месяцы, будучи всего лишь в нескольких шагах от выполнения Заказа. Я молча снял с плеча холщовую сумку и протянул ее вампиру.

– Он там? – Вампир посмотрел на сумку.

– Да.

Он делает шаг, протягивает руку и берет то, что является целью моей жизни.

Редкие снежинки уступили место густому снегопаду, пробудившийся ветер закружил по площади поземку. От снега каштановые волосы Серого стали белыми, но он, кажется, не обратил на это никакого внимания. Яркий зимний день, властвующий в городе несколько секунд тому назад, сменился невесть откуда наползшей глубокой непроглядной ночью.

Удар сердца, и в ночном небе родились огненные звезды. Они появились на горизонте, приблизились и рухнули на площадь. Почти все упали в снег и, рассерженно зашипев, погасли. Одна едва не задела меня, лишь каким-то чудом разминувшись с ногой.

Я прекрасно рассмотрел «звезду» – это оказалась стрела с красно-зеленым оперением. Серому повезло меньше, чем мне, и сразу четыре горящие стрелы ударили ему в грудь, словно лучники знали, куда следует целиться. Воин покачнулся, рухнул на колени, но так и не выпустил из рук красту и сумку с Рогом. За первым залпом «звезд» последовал второй, гораздо более многочисленный и слаженный. Но на этот раз стрелы не долетели до площади и упали на крыши дальних домов. Тут же на Авендум рухнула третья волна, но это оказались уже не стрелы, а огромные огненные шары, выпущенные из катапульт. Они проламывали крыши домов, взрывались с громким «Ф-у-уух!» и расплескивали вокруг себя языки пламени, вызывая пожары. Я вовремя успел заметить падающий на площадь горящий шар и что было сил бросился прочь, разом забыв о Сером и Роге Радуги.

За спиной вздохнул великан, мягкая горячая рука подтолкнула меня в спину, и я понял, что вопреки всем законам природы научился летать. Лечу… Секунду… Миг… Одно биение сердца парю над площадью, словно орел. А затем со всего маху падаю в сугроб, выросший возле стены одного из домов.

– Ф-у-уух! – запоздало вздыхает великан.

Вылезаю из сугроба, куда меня занесла нелегкая (спасибо Саготу, что не убился), выплевываю снег изо рта, ошалело озираюсь по сторонам.

Площадь превратилась в островки снега и огня. Ветер беснуется, гоняет стадо снежинок из стороны в сторону, бросает несчастных в огонь, где они гибнут тысячами, но так и не могут потушить разбушевавшееся пламя.

Серый все так же стоит на коленях, он даже не пытается встать, и я понимаю, что со времени первого падения стрел прошло не более десяти секунд. Нас с вампиром разделяет пламя, но я вижу путь, выложенный белыми островками снега. Сейчас или никогда! Достаю арбалет, в котором каким-то чудом уже находятся два огненных болта. Стоит рискнуть. Делаю первый шаг к пока еще оглушенному вампиру.

Тишина лопается, словно мыльный пузырь, откуда-то издалека слышатся голоса боевых горнов, призывающих жителей Авендума к оружию. Тревожно звучит колокол Собора.

– Тревога! Тревога! Вставайте! Вставайте!

Мимо пробежали три десятка воинов. В руках копья, мечи, алебарды и арбалеты. Серо-синие повязки на руках – королевская гвардия, черно-оранжевые – городская стража. Не обращая на меня никакого внимания, воины выстроились перед выходом с площади и перегородили узкую улицу. Первый ряд встал на колено и выставил копья, второй ряд составили алебардщики вперемежку с арбалетчиками. Последние дали залп из-за спин товарищей. Часть солдат принялась перезаряжать оружие, часть отбросила арбалеты в сторону и взялась за мечи. Из пелены снегопада с ревом появился вал воинов. На их шлемах развевались красно-зеленые плюмажи. Тьма! Солдаты Рачьего герцогства в городе! Как это произошло?!

Начался бой. Арбалетчики дали повторный залп, и несколько врагов упали. А затем началась свалка. Красно-зеленые гибли на копьях и алебардах, но защитников Авендума было слишком мало, а враги валили и валили из-за снежной завесы нескончаемым потоком. Тут и ежу понятно, что солдаты короля и стражники Лантэна долго не продержатся. Минута-другая – и «раки» прорвутся на площадь.

Надо брать Рог и нести его в башню, пока не стало слишком поздно. Разворачиваюсь и бегу к Серому. Вампир, опираясь на красту, пытается встать. Бегу что есть сил, но меня опережают…

Из тени башни Ордена появляется… тень? Фигура? Силуэт? Я знаю, что это живой человек, но могу рассмотреть лишь размытое пятно. Он скользит по огню и снегу, оказывается рядом с Серым… Несмотря на ранения, вампир быстр, нечеловечески быстр, его краста взрывается росчерком дымки, визжит, словно паленая кошка, но человек-пятно отшатывается, оказывается за спиной Серого и атакует. Багровый шар разрывает воина на две половинки, а человек-пятно, уже начисто забыв о своем противнике, проворно наклоняется и поднимает с земли мою сумку.

Ветер бесчинствует и плюется снегом прямо в глаза. Не слышно ни колокола, ни боевых рогов, ни битвы. Все исчезло. В целом мире лишь я и он. Незнакомец смотрит на меня. Это всего лишь мимолетный взгляд, но я понимаю, что убийца Серого принес победу в Игре одному из Хозяев. Моргаю, прогоняя с ресниц мерзкие снежинки, и человек-пятно пользуется этим, чтобы исчезнуть. Набираюсь смелости и подхожу к лежащему на снегу Серому. Как и ожидалось, вампир все еще жив.

– Игрок Хозяина перешел на другую сторону… овладел… цепью… Вы не должны… были брать Рог… теперь… равновесие нарушено…

Я недоумевающе смотрю на него и ничего не могу понять. Игрок отказался служить Хозяину Сиалы? Неужели сбылось предсказание Серых? Неужели Танцующий с тенями, создавший Сиалу, проиграл? И тут мир замер. Останавливаются снежинки, останавливаются языки огня на площади и в остовах горящих домов, в воздухе застывают горящие стрелы, замирают воины, держащие мечи и копья. Мгновение всепоглощающего ничто.

Та-дам! Та-дам! Как гулко стучит сердце!

А затем мир вздрагивает. Мир взрывается. Мир умирает. Я или не я вижу, как рушатся законы магии, как рвутся цепи тысячелетий, вижу, как мир скатывается к своему первому, изначальному дню, когда не было ничего того, что мы привыкли называть Сиалой. Растревоженные моря уничтожают страны, пробуждаются вулканы, с неба падают звезды, сжигая своим жаром целые города. Ворота иных миров распахиваются, и на Сиалу приходят демоны и те, кто хуже их. Весь мир кружится в последнем предсмертном танце, агонии, вьюге пробудившихся теней древности. Пожары, безумства, эпидемии, голод, войны и создания тьмы уничтожают мир и очищают дорогу тем, кто так долго ждал этого сладостного мига – мига разрушения равновесия. Из Храд Спайна темным валом, черным потоком, ступая по костям и пеплу умерших рас, движутся те, кого Серый назвал Падшими, а я – птицемедведями.

Я кричу. Кричу до хрипоты, и мир, точно кривое зеркало, разбивается вдребезги и заставляет меня проснуться…

Просыпаюсь в темноте. Здесь жарко, так жарко, что трудно дышать. Каждый вдох грозит опалить легкие, глаза едва ли не лопаются, и я еще могу удивиться тому обстоятельству, что у меня только каким-то чудом не вспыхнули одежда и волосы. Закрываю лицо рукавом, но желаемого облегчения это не приносит, дышать все еще трудно.

– Тысяча демонов! – пробормотал я.– Куда меня занесло на этот раз?

– Туда, где ты был дважды и пришел вновь. Не мы ли говорили тебе, что узнавшие дорогу в Изначальный мир всегда сюда возвращаются?

Все ясно, я вновь каким-то непостижимым образом оказался в мире Хаоса, и меня снова встречали три последние тени Изначального мира. Из-за того что здесь было темно, я так и не смог разглядеть их и лишь слышал голоса.

– Именно вы и говорили, леди.

– Рады, что ты нас не забыл. Здравствуй, Танцующий.

– Мое почтение. В этот раз у вас жарко.

– Наш мир умирает, и то, что ты принес сюда, лишь ускоряет его агонию.

Я машинально протянул руку и нащупал сумку, в которой лежал Рог.

– Сон,– облегченно пробормотал я, вспоминая видение, во время которого погибла Сиала.

Какая-то из теней горько рассмеялась:

– Сон? А может быть, грезы? Может, ты увидел будущее? Или прошлое?

– Или то, что теперь уже никогда не случится? – поддержала свою сестру другая тень.

– Не знаю.

– И мы не знаем, что может привидеться Танцующему и куда эти видения могут привести. Чаши весов уже дрожат, и тебе следует торопиться.

– Торопиться куда? – довольно тупо спросил я у темноты.

– К последнему броску костей. Туда, где закончится эта партия Игры. Ее все еще можно выиграть несмотря на то, что Рог вновь вышел из подземных чертогов Тюрьмы Падших.

– Уходи, Танцующий. Присутствие артефакта ускоряет гибель нашего Дома.

Темноту прорезали три прямоугольника света, и я невольно зажмурился, а когда открыл глаза, передо мной было три выхода, ведущих куда-то в белесый свет.

– Что это? – Я обернулся к теням, которые теперь стали различимы.

– Это? Это твой выход из нашего мира.

– Но здесь три двери!

– Мы знаем.– Вторая, кажется, усмехнулась.– Тебе придется выбрать одну из них.

Я почувствовал какой-то подвох.

– Здесь нет ловушки, Танцующий. Это всего лишь двери Судьбы. Все последующие события зависят от того, через какую дверь ты решишь уйти.

Приятная перспектива, ничего не скажешь!

– Что за этими дверями?

– Никто не знает. Выбирай сердцем и иди. Прощай,– сказала Третья.

– Прощай, Танцующий.

– Прощай,– эхом повторила Первая тень.

А побери меня тьма! Какая разница, через какую дверь выходить! Все равно все будет плохо, в этом я уверен на все сто! Я двинулся к ближайшей от меня, правой двери.

На полпути к ней я остановился. В голову так некстати забралась мыслишка, что в этот раз тени показывали мне дорогу из мира Хаоса без моей просьбы. Наверное, это из-за Рога Радуги, который отравляет Изначальный мир и грозит ему полным крахом. В прошлый раз они просили меня остаться, просили помочь им, вернуть жизнь их миру, превратившемуся в кошмар благодаря Танцующим с тенями. Теперь же я не услышал от них ни слова о помощи.

Обернувшись, я увидел, что все это время они молча наблюдали за мной.

– Что с ним будет?

Они поняли, о чем я говорю.

– Мир Хаоса умрет. Не сегодня, так завтра. Он слишком долго цеплялся за жизнь, но всему когда-нибудь приходит конец.

– И за все надо платить,– говорит Третья, и я сразу же вспоминаю Смерть, сказавшую теням эти слова.

Тени заплатили за мою жизнь жизнью своего мира.

– А что будет с вами, леди?

Нет ответа. Я жду, и наконец Третья не выдерживает и отвечает:

– Этот мир наш. Мы последние и останемся здесь до конца.

Я понимаю, что совершаю глупость, но ничего не могу с собой поделать. Не люблю быть обязанным кому-либо, и если есть возможность выплатить долг… Поворачиваюсь спиной к выходам из Изначального мира, и они тут же затягиваются тьмой. Но в этот раз тени не сливаются с мраком, я прекрасно вижу их силуэты.

– Ты понимаешь, что теперь тебе не выйти отсюда? – В голосе Первой слышится явственный страх.

– Я выйду сквозь огонь, как раньше.

– Огонь уже умер, Танцующий!

– Потанцуем, леди? – спрашиваю, я не обращая внимания на их последние слова…

Когда я покидал этот мир, ему уже ничего не грозило. Ревело багровое изначальное пламя, и огненные снежинки кружились вокруг меня в медленном чарующем танце. Среди вечной пустоты и огненного безумства – островок, заросший высокой серебряной травой. В середине острова появилось маленькое озеро с гладкой как зеркало водой, в которой отражались всполохи пламени и багровые снежинки. Над озером возвышался молодой белопенный каштан с льдисто-огненными листьями. Скоро его плоды созреют и дадут жизнь еще сотням таких же островков. А пока этот остров – первый кирпичик в возрождении мира Хаоса. На время я могу оставить Изначальный мир и заняться собственными делами. Он будет жить и вместе с тенями дожидаться меня или другого Танцующего. Свой долг трем теням я выплатил сполна…

Проснулся я оттого, что в лицо тыкалось что-то мокрое и жутко холодное. Пришлось открыть глаза и посмотреть на гада, мешающего мне нормально выспаться. Передо мной стояло существо. Большое, косматое и довольно опасное. Обур – гигантский медведь Заграбских лесов.

Я постарался не двигаться, может, тварь сочтет меня несъедобным и пойдет ловить кабанов. Неожиданно обур лизнул меня в лицо. Ожидал чего угодно, но только не такого вот поворота. Я осоловело вытаращился на зверюгу. Тот не нашел ничего лучшего, как тихонечко заскулить в ответ.

– Кис-кис,– глупо хихикнул я, все еще не отойдя от столь неожиданной встречи.

Достаточно сложно свыкнуться с мыслью, что одна из самых грозных зверюг Заграбских лесов не собирается тебя есть (во всяком случае, прямо сейчас). Обур в ответ еще раз облобызал мое лицо.

Я осторожно сел, пытаясь выбросить из головы возвышающуюся надо мной тушу и рассмотреть то место, где я очутился. По всему получалось, что на этот раз меня занесло в Заграбу. Во всяком случае, этот уголок ничуть не походил на Храд Спайн. Елки, златолисты, пожухлая трава, синее небо над головой. Невесть каким чудом меня вынесло из Костяных дворцов на поверхность. Небось проделки Рога Радуги.

Рог! Я в панике зашарил вокруг себя, разом забыв о нависшем надо мной обуре. Слава Саготу, Рог лежал рядом, зарывшись в ковер опавшей листвы. Я немедля спрятал реликвию в сумку.

Обур вновь попытался дотянуться до меня языком, но, видя, что мне ничего не угрожает, я оттолкнул от себя косматое рыло и поднялся с земли. Сразу же все стало на свои места. Обур перестал казаться огромным и стал просто большим. А еще я заметил, что на ногах он стоит не так уж и уверенно, да и черные глазки были совершенно пустыми. Страшный и ужасный обур оказался обуренком, у которого совсем недавно открылись глаза. Видать, он каким-то образом выполз из берлоги и принял меня за собственную мамку. Этого мне только не хватало! А если мамаша заметит пропажу своего единственного и драгоценного, наткнется на меня и решит, что я причастен к исчезновению обуренка? Я уже себе не завидовал. Встреча с гигантской разъяренной медведицей еще никому не помогала поправить пошатнувшееся здоровье. Пора сваливать!

К сожалению, из моей гениальной идеи ничего не вышло. Обуренок плелся за мной как привязанный.

– Фу! Сидеть! Пшел на место!

Ничего из арсенала собачьих команд мне не помогло. Зверюга лишь тупо таращилась на меня и тихонько пищала. Я вздохнул, отломал от ближайшей елки ветку и несильно хлестнул медвежонка по носу. Тот испуганно взвизгнул, отскочил в сторону и пронзительно заголосил, жалуясь на судьбу-злодейку и призывая мамку. Мамка не преминула откликнуться – из-за деревьев раздался рассерженный рев медведицы. Услышав столь неприятный звук ломающегося кустарника, я задал стрекача. Встречаться с мамашей и объяснять, что я тут ни при чем и просто проходил мимо, не имело никакого смысла. Поэтому единственным выходом из создавшейся щекотливой ситуации был галоп по пересеченной местности.

Ух я и побежал! Один раз даже упал и пропахал носом прелые листья, так как какой-то мерзкий древесный корень подвернулся мне под ноги. Остановился я, только когда понял, что медведица, кажется, раздумала снимать с меня шкуру. Я в изнеможении рухнул на мягкую подкладку из золотых листьев, перевернулся на спину и сквозь полуголые ветки златолистов принялся смотреть в небо.

Эх, благослови меня Сагот, как хорошо-то! После мрачных темных лабиринтов, где пахнет затхлостью и мертвым временем, вид обычного неба приводил меня в детский восторг. Хрен знает как меня вынесло из Храд Спайна обратно в Заграбу, но это к лучшему, пускай я даже не знаю, в каком месте лесов очутился и как далеко отсюда до ворот, где меня ожидают друзья. Заграба – это хорошо. Это намного лучше Костяных дворцов. Тут уж я как-нибудь прокормлюсь, да и шансов нарваться на крупные неприятности несоизмеримо меньше, чем под землей. А если уж говорить честно, останься я в Храд Спайне – и в могильниках на одного мертвеца станет больше, потому как обратный путь, да еще и без карт, для меня был бы непосильным. Так что хвала всем богам, что я очутился в Заграбе.

С другой стороны, следует поразмыслить, где я все-таки оказался? Нет, что в Заграбе и в Золотом лесу – это и вождю доралиссцев понятно, но где точно и как долго мне придется добираться до отряда? Хотя о чем я говорю? Добираться до отряда… Я не знаю, где теперь ворота Храд Спайна, а бродить по Заграбе, не зная дороги,– это все равно что… бродить по Заграбе, не зная дороги. Глупое и пустое занятие. К тому же если исходить из того, что я протопал по Костяным дворцам тьма знает сколько лиг и в итоге выбросило меня в Заграбу прямо над могилой Грока, то добираться до ворот Храд Спайна я буду достаточно долгое время. Остается лишь один шанс – идти на север и надеяться, что я выберусь из Золотого леса и окажусь в более знакомых, а то и обжитых местах. А там поглядим, что к чему. Ну и еще, конечно, следует положиться на амулет Эграссы, который не только спас меня от Кайю, но, будем надеяться, подскажет эльфу, где меня искать. Думаю, отряд уже знает, что я выбрался из подземелий, и спешит мне навстречу…

Большой золотой лист прочертил в небе золотую дугу и приземлился мне точнехонько на лицо. Я снял зловредного летуна и отбросил в сторону. Листья падают. Сожри меня самый мерзкий из семейства демонов! До меня только сейчас дошло, что, пока я торчал в подземелье, сентябрь подошел к концу. Неудивительно, что листья опадают и небо приняло бездонный светло-фиолетовый оттенок. Конечно, это не Авендум, где в конце сентября уже достаточно холодно и идут проливные дожди, но и в Заграбе чувствовалось легкое дыхание осени. Надо успеть выбраться из лесов до той поры, когда начнутся настоящие ливни и холода, а потом и заморозки. Без плаща и в одном свитере рано или поздно я помру от холода и слякоти.

«Надо выбираться»,– в сотый раз подумал я.

Надо так надо… На мое счастье, хоть я и был городским жителем, но уроки Фора не прошли даром, и я еще был способен определить, где находится север. Ну я и пошел. Потихоньку. Следовало найти какую-нибудь звериную тропу, так идти будет намного легче, чем продираться через кустарник и высохшую траву. Еще меня немного заботила перспектива оказаться перед каким-нибудь болотом или встретиться с волчьей стаей.

Заграба, как всегда, была прекрасна. Сейчас она оделась в осенний наряд и поражала своей яркостью. Лес купался в красках увядания, золота и огня. Ярко-желтые заросли краснобровника, уже расставшегося со своими цветами, плавно переходили в золотые рощи златолиста, которые в свою очередь сменялись огненно-красными всполохами заграбской рябины и осины. А синие листья слез горя казались невообразимо сказочными островками в королевстве золотой осени. И лишь мрачные суровые ели бунтовали против вездесущей осени и нарушали праздник сентябрьского увядания грязно-зеленым цветом. Вся земля была покрыта толстым нетронутым слоем опавших листьев. В лесу властвовало безветрие и тишина засыпающего в преддверии зимы великана. Казалось, что в Заграбе я совершенно один.

Шел до самой темноты и – о чудо! – нисколько не устал. Пускай я и не нашел никакой тропинки, но идти было сравнительно легко. Ни буреломов, ни завалов, ни болота. Лишь однажды мою дорогу пересек тоненький ручеек, петляющий меж массивных корней златолистов. Звонкий парень был настолько добр, что поделился со мной водой.

Темнело в лесу, да еще и осенью, достаточно быстро, и я еле-еле успел присмотреть себе лежбище у развороченного ствола старой ольхи. В одно мгновение тусклые нарождающиеся сумерки сменились непроглядной теменью. Небо стало мглистым, на нем не было ни звездочки, и лишь маленький медяк полной луны выглядел тусклым подобием того, что светило нам с неба в середине лета. Я кое-как перекусил изрядно опостылевшими мне плодами из Муравьиной пещеры. Спать не очень-то и хотелось, и я просто сидел и таращился в темноту ночного леса. Спустя какое-то время на соседних деревьях стали появляться разноцветные огоньки – это просыпались лесные духи. Красные и зеленые искорки удивленно изучали невесть каким образом появившегося в их лесу человека. Нисколько не сомневаюсь, что сейчас между духами идет горячее обсуждение чуда по имени Гаррет. Ну и пусть обсуждают, мне не жалко, лишь бы не трогали. В компании лесных духов было не так одиноко. Я наблюдал за мигающими глазками до тех пор, пока меня не сморил сон.

Над ухом трещала сорока, и мне пришлось открыть глаза. На ветке сидела бело-черная птица и зыркала на меня то одним, то другим глазом.

– Уйди, злыдня! – Я кинул в нее палкой, и сорока, гневно треща и оглашая лес возмущенными воплями, скрылась за деревьями.

Ругнувшись сквозь зубы, я встал и поежился. С утра в лесу было свежо, чего уж говорить о ночи? К ее середине я дал знатного дубаря и только каким-то чудом умудрился уснуть во второй раз. Если так будет продолжаться и дальше, то в одну из следующих ночей точно околею или подхвачу простуду – это как пить дать.

Судя по туману, скопившемуся возле самых корней деревьев, сейчас раннее утро и солнце появилось на небе не так уж давно. Кстати, сегодня небо меня уже не радовало, так как стали появляться облачка крайне нехорошего цвета. Как бы не было дождя. Осенний дождь – это одно из самых мерзких «удовольствий» для путешественника.

За весь прошедший день, хвала Саготу, дождь так и не пошел, и я протопал по Заграбе достаточно приличный отрезок пути. К вечеру наткнулся на звериную тропу, и моя скорость заметно возросла. Ни Вальдер, ни Рог Радуги никаких признаков жизни не подавали. Смешно сказать, владею одним из самых мощных артефактов в мире и никакой пользы от этого не имею. Ни тебе теплой одежды, ни верного арбалета, ни еды. Мог бы хоть в Авендум меня сразу переправить, а не заставлять тащиться по осенним зарослям! Тропа нырнула в густые дебри какого-то жутко разросшегося куста, подозрительно похожего на дикий шиповник, я сдуру решил преодолеть их нахрапом, и в итоге вся Заграба могла слышать мои ругательства по поводу проклятых колючих недоумков, разросшихся на пути у мирного человека. Зато, когда заросли кустов оказались позади, тропка вывела меня на берег маленького лесного озера с высохшим тростником по берегам и ржаво-коричневой водой, подернутой мелкой рябью. Я напился, а потом пошел прочь. До темноты было еще около часа, и у меня было время присмотреть более уютное местечко для ночевки, чем берег озера. Если летом ночами, а особенно по утрам от воды веет прохладой, то осенью от нее несет холодом, а у меня нет никакого желания мерзнуть больше, чем того требуют сложившиеся обстоятельства. К сожалению, от озера никаких троп не было, и мне пришлось топать, как Сагот на душу положит. Когда озеро и маленький голый овражек остались за спиной, в лесу появились достаточно большие проплешины, заросшие низенькими молоденькими сосенками. Тут уж я вообще пошел как по улице Смотра и хотел было заночевать в этом месте, однако мой нос забил тревогу. Я почувствовал слабый, едва уловимый и смешивающийся с ароматом осени запах дыма.

– Или это пожар, или кто-то разжег костер,– пробормотал я, прижимаясь к ближайшему сосновому стволу и вытаскивая нож.

Любой другой заплутавший в великих лесах Заграбы поступил бы иначе и с воплями радости бросился бы к огню и разумным существам, что его разожгли, но я, знаете ли, ученый. Меня на медяк не купишь. Иногда общество разумных существ бывает намного опаснее одиночества. Так что нечего лезть на рожон. Вначале следует все хорошенько разведать, а затем уж кричать: «Братцы, я тутова!» Это вполне мог быть отряд орочьих разведчиков или того лучше – какой-нибудь из эльфийских отрядов, забравшихся на территорию орков. Первые и Вторые любят устраивать тихую резню в угодьях друг друга. То, что вокруг меня законная территория орков, я нисколько не сомневался, но, на мое счастье, кривая на орков еще не вывела (и дай боги, чтобы не вывела). Если рассуждать здраво и впереди эльфы, то не стоит лезть к ним напролом, словно кабан через сухой кустарник. Ребята нашпигуют меня стрелами по самое не хочу и только потом станут разбираться, кто заявился к ним на огонек. Это потом, конечно, следует назвать имена Эграссы и Миралиссы и попросить помощи, а пока надобно быть осторожным. У меня только два глаза, и я не хочу получить в каждый из них по стреле. Также не следует забывать о перспективе встречи с орками. Если это они жгут дрова, то мне следует как можно быстрее отсюда сваливать и молиться, чтобы поутру следопыты Первых не наткнулись на следы чужака и не бросились за мной в погоню. Кто кроме эльфов и Первых еще мог бы разжечь костер? Гоблины. Но я не думаю, что это кто-то из маленьких зелененьких ребят. Племя гоблинов достаточно осторожно и не будет жечь костры в таких местах. А уж территория Золотого леса и вовсе не располагает к неосторожному поведению. Так что, скорее всего, гоблины отпадают. Кто еще? Люди? Очень сомневаюсь. В сердце Заграбы представители моего племени заходят крайне редко и по очень большой нужде. Но если у костра люди, то это или авантюристы, или воины Пограничного королевства, или полные глупцы. В любом случае, пока я здесь кукую, ничего не узнаю. Пришлось двигаться вперед, ориентируясь на едва ощутимый запашок дыма. Проплешины и сосны кончились, и лес вокруг меня вновь захватили величественные златолисты вкупе с низенькими осинами и березами. Видимость сразу же ухудшилась, и теперь поди пойми, что скрыто за красно-золотой стеной листвы и частоколом древесных стволов. А если еще присовокупить ко всем неприятностям такую штуку, как подступающие сумерки, вот-вот грозящие смениться очередной непроглядной ночкой, то становилось и вовсе худо. Запах дыма усилился, и это говорило, что я иду в правильном направлении. Под ногой предательски хрустнула ветка, хрустнула едва слышно, но я застыл и сморщился, словно мне наступили на любимую и горячо лелеемую мозоль. Ах как не вовремя! Спасибо воровской удаче, я пока что слишком далеко от огня, и меня не могут услышать.

«Следует быть осторожнее, Гаррет»,– в сотый раз подумал я и, переложив нож из правой руки в левую, вытер вмиг вспотевшую ладонь. Давно я так не нервничал. Ну словно новичок, решивший грабануть первого в своей жизни прохожего!

Наконец меж древесных стволов мигнул огонек костра. Я нырнул к ближайшему златолисту и, прижавшись к стволу, стал всматриваться в густеющие сумерки. Вновь мигнул огонек, задрожал, исчез и опять появился.

«Осторожнее, Гаррет! Осторожнее! Поспешай медленно!»

Ну я и поспешил. Крайне медленно. Едва ли не на карачках. Чтобы, не дай Сагот, меня не заметили. Вначале огонек костра был размером всего лишь с жалкую песчинку, потом с мой ноготь, затем в половину ладони. Сумерки сменились ночью. Запах готовящейся еды, запах мяса, которого я не пробовал вот уже сотню лет, бередил разум и заставлял желудок призывно урчать. Огонь манил, и я осторожно приближался к нему, все ближе и ближе. Тихо и незаметно.

До костра еще оставалось ярдов пятьдесят, и я остановился, спрятавшись за очередным древесным стволом. Силился рассмотреть, кто сидит возле огня, но тщетно. Из моего укрытия обзор был поганым, и, кроме отблесков огня, я ничего рассмотреть так и не смог.

Я сделал шаг вперед, и тут же на меня обрушилось небо. Оно со всей силы хрястнулось мне на спину и заставило зарыться лицом в листья. Я дернулся, попытался вслепую отмахнуться ножом, но кто-то излишне расторопный крайне невежливо наступил мне на руку. Я взвыл и разжал пальцы. Они мне были как-то дороже, чем нож. Попытался перевернуться – не получилось. Брыкаться не имело смысла – тот, кто упал на меня с дерева, уселся мне точнехонько на лопатки, и ногами я его достать не мог. Впрочем, как и сбросить – гад отличался изрядным весом. Поначалу я думал, что на меня упала рысь или еще какая лесная кошка, но кошки, насколько я знаю, не обездвиживают руку, держащую оружие. Трепыхаться я бросил только после того, как второй враг уселся мне на ноги и заломил левую руку за спину. Я взвыл. Парень едва не вырвал мне руку из плеча. Затем настал черед правой руки, но я разом поумнел и перестал сопротивляться. В итоге процедура вышла не такой уж и болезненной. Тот, кто сидел у меня на спине, ничего не говорил, лишь держал свою лапищу на затылке и заставлял вдыхать запах прелой листвы и сырой земли. К этому времени второй надежно связал мне запястья веревкой. Все это было проделано быстро и совершенно молча.

Угу! Чем дальше, тем веселее. Наконец тот, кто сидел у меня на ногах, встал, но его товарищ даже не подумал совершить благородный поступок и слезть с Гаррета. Он лишь схватил меня за волосы, оттянул мою голову на себя, так что слезы из глаз брызнули, а затем приставил мне к горлу что-то острое и жутко холодное. Я счел за умное впериться в небо и помалкивать.

– Так, так, так,– проговорил тот, кто стоял.– Как-то глупый мотылек прилетел на огонек… Кого на огонек нам духи леса принесли?

– Мартышку, полагаю,– проговорил тот, кто держал меня за волосы.

– Переверни его.

Волосы мне сразу же отпустили и нож убрали, а затем достаточно бесцеремонно перевернули, но, чтобы я не рыпался, предусмотрительно поставили ногу мне на грудь, да так, что я едва мог вздохнуть.

Разглядеть, кто стоит надо мной, я не смог. Темные силуэты. То ли люди, то ли эльфы, то ли орки.

– И вправду мартышка,– хмыкнул перевернувший меня.– Карад драг су’ин тар? <Отправим его во тьму? (Орк.)>

– Кро! Алле бар натиш, кита’л у Багард <Нет! Отведем к костру, Багард сам разберется (орк.).>.

Тьма знает, о чем эти ребята талдонили, но этот язык, вне всякого сомнения,– орочий. Разумно рассудив, что люди вряд ли будут болтать на таком ужасе, я вычеркнул их из списка. Остаются орки или эльфы. Между тем эти двое продолжали трепаться друг с другом, причем один постоянно говорил «кро», а другой все время поминал какого-то «тара». Вроде ребята никак не могли прийти к единому мнению. Я попытался сказать свое веское слово и пошевелился. Тут же нога стоявшего на мне парня надавила несколько сильнее, и я, напоследок огорченно клякнув, заткнулся. Наконец говоривший «тара» сдался.

– Хорошо, одним больше, одним меньше. Берем его.– Эти слова уже были для моих ушей.

Меня рывком поставили на ноги.

– Будешь дергаться, мотылек, не долетишь до огня. Мы обожжем тебе крылья прямо здесь, это понятно или мне тебя ударить?

– Я понял.

– Вот и чудесно.– Меня довольно невежливо толкнули в спину.– Мисат’у но алдди Олаг <Приглядывай за мотыльком, Олаг (орк.).>.

– Мисат’а <Пригляжу (орк.).>.

Глупец! Я как-то не подумал, что вокруг костра могут быть выставлены секреты и охрана.

Меня вновь толкнули в сторону костра. Что же, мои пленители были правы – я словно мотылек полетел на огонь, и в итоге мне обожгло крылышки.

Date: 2015-09-05; view: 284; Нарушение авторских прав