Глава 2. Я осмотрел группки людей в строгих темных костюмах, рассеянных тут и там по атриуму[4]невероятных размеров

Я осмотрел группки людей в строгих темных костюмах, рассеянных тут и там по атриуму[4]невероятных размеров. Она еще не пришла.

Почти все пространство в центре строения было занято фонтанами и водопадами, отливающими мертвым блеском скульптурами и живыми деревьями, так что для работы людям оставалось лишь небольшое пространство, тянувшееся по внешней окружности здания. Нас обоих пригласили на прием по случаю открытия в Лондоне нового отделения «Банк де Женев э Лозанн». Обычно я по возможности избегаю подобных мероприятий, однако на этот раз Барри, главный посредник банка в Лондоне, настоял, чтобы я непременно был. Люди все были незнакомые, так что я стоял себе у колонны черного мрамора, грея в ладони бокал шампанского.

Ну и денек! Ухитриться потерять больше двух миллионов долларов! Как ни крути, а это куча денег. Хотя для моего баланса подобный убыток должен в конечном итоге оказаться терпимым. Ведь по сравнению с прошлым годом у нас с Эдом есть, точнее, был в активе прирост в три миллиона долларов. Тем не менее то, что я лишился таких деньжищ, потрясло меня, особенно в свете того, что я предвидел подобный ход Гринспэна, однако никаких мер предосторожности не принял.

И все же я почему‑то испытывал своего рода радость, что сегодня все так сложилось. Мне был брошен вызов – вернуть два миллиона долларов, которые у меня предательски увел коварный рынок. И я преисполнился решимости этой цели достигнуть. Мне ведь необходимо думать о своей репутации и послужном списке. И в этом смысле прибыли и убытки для агента – все.

А послужной список у меня чертовски хорош. Торговать собственностью «Харрисон бразерс» я начал два года назад. В первый год заработал фирме восемь миллионов долларов, во второй – уже пятнадцать. Совсем неплохо для парня двадцати восьми лет от роду. Тем более что эти успехи стали находить отражение в размере моего жалованья и особенно премиальных.

Но как же мне вернуть эти два миллиона долларов? Поможет, конечно, «Бондскейп». Он придавал мне ощущение могущества. Я обретал способность обозревать сразу весь рынок облигаций, очутиться прямо внутри его, видеть и осязать его движение. И таким преимуществом обладал на всем рынке только я. Мы с Ричардом пыхтели над «Бондскейпом» несколько месяцев. Пришлось провести целую серию практических испытаний прибора и предложить ряд изменений и усовершенствований. Я знал, что он будет работать, но не мог и мечтать, что аппарат проявит себя так превосходно.

Ощущения испытываешь самые необычные – и вправду оказываешься в новом мире. Честно говоря, я всегда весьма скептически относился к мнению о том, что переживания в виртуальной реальности могут чем‑то отличаться от тех, что предлагает компьютерная игрушка. Однако сегодня я на самом деле почувствовал, что живу и передвигаюсь в другом мире, в абстрактном мире облигаций и денег. Интересно, какими же тогда должны быть иные виртуальные миры?

Тут я заметил мелькающую среди строгих темных костюмов светловолосую головку.

– Привет! Прости, опоздала. Боже, мне надо выпить! – Она огляделась, и в то же мгновение рядом с ней материализовался официант, а через секунду она уже держала бокал шампанского. – Примчалась, как только смогла. От Мартина отвязаться просто невозможно, на телефоне он способен висеть бесконечно. И когда только работает!

– Ему просто нравится болтать с тобой, вот и все, – выдвинул я свою версию.

– Ты так думаешь? Что ж, пока он заключает через нас сделки, я не против. Кстати, говорят, у тебя сегодня удачный день?

– Это как посмотреть. На два миллиона долларов меня таки кинули…

– Ну, Грег сказал, что тебе вернуть их – раз плюнуть. Все восхищался, как ты управляешься с этой машинкой виртуальной реальности.

– А, с «Бондскейпом». Да, аппарат что надо, просто класс!

– Спорим, что в этих своих очечках ты смотришься прикольно! – хихикнула Карен.

– Не знаю. Мне они, по‑моему, идут. А через пару лет их будут носить все.

– Кошмар!

– Пусть. Главное, чтобы они помогли мне вернуть два миллиона.

– Вернешь. Как всегда.

– Твоими бы устами… А у тебя как сегодня?

– Неплохо. Слабонервные ударились в панику, вменяемые дергаться не стали. Короче, ничего особенного. – Она действительно выглядела так, словно сегодняшняя передряга обошла ее стороной. – Обстановка у нас в группе, правда, паршивая…

– Что так?

– Прошел слушок, что компания намерена реорганизовать свои подразделения, торгующие акциями. Так что у нас в Лондоне все ушли в глухую защиту. Каждый старается прикрыть собственную задницу и норовит подставить ножку соседу.

– Да, команда та еще, ничего не скажешь!

– Просто одна большая дружная семья! – фыркнула она.

– Но с тобой‑то все будет в порядке, надеюсь?

– Наверное, – беззаботно кивнула она. – За прошлый год мои комиссионные выросли на пятьдесят процентов. Но кто знает?

Тут она была права. В подобных случаях никто ничего предугадать не может. Хотя я почему‑то не сомневался, что Карен переживет любую реорганизацию.

– В субботу утречком сыграем в теннис? – спросила она. – Я заказала корт на девять.

– О Господи, – простонал я. – Начинать выходные таким унижением… Да еще с самого раннего утра!

– Да ладно тебе! Может, выиграешь. У тебя же получалось.

– Ага, два раза.

– Вдруг и в третий раз сумеешь…

– Ладно, – вздохнул я. – Сыграем.

В теннис Карен играет куда лучше меня. И на лыжне мне ее не догнать. О плавании даже не говорю. У нее спортивная натура, координация потрясающая, а главное – она всегда жаждет только победы. Я же лишь обильно потею и стараюсь ударить по мячу что есть силы.

Рядом с Карен появился какой‑то похожий на академика парень примерно моего возраста.

– Питер! Как поживаешь? – обрадовалась она, подставляя ему щеку для поцелуя. – Спасибо за приглашение. Контора у вас просто загляденье!

– Недурно, правда? – согласился он. – Не то что прежняя дыра.

– И когда вы переехали?

– На прошлой неделе. И до сих пор пытаемся оживить телефоны. Ну, ты понимаешь.

– И не говори! До тебя дозвониться невозможно, просто ужас какой‑то! Ой, кстати, это Марк Фэрфакс, агент из «Харрисон бразерс». Марк, это Питер Тьюсон из управления активами «Банк де Женев э Лозанн».

Я вежливо улыбнулся ему, он в ответ небрежно кивнул и обернулся к Карен.

– А знаешь, с «Крайслером» ты попала в точку. С тех пор как ты нам порекомендовала их акции, они выросли больше чем на десять процентов.

– Я очень рада, – призналась Карен. – Вообще‑то я, как только услышу что интересное краем уха, сразу сообщаю своим лучшим клиентам.

Я‑то знал, что это, мягко говоря, неправда. Прежде чем рекомендовать акции «Крайслера», Карен долго и тщательно изучала положение на рынке и состояние дел этой компании. Однако ей было известно, что клиенты обычно быстрее принимают решения, если считают, что узнают слухи первыми. Я переключил внимание на толпу гостей, выискивая среди них Барри. Тем временем к нам решительным шагом направлялся высокий седовласый джентльмен, при приближении которого Питер напрягся, одеревенел и смолк.

– Добрый вечер, Питер, как дела? – обратился к нему с заметным французским акцентом джентльмен.

– Прекрасно, премного благодарен, Анри, – пролепетал Питер. – Позвольте представить, Анри Бурже, глава лондонского отделения. Это Карен Чилкот из «Харрисон бразерс», а это… э‑э…

– Марк Фэрфакс, – выручил я его, протягивая джентльмену руку.

– Я только что восхищалась вашим новым офисом, – заявила Карен.

– Благодарю вас, – довольно промурлыкал Бурже.

– Очень похоже на ваше здание в Нью‑Йорке. Однако здесь, по‑моему, вот это пространство в центре решено намного удачнее. Дизайн, конечно, тоже от Фирона?

– Да, угадали. – Глаза Бурже загорелись, и он пустился в пространные объяснения причин, по которым «Банк де Женев э Лозанн» предпочел привлечь Фирона к сооружению офиса в Лондоне.

Зная Карен, я готов был дать голову на отсечение, что перед приходом сюда она проштудировала справочник по архитектуре.

– Ты как, Марк? – Кто‑то тронул меня за локоть. Барри, собственной персоной! – Все в норме, сынок?

– Бывало и получше, – поморщился я.

– И не говори! Мои ребята весь день кипятком писали.

– Объясни мне, Барри, как я сюда попал? – с горечью спросил я, с кислым видом оглядываясь по сторонам. – И зачем, главное?

– Чувствуешь себя не в своей тарелке? Я тоже. Пойдем, познакомлю тебя кое с кем. – Он потянул меня в дальний конец атриума. – Заправляет у нас в банке продажами по всему миру.

Так вот оно что… Они прощупывают меня, хотят пригласить поработать, и Барри, прежде чем сделать первый шаг, решил показать кандидата своему боссу. Весьма лестно, конечно, но ничего у вас, ребята, не выйдет. В нашем деле «Харрисон бразерс» – одна из самых лучших фирм. А в «Банк де Женев э Лозанн», напротив, собрались брызжущие энтузиазмом дилетанты с большими карманами и с такими же убытками от продаж. Когда‑нибудь я, может, и соберусь предложить накопленный в «Харрисон бразерс» опыт в обмен на высокое жалованье в каком‑нибудь другом месте, но это время пока не настало. Я все еще учусь своей профессии, и мне это нравится. А деньги тут вещь не самая главная.

Тем не менее с боссом, которому меня представил Барри, я держался подчеркнуто вежливо и предупредительно, проговорили мы с ним с полчаса, стараясь в основном не выдавать своих истинных намерений. Когда же я наконец освободился, Карен уже стояла одна‑одинешенька у выхода, нетерпеливо озираясь по сторонам. Заметив меня, вздохнула с видимым облегчением:

– Пошли?

– Как хочешь. А что случилось?

Она не ответила, только прикусила губу. На улице я остановил такси, и мы уселись в машину.

– Уверен, Барри собирается предложить мне работу, – с гордостью сообщил я.

Карен на это никак не реагировала, с понурым видом уставившись в окно. Меня это обеспокоило и насторожило, такой я ее не видел уже несколько месяцев. Мы в полном молчании доехали до узкого, мощенного булыжником двора совсем рядом с Холланд‑Парк‑роуд, где полгода назад я купил себе дом. Карен прямиком прошла в спальню переодеться, я же поднялся в гостиную на верхнем этаже. Должен признаться, это моя самая любимая комната. Обставлена, правда, скудновато – софа, кресло, телевизор, музыкальный центр, маленький холодильник и пианино моей матери; играть я не умею, но расстаться с ним выше моих сил. Лучи предзакатного солнца лились сквозь огромное раздвижное окно, выходящее на крохотную терраску. Я достал из холодильника банку пива и устроился на террасе, задумчиво следя, как дневное светило уходит за крыши западного Лондона. Цветущие в маленьких городских садиках вишни светились белым и розовым сиянием. Я перевел взгляд на соседний дом. Увы, опять не везет. Там, говорят, живет знаменитый футболист, но пока я его еще и в глаза не видел.

Этот дом я приобрел на премиальные за первый год работы. После шести лет прозябания в тесных квартирках в различных районах Лондона разгуливать по лестницам, переходя из комнаты в комнату, было одним наслаждением. Дом был не очень велик, но я его обожал. Когда я его только купил, он являл собой отвратительную смесь оранжевого, черного и коричневого. Везде сплошной плюш, все покрыто пылью. Такого стерпеть не мог даже я. Пришли маляры, результатом их работы я остался доволен. Сейчас дом стал светлым и каким‑то… воздушным, казался даже просторным, поскольку обстановки в нем было раз‑два и обчелся, лишь та разнокалиберная мебель, которую я перевез из своей последней квартиры куда меньших размеров.

Я с удовольствием хлебнул пива. Все идет как надо. У меня есть дом. Работа. Карен.

Но что это с ней сегодня? Вроде бы я не говорил и не делал ничего такого, что могло бы ее так расстроить. В самом начале там, на приеме, с ней было все в порядке. Ладно, что бы ни стряслось, я все улажу, не сомневайтесь.

На лестнице послышались шаги.

– Стакан вина?

Она едва заметно кивнула. Я открыл бутылку и налил ей вина. Сел рядом на софу.

– Что с тобой?

Карен молча смотрела прямо перед собой поверх стакана.

Я решил выждать.

– Я его видела, – проговорила она наконец. – Он был там, на приеме.

– Кто?

Она прикусила губу.

– Кто? – переспросил я, и тут меня осенило. – Ох, нет, не может быть. Неужто он?

Она кивнула. Я перевел дыхание. Плохо дело. Обнял ее за плечо и спросил:

– Ты с ним говорила?

– Нет! – замотала она головой. – Но…

– Что «но»?

– Он… так смотрел на меня… Как будто… Как будто… Не знаю. – Она отвернулась от меня.

Я сжал ее руку. Черт! После того, как я, нет, мы с ней вместе положили столько сил и все между собой наладили, нам только не хватало, чтобы объявился ее бывший возлюбленный.

Я никогда не пытался разузнать у нее подробности. Даже не знал его имени. Он был намного старше Карен, к тому же женат. Их роман тянулся пару лет, потом она предложила ему все‑таки сделать выбор между ней и супругой. Его ответ Карен не устроил.

Они расстались. Карен чуть не сошла с ума. Я, как и положено настоящему другу, был внимателен и заботлив. Не ковырялся в ее ране, а всячески старался отвлечь от мучительной боли. Нас потянуло друг к другу. В каждом оказалось много такого, что вызывало взаимную приязнь. За ее внешней самоуверенностью таились уязвимость и сомнение в собственных силах. Не могу до конца объяснить причин, но эта загадка стала для меня неодолимо притягательной. А почему я понравился Карен, сам не знаю. Думаю, со мной ей было легко и просто. Со мной можно было развеяться, позабавиться и развлечься, не навлекая опасных последствий, вы понимаете, о чем я говорю. На протяжении полутора лет Карен убедилась, что на меня можно положиться, мне удалось завоевать ее доверие и, надеюсь, любовь. У нее была своя квартира, однако пару месяцев назад Карен, не сказав при этом ни слова, поселилась в моем доме. Я от каких‑либо разговоров по этому поводу тоже воздержался. Просто теперь каждую ночь она проводила у меня, а ее вещи помаленьку перебирались из ее квартиры в мой дом.

Нам приходилось таиться от окружающих. Открытый служебный роман в операционном зале неизбежно чреват серьезными неприятностями. О наших отношениях знали только Грег и Эд. И никакие сплетни по нашему поводу, если даже и имели место, до нас пока не доходили.

И вот сегодня она опять встретилась с ним. Сидя рядом с Карен, не сводя глаз с ее осунувшегося мрачного лица, я ощутил, как в душу мне медленно закрадывается страх. Я не хотел ее терять.

Она наконец тяжело вздохнула и обернулась ко мне, слабо улыбнувшись.

– Марк, прости, ради Бога, что тебе опять пришлось все это переживать… Ты у меня такой милый. – Кончиками пальцев она коснулась моей щеки. – А он просто дерьмо самое настоящее. Не знаю, что я вообще в нем нашла.

Она подняла голову и поцеловала меня нежно и долго.

Через полчаса, когда мы лежали на полу гостиной среди наспех сорванной и как попало разбросанной одежды, я совсем было собрался сказать Карен, что люблю ее. О любви мы с ней не только никогда не говорили, но и слова такого не произносили. Но именно оно как нельзя лучше выражало то всепоглощающее чувство, что я испытывал к ней в этот момент. Однако испугался, сам не знаю чего. Нет, не того, что она меня отвергнет. Испугался скорее той приоткрывшейся мне сегодня Карен, которой я еще не знал. Как бы то ни было, рисковать сейчас я не собирался.

– Что, Марк? – расслабленно повернулась ко мне Карен.

– Ничего, милая. Все в порядке.