Глава 18

Дело об «АРХИПЕЛАГЕ ГУЛАГ»

Являлся ли пресловутый ГУЛАГ чем-то особенным, к примеру, в сравнении с системой отбывания наказания в царской империи? Накануне революции пенитенциарная система России представляла собой огромную и разветвленную структуру. «На 1 января 1914 г. она насчитывала 719 тюрем, 495 этапов и полуэтапов и 61 исправительное заведение для несовершеннолетних, подчиненных Министерству юстиции; 23 крепости, 20 тюрем и 23 гауптвахты военного ведомства; 7 тюрем морского ведомства; 20 монастырских тюрем, подведомственных Священному Синоду; 704 арестантских дома и 1093 арестных помещения, подчиненных полиции. Ежегодно через эти учреждения проходило более полутора миллионов арестантов. В среднем ежедневно в тюрьмах Минюста в 1913 г. содержалось 169 367 заключенных, не считая сахалинской каторги и мест заключения других ведомств. В 1914 г. среднедневное число заключенных выросло до 1 774 412»[71].

Для сравнения укажем, что в СССР на 1 января 1940 года количество заключенных в ИТЛ и ИТК составило 1 659 992 чел. То есть накануне Первой мировой войны заключенных в России, которую «они потеряли», находилось больше, чем после чисток 1937–1938 годов. Но еще более поразительно то, что в конце Гражданской войны в лагерях РСФСР находилось лишь 16 447 заключенных и военнопленных белых армий. На 1 января 1920 г. насчитывалось около 300 общих мест заключения и 21 лагерь принудительных работ. Из них 31 % составляли военнопленные, 9 % следственные, 13 % заложники и заключенные до конца Гражданской войны. В 1922 г. постановлением ВЦИК от 23 августа лагеря принудительных работ были ликвидированы или преобразованы в общие места заключения. В октябре того же года все места лишения свободы были переданы в ведение НКВД.

С образованием ГПУ в стране были оставлены лишь по одной тюрьме в Москве и Петрограде и организованные в конце 1920 г. северные лагеря принудительных работ особого назначения, находившиеся в Архангельске и затем Пертоминске. Причем они могли содержать только 1200 человек. И в мае 1923 г. заместитель председателя ГПУ польский еврей И.С. Уншлихт обратился во ВЦИК с проектом об организации лагеря принудительных работ в целях осуществления необходимой изоляции наиболее опасного в социальном отношении элемента на Соловецких островах. В новом лагере предполагалось разместить 8000 уголовных и политических заключенных.

В постановлении Совета народных комиссаров об организации Соловецкого лагеря, принятом 13 октября за подписью заместителя председателя СНК Рыкова, организация и управление лагерем возлагались на ОГПУ. «Заселение» Соловецких лагерей началось уже летом 1923 г., и первые 100 «поселенцев» были доставлены из Архангельска. Через месяц привезли еще 150 социалистов и анархистов. К сентябрю число лагерников уже превышало 3 тыс. человек – 2714 мужчин и 335 женщин, из них более 300 «политических», 2550 «контрреволюционеров» («каэров») и уголовников и 200 бывших чекистов.

Контингент заключенных был достаточно интеллигентным: от членов партий меньшевиков и эсеров до участников белогвардейских формирований, уголовников и членов различных банд. Видимо, поэтому уже 23 сентября 1923 года для любителей светских развлечений в Преображенском соборе открылся лагерный театр. В подражание МХАТу на его занавесе была вышита «беломорская чайка», а в конце следующего года в Соловках возник еще один самодеятельный театр под названием «ХЛАМ», что отражало профессии участвовавших в его работе «артистов» – художники, литераторы, актеры, музыканты. Одновременно с театром в лагере открылись: краеведческий музей, биосад-питомник, при котором организовался кружок любителей природы соловецкого отделения Архангельского общества краеведов. Но еще с 1 марта 1924 г. заключенные стали издавать ежемесячный журнал «СЛОН». Однако Соловки не были филиалом дома отдыха для «социально-вредного» элемента.

Но что представлял собой этот элемент? Первую группу заключенных составляли «политики», т. е. люди, осужденные по политическим мотивам. Численность политических заключенных в лагере составляет 429 чел., из них 176 меньшевиков, 130 правых эсеров, 67 анархистов, 26 левых эсеров, 30 социалистов других организаций. Они пользовались льготным режимом, получали «усиленный» особый паек, имели выборных старост и не привлекались к принудительным «общим» работам.

Вторая группа заключенных – «каэры» относились к контрреволюционерам, осужденным по 58-й и 66-й статьям УК. По этим статьям проходили царские военные и гражданские чиновники, духовенство разных конфессий, люди «интеллигентных» профессий, бывшие студенты, дворяне и буржуазия, общественные деятели и члены несоциалистических партий, рабочие и крестьяне, участвовавшие в массовых антибольшевистских движениях, и иностранные подданные. «Каэры» жили вместе с уголовниками и использовались на различных работах.

Третью категорию составляла «шпана». К ней причисляли уголовников и «бытовиков», осужденных по решению суда. В первое время они составляли не более 20 % всего «населения» СЛОНа и наряду с осужденными чекистами они пополняли низшую лагерную администрацию. К этой же категории также относились: профессиональные нищие, проститутки, беспризорники и преступники-«малолетки», которые высылались на Соловки из столиц и других крупных городов в административном порядке.

Однако ни самодеятельные театры, ни издание газеты, ни работа кружков не скрашивали томительное однообразие пребывания заключенных на отдаленных от материка островах. Безделье томило и раздражало их. Поэтому отношение к сотрудникам ОГПУ у заключенных было «крайне отрицательное» – особенно со стороны «политических», которые категорически отказывались соблюдать установленные режимом ограничения. Наибольшее негодование вызывал пункт, запрещающий передвижение в ночное время. Какая же это жизнь, если отоспавшись днем, настоящий политик не может пообщаться с соратниками ночью?

И выражая свое недовольство, поздним вечером 19 декабря 1923 г. заключенные Савватиевского скита вышли на улицу. Охрана применила оружие, в результате было убито 6 и тяжело ранено 3 человека. После этого инцидента все политические заключенные потребовали перевода на материк, а в эмигрантской и европейской печати появился шквал статей об ужасах чекистских застенков. Длительные переговоры администрации с «бунтовщиками» результатов не дали. В конце 1924 года «политики» провели 15-дневную голодовку, и 10 июня 1925 г. СНК СССР принял постановление о вывозе «осужденных за политические преступления членов антисоветских партий правых с[оциалистов]-р[еволюционеров], левых с[оциалистов]-р[еволюционеров], меньшевиков и анархистов» на материк.

Во исполнение этого постановления 13 июня 1925 г. заместитель председателя ОГПУ Ягода подписал приказ № 144 «О переводе политзаключенных из Северных лагерей» в «Верхнеуральский политизолятор». Осенью на смену им на Соловки прибыли 1744 злостных нищих, высланных из Москвы, и в составе лагеря была организована их колония. Всего на Соловках в 1925 году отбывало наказание 5044 заключенных.

«На 1 октября 1927 г. из 12 896 заключенных на островах находилось 7445 (или 57,5 % общей численности), на материке – 5451 человек. Среди осужденных было 11 700 мужчин и 1196 женщин. Любопытен сословный состав заключенных: рабочих – 629, крестьян – 8711, мещан – 2504, почетных граждан – 213, дворян – 372, лиц духовного звания – 119, казаков – 344. По национальности абсолютное большинство узников были русскими – 9364 человека, затем шли евреи – 739 человек, 502 белоруса, 353 поляка и 229 украинцев. Всего в лагере находились лица 48 национальностей. Более 90 % заключенных были беспартийными – 11 906 человек, бывших членов ВКП(б) было 591, ВЛКСМ – 319. Среди осужденных находилось 485 бывших сотрудников органов ВЧК и ОГПУ. По сроку наказания заключенные распределялись следующим образом: до 3 лет – 10 183, 3–5 лет – 1101, 5–7 лет – 88, 7—10 лет – 1292 человека. Кроме того, 232 человека не имели документов, определявших срок их пребывания в лагере»[72].

Столь мизерное количество осужденных не было следствием законопослушности населения страны. Оно стало результатом объективных причин. С одной стороны, правоохранительные органы не справлялись с задачей искоренения преступности, с другой – осужденных просто негде было содержать. Кроме того, содержание заключенных было не дешевым удовольствием для законопослушных граждан. «Субсидии УСЛОНу из государственного бюджета составили: в 1923/24 хозяйственных годах – 500 тыс. руб., 1924/25 гг. – 600 тыс. руб., в 1925/26 гг. – 1 млн 60 тыс. руб. В расчете на одного заключенного субсидии составляли около 100 руб. в год и были меньше расходов на содержание заключенных в общих местах заключения (примерно 150 руб.)», но тем не менее ни о какой самоокупаемости лагеря речь идти не могла.

26 марта 1928 г. ВЦИК и СНК СССР приняли постановление «О карательной политике и состоянии мест заключения». Во исполнение мер, предусматриваемых этим документом, ОГПУ, наркоматы юстиции и внутренних дел подготовили предложения по коренному преобразованию пенитенциарной системы, которые были утверждены постановлением Политбюро от 13 мая 1929 года. Суть преобразований сводилась к тому, чтобы «перейти на систему массового использования за плату труда уголовных арестантов, имеющих приговор не менее трех лет».

На основании этого постановления была образована комиссия в составе наркома юстиции Янсона, зампреда ОГПУ Ягоды, прокурора СССР Крыленко, наркома внутренних дел РСФСР Толмачева и наркома труда СССР Угланова. Предложения комиссии были рассмотрены на заседании Политбюро 23 мая 1929 года; они предусматривали: передачу осужденных на срок свыше 3 лет в лагеря; имевшие меньший срок оставались в ведении НКВД. Одновременно прекращалось использование тюрем как мест лишения свободы; они становились лишь следственными изоляторами и пересыльными пунктами. Принятое Политбюро постановление предусматривало также выделение средств для организации новых лагерей.

Суть радикальной перестройки пенитенциарной системы сводилась к следующему: в области исправительных функций – заменить тюремные методы «методом внетюремного воздействия на преступника путем организации работ в лагерях в достаточно изолированных по своему географическому положению местностях…» В экономической сфере – к тому, что заключенные должны трудиться в «отдаленных местностях, где вследствие отдаленности или из-за трудности работы ощущается недостаток рабочей силы».

Образно смысл этой реорганизации сформулировал нарком юстиции РСФСР Н.М. Янсон, отметивший, что «лагеря должны стать пионерами заселения новых районов… Задача лагерей – прочистить путь к малонаселенным районам путем устройства дорог, изучения местности, приступа к эксплуатации природных богатств. Если эти места окажутся в смысле эксплуатации интересными, они будут передаваться органам промышленности, а лагеря надо передвигать на новые места с теми же целями пионерства».

На основании решения Политбюро 11 июля 1929 г. СНК СССР принял постановление «Об использовании труда уголовно-заключенных». В нем определялись три основных принципа «колонизации осваиваемых районов»:

«а) досрочный перевод на вольное поселение в этом же районе заключенных, заслуживших своим поведением или отличившихся на работе, хотя и не отбывших назначенного им срока лишения свободы, с оказанием им необходимой помощи.

б) оставление на поселение… с наделением землей заключенных, отбывших положенный им срок лишения свободы, но лишенных судом права свободного выбора местожительства.

в) заселение теми заключенными, которые отбыли срок…, но добровольно пожелают остаться на поселение в данном крае».

Этим же постановлением СНК все осужденные на срок три года и выше передавались в исправительно-трудовые лагеря ОГПУ, а остальные оставались в ведении НКВД союзных республик. Поэтому разглагольствования о том, что якобы «сталинская индустриализация осуществлялась узниками ГУЛАГа» – не более чем невежество интеллигентов, не знающих истории.

Существовала еще одна чисто внутренняя проблема, требовавшая реорганизации пенитенциарной системы. С увеличением лагерного контингента, из-за недостатка средств, у администрации лагеря возникли сложности с охраной; особенно при конвоировании людей на работы вне зоны. Поэтому руководство СЛОН широко практиковало использование в аппарате и охране самих заключенных. К концу 1928 г. более 60 % охранников в лагере составляли заключенные (630 из 950 человек личного состава); такая вынужденная, но неразумная мера обусловила деградацию и разложение системы охранной службы.

Проведенные проверки свидетельствовали о распространении в Соловецком лагере «произвола и издевательства над заключенными со стороны надзора, под прикрытием которого в широких размерах развивалось взяточничество, вымогательство и казнокрадство». Забегая вперед, укажем, что масштабность правонарушений выяснилась только в 1930 году, когда с началом реформы, 3 апреля 1930 г. началась проверка состояния мест заключения. По результатам ревизии 6 мая Комиссия коллегии ОГПУ представила совершенно секретный итоговый доклад, в котором отмечалось:

«Допросами ряда лиц из надзора и заключенных выявлена установившаяся в УСЛОНе система произвола и полного разложения. В широких размерах развито взяточничество и вымогательство с заключенных, а также расхищение вещевого и продовольственного пайка, предназначенного для заключенных. Тенденция личного обогащения за счет заключенных развилась на базе легализованного в УСЛОНе издевательства и терроризирования заключенных. Формирование надзора производится из наиболее деклассированных, а подчас и к [онтр]- р [еволюционных] элементов, которым предоставляется полная свобода действий. Способы терроризирования заключенных применяются следующие:

1. Избиение палками, прикладами, шомполами, плеткой и т. п.

2. Зимой постановка заключенных в так называемые «на камни» в одном белье в положении «смирно» на срок до 3–4 часов.

3. Летом постановка заключенных так назыв. «на комары», т. е. раздетого в положении «смирно».

4. Заключение в так назыв. «кибитки», т. е. карцера, представляющие из себя холодны[е] небольшие дощатые пристройки, в которых заключенные в зимнее время в одном белье выдерживались по несколько часов. Есть случаи смерти от замерзания.

5. Посадка на так назыв. «жердочки», т. е. узкие скамьи, на которые заключенных усаживали на корточки и, абсолютно запрещая шевелиться и разговаривать, выдерживали в таком положении с раннего утра до позднего вечера.

6. Убийства под видом побега.

7. Изнасилование женщин и принуждение к сожительству заключенных женщин с надзором.

9. Заставляли заключенных переливать руками воду из проруби в прорубь. <…>

За отчетный период расследованием выявлены новые десятки лиц надзорсостава из числа вольнонаемных и заключенных, принимавших участие в применении отдельных из перечисленных выше методов издевательства…Этот факт не остался не использованным контр. – рев. элементами, которые… использовали создавшееся положение в своих целях. Установка к.-р. элементов в данном вопросе заключается в том, чтобы, пользуясь занятием хозяйственных, технических и командных должностей, вырабатывали и назначали непосильные работы рядовым заключенным. Выполнением таких уроков внешне укрепляли свое положение, давая картину большой производительности от их хозяйственного руководства, действительный же эффект получался тот, что создавалось озлобление против соввласти, укреплялись к.-р. настроения …».

В докладной указывалось на полную деградацию правовых норм содержания заключенных: «…Отношение к заключенным было вообще очень скверное, заявления их почти не рассматривались, с нуждами их не считались, на их жалобы не обращали никакого внимания. Одевали их только тогда, когда партия отправлялась в к[омандиров]ку, да и то часто отправляли полураздетыми. Бывали случаи, что они только что придут с работы, проработав 9—10 часов, а часа через 4 их опять гонят на работу. Часто даже не удавалось дать им горячей пищи, выдавались лишь селедки и хлеб. Кроме того, бывали случаи, что заключенных со слабым здоровьем (3–2 категория) посылали на тяжелые работы. В карцере заключенные содержались неимоверно плохо: скученность, грязь, вши. Кроме того, в карцерах протекало избиение…

Зато «блат» (т. е. кумовство и протекция) существовал вовсю…Без блата вообще ничего не делалось. По блату назначались на должности, освобождались от тяжелых работ, получали свободное хождение, выдавалось обмундирование и т. д. Одним словом, по блату делались всевозможные привилегии и зачастую прикрывались преступления… Вся эта система битья и издевательства над заключенными была именно системой, а не единичными случаями. Об этом прекрасно знает в/н начальство и поощряло это тем, что не предпринимало никаких конкретных мер для искоренения. В крайнем случае, когда дело получало большую огласку или просто невозможно было обойти молчанием, то виновного сажали на 15–30 суток в карцер, а потом он опять продолжал работать в надзоре» (показания от 29 апреля 1930 г.). <…>

Ст. уполномоченный следчасти АОУ ОГПУ Григанович

Ст. уполномоченный ТО ОГПУ Трофимов».

И 3 апреля Коллегия ОГПУ вновь образовала специальную комиссию «для всестороннего обследования деятельности существующих лагерей», в том числе и Соловецких. Комиссия, так же как и предыдущая, столкнулась со сложившейся системой издевательств, избиений, культивируемых руководством, и свидетельствовала о полном разложении лагерной администрации. По ее результатам 12 мая зам. начальника Административно-организационного управления ОГПУ Шанин представил заместителю председателя ОГПУ Ягоде доклад о положении в лагерях УСЛОН. В нем сообщалось:

«При обследовании Кемского отдельного пункта (Вегеракша) получено свыше 20 жалоб на истязания и на о. Революции – 48. Особенными зверствами на о. Революции отличался командир 5-й карантинной роты заключ[енный] Курилко, печальная слава о котором проникла даже в украинские ДОПРы; наиболее изощренные художества: заставлял заключенных испражняться друг другу в рот, учредил специальную «кабинку» для избиений, ставил голыми на снег («стойка»), принуждал прыгать зимой в залив и пр.». Излюбленным выражением дегенерата Курилко было: «Здесь власть не советская, а соловецкая».

Среди возбужденных «характерных дел» комиссия отмечала: «1. Вольнонаемный отделком командировки Воньга (1 отделение СЛОН) Кочетов систематически избивал заключенных, понуждал к сожительству женщин, присваивал деньги и вещи заключенных; неоднократно в пьяном виде верхом на лошади карьером объезжал лагерь, устраивал скачки с препятствиями, въезжал в бараки и на кухню, устраивал всюду дебоши и требовал для себя и лошади пробу обедов. <…> Каждая из склоненных Кочетовым к сожительству женщин числилась у него под номером; по номерам же женщины вызывались на оргии, в которых принимал участие и сотрудник ИСО Осипов. По данному делу привлечено и арестовано 5 чел. Дело возникло в июне 1929 г., закончено только в апреле с.г. и направлено в Коллегию ОГПУ.

2. Дело группы стрелков, десятников и конвоиров (все – заключенные) – Сено, Герлятовича (оба шпионы) и др. в количестве 8 чел. Работа в 4 отделении СЛОН (о. Соловки) – систематически избивали заключенных, опускали их в прорубь, часами выдерживали на улице и привязывали к столбу. Никто из обвиняемых до приезда Комиссии не был арестован. Дело предложено направить в Коллегию ОГПУ.

Приведенные примеры относятся к концу 1928 г., но Комиссией обнаружено и два возмутительных дела, возникших уже в 1930 году.

1. 15 марта с.г. тов. Эйхманс было отдано распоряжение о производстве расследования по жалобам заключенных на избиения и об аресте виновных в случае подтверждения (3 отделение СЛОН). Несмотря на то что виновность конвоира установлена, арестованы они до приказа Комиссии не были (дело Шульца и Проценко).

2. Дело о вполне доказанной смерти заключ[енного] Бурзака от побоев, нанесенных ему десятником из заключенных Мелещиным, по прямому распоряжению администрации УСЛОНа было прекращено. По делу ведется расследование сотрудником ОГПУ.

В процессе работы Комиссии установлен ряд случаев избиения заключенных сотрудниками ИСО (заключ[енными] из бывш[их] чекистов). Сотрудник ИСО Горбачев уже арестован, по поводу других начато расследование. Всего на 24 апреля Комиссией арестовано 24 чел., вместе же с делами ИСО привлечено 74 чел., из коих арестовано 47, а об аресте остальных отдано распоряжение. Следствие развивается специально вызванным из Москвы сотрудником ОГПУ».

В целях пресечения дальнейшего процветания жестокого режима и для улучшения быта заключенных Комиссией предприняты следующие меры.

1. Предложено немедленно ликвидировать систему заключения в неприспособленные (не отапливаемые) помещения.

2. Предложено срочно оборудовать (нарами и проч.) все арестные помещения.

3. Изысканы средства и внесены в смету ассигнования на улучшение продовольственного и вещевого довольствия заключенных (постельные принадлежности и проч.).

4. Арестовано, как уже указано выше, 24 человека из состава администрации, надзора и охраны командировок.

5. Арестованы начальник п[олит]отдела Труда и Учета, зав. Торговым п[олит]отделом и нач. Дорстройотдела УСЛОН; вносится предложение отстранить от должности помнач. УСЛОН.

6. Углубляется и развивается следствие по заведенным делам и начинаются новые.

7. Проведена разъяснительная кампания среди партийной части работников УСЛОН»[73].

Конечно, Ягода не мог игнорировать эту информацию, однако он не стал и «выносить сор из избы», наложив резолюцию: «Со всей этой бандой расправиться жестко. Аресты производить осторожно, чтобы не разложить лагерь. Наказать надо крепко, но это не значит, что дисциплина закл[юченных] должна ослабнуть, а наоборот, дисциплина должна быть крепкая, но без той подлости и мерзости, которая была в лагере». В результате по обвинению в «преступном извращении классовой карательной политики советской власти» Коллегия ОГПУ привлекла к уголовной ответственности 38 сотрудников администрации СЛОНа (в подавляющем большинстве заключенных – старост, командиров рот, сотрудников «надзора»).

13 из них: И.А. Курилко, К.С. Белозеров, В.С. Гончаров и др. были тогда же расстреляны, но сегодня «правозащитниками» они причислены к «политическим жертвам сталинских репрессий». Впрочем, недолго просуществовал и сам Соловецкий лагерь, в декабре 1933 г. он был расформирован, а его имущество – передано Беломоро-Балтийскому лагерю. В дальнейшем на Соловках располагалось только одно из лагерных отделений БелБалтЛага. Однако новая система содержания преступников получила развитие. Для управления ею в 1930 г. было создано Главное управление лагерями.

Основной задачей Управления стало хозяйственное развитие окраинных районов страны на основе строительства путей сообщения. Без развития транспортных коммуникаций государство не могло эффективно маневрировать ни материальными, ни демографическими ресурсами, а в случае войны – и войсками. Именно поэтому первыми стройками ГУЛАГа стали железные дороги. Но еще в 1930 году было закончено строительство 29-километровой ветки на Хибинские Апатиты и начаты работы по строительству 275-километровой железной дороги Сыктывкар – Пинега. В Восточной Сибири на Забайкальской ж. д. был проложен участок в 120 км Томск – Енисейск. В Дальневосточном крае ОГПУ создало ветку Пашенная – Букачи в 82 км. Тракты протяженностью в 313 км соединили Сыктывкар с Кемью и в 208 км – с Ухтой. Однако это не означает, что железные дороги возводились лишь трудом заключенных. Из 35 850 км железных дорог, построенных перед войной, на долю ГУЛАГа приходится чуть более 6500 км, то есть 18 %, а с учетом строительства «примерно 2900 км вторых путей» – только 10 % от общего количества[74].

Безопасность страны стала основной задачей начала строительства Беломоро-Балтийского канала. Решение о строительстве было принято Советом труда и обороны 3 июня 1930 г. и имело целью:

– защиту рыбных промыслов в районе советских берегов, расхищаемых западными странами, особенно Норвегией. Эта задача может быть обеспечена за счет переброски из Балтийского в Белое море подводных лодок, торпедных кораблей и крейсеров;

– возможность действия морских сил на сообщениях противника при подготовке операции против советского Севера;

– наличие свободного выхода в океан через Север, так как Балтийское и Черное моря легко блокируются в военное время;

– взаимодействие Красной Армии с морскими силами на побережье и в районах внутренних озер и рек и др.

Действительно, до строительства канала каждую путину на границе советских вод курсировали норвежские и британские эскадры, охранявшие своих воров, выбивавших у берегов СССР беломорского тюленя и вылавливающих сотни тысяч тонн рыбы. Дело доходило до артиллерийских дуэлей, но когда в 1933 году по каналу на Север были переброшены подводные лодки, то всю банду «демократов» как волной смыло, а официальный Осло пошел на переговоры о признании СССР. Всего за 1933–1941 гг. по каналу было переброшено на Север 10 эсминцев, 3 сторожевых корабля и 26 подводных лодок. В период войны канал сыграл огромную роль в обороне Ленинграда, в защите Советского Заполярья и поставках грузов от союзников по ленд-лизу.

Среди экономических соображений указывалось на обеспечение таких задач, как:

– связи Ленинграда и морских путей… на запад, с Архангельском, портами Белого моря и Мурманским побережьем, а через Северные морские пути – с Сибирью;

– выхода из Балтики в Северный Ледовитый океан и через него ко всем мировым портам;

– связи Севера с Мариинской водной системой, а через последнюю – с внутренними районами страны с выходом в Каспийское и Черное моря (после осуществления проекта Волга – Дон) и т. д.

Кроме того, устройство на плотинах гидростанций обеспечивало возможность на дешевой энергетической базе организовать добычу сырьевых ресурсов и производство строительных материалов.

Но, пожалуй, самым важным вкладом заключенных в народное хозяйство стало строительство волго-донского канала. Постановление о сооружении канала, соединяющего реки Волгу и Дон, Пленум ЦК ВКП(б) принял еще 15 июня 1931 года. Осуществление такого проекта не только обеспечивало столицу питьевой и технической водой. В перспективе это решение превращало Москву в порт пяти морей, позволяло электрифицировать вдоль трассы все населенные пункты и обеспечивало возможность строительства новых промышленных предприятий. Первоначально строительством руководил Наркомвод СССР, но 1 июня 1932 года стройку передали ОГПУ. Управление Москва – Волгострой (МВС) из столицы перебиралось в провинциальный город Дмитров, в окрестностях которого и был организован Дмитлаг.

Начальником МВС был назначен Лазарь Коган, а его заместителем и начальником Дмитлага с сентября 1933 года стал бывший начальник Белбалтлага Семен Фирин, являвшийся одновременно и заместителем начальника ГУЛАГа СССР Бермана. Исследователи обращают внимание, что руководители строительства фактически имели лишь начальное образование. Так, Л. Коган сдал экстерном экзамены за 4 класса гимназии, С. Фирин был с низшим образованием, а начальник районного отделения 3-го секретного отдела Ж. Дамберг закончил трехлетнюю сельскую школу и 4 класса сельхозучилища». И только начальник 3-го отдела С. Пузицкий имел два высших образования.

Протяженность канала составляла 128 км. Поэтому стройка имела все необходимые производственные и хозяйственные объекты внутренней инфраструктуры, позволявшие обеспечить жизнь и быт большого промышленного комплекса. В зоне лагерей находились не только вспомогательные предприятия, снабжавшие технологический процесс строительства, но свои подсобные хозяйства: по выращиванию овощей, содержанию скота и свиней, а также столовые, прачечные, магазины, парикмахерские и даже стадионы. Поразительно, но здесь выпускалось более 50 газет и журналов: «Перековка», «Москва – Волга!» и другие; работали коллективы художественной самодеятельности. В собственной типографии печатались книги, в которых публиковались стихи, рассказы и графические работы каналоармейцев. Не случайно, что Дмитрлаг посещали иностранные делегации, работники искусств, журналисты центральной печати, общественные деятели, передовики производства и родственники заключенных.

С подачи бывших зэков «либералы» изображают участие заключенных в строительстве народно-хозяйственных объектов как некую форму «рабского труда». Между тем использование преступников в качестве рабочей силы не было изобретением Советской власти; они работали еще на британских, французских и русских каторгах. Конечно, такой метод нельзя назвать достаточно гуманным, но является ли достижением цивилизации бессмысленное пожизненное содержание дармоедов-убийц на деньги налогоплательщиков в тюрьмах?

Да, особенностью практики ГУЛАГа являлось использование преступников «на внешних работах, допускающих применение большого количества ручного труда, а также неквалифицированной рабочей силы». Однако этот труд отнюдь не был рабским; руководству лагерей требовалось выполнение производственных заданий, а не доведение своих подопечных до измождения. Поэтому заключенные получали бесплатный нормированный паек, а при перевыполнении нормы и усиленный хлебный паек до 1200 г в день. Для стимуляции труда применялась система вознаграждения как материального в натуральном, так и денежном выражении; но самое главное, введение системы зачетов позволяло заключенному значительно сократить себе срок наказания; при ударной работе – 2 рабочих дня засчитывались за 3 дня срока. В дальнейшем это соотношение доходило до 3 дней срока за один день работы. Более того, после окончания строительства многие каналоармейцы получали не только досрочное освобождение, но даже правительственные награды.

Конечно, в рационе питания не было деликатесов, в утвержденные нормы входили: мука, крупа, макароны, растительное масло, животные жиры, сахар, консервы и даже кондитерские изделия. Но обратим внимание на весьма любопытный факт. Некоторые «посидельцы» ГУЛАГа – Д. Лихачев, Е. Гинзбург и другие одиозные фигуры, проклиная «сталинские лагеря», дожили до весьма преклонного возраста, а лик Солженицына вообще заставлял вспоминать героя русской сказки, владевшего секретом бессмертия.

Впрочем, состояние того или иного лагеря зависело не от субсидий правительства, а от их аппарата. Примечательно, что в системе лагерей БалтЛага Белбалтлаге огромной колонией в 100 тыс. чел. управляло всего 37 сотрудников ОГПУ. Уже 28 февраля в письме на имя председателя СНК Молотова первый заместитель председателя ОГПУ Ягода сообщил: «Все лагеря ОГПУ находятся на полной самоокупаемости и все расходы производят за счет собственных средств, не прибегая ни к какому банковскому кредитованию».

Конечно, при наличии элементов самоуправления, в лагерях существовало воровство, но ведь такой грех существует и в современной России, где воруют все. Воруют академики и министры; предприниматели и бомжи, чиновники и интеллигенты; даже дворники продают друг другу «посты», студенты дают взятки профессорам; воруют милиционеры и военные, а убогая старушка, не уплачивая налогов, сдает свою комнату приезжей торговке.

Долгое время историография тщательно скрывала «имена» руководителей ГУЛАГа. Даже певец «архипелага зэков» Солженицын, сделавший литературную карьеру на пикантной лагерной теме, долго не оглашал фамилии его руководителей. Сегодня утвердилось мнение, будто бы идею превратить исправительные учреждения в самоокупаемый производственный комплекс подал руководству ОГПУ Н.Ф. Френкель. Трудно сказать, насколько это соответствует истине, но несомненно, что он был незаурядной личностью.

Нафталий Аронович Френкель родился в Константинополе, и его карьера началась с того, что в 1900 году он устроился на должность прораба в строительную экспортную фирму «Штейнер и Ко°» в Николаеве. И уже вскоре за счет фирмы он был отправлен на учебу в германский строительный техникум. Нафталий вернулся в Россию через два года. Он продолжил служить в фирме, но спустя время, когда его уличили в подделке документов, он основал в Мариуполе свою фирму и занялся продажей леса. Для этого он фрахтовал пароходы и даже издавал газету «Копейка», которая «порочила и травила» его конкурентов.

В 1912 году Френкель попал на службу к николаевскому предпринимателю и землевладельцу Юрицыну; выполняя поручения хозяина, он перебрался в Одессу, где стал приемщиком морских грузов. И поскольку груз часто поступал некачественный, то Нафталий, на свой страх и риск, перепродавал плохой товар на одесской бирже, получая большие деньги. Во время Первой мировой войны он спекулировал оружием, но в 1916 году, свернув свой бизнес, перевел капиталы в Турцию и перебрался в Константинополь. В СССР он вернулся в годы нэпа. В Одессе, «под крышей» ГПУ, Френкель организовал «черную биржу» для скупки ценностей и золота за советские бумажные рубли и одновременно создал подпольный трест.

В определенном смысле именно Френкель стал прототипом «турецкоподданного» Остапа Бендера, но, в отличие от литературного персонажа, во времена нэпа он торговал не «рогами и копытами». Под ширмой частной конторы он организовал широкую доставку контрабанды. Между портами Румынии, Турции и России курсировал целый флот мелких судов и лодчонок, в трюмах которых перевозились «товары: от шелковых чулок до драгоценных камней и валюты всех стран мира». Через его людей этот «импорт» продавался в магазинах, ресторанах и ломбардах по всей стране, а выручка «широкой рекой стекалась на банковские счета Френкеля».

И хотя суды, милиция, таможня и чиновники Одессы были Френкелем куплены, «не долго музыка играла, не долго фраер танцевал». Слухи о деятельности удачливого предпринимателя достигли Лубянки, и по указанию Дзержинского в 1924 году в Одессу тайно прибыл поезд с отрядом московских чекистов. Вся верхушка одесской ЧК и все руководители «треста» были арестованы, а 14 января следующего года «за спекуляцию валютой» коллегия ОГПУ приговорила Френкеля к смертной казни, правда, тут же заменив ее на 10 лет лишения свободы. Отбывать заключение бывшего «бизнесмена» отправили в Соловецкий лагерь особого назначения (СЛОН).

Оказавшись не по своей воле на Соловках, первое, что сделал Френкель, – дал взятку и успешно устроился нарядчиком. Вскоре он получил работу по основной профессии: в производственном отделе строительной организации лагеря. В 1926 году, по ходатайству начальника управления Ф.И. Эйхманса, срок заключения Френкелю был сокращен вдвое, а в 1927 году он был досрочно освобожден и стал работать начальником производственного отдела УСЛОН ОГПУ.

Позже, став советником администрации Управления Соловецких лагерей (УСЛОН), он предложил несколько рациональных идей. В том числе: «использовать заключенных на внешних работах, допускающих применение большого количества ручного труда, а также неквалифицированной рабочей силы». В 1930 году Френкелю поручили руководить строительством исправительно-трудового лагеря в Республике Коми, на следующий год он уже главный прораб Беломорстроя, а через год – заместитель начальника Белбалтлага. В ноябре 1932 года Нафталия Френкеля наградили орденом Ленина, а в августе 1933 г. его назначили начальником управления БАМа ГУЛАГа ОГПУ.

Правда, в 1937 году в числе других «чекистов» Френкель был арестован, но судьба вновь смилостивилась над бывшим одесским авторитетом. Уже в 1940 году по личному распоряжению Берии его освободили; более того, он получил второй орден Ленина. Впоследствии он стал первым руководителем «Главного управления лагерей железнодорожного строительства НКВД-МВД СССР»; в октябре 1943 г. ему присвоили звание генерал-лейтенанта инженерно-технической службы и вручили третий орден Ленина. Следует подчеркнуть, что Нафталий Френкель тихо и мирно скончался в 1960 году в возрасте 77 лет, но «дети оттепели» не проклинали грязными словами «дедушку» ГУЛАГа.

И все-таки не Френкель являлся главным тузом в колоде руководителей империи зэков. С началом реформы пенитенциарной системы в июне 1932 по август 1937 года начальником ГУЛАГа был сын разорившегося владельца кирпичного завода – Матвей Давыдович Берман. В 1933 году его помощником, а в 1935 г. заместителем стал сын приказчика Израиль Моисеевич Пильнер. 21 августа 1937 года Пильнера назначат начальником ГУЛАГа. Вот перечень других руководителей Главного управления лагерей и поселений:

Заместитель, а позже начальник ГУЛАГа – Яков Раппопорт.

Заместитель начальника – Зиновий Кацнельсон.

Заместитель и начальник вольно-поселенческого управления НКВД – Фирин Самуил Яковлевич.

Начальник лагерей и поселений на территории Карельской АССР и одновременно начальник беломорского политического лагеря – Коган Самуил Леонидович.

Начальник лагерей и поселений Северного края – Финкельштейн.

Начальник лагерей и поселений Горьковской области – Погребинский.

Начальник лагерей Саратовской области – Пиляр.

Начальник лагерей и поселений Западной Сибири – Сабо.

Начальник лагерей на территории Украинской ССР – С.Б. Кацнельсон, затем Балицкий.

Начальник лагерей и поселений Казахстана – Волин.

Начальник лагерей в Западной Сибири – Шабо, затем Гогель.

Начальник лагерей Азово-Черноморского района – Фридберг

Начальник СЛОН (Соловецкого лагеря особого назначения) – Серпуховский.

Начальник Верхне-Уральского политического изолятора особого назначения – Мезнер.

Начальник Беломорских лагерей – Лазарь Коган.

Начальник Беломорско-Балтийского лагеря – Семен Фирин.

Начальник Бамлага – Наталий Френкель.

Начальник Главного управления тюрем – Х. Апетер.

Начальник тюремного отдела (ГУЛАГа) – Яков Вейншток.

В Сталинградской области лагерями управлял Райский, в Свердловской – Шкляр, на Северном Кавказе – Файвилович, в Башкирии – Залигман, в Дальневосточном регионе – Дерибас, в Белоруссии – Леплевский. В тридцатые годы эти люди были широко известны. Они сидели в президиумах торжественных собраний, о них с восторгом писала пресса, они получали государственные награды и высокие звания комиссаров НКВД, приравниваемые к званиям генералов; многие из них вошли в состав Верховного Совета СССР и региональных Советов депутатов трудящихся.

Именно они осуществляли вплоть до конца 1938 года ту репрессивную политику, которую сегодня называют «террором». Но при чем здесь Сталин? Именно после того как Сталину станет известно о тех злоупотреблениях, которые совершались в недрах НКВД, эти профессионалы сами попадут на скамью подсудимых. И это объяснялось тем, что в ходе репрессий действительно были допущены нарушения социалистической законности.

«Дети оттепели» объясняли события 1937 года «культом личности» вождя, приведшим к «тяжким злоупотреблениям» властью. «Дети перестройки» и потомки репрессированных стали объяснять все случившееся «уникальным сосредоточением злобности и мстительности». Создав, по словам В. Кожинова, «в сущности, комический миф о злодее Сталине, который-де единолично осуществил 1937 год (вернее 1936—1938-й), когда были репрессированы 60–70 процентов людей, находившихся у власти – с самого верха и донизу…». Кожинов пишет: «Кажется, совсем не трудно понять, что «замена» более полумиллиона (!) руководителей никак не могла быть проявлением личной воли одного – пусть и всесильного – человека, и причины переворота неизмеримо масштабнее и глубже пресловутого «культа личности». Добавим, – и уж тем более мифа о «мстительном злодее».

Сегодня определенные слои общества выдвинули новое утверждение: будто бы государство Сталина, как и «режим» Гитлера было «тоталитарным»! Так ли это? Известно, что любая власть, в любом государстве – будь оно «демократическим» или тоталитарным, держится на поддержке определенных слоев населения. И, если допустить, что Сталин был диктатором, то на какие силы он опирался? Какие мотивы и интересы заставляли людей не только поддерживать его, а даже, как говорят «демократы», – осуществить «террор» в отношении значительной группы населения?

В последнее время пропаганда утверждает, что во всех «перегибах» в советской истории, начиная с 1917 года, виноваты какие-то абстрактные «большевики». В то же время Троцкий, в свою очередь, доказывал, будто бы «сталинская бюрократия» предала революцию. И осуществляя «Термидор», уничтожает настоящих «большевиков-ленинцев». Хрущев, тоже с пеной у рта, убеждал, что «жертвами деспотизма Сталина оказались многие честные, преданные делу коммунизма, выдающиеся деятели партии и рядовые работники партии». То есть иначе – те же «большевики», которые уничтожали «большевиков» Троцкого.

В чем же истина? Но самое главное, – когда тех и других пламенных «большевиков» расстреляли или посадили в лагеря, то в стране прекратились репрессии. И народ, ведомый волей Сталина, – сражаясь практически в одиночку, победил агрессора в тяжелейшей в истории человечества войне. Между тем «большевики», просидевшие войну в лагерях, вернувшись на волю, стали очернять Генералиссимуса Великой Победы, а их потомки вообще развалили государство, созданное «большевиками».

Однако если всех настоящих «большевиков» или расстреляли, или посадили в лагеря, то почему Гитлер начал войну против СССР? Против каких «большевиков» глава нацистского рейха стал воевать в 1941 году? Причем, осуществляя агрессию, Германия не стала объявлять войну. Вместо этого, через два часа после вторжения, Геббельс зачитал по радио меморандум Гитлера, в котором указывалось:

«Немцы! Национал-социалисты! После тяжких трудов, сопровождаемых многомесячным молчанием, пришел час, когда я могу говорить свободно.

Когда 3 сентября 1939 года Англия объявила войну германскому рейху, она сделала очередную попытку пресечь в зародыше объединение и возрождение Европы (курсивы мои. – К.Р.)… Избавление нашего народа от бедствий, нищеты и позорного забвения носило все признаки национального Ренессанса. Это никоим образом не угрожало Англии.

Тем не менее снова стала проводиться политика изоляции Германии… Возник внешний и внутренний, столь знакомый нам заговор между евреями и демократами, большевиками и реакционерами, с единственной целью – уничтожение нового народного немецкого государства и вторичное низвержение империи в бессилие и нищету. <…>

Национал-социалисты! Никогда германский народ не испытывал враждебных чувств к народам России. Однако более десяти лет еврейско-большевистские правители из Москвы поджигают не только Германию, но и всю Европу.

Еврейско-большевистские правители в Москве неуклонно пытаются распространить свое влияние на нас и другие европейские народы не только с помощью идеологии, но прежде всего – силой оружия. Последствиями деятельности этого режима были лишь хаос, нищета и голод во всех странах» (курсивы мои. – К.Р.)

Конечно, заявление, что «хаос, нищета и голод во всех странах», завоеванных Гитлером, стали следствием «деятельности режима Москвы», выглядит как верх идиотизма. Но не будем придираться к нюансам германской логики. Обратим внимание на другое.

Чем отличается аргументация и логика Гитлера от риторики Черчилля начала «холодной войны»? Есть ли существенная разница между его «претензиями» к СССР и той палитрой злобной идеологической пропаганды, которую использовали западные «демократы» в идеологической борьбе против Советского Союза уже после смерти вождя? Но вспомним и то, что писали и говорили в России в период горбачевской «перестройки» и ельцинской смуты сторонники «правого» дела – вся антисталинская камарилья: от детей оттепели – до борцов за слезу «отдельного ребенка». То есть получается, что и Гитлер, и «демократы» Запада обвиняли СССР в одних и тех же «грехах» – в желании «покорить» Европу!

Почему они так спелись? Однако даже негодяй Гитлер не обвинил в таких устремлениях непосредственно советского вождя. Известно, что накануне войны Советское правительство предъявило Германии вербальную ноту об «участившихся нарушениях воздушного пространства СССР. Только с 19 апреля по 19 июня было зафиксировано 18 нарушений границы». Поэтому авторы меморандума Гитлера, не утруждая себя подбором аргументов, подобно антисталинистам, клевещущим на Сталина, в объяснении причин нападения на СССР переложили всю вину на СССР:

«Сегодня что-то вроде 160 русских дивизий находится на наших границах. В течение нескольких последних недель происходили постоянные нарушения границы, не только нашей, а от дальнего севера до Румынии. Русские летчики, будто беспечные спортсмены, разглядывают наше приграничье, может быть, для того, чтобы доказать нам, что они уже чувствуют себя хозяевами этих земель. <…> Настал час, когда мы должны предпринять меры против этого заговора, составленного еврейскими англосаксонскими поджигателями войны и, в равной доле, еврейскими правителями большевистского центра в Москве. <…>

Соединения на Восточном фронте наступают от Восточной Пруссии до Карпат. Германские и румынские солдаты от берегов Прута через низины Дуная движутся к Черному морю. Задача этого фронта – не оборона отдельных стран, а защита Европы и, следовательно, спасение всех. Я решил сегодня передать судьбу и будущее Германской империи и нашего народа в руки наших солдат.

Да поможет нам Бог в нашей борьбе!»

Итак, заручившись помощью самого Бога, Гитлер пошел на СССР во имя спасения Европы! Однако по ходу войны Бог, видимо, все же перешел на сторону Сталина, а Гитлер «подавился» ампулой с цианистым калием в подвале Имперской Канцелярии. И все-таки не Бог принес Победу советскому народу в Великой войне. Ее обеспечила предусмотрительность и воля вождя.

Он осознавал неизбежность войны и готовился к ней. Но для этого, прежде всего, нужно было обеспечить в стране порядок и дисциплину на всех уровнях общественной и хозяйственной жизни: в управлении и в экономике, в промышленности и на транспорте, в государственном и партийном аппарате. Но приучить к дисциплине и выполнению установленных правил только уговорами было невозможно. Поэтому еще до февральско-мартовского Пленума в стране началось наведение порядка. Уже 13 ноября 1936 года НКВД и Прокурор СССР издали приказ «Об усилении борьбы с крушениями на железнодорожном транспорте». 29 ноября появилось еще одно распоряжение Вышинского: проверить законченные дела прошлых лет о пожарах, авариях, выпуске недоброкачественной продукции и т. п. «с целью выявления контрреволюционной вредительской подоплеки этих дел и привлечения виновных к более строгой ответственности».

То есть перед органами правопорядка, юстиции и прокуратуры правительство ставило задачу – пресечения любых нарушений, приносящих как преднамеренный, так и неумышленный вред государству. Все эти проблемы были достаточно весомы, чтобы не только поставить их на повестку дня, но придать особую жесткость наказания, по отношению к виновным в совершении преступлений. Одновременно ужесточалась и карательная практика в отношении лиц, представлявших потенциальную социальную опасность.

Согласно постановлению СНК от 17.12.1936 г., 9 января 1937 года вышла директива НКВД о выселении контрреволюционных элементов из Азербайджана в Иран и отдаленные районы СССР. Выселению «из Баку и пограничных районов АзССР в Иран подлежали 2500 иранских подданных (исключенных из партии, не занимающихся общественно полезным трудом, имеющих судимость по уголовным и политическим преступлениям, быв. перебежчиков), а также 700 семей «к.-р. элемента» (кулаки, беки, муллы, ранее осужденные и вернувшиеся домой)». Очередной мерой по усилению государственной безопасности стал циркуляр Наркомюста и Прокурора СССР от 8 января 1937 года. В нем военным трибуналам предписывалось: рассматривать дела, «по которым может быть разглашена военная, дипломатическая или государственная тайна». В эту категорию попадали расследования по обвинению в измене родине, шпионаже, диверсии и терроре.

Можно ли в этих понятных и для безопасности государства необходимых мерах усмотреть какую-то чрезмерную строгость? Или взбалмошную неоправданность? Нет, Сталин не принадлежал к людям, ведущим «сумасбродную игру»; подобно твердолобому волюнтаристу Хрущеву, не к идеалисту Горбачеву или авантюристу Ельцину. Политикам, принесшим вред государству и его народу. Человек трезвого ума, вождь тщательно взвешивал все обстоятельства. По его темпераменту, по жизненной выучке ему была присуща постепенность действия с постоянным наращиванием преимуществ. Поэтому он не допускал легкомысленных просчетов и ошибок, которые могли бы нанести вред государству, а предпринимаемые им меры всегда приносили желаемые результаты.

Не было ничего необычного и в том, что 27 января Политбюро утвердило проект Постановления ЦИК СССР о присвоении звания Генерального комиссара государственной безопасности Н. Ежову и переводе в запас Генриха Ягоды. Долгое время историки утверждали, что уже с приходом на пост наркома Ежова в ноябре 1936 года «люди из ближайшего окружения Ягоды попали в опалу».

Однако это не касалось верхушки наркомата. Наоборот, основные соратники Ягоды, по существу, получили повышение по службе, возглавив Управления НКВД в разных регионах страны. Так, в конце ноября 1936 года Марк Гай стал начальником Управления Восточно-Сибирского края, а Молчанов наркомом внутренних дел Белоруссии и начальником Особого отдела Белорусского военного округа. Для Агранова-Соренсона, Паукера, Чертока, Шанина и Островского вообще ничего не изменилось, они остались на прежних постах, а 1-й заместитель Ягоды Яков Агранов стал еще и начальником Главного управления государственной безопасности. И если у Ежова были какие-то подозрения, то он ничем их не проявил.

Как уже говорилось, на февральско-мартовском Пленуме Ежов сообщил об аресте 107 человек, работавших в органах госбезопасности, но это был не весь «улов» нового наркома. В целом в списке «лиц, подлежащих суду Военной коллегии Верховного суда СССР», переданном им 27 февраля членам Политбюро, значилось 479 фамилий. Однако в их число не входили сотрудники высокого ранга. И только после пленума, 7 марта 1937 года в Белоруссии был арестован нарком внутренних дел республики Г. Молчанов, ранее являвшийся начальником Секретно-политического отдела НКВД.

Еще одним значимым событием стало то, что уже 11 февраля 1937 года в Харькове арестовали бывшего секретаря ЦИК Авеля Енукидзе, находившегося на должности начальника областного отдела УШОСДОР НКВД Украины. Уже на первом допросе он признался в организации заговора против Сталина, но и это признание не стало первопричиной, определившей последующие события. После выступления на Пленуме Ежов продолжил разработку следственных дел в отношении противников Советской власти. В изданной им директиве НКВД от 11 марта сообщалось «о вскрытии диверсионных групп в нефтяной промышленности». Нарком не стал откладывать в долгий ящик и меры по наведению порядка в местах заключения. В его приказе от 15 марта было предписано введение в политизоляторах и тюрьмах особого назначения, в которых содержались лица, арестованные за контрреволюционные преступления, режима, ужесточающего содержание заключенных.

Но более значимым в хронологии дальнейших событий стало то, что в числе сотрудников Наркомата внутренних дел 3 марта оказался под арестом некий А. Лурье. Он попал в Особый отдел ЧК еще в начале 20-х годов. Правда, вскоре за мошенничество его отстранили от должности. Однако он остался в системе НКВД и занял место директора спортобщества «Динамо». Выезжая в этом качестве за границу, через директора германской фирмы «Борзинг» Ульриха он совершал коммерческие сделки с бриллиантами. По-видимому, это было связано с приобретением иностранной валюты для оперативной работы, но предприимчивый «специалист» занимался и иной деятельностью и на этой почве попал в поле зрения нового наркома.

На допросах Лурье сознался в работе на германскую разведку, и в связи с его показаниями 22 марта был арестован заместитель начальника Оперативного отдела Волович, следовавший в личном вагоне поезда из Москвы в Сочи. Уже весной 1937 года началась чистка и в армии. На основании информации начальника Политуправления РККА Гамарника 29 марта Политбюро постановило: «Предложить Наркомату обороны уволить из рядов РККА всех лиц командно-начальствующего состава, исключенных из ВКП(б) по политическим мотивам».

В этот же день произошло сразу несколько значимых событий. 29 марта состоялся арест и бывшего наркома НКВД Ягоды, а в Киеве «взяли» начальника УШОСДОР НКВД УССР – старшего майора ГБ Иосифа Марковича Островского. Знаменательно то, что узнав днем по телефону об аресте Ягоды, начальник управления УНКВД по Горьковской области Погребинский вышел в туалет, где застрелился. На следующий день арестовали бывшего секретаря коллегии наркомата П. Буланова.

Конечно, можно допустить, что арест Ягоды и людей из его окружения был неким «происком» Ежова. Но паническое самоубийство Погребинского, являвшегося не только начальником Управления НКВД, но также и руководителем лагерей в Горьковской области, не может быть отнесено в ранг «интриг». Начав чистку ведомства государственной безопасности, Ежов закономерно обратил внимание на Ягоду. В секретном циркуляре от 31 марта, адресованном всем членам ЦК и подписанном Сталиным, сообщалось: «Ввиду обнаружения антигосударственной деятельности и уголовных преступлений наркома связи Ягода, совершенных в бытность его наркомом внутренних дел…», Политбюро «оказалось вынужденным дать распоряжение о немедленном аресте Ягода». И «просит санкционировать исключение Ягода из партии и ЦК и его арест».

Судя по тексту сообщения, этот арест не был запрограммирован. Все произошло спонтанно. Арестом руководил заместитель Ежова Фриновский. Обыск «в квартире бывшего наркома, кладовых по Милютинскому переулку, в Кремле, на даче в Озерках, в кладовой и кабинете Наркомсвязи СССР» длился с 28 марта по 5 апреля. Его проводила группа в составе: комбрига Ульмера, капитанов ГБ Бриля и Деноткина, старших лейтенантов ГБ Березовского и Петрова.

Среди 130 «вещей», внесенных в опись, было: «денег советских 22 997 руб. 59 коп.; вин разных 1229 бут. большинство из них заграничные и изготовления 1897, 1900 и 1902 годов; коллекция порнографических снимков 3904 шт.; порнографических фильмов 11 шт.; костюмов различных заграничных 22 шт.; брюк разных 29 пар; пальто мужск. разных, большинство заграничных 21 шт.; различных заграничных предметов (печи, ледники, пылесосы, лампы) 71; посуда антикварная разная 1008 предметов; к. р. троцкистская, фашистская литература 524; чемоданов заграничных и сундуков 24; резиновый половой член 1».

Начальника Управления НКВД Восточно-Сибирского края комиссара ГБ 2-го ранга Гая Марка Исаевича (Штоклянд Марк Исаакович), который с июня 1934 по ноябрь 1936 г. был руководителем Особого отдела ГУГБ, взяли 1 апреля. О том, какая линия разрабатывалась в это время в чекистском ведомстве в связи с прошедшими арестами, свидетельствует директива, которую 2 марта Ежов разослал управлениям ГУГБ. Она была озаглавлена тезисом: «Об усилении борьбы с агентами германской разведки».

В ней указывалось на возрастающую активность германских разведорганов. Об организации ими в СССР актов террора и диверсий, а также «массовой работы в среде немецкого населения» с целью создания «повстанческой базы». А очередным циркуляром от 3 апреля нарком уведомлял руководство ГУГБ «о вскрытых антисоветских организациях троцкистов и правых в военно-химической промышленности».

Однако одновременно получила развитие еще одна линия, в конечном итоге приведшая к раскрытию истоков заговора военных. В этот же день (3 апреля) был арестован Н.Г. Егоров – начальник размещавшейся в Кремле школы им. ВЦИК – «кремлевский караул», осуществлявший охрану членов правительства. Чтобы понять общую логику арестов, следует пояснить, что Марк Гай, до удаления его Ежовым из Москвы, осуществлял контроль в армии со стороны органов госбезопасности. Причем в первой половине 30-х годов Егоров подчинялся коменданту Кремля Петерсону, который, в свою очередь, был связан по должностным обязанностям с секретарем ВЦИК Енукидзе. В разное время охраной руководителей государства руководили Шанин и Паукер. Но 11-го числа под арестом оказался и бывший заместитель Ягоды Г.Е. Прокофьев.

Первые допросы Ягоды в качестве обвиняемого состоялись 2 апреля. Их провели: начальник отделения 4-го секретно-политического отдела ГУГБ капитан ГБ Коган и оперуполномоченный 4 отдела ГУГБ лейтенант Ларнер. Следствие началось с выяснения характера взаимоотношений бывшего наркома с его подчиненными Лурье, Воловичем и другими сотрудниками из «чекистского» аппарата. В числе первых вопросов, которые интересовали Когана, были контакты подчиненных Ягоды с германскими фирмами «Борзинг» и «Леапж», представители которых ранее «разрабатывались» ИНО, как германские шпионы.

В середине апреля 1937 года Ежов произвел важные рокировки в аппарате НКВД. Являвшийся заместителем наркома с 16 октября 1936 г., Михаил Фриновский 15 апреля был повышен в должности до 1-го заместителя. Одновременно его назначили начальником 1-го Главного управления госбезопасности. Занимавшего эти посты с 29 декабря 1936 г. Янкеля Агранова перевели начальником 4-го секретно-политического отдела и понизили до заместителя наркома. Спустя месяц, 17 мая Ежов направит его начальником управления НКВД по Саратовской области; однако арестуют Агранова только 20 июля 1937 года. Напомним, что Я. Агранов начинал работу в ЧК еще в начале 20-х годов. Именно он вел дело Николая Гумилева, а в 1934 году приказал арестовать Клюева и Мандельштама. Он вел «Шахтинское дело», «Дело Промпартии», дело об убийстве Кирова, «Кремлевское дело» и другие расследования, закончившиеся громкими процессами.

В тот же день 15-го заместителем наркома, и заместителем начальника ГУГБ и одновременно начальником 1-го отдела (охрана) стал комиссар госбезопасности 3-го ранга Владимир Курский. 14 июня, когда будет арестован Лев Миронов (Каган), оставаясь заместителем наркома, Курский возглавит 3-й Контрразведывательный отдел. Но не надолго, 8 июня 1937 года он застрелится в Москве.

Между тем через день после назначения Курского руководителем охраны правительства, 17-го числа был арестован занимавший этот пост с 25 декабря 1936 года комиссар ГБ 2-го ранга К. Паукер. Карл Паукер родился во Львове, находившемся тогда на территории Австро-Венгрии. Он получил домашнее образование и работал в парикмахерской отца, затем служил в Австро-Венгерской армии, где дослужился до фельдфебеля. Во время Первой мировой войны Паукер попал в русский плен, а 1920 году стал уполномоченным ИНО Управления Особого отдела ВЧК. Позже работал начальником оперативного отдела ГПУ-ОГПУ, а с приходом в НКВД Ежова, в ноябре 1936 г. он возглавил 1-е отделение ГУГБ, занимавшееся охраной членов Политбюро и правительства.

Нет, Ежов не плел паутину, вылавливая «невинные» жертвы. Фактически он шел уже по проложенному следу, возвращая действие к тому моменту, на котором в начале 1935 года Сталиным было прервано дело «Клубок». Но пока в кабинетах лубянских следователей шли «застольные беседы» офицеров ГБ со своими бывшими коллегами, вождь занимался вопросами совершенно иного характера.

23 апреля Политбюро приняло постановление о выведении из подчинения ряда крайкомов (Северо-Кавказского, Сталинградского, Саратовского, Свердловского, Ленинградского и Восточно-Сибирского) парторганизаций автономных республик – Дагестанской, Кабардино-Балкарской, Калмыцкой, Северо-Осетинской, Чечено-Ингушской, Немцев Поволжья и др. С 1 июня они подчинялись напрямую ЦК ВКП(б). Казахстанский крайком и Киргизский обком преобразовывались в ЦК КП(б) Казахстана и Киргизии, а вместо Закавказского крайкома создавались ЦК компартий Азербайджана, Армении и Грузии. Таким образом, число национальных компартий увеличивалось с пяти до 16. Фактически этим решением расширялась самостоятельность национальных союзных и автономных республик.

Еще одна реформа системы управления напрямую касалась усиления подготовки страны к возможной войне. 25 апреля решением Политбюро был упразднен «Совет труда и обороны при СНК». Взамен образовывался Комитет обороны под председательством председателя СНК Молотова. В его состав вошел Сталин и наркомы: путей сообщения Каганович, обороны Ворошилов, оборонной промышленности Рухимович, тяжелой промышленности Межлаук и заместитель председателя СНК Чубарь. Кандидатами стали начальник политуправления РККА Гамарник, секретарь ЦК Жданов, наркомы внутренних дел Ежов и пищевой промышленности Микоян.

В это же время Сталин объявил о либерализации гражданских прав. 27 апреля Политбюро утвердило постановление «О прекращении производства дел о лишении избирательных прав граждан СССР по мотивам социального происхождения, имущественного положения и прошлой деятельности». На следующий день советские газеты опубликовали его как законодательный акт ЦИК СССР. Одновременно 28-го числа было принято постановление Политбюро и СНК СССР «О работе угольной промышленности Донбасса», направленное на искоренение недостатков, на упорядочение зарплаты, улучшение условий труда и экономического состояния отрасли. Один из пунктов постановления гласил:

«Осудить применяемую некоторыми партийными и в особенности профсоюзными организациями практику огульного обвинения хозяйственников, инженеров и техников, а также практику огульных взысканий и отдачи под суд, применяемую и извращающую действительную борьбу с недостатками в хозорганах. Обязать Донецкий обком КП(б) Украины и Азово-Черноморский крайком… исправить допущенные в этом отношении ошибки. И разъяснить всем партийным организациям Донбасса, что их прямой обязанностью, наряду с выкорчевыванием вредительских элементов, являются всемерные поддержка и помощь добросовестно работающим инженерам, техникам и хозяйственникам».

Продолжением этой линии стало то, что 5 мая в очередном постановлении Политбюро Прокурору Союза ССР Вышинскому предписывалось: «Пересмотреть судебные приговоры и снять судимость с инженеров и техников угольной промышленности Донбасса, осужденных по производственным делам без достаточных оснований, или на протяжении последующей работы показавших себя добросовестными и преданными делу работниками».

Существо и характер этой меры были раскрыты в опубликованном 15 мая «Правдой» интервью Вышинского «Что делает прокуратура в связи с решениями СНК и ЦК ВКП(б) о Донбассе». В нем прокурор говорил: «Некоторые хозяйственники в порядке самостраховки увольняют с работы лиц, виновность которых не доказана, но даже не расследована». Он указывал, что в ряде случаев из-за неудовлетворительного расследования хозяйственников и специалистов «осуждали без достаточных оснований».

Поэтому Вышинский извещал, что «прокуратура потребовала из Донбасса все дела лиц, осужденных по производственным преступлениям» с 1934 по 1937 гг. для сплошной проверки». И одновременно сообщал, что при обнаружении отсутствия оснований для осуждения, а также в отношении лиц, которые «показали себя честными и добросовестными работниками, будет возбужден вопрос о снятии судимости».

Но если публиковавшиеся в печати сообщения Центрального Комитета и Прокуратуры свидетельствовали о либерализации общественных отношений, то в кабинетах Лубянки следователи заполняли листки протоколов информацией иного рода. Еще до оглашения этих важных решений, 26 апреля Ежов направил Сталину, Молотову, Ворошилову и Кагановичу обобщенный «Протокол допроса № 3» бывшего наркома НКВД Г. Ягоды. В пояснительной записке Ежов писал: «показания получены в результате продолжительных допросов, предъявления целого ряда уликовых данных и очных ставок с другими арестованными».

В документе указывалось, что на состоявшихся допросах Ягода подтвердил свое сотрудничество с Бухариным, Рыковым, Томским и Углановым уже с 1928 года. Одновременно он показал, что в 1931 г., по предложению правых, назначил «начальником Секретного политического отдела Молчанова», ставшего ему «лично преданным человеком». Он признал и то, что имел возможность предотвратить убийство Кирова, но отрицал свое соучастие в преступлении, как и связь с германскими секретными службами.

Наряду с этим Ягода показал, что в 1932–1933 гг. сам приступил «к организации параллельного заговора в аппарате ОГПУ-НКВД – против Советской власти». Среди своих сообщников он назвал: заместителя наркома Прокофьева и секретаря НКВД Буланова; начальника Оперативного отдела Паукера и его заместителя Воловича; н

Date: 2015-09-05; view: 302; Нарушение авторских прав