Дионис и безумие 1 page

Когда Гера вселила в него безумие, он покинул воспитывавших его Ореад и бродил по землям Египта и Сирии. Согласно мифам Дионис путешествовал по Египту, Индии, Малой Азии, пересёк Геллеспонт, попал во Фракию, а оттуда добрался до родных Фив в Греции. Куда бы ни приходил этот бог, он всюду учил людей выращивать виноград, но ему сопутствовали безумие и насилие. Согласно одним мифам, Диониса свела с ума ненавидящая его Гера. По другим же версиям, он сам сводил с ума тех, кто отвергал его и не признавал в нём бога.

(Ярким примером мифа о герое и чудовищах являются мифы о подвигах Геракла)

Немейский лев (первый подвиг)

С того дня, как царевич Эврисфей появился на свет, он был окружен заботой и лаской. Правда ни ума, ни силы, ни храбрости природа ему не дала, но властью одарила не малой. Когда умер Сфенел, еще молодой Эврисфей унаследовал власть отца и стал царем всей Арголиды.

Окруженный толпой придворных, Эврисфей надменно принял Геракла. "Клятвою Зевса,— сказал он,— мне вручена власть над всей Арголидой и, прежде всего, над всеми потомками Персея, среди которых я по происхождению старший. Каждый служит мне, чем может. Тебе боги дали силу, ты будешь служить мне силой. В нашей земле есть славный храм Зевса в Немее. Но в последнее время паломники уже не посещают его с прежним усердием. Их пугает чудовищный лев, избравший себе местопребыванием немейскую рощу. Повелеваю тебе очистить от этого непрошеного гостя землю Немеи. Как изведешь ты это чудовище — твое дело. Но знай, что меч и копье тебе вряд ли помогут, ибо лев этот, порожденный Тифоном и Ехидной ¹⁵, слывет неуязвимым". Молча выслушал Геракл царя Эврисфея, только головой кивнул в знак согласия.

В тот же день, оставив Иолая в Микенах, Геракл пошел в Немею, чтобы свершить свой первый подвиг — убить Немейского льва. Тишиной и запустением встретила Геракла земля Немеи: на полях росли одни сорняки, виноградники засохли. Так велик был страх перед чудовищным львом, что жители города боялись покидать свои жилища. Попробовал было Геракл узнать дорогу к логовищу льва, но слышал только один ответ: "Лев сам найдет тебя, как только ты войдешь в лес". Не верили люди, что смертный, каким бы могучим героем он ни был, сможет победить ужасного зверя.
Долго искал Геракл по лесистым склонам и глухим ущельям логово льва. Только к вечеру, услышав грозное рычание, исходившее из мрачной пещеры, понял Геракл: час поединка с чудовищем настал. Медленно, злобно поводя глазами и с силой хлеща себя хвостом по бокам, из пещеры вышел огромных размеров лев. Тот час же три стрелы Геракла пропели в воздухе и отскочили от твердой, как бронзовый панцирь, шкуры чудовища. Лев присел, готовясь к смертельному прыжку, но сын Зевса успел опередить его: как молния мелькнула тяжелая дубинка Геракла и ее сокрушительный удар пришелся прямо в голову зверя. Лев упал, но тут же поднялся и бросился на грудь Геракла. Сомкнулись могучие руки Геракла на косматой львиной шее, сжали, и отпустили только тогда, когда лев уже был мертв. Туша льва была так велика, что Геракл не захотел нести ее в Микены. Он содрал со льва шкуру вместе с головой, сбросил с плеч старую шкуру киферонского льва, которую он носил с ранней молодости, и надел новую — неуязвимую для копий и стрел шкуру льва Немейского. С криком разбегались люди при виде Геракла с оскаленной львиной пастью на голове, а царь Эврисфей, забившись дальний угол тронного зала, кричал: "Уходи! Уходи! И впредь не смей приближаться к моему дворцу! Мои приказания тебе будет передавать глашатай!"

Лернейская гидра (второй подвиг)

Не долго пришлось отдыхать Гераклу после победы над Немейским львом. Уже утром следующего дня Копрей, глашатай Эврисфея¹⁷, объявил Гераклу, что по приказу царя он должен отправиться к источнику у города Лерны, где в близлежащем болоте засело десятиголовое чудовище — Гидра. "На этот раз, надеюсь, ты возьмешь меня с собой,— сказал Гераклу Иолай.— Мы поедем туда на колеснице, и я буду твоим возницей". "Согласен, но с условием: ты будешь только зрителем. Сражаться с Гидрой я буду один на один", — ответил ему Геракл.
Неподалеку от Аргоса выбивался из-под земли источник хрустально чистой воды. Но слабый ручеек не мог пробить себе дорогу к реке или морю и растекался вокруг в низине. Вода застаивалась, зарастала тростником, и долина превратилась в болото. Яркая зелень, всегда покрывавшая болото, манила к себе усталого путника, но едва он ступал на зеленую лужайку, с шипением и свистом выныривала из трясины десятиголовая гидра, обвивалась своими длинными скользкими шеями вокруг человека, затягивала его в болото и пожирала.
Гидра эта приходилась Немейскому льву родной сестрой, таким же чудовищным порождением Тифона и Ехидны. Вечером, когда гидра, насытившись, засыпала, ядовитое дыхание десяти ее пастей вставало над болотом и отравляло воздух. Тот, кто дышал этим воздухом, неминуемо заболевал, долго болел и умирал. Поэтому люди старались не приближаться к болоту, тем более селиться около этого страшного места. В тот час, когда Геракл и Иолай добрались до Лернейского болота, Гидра была сыта и дремала. Чтобы выманить чудовище из трясины, Геракл стал пускать в середину болота горящие стрелы, зажигая их концы факелом, который держал Иолай. Раздразнив Гидру, он заставил выползти ее из болота. Холодным хвостом, покрытым зловонной жижей, Гидра обвила ногу Геракла и все десять голов разом зашипели вокруг него. Геракл поплотнее завернулся в львиную шкуру, надежную защитницу от ядовитых зубов и змеиных жал, вынул меч и стал рубить одну за одной страшные головы Гидры. Но едва стекала из раны черная кровь, на месте отрубленной головы вырастали две новые, еще злее, еще ужаснее. Скоро Геракл был окружен словно живым кустом шипящими головами, и все они тянулись к нему, разевая брызжущие ядом пасти.
Геракл не мог сдвинуться с места — одна нога его была в кольце змеиного хвоста, другая увязла в болотной жиже. Его рука уже устала рубить все новые и новые головы Гидры. Вдруг Геракл почувствовал острую боль в правой ноге и, нагнувшись, увидел рака, который клешней впился ему в пятку¹⁸. Засмеялся Геракл: "Двое против одного? Это не честно! Борьба не равна. Теперь и я имею право позвать друга на помощь! Помоги-ка мне, Иолай! Жги огнем рану, как только мой меч снесет голову этой твари!"

Иолай не заставил себя просить второй раз. Слетела голова Гидры — Иолай прижег факелом рану. И там, где огонь касался обезглавленной шеи, новая голова уже не вырастала. Скоро последняя голова Гидры упала в болото. Но она не хотела умирать. Ее отрубленные головы разевали пасти, поводили злыми глазами и плевались ядовитой черной кровью. Туловище Гидры и множество ее отрубленных голов Геракл вынес из болота и зарыл глубоко в землю. Затем смочил наконечники своих стрел в черной крови Гидры, и они стали смертельными. На обратном пути в Микены Иолай спросил своего могучего друга: "Не загордишься ли ты, Геракл, своими победами? Твой прадед Персей, победитель горгоны Медузы, говорил, что смертные гибнут не только от недостатка силы, но и от ее избытка". Геракл только рассмеялся в ответ.

Керинейская лань (третий подвиг)

Целый год после истребления Лернейской гидры Геракл и Иолай наслаждались покоем в Микенах, теша себя охотой и состязаниями. Когда год миновал, явился к Гераклу Копрей.
"Выслушай новый приказ царя Эврисфея,— сказал он Гераклу.— На склонах Аркадских гор стала появляться лань с золотыми рогами и медными копытами. Крестьяне называют ее Керинейской, по имени города, близ которого ее впервые увидели. Многие пытались поймать ее, но, едва завидев людей, лань в мгновение ока скрывается в непроходимом лесу. Приведи эту лань живьем царю Эврисфею. Для победителя Немейского льва и Лернейской гидры выполнить это будет простой забавой". С этими словами Копрей ушел. Задумался Геракл. "Поймать Керинейскую лань труднее, чем победить Немейского льва и истребить Лернейскую гидру,— сказал он Иолаю.— Немало рассказов слышал я об этой лани. Она — священное животное богини-охотницы Артемиды. Вот почему Эврисфей приказал поймать лань, но не убивать ее. Он страшится гнева Артемиды. Собирайся, Иолай в дальний путь. Выполним мы и этот приказ Эврисфея".
И отправился Геракл с Иолаем в дикие горы Аркадии. Ни своей тяжелой дубины, ни лука с ядовитыми стрелами Геракл не взял, зато прихватил с собой крепкий топор да острый нож.

Неприступные горные кручи Аркадии, поросшие непроходимым лесом, были главным препятствием на пути верных друзей. Они прорубали просеки, валили деревья и перекидывали их через глубокие пропасти, пробивали ступени на отвесных скалах, поднимаясь все выше. Снежные лавины осыпали их ледяной пылью, прямо над их головами проносились грозовые тучи…
Однажды, когда первые лучи восходящего солнца окрасили нежно-розовым цветом снега горной вершины, Геракл увидел лань с золотыми рогами. "Смотри, вот она, Керинейская лань", — шепнул Геракл Иолаю. Лань стояла так близко, что убить ее было бы легко, но они должны были взять ее живой. Гераклу казалось, что лань смотрит на него с насмешкой: попробуй, поймай меня, догони, если сможешь. Но стоило только пошевельнуться Гераклу, как лань быстрее ветра помчалась прочь. Разве мог герой упустить ее? Каких трудов и лишений стоили поиски этой лани! Бросился Геракл за ней в погоню. Целый день он преследовал неуловимое животное, потом второй, третий… Иолай остался где-то далеко позади. А лань, не зная усталости, неслась через горы, через равнины, прыгала через пропасти, переплывала реки, убегая все дальше и дальше на север — в страну Гипербореев. У истоков реки Истр лань, наконец, остановилась и снова посмотрела прямо в глаза своему преследователю. Только на сей раз увидел Геракл в ее глазах укоризну.
Долго стояли друг против друга — могучий герой и быстроногое животное. Потом Геракл сделал шаг, другой, подходя к лани все ближе и ближе. Вот уже их разделяет расстояние протянутой руки: осталось только схватить лань за рога. Но лань, отпрыгнув в сторону, снова помчалась, как выпущенная из лука стрела, теперь назад, к югу. И снова началась погоня через равнины, леса. Геракл догадался: лань стремится в родные ей горы Аркадии, под защиту своей покровительницы Артемиды. Отчаялся Геракл,— не отдаст ему Артемида священное животное, но остановиться, бросить погоню сын Громовержца не мог. Остались позади Фракия, Фессалия, Беотия, а погоня все продолжалась. Горы Аркадии были совсем рядом, когда лань покорилась Гераклу: может быть силы оставили ее, а может быть она поняла, что от судьбы убежать нельзя. Связал Геракл златорогую лань, взвалил себе на плечи и пошел не спеша в Микены¹⁹.
Вдруг на лесной тропинке появилась перед ним прекрасная дева в короткой легкой тунике, с охотничьим луком в руках и колчаном за плечами. Лицо ее было гневно, глаза сверкали негодованием. Повелительным жестом она остановила Геракла и сказала: "О жадные смертные! Разве вам мало дорог и полей в широких долинах? Зачем вы нарушаете тишину моего заповедного леса? Что плохого сделала тебе, человек, эта беззащитная лань?"
Геракл узнал прекрасную деву — Артемиду-охотницу. "Не гневайся на меня, богиня!— ответил он ей.— Я пришел сюда не по своей воле. Поймать Керинейскую лань приказал мне царь Эврисфей, а служу я ему по воле всемогущего Зевса. Значит здесь я потому, что так хочет Зевс. Хочешь ты того, богиня, или нет, на эти высоты рано или поздно придут люди. Здесь так прекрасно, отсюда далеко видно вокруг, здесь воздух чист, и сам человек, поднявшись сюда, станет чище и лучше".
Взгляд богини смягчился. Она подошла к связанной лани, ласково потрепала ее и сказала: "Ну, что ж, Геракл, иди своей дорогой. Я не стану отнимать у тебя твою добычу. А ты, подружка, скоро вернешься ко мне!" С этими словами Артемида исчезла, словно растворилась в воздухе.
Придя в Микены, Геракл, по особому желанию Эврисфея, показал ему Керинейскую лань — лани трусливый царь не боялся. "Возьми ее себе, Геракл. Можешь зажарить ее и съесть. Мне эта лань не нужна",— сказал Эврисфей. Геракл вспомнил слова Артемиды: "Скоро ты вернешься ко мне!" Чтобы эти слова исполнились, он принес лань в жертву богине-охотнице.

Эриманфский вепрь (четвертый подвиг)

И летом, и осенью, когда на полях созревает урожай, крестьяне, жившие у подножия горы Эриманф, с тревогой осматривали по утрам свои наделы и всякий раз находили следы страшного опустошения: земля была перерыта, посевы вытоптаны и вырваны с корнем, а плоды в садах раздавлены чьей-то грубой силой. Люди рассказывали, что на склонах горы, покрытых густым дубовым лесом, поселился дикий вепрь, который по ночам спускался с горы и опустошал поля. Но так страшны были его клыки и копыта, что никто не отваживался пойти в лес и убить зверя.
И вот в четвертый раз явился Копрей к Гераклу и передал ему очередное приказание Эврисфея: изловить Эриманфского вепря.

"Поймать Эриманфского вепря не хитрое дело,— сказал Геракл Иолаю, когда Копрей ушел,— да добраться до него не просто: подступы к Эриманфу преграждают кентавры, и пройти через владения этих необузданных, беззаконных полулюдей-полуконей труднее, чем изловить какого-то дикого кабана". "А откуда взялись эти кентавры?" — спросил Иолай.
"Поведаю тебе, друг, что знаю про них… Жил некогда царь племени лапифов Иксион,— начал рассказ Геракл.— Иксион первым среди смертных осквернил себя родственной кровью. Не желая уплатить Диойнею, своему тестю, выкуп за жену, он столкнул его в волчью яму, полную раскаленных углей. Ужасную смерть принял Диойней. За очищением обратился Иксион к самому Зевсу, и Зевс не только очистил убийцу, но и приблизил его к своему трону. Там, на Олимпе, смертный Иксион стал добиваться любви Геры, божественной супруги величайшего из богов. Чтобы узнать предел бесчестия Иксиона, Зевс придал облик Геры остановившейся над Олимпом Туче- Нефеле. От этого-то беззаконного союза мнимой Геры и Иксиона и пошли беззаконные кентавры. Так бесчестие царя лапифов было доказано. По приговору Зевса Иксион был низвергнут в самые мрачные глубины Аида и навечно прикован к вечно крутящемуся огненному колесу. А жестокие, беспощадные кентавры, перебравшись из Фессалии на север Пелопонеса, и поныне живут близ горы Эриманф²⁰. Среди всей этой беззаконной братии только мудрый кентавр Хирон, обладающий даром бессмертия, и гостеприимный кентавр Фол дружелюбны к людям, а остальные только и ждут случая, чтобы растоптать копытами всякого, кто ходит на двух ногах. Вот с ними мне и предстоит сразиться". "Нам предстоит сразиться", — поправил Геракла Иолай.
"Нет, друг мой, тебе придется остаться,— возразил Геракл.— С кентаврами я справлюсь один".
Много дней шел Геракл к горе Эриманф, чтобы выполнить четвертый приказ Эврисфея. Несколько раз он видел издалека табуны бешено мчавшихся, словно в припадке безумия, кентавров. Одни боги знают, на какой день пути Геракл увидел пещеру, перед которой на редкость спокойно и невозмутимо стоял уже немолодой кентавр. "Кто ты, смельчак, не побоявшийся забрести в наши владения?" — спросил кентавр. "Я царский охотник,— ответил Геракл.— Царь приказал мне добыть дикого вепря, который живет на этой горе. Не укажешь ли мне, как найти его?"
"О, этот вепрь сильно досаждает и нам, обитателям этой горы. Я укажу тебе его след. Но сначала будь моим гостем. Меня зовут Фол. Я, в отличие от своих собратьев, чту закон гостеприимства. Заходи в мою пещеру, я налью тебе чашу доброго вина". Принял Геракл приглашение Фола, и, назвав свое имя, вошел в жилище кентавра. Тотчас же был открыт большущий бурдюк с вином и подняты чаши. Далеко разнеслось благоухание дивного вина. Учуяли это благоухание другие кентавры и нагрянули к пещере Фола. Страшно рассердились они на Фола за то, что он открыл для человека бурдюк с заветным вином. Угрожая Гераклу смертью, они потребовали, чтобы он вышел из пещеры и сдался. Не испугался Геракл. Из глубины пещеры он стал швырять в кентавров горящие головни из очага. "Зовите Хирона! Хирона сюда!" — закричали кентавры. Геракл удивился: неужели мудрый Хирон среди этого табуна? Он вышел из пещеры, чтобы приветствовать благородного кентавра, и в тот же миг в сына Зевса полетели камни, которые швыряли в него обезумевшие от злости полукони-полулюди. Что оставалось делать Гераклу? Натянул он свой бьющий без промаха лук и стал пускать в кентавров стрелы отравленные кровью Лернейской гидры. Один за другим падали на землю мертвые кентавры. Сжалилась над своими детьми Туча-Нефела, пролилась обильным дождем. Легко скакать по влажной почве четвероногим кентаврам, а Геракл поскользнулся, и впервые стрела его пролетела мимо цели. Целился герой в самого свирепого и сильного кентавра, а попал в стоящего поодаль старого, седого, не принимавшего участия в битве. Услышали кентавры горестный стон своего раненого товарища и бросились в бегство. Закончилась битва. Стихло все кругом, только раненный старый кентавр еле слышно стонал. Из пещеры вышел прятавшийся там Фол. "Боги! Да это Хирон!" — закричал он, увидев раненого кентавра. "Хирон? — переспросил Геракл.— О, что я наделал! Я так жаждал встретиться с тобой мудрейший из мудрых, я так хотел послушать твои речи. И вот — я вижу тебя умирающим, и я — твой убийца!" "Невольный убийца,— ответил Хирон,— и я снимаю с тебя вину. Одно только плохо: я сын Крона и нимфы Филиры, кентавр, впитавший бессмертие с молоком матери. Я не могу умереть, но яд Лернейской гидры, которым была пропитана стрела, ранившая меня, приносит мне невыносимые страдания. Неужели они продлятся вечность? Боги, ну дайте же мне умереть! Я возвращаю вам свое бессмертие и молю вас: возьмите мою жизнь и пусть моя добровольная смерть станет залогом освобождения справедливейшего титана Прометея. Нет никакой вины за Прометеем! Великий Зевс! Уйми свой неправедный гнев!"
Таковы были последние слова мудрого Хирона. Дрогнула земля. Услышал Зевс мольбу Хирона. Покой разлился по лику раненного и дыхание его остановилось²³.
Фол и Геракл внесли тело мертвого Хирона в пещеру. Фол вынул стрелу из его раны. "Как этот маленький кусочек дерева поражает насмерть?"— спросил Фол. "Осторожно!" — закричал Геракл. Но было уже поздно: Фол выронил стрелу, и она вонзилась ему в ногу. Открыл было рот кентавр, чтобы крикнуть от боли, но, даже не охнув, упал мертвым. Убитых кентавров Геракл перенес в пещеру, завалил ее большим камнем, как гробницу, и направился в чащу эриманфского леса. Вепря он выследил без труда, поймал его, отвел в Микены и показал Копрею. Эврисфей даже взглянуть не захотел на добычу Геракла. Едва заслышав рев Эриманфского вепря, трусливый царь спрятался в большой медный сосуд для воды. Геракл посмеялся, велел вепря зажарить и устроить угощение народу.

Стимфальские птицы (Пятый подвиг)

Смерть Хирона и его добровольный уход из жизни потрясли Геракла. Он никуда не выходил из дома, ведя с Иолаем нескончаемую беседу о двух мирах: о мире живых и мире мертвых.
"В чем смысл жизни? В чем ее Истина?— спрашивал Геракл Иолая, и сам себе отвечал.— Живая жизнь борется с мертвой, и в этом вся истина — в их борьбе. Истина — только в живой жизни, где есть и радости, и печали. В мире мертвой жизни Истины нет — там только забвение. Я смертен, но во мне есть мысль. Не она ли борется со смертью? Но для борьбы нужна сила. А разве мысль не сила? Разве не покоряет мысль и большое, и малое? Чем выше мысль, тем она сильнее. Мысль питается знанием, а знание всегда служит людям — иначе оно умирает. Но что я знаю? Знание мое не больше искорки в сиянии звездного дождя. Когда погаснет эта искорка, истина для меня исчезнет, и наступит мрак". "А может быть мрак — это тоже истина?" — спрашивал Иолай.
Так беседовали друзья дни и ночи напролет. Однажды под вечер их беседу прервал Копрей, явившийся с новым приказом Эврисфея. "Царь,— сказал Копрей,— вместо очередного подвига предлагает тебе, Геракл, поохотиться на диких уток или что-то в этом роде. Прошел слух, что на Стимфальском озере завелись птицы, именуемые Стимфалидами. Их ты должен перестрелять — вот и все". Когда глашатай Эврисфея ушел, Геракл сказал Иолаю: "Слышал и я про этих птичек. Это птицы Ареса, бога войны. У них медные клювы и когти. Но не в клювах и когтях их главная сила, а в медных перьях, которые они мечут, словно стрелы, и, убивая ими людей, питаются человечьим мясом. И все-таки я думаю, что настоящая опасность для нас не в медноперых Стимфалидах, а в чем — увидим". "Это ты хорошо сказал,— ответил Иолай, — вижу, что ты хочешь взять меня с собой!"

Стимфальское озеро лежало хотя и в Аркадии, но недалеко от пределов Арголиды. После двух дней пути Геракл и Иолай пришли в мрачную котловину, на дне которой блестело Стимфальское озеро.
Пустынно и дико было все вокруг: голые камни, ни травы, ни цветка, ни дерева. Ветер не шевелил рябью гладкую поверхность озера, ящерица не грелась на солнце. Стояла мертвая тишина.
Геракл и Иолай сели на камни у самой воды и молча смотрели на неподвижное озеро. Тоска напала на них, усталость сковала тело, стало трудно дышать. "Со мной творится что-то неладное,— сказал Геракл.— Мне трудно дышать, и лук выпадает из моих рук… Это озеро дышит отравленной мглой преисподней. Я чувствую затхлый воздух царства мертвых… О, Зевс! Дай умереть мне не здесь, а на какой-нибудь горной вершине!" "Сон смерти овладевает и мной",— еле слышно прошептал Иолай.

Вдруг с неба к ногам Иолая упала простая деревянная трещотка, какой крестьяне прогоняют птиц из садов и огородов. Ее послала Афина, мудрая наставница и помощница людей. Иолай схватил ее и начал трясти. Громко затрещала она над спящим озером, а эхо стократ умножило производимый ею шум. И тогда с тополевой рощи поднялась огромная птица, за ней другая, третья, много… Длинной вереницей, заслоняя солнце, скользнули они над гладью Стимфалийского озера. Еще мгновение и град острых медных перьев обрушился на берег, где сидел Геракл со своим другом. Хорошо, что Геракл не расставался со своим плащом из шкуры Немейского льва, — он успел и сам им накрыться, и прикрыть Иолая. Смертоносные перья Стимфалид теперь им были нестрашны. Схватил Геракл свой лук и из-под плаща стал поражать чудовищных птиц одну за другой. Множество Стимфалид, сраженных стрелами Геракла, упало в черные воды озера. Теперь оно уже не было спокойным, вода в нем клокотала, белый пар поднимался к небу. Оставшиеся в живых птицы взвились под облака и скрылись из глаз. В страхе они улетели далеко за пределы Эллады — на берега Эвксинского Понта и никогда больше не возвращались.
"Уйдем скорее отсюда, пока нас снова не заволокло ядовитой мглой", — сказал Геракл и, бросив в кипящую воду трещотку Афины, зашагал прочь. Чем дальше уходили друзья от заклятого места, тем бодрее они себя чувствовали. Но еще долго странная истома и ломота в костях напоминали им о смертельном дыхании Стимфальского озера.

Авгиевы конюшни (шестой подвиг)

Стимфальские птицы были последним порождением чудовищ в Пелопонесе, а так как власть Эврисфея дальше пределов Пелопонеса не распространялась, Геракл решил, что его служба царю окончена.
Но могучая сила Геракла не позволяла ему жить в праздности. Он жаждал подвигов и даже обрадовался, когда к нему явился Копрей. "Эврисфей,— сказал глашатай,— повелевает тебе за один день очистить от навоза конюшни элидского царя Авгия ". "Тебе бы он лучше поручил это дело, — проворчал Иолай,— у тебя, кстати, и имя подходящее". "Нельзя оскорблять глашатая,— строго оборвал его Геракл.— Не думаю, чтобы Эврисфей хотел только оскорбить меня, заставив убирать навоз. Тут скрывается что-то другое. Увидим". Авгий действительно владел несметными табунами прекрасных лошадей. Они паслись в плодородной долине реки Алфей, и конюшни, годами не чистившиеся, были полны навоза. Пришел Геракл в Элиду и сказал Авгию: "Если ты отдашь мне десятую часть своих коней, я очищу конюшни в один день".
Засмеялся Авгий: он думал, что конюшни вовсе нельзя очистить. "Десятая часть моих табунов твоя, Геракл, — согласился Авгий, — но если завтра утром все конюшни будут чистыми".
Геракл потребовал, чтобы ему дали лопату, и Авгий велел принести ее герою. "Долго же тебе придется работать этой лопатой!" — сказал он. "Только один день",— ответил Геракл и пошел на берег Алфея. Полдня усердно работал Геракл лопатой. Он запрудил русло реки и отвел ее воды прямо в царские конюшни. Стремительный поток Алфея уже к вечеру унес весь навоз из конюшен, а вместе с навозом и стойла, и кормушки, и даже ветхие стены. "Не взыщи, царь, — сказал Геракл, — я очистил твои конюшни не только от навоза, но и от всего, что давно сгнило. Я сделал больше, чем обещал. Теперь ты отдай мне обещанное". Жаден был Авгий, не хотелось ему отдавать своих коней. Повелел он двум своим племянникам напасть на Геракла из засады и убить его. Да разве могли двое простых смертных справиться с сыном Зевса! И засада, устроенная ими, не помогла, — пали племянники Авгия от руки Геракла. Велико было возмущение Геракла коварством элидского царя. "Нельзя, карая орудие преступления, оставлять безнаказанным виновника,— подумал Геракл.— Пусть знают люди, что призвание мое в очищении земли от всякого беззакония и в зверином, и в человеческом образе". Разогнав дворцовую стражу, Геракл в честном поединке убил Авгия. Жители Элиды стали просить победителя занять трон Авгия и стать их царем. Но Геракл с негодованием отверг эту просьбу. "Я сразил Авгия, — сказал он, — не для того, чтобы завладеть его царством. Есть сын Авгия, ни в чем не провинившийся перед богами. Пусть он правит вами. Я же, прежде чем уйду, хочу принести благодарственную жертву Зевсу Олимпийскому и учредить в его честь игры. Пусть отныне и до скончания веков каждые четыре года атлеты со всей Эллады собираются здесь на состязания. И пусть, пока идут Олимпийские игры, мир царит на земле".

Критский бык (седьмой подвиг)

Шесть раз уже возвращался Геракл в Микены и по приказанию Эфрисфея отправлялся в полный опасностей путь. Шесть славных дел он совершил: убил Немейского льва, уничтожил Лернейскую гидру, поймал Керинейскую лань, победил Эриманфского вепря, выгнал из Эллады Стимфальских птиц, за один день очистил конюшни царя Авгия. Дни тянулись за днями, а Эврисфей словно забыл о существовании Геракла. Однажды к Гераклу пришел посланник от Ясона, сына иолкского царя, у которого отнял власть над городом Иолком его родственник Пелий. "Мой повелитель Ясон,— сообщил посланник,— собирает самых отважных героев Эллады, чтобы вместе с ними отправиться морским путем на край света, в Колхиду, за шкурой золоторунного барана. Царь Колхиды Ээт не по праву владеет этим руном. Вернуть в Элладу золотое руно — дело доблести и чести. Принимаешь ли ты приглашение Ясона?" "Пропади она пропадом эта служба трусливому Эврисфею! — вскричал Геракл.— Я не раб ему! Я иду с тобой!" Так пришел Геракл в фессалийский Иолк. Лучшие сыны Эллады уже собрались там, чтобы отправиться на крепком быстроходном корабле названным "Арго" в царство Ээта. Когда "Арго" миновал середину пути к далекой Колхиде, случилось несчастье: пропал Гилас, самый юный среди аргонавтов и большой друг Геракла. Долго искал Геракл своего любимца на неприветливом берегу, куда высадились аргонавты, чтобы пополнить запасы пресной воды, но так и не нашел его. Опечаленный потерей друга, Геракл отказался плыть с аргонавтами дальше и вернулся в Микены.

А там его ждал новый приказ Эврисфея: укротить Критского быка и доставить его в Арголиду. Этот бык приплыл когда-то к острову Крит, и критский царь Минос обещал богу морей Посейдону принести быка ему в жертву²⁴. Но белоснежный бык с золотыми рогами так понравился Миносу, что царь оставил его себе, а Посейдону принес в жертву другого быка. Разгневался бог моря и наслал бешенство на золоторогого красавца. Вырвался бешеный бык из стойла, убежал с царского двора и стал грозой всего острова. Получив приказ Эврисфея, Геракл отправился на берег моря и сел на финикийский корабль, направлявшийся к Криту. Были то козни Геры или веление рока, но как только корабль вышел в открытое море, налетела свирепая буря. Долго носился корабль среди бушующих волн, пока не разбился о берег чужой незнакомой страны.

Здесь росли деревья, похожие на пучки больших перьев: прямо из ствола выходили толстые стебли, на которых качались листья, такие большие, что под каждым мог укрыться человек.
Геракл и его уцелевшие спутники пошли вдоль берега по горячему желтому песку и пришли в большой город у моря. "Вы в Египте,— сказали жители города,— а правит Египтом великий Бусирис, могучий и грозный царь". Геракл попросил отвести его к царю. Но едва он вошел во дворец, как был схвачен и закован в цепи. "Ты пришел вовремя, чужеземец,— сказал ему властитель Египта.— Сегодня праздник в моей стране, и я принесу тебя и твоих спутников в жертву нашим богам". "Боги не принимают человеческих жертв", — возразил ему Геракл.
Бусирис засмеялся: "Не одну сотню лет в Египте приносят в жертву всех чужеземцев, и боги пока не разгневались на нас. Мы, египтяне, превзошли все народы в благочестии, и не тебе нас учить".
Когда Геракла подвели к алтарю и жрец в длинной белой одежде занес над ним жертвенный нож, могучий сын Зевса легко разорвал цепи, которыми был закован. Обрывком цепи он ударил жреца, расшвырял царскую стражу, потом отнял у Бусириса меч и заколол жестокого царя.
Пораженные силой героя, египтяне не посмели его тронуть. Геракл освободил своих спутников и поспешил с ними в гавань. Там они нашли корабль, который за скромную плату доставил их на остров Крит. Исполнение самого подвига, ради которого он был послан, не было для Геракла трудным. Встретившись с бешенным Критским быком, Геракл прыгнул ему на спину, обвил рога цепью и туго затянул ее. Тщетно старался бык сбросить со спины неожиданную ношу — крепко сидел Геракл, все сильнее и сильнее сжимая ногами его ребра. Жалобно мыча, побежал бык к морю, бросился в волны и поплыл. В море бешенство покинуло его, и он стал смирным, как рабочий вол на поле. Направляемый рукой Геракла, поплыл бык через море до самого Пелопонеса.
Геракл сам отвел быка на скотный двор Эврисфея. Но пастухи не смогли удержать его в хлеву. Вырвался бык на свободу и ушел гулять по всему Пелопонесу, никому не даваясь в руки, пока его не поймал молодой Тесей, сын афинского царя Эгея.