Растопыренными пальцами» в сторону от катастрофы 5 page

Позиционные «мясорубки» на определенном этапе являются неизбежностью. От них не застрахован никто. Ни впечатляющая воздушная мощь, ни сотни танков, ни тяжелая артиллерия до корабельных орудий включительно не дают гарантий от необходимости оплачивать тяжелыми потерями каждый метр продвижения вперед без видимых перспектив взлома обороны противника. При всей кажущейся бессмысленности позиционные бои оказывают если не прямое (выполнение записанных в приказах задач), то косвенное воздействие на противника. Обороняющийся уплотняет фронт, расходует подвижные резервы. Не так уж редки случаи, когда сковывания резервов противника можно добиться только втягиванием их в изнурительное позиционное сражение. К тому же германское верховное командование постоянно опаздывало с пополнениями, и «мясорубки» существенно снижали возможности немецких войск по перехвату инициативы.

Высокую цену приходилось платить и Красной армии, и армиям союзников за отсутствие на определенном этапе навыков боя пехоты. Предполагалось, что пробивание дороги вперед штурмовыми действиями пехоты можно избежать массированным использованием техники. Но победу в бою нельзя купить. Помимо вложений в технику нужно было мастерство и мужество людей. Именно мастерство, а не простая готовность к самопожертвованию. Именно этого иногда остро не хватало.

Такой подход вызывал неудовольствие командования на протяжении всех наступлений Сталинградского и Донского фронтов в сентябре – октябре 1942 г. Так, заместитель командующего Донским фронтом Трубников говорил в ходе беседы в штабе: «…Дело здесь не в авиации, дело в том, что пехота у нас ни черта не стоит, пехота не воюет, в этом вся беда…» [171]. Разговоры эти сохранились для потомков благодаря записи их сотрудниками НКВД, державшими «под колпаком» командование фронта. Трубникова поддержал начальник штаба фронта М.С. Малинин:

«Пехота не подымается, артподготовка у нас достаточная, средств артиллерийских у нас столько, что и говорить не приходится, на один километр у нас 74 орудия. Кроме того, на этом участке 12 минометных полков.

У немцев здесь ни черта нет, немцы безусловно несут большие потери от нашего минартогня. На этом участке у нас несомненное большое превосходство во всем и превосходство в авиации.

Авиация противника в эти дни нас беспокоит слабо, да с танками у нас неплохо… Пехота у нас никудышная…

Дать сюда хорошо обученный полк решительных бойцов, этот полк прошагал бы до Сталинграда… Дело не в артиллерии, всех огневых точек не подавишь. Артиллерия свое дело делает, прижимает противника к земле, а вот пехота в это время не подымается и в наступление не идет…» [172].

В качестве причин неудач сентябрьского наступления 1‑й гв. армии указывалось: «Пехота огня из личного оружия не ведет» [173]. «Наступление ведется скученно, перебежки и переползания не применяются, отчего пехота и несет большие потери» [174]. Необходимо сказать, что Рокоссовский сталкивался с этой проблемой еще в начале войны, на Ярцевских высотах: «Еще в начале боев меня обеспокоило, почему наша пехота, находясь в обороне, почти не ведет ружейного огня по наступающему противнику. Врага отражали обычно хорошо организованным артиллерийским огнем» [175].

Может быть, имели место проблемы с подготовкой войск? Кто воевал на Сталинградском фронте? Рассмотрим в качестве примера 308‑ю стрелковую дивизию 1‑й гвардейской армии. Командовал дивизией полковник (с 7 декабря 1942 г. генерал‑майор) Леонтий Николаевич Гуртьев, участник Первой мировой войны, начавший службу в Красной армии командиром взвода в Гражданскую. Он бессменно возглавлял соединение вплоть до своей гибели 3 августа 1943 г. в боях за Орел. Соединение было свежим, ранее не участвовавшим в боях, но прошедшим подготовку в тылу. После боев на Сталинградском фронте дивизия была 30 сентября переброшена через Волгу в Сталинград и неплохо себя показала в обороне города.

Формировалась 308‑я стрелковая дивизия в Омске по директиве НКО № 0034 от 23 февраля 1942 г. Началось формирование соединения в марте 1942 г., а сроком готовности тогда было назначено 15 июля 1942 г. Однако вследствие нехватки вооружения и командного состава подготовка 308‑й дивизии в апреле – июле была признана неудовлетворительной. С 10 июля по 20 августа 1942 г. дивизия отрабатывала двухмесячную программу подготовки запасных частей Красной армии, которая была прервана вследствие отправки соединения на фронт. Однако большая часть рядового состава дивизии прошла подготовку длительностью более трех месяцев (5224 из 8360 рядовых), а менее месяца подготовки имели всего 34 человека рядовых. Таким образом, с точки зрения подготовки в тылу 308‑я стрелковая дивизия была далека от наспех сколоченных соединений лета и начала осени 1941 г.

Командир 308‑й стрелковой дивизии полковник Л.Н. Гуртьев. Его дивизии «повезло» участвовать и в наступлении в степи в сентябре, и в оборонительных боях в самом Сталинграде в октябре 1942 г.

Дивизия полковника Гуртьева формировалась по штату № 04/200 от 18 марта 1942 г. От предыдущих штатов (№ 04/600 июля 1941 г. и № 04/750 декабря 1941 г.) он отличался введением третьего дивизиона в артиллерийский полк и возвращением в стрелковую дивизию отдельного противотанкового дивизиона 45‑мм пушек. Некоторые дивизии принявших участие в наступлении Сталинградского фронта экс‑резервных армий успели пройти переформирование по штату № 04/600 от 29 июля 1942 г. Новые штаты дивизий 1942 г. знаменовали восполнение потерь вооружения в 1941 г. и восстановление работоспособности эвакуированной промышленности. Личным составом дивизия была укомплектована на 86,5 %. Из 13 532 человек по штату налицо было 11 573 человека [176]. Дивизия большей частью состояла из русских и украинцев (7461 и 1963 человека соответственно). Соответственно, проблема языкового барьера, характерная для многих других соединений Красной армии, была едва обозначена. Кошмара «национальных дивизий» Крымского фронта Д.Т. Козлову на этот раз удалось избежать. Вооружением 308‑я стрелковая дивизия была укомплектована почти на 100 %. Винтовками дивизия была укомплектована на 96,3 %, а пистолетами‑пулеметами ППШ – на 113 %, то есть их было даже больше, чем полагалось по штату (711 вместо 640). Вместе с тем ручных и станковых пулеметов было около 60 % от штата. Артиллерией калибров 45 мм, 76 мм и 122 мм дивизия была укомплектована практически по штату, только вместо двадцати четырех 76‑мм дивизионных пушек их было двадцать. Противотанковыми ружьями дивизия была укомплектована на 100 %, минометами – на 97–100 %. В дивизии было даже 15 ранцевых огнеметов. Из 1935 лошадей по штату было 1624. Из 154 штатных автомашин налицо было 5 легковых и 77 грузовых автомобилей. Однозначно плохо было только с зенитными пушками – в 308‑й стрелковой дивизии на 1 сентября 1942 г. не было ни одной 25‑мм или 37‑мм зенитной пушки и ни одного зенитного пулемета. Оценивая дивизию в целом, можно сделать вывод, что перед нами хорошо укомплектованное и вооруженное по штатам военного времени соединение, в течение нескольких месяцев проходившее обучение.

Но, несмотря на хорошую комплектность, 308‑я стрелковая дивизия, так же как и другие соединения 1‑й гв., 24‑й и 66‑й армий, не смогла пробить позиционный фронт северного фланга 6‑й армии Ф. Паулюса. Основная причина была в том, что пехота ожидала решения задачи прорыва от артиллерии, авиации и танков. Точно так же французские пехотинцы Первой мировой ожидали решения от артиллерии, руководствуясь принципом «артиллерия разрушает, пехота занимает». Причем принцип воспроизводился практически буквально. Офицер Генштаба Красной армии при штабе Сталинградского фронта полковник Громов писал: «Пехота все свои надежды возлагает на танки, РС и авиацию, ожидая, когда они подавят все до одной [огневые] точки» [177]. В оперативных документах Сталинградского фронта рефреном звучат слова о недостаточном использовании оружия пехоты. Доходило до абсурда: в 607‑м стрелковом полку было шесть 82‑мм минометов, но все они были без плит, которые были попросту… потеряны.

В атаку по степи! Район Сталинграда. Август – сентябрь 1942 г. Одной из главных претензий к советской пехоте того периода было недостаточное использование своего стрелкового оружия.

Минометы сами по себе не были мощным оружием, однако они могли сыграть важную роль в наступлении. Так, в ходе штурма высоты 129,6 в начале сентября 1942 г. замаскированная немецкая противотанковая пушка вывела из строя несколько танков. Потребовался совет офицера Генштаба выделить стрелковые подразделения с минометами для уничтожения этой пушки, что было успешно сделано. Думаю, Г.К. Жукова, наблюдавшего за действиями дивизий 1‑й гв. армии в сентябре 1942 г., не покидало чувство дежа‑вю. Проблемы были те же самые, с которыми он сталкивался под Ельней в августе 1941 г. Тогда Георгию Константиновичу тоже приходилось исправлять организационными методами промахи свежесформированных, почти необстрелянных войск. Сталинград был, пожалуй, последним сражением, в котором использовались вновь созданные соединения.

Недостатки в действиях войск означали большие потери. С 15 по 30 сентября 1942 г. 1‑я гв. армия потеряла 10 376 человек убитыми, 32 615 человек ранеными и 7661 человек пропавшими без вести. Судя по оперативным сводкам противника, последний пункт в большинстве случаев означал плен – немцами утверждается, что в ходе отражения советских наступлений было захвачено много пленных. Фактически армия К.С. Москаленко была ополовинена в ходе второго наступления. В некоторых соединениях это произошло уже в первые дни операции. Так, 316‑я стрелковая дивизия за два дня потеряла убитыми и ранеными 5073 человека, 292‑я стрелковая дивизия – 5038 человек (1611 убитыми и 3427 ранеными). Соседняя 24‑я армия Д.Т. Козлова в период с 10 по 20 сентября 1942 г. потеряла 17 439 человек (3645 убитыми, 902 пропавшими без вести и 12 868 ранеными и заболевшими). Нельзя не согласиться с авторами «Сборника материалов по изучению опыта войны», вышедшего весной 1943 г., которые характеризовали результат операций следующим образом: «Этот оперативный, в конечном счете, успех был достигнут ценой большой крови» [178].

Решение проблемы взлома позиционного фронта лежало в штурмовых действиях пехоты. Когда батальон 639‑го стрелкового полка был задержан немецким «автоматчиком» (так в документе, скорее всего «пулеметчиком»), по совету офицера ГШ Красной армии были высланы четыре бойца для его разведки и уничтожения, после чего батальон получил продвижение.

Сплошное обучение штурмовым действиям было почти непосильной задачей. К тому же способность наступать в такой стилистике зависела от морального состояния, возрастного состава подразделения. Решение было найдено в плоскости выборочной подготовки батальонов для штурмовых действий. Такой батальон как бы становился иголкой, за которой как нитка двигались остальные. Пример наступления «нитка за иголкой» мы находим в операции «Марс». В действовавшем в районе Молодого Туда 879‑м стрелковом полку 158‑й стрелковой дивизии была проведена дифференцированная подготовка подразделений с формированием батальона‑лидера: «Командир полка решил 1‑й стрелковый батальон подготовить как штурмовой. Количество коммунистов и комсомольцев в батальоне было доведено до 35 % по отношению ко всему личному составу. Взамен больных и пожилых солдат поступило 40 человек молодежи из других подразделений. Батальон был выведен с переднего края обороны и сосредоточен в тылу, где он приступил к напряженной боевой подготовке. Основной упор в процессе боевой подготовки был сделан на освоение боевого порядка в наступлении в соответствии с требованиями приказа Народного Комиссара Обороны № 306 от 8 октября 1942 г. и на отработку вопросов организации взаимодействия с артиллерией и танками. С этой целью было проведено несколько тактических учений, причем в течение трех дней в этих учениях принимал участие взвод танков Т‑34» [179]. Несмотря на общий неуспех операции «Марс», 879‑й стрелковый полк добился хороших результатов в наступлении и продвигался быстрее, чем соседний 881‑й стрелковый полк той же дивизии, не использовавший тактики штурмовых действий.

В 1943 г. подготовка пехоты по опыту «верденов» 1942 г. стала приносить ощутимые результаты. Была, наконец, прорвана прочная оборона немецких войск на южном берегу Ладоги и восстановлено сухопутное сообщение страны с Ленинградом. Летом 1943 г. вновь потребовалось применение стратегии нажима на фланги противника во имя успеха обороны. Чтобы обезопасить оборонительную операцию на Курской дуге от возможных неожиданностей, была разработана наступательная операция Западного и Брянского фронтов. До этого пропущенные наступления вермахта заканчивались пыльными колоннами пленных, быстрым смещением линии фронта и перемалываемыми без видимого эффекта воздействия на противника танковыми соединениями. Поэтому было решено подстраховаться, накопив ударные группировки двух фронтов, которые должны были ударить во фланг и тыл немецкой 9‑й армии на северном фасе дуги. Для решения этой задачи Брянскому и Западному фронтам предстояло прорвать хорошо подготовленную оборону противника. Подготовка к прорыву велась уже на качественно новом уровне:

«В период подготовки операции войска и штабы проходили систематическую учебу. Главное внимание обращалось на отработку вопросов взаимодействия родов войск при прорыве глубоко эшелонированной обороны противника. Важное место отводилось подготовке штурмовых групп. К 12 июля только в 11‑й гвардейской армии были подготовлены 404 штурмовые группы по 8–10 человек в каждой» [180].

Штурмовые группы стали средством, которое учитывали наравне с танками. Люди в этих группах оказывались в наступлении сильнее танков, на которые надеялись ранее. Действиями Западного и Брянского фронтов советскому командованию удалось обеспечить решение оборонительных задач на Курской дуге вне зависимости от локальных катастроф и промахов. Так, в ходе контрудара под Прохоровкой 12 июля 1943 г. 5‑я гв. танковая армия в течение одного дня утратила свою наступательную мощь, и оборонительная операция Воронежского фронта вновь повисла на волоске. Однако в тот же день, 12 июля, началась операция «Кутузов», заставившая немецкое командование демонтировать ударную группировку 9‑й армии на отражение ударов по северному фасу орловского выступа. Жуков в этот период координировал действия Центрального, Западного и Брянского фронтов. Бои за орловский выступ завершились его эвакуацией немцами, отошедшими на так называемую «линию Хаген».

Рабочий кабинет под открытым небом. Г.К. Жуков и И.С. Конев, южный фас Курской дуги, июль 1943 г.

Аналогичным образом строилась подготовка пехоты 11‑й гв. армии к прорыву обороны противника в ходе штурма Кенигсберга. И.Х. Баграмян вспоминает: «23 марта В.В. Курасов доложил о завершении работы по созданию штурмовых отрядов и групп в 11‑й гвардейской, 43‑й и 50‑й армиях. В каждом стрелковом полку был подготовлен один штурмовой отряд, в состав которого, как правило, включались стрелковый батальон, саперная рота, огнеметный взвод, танковая рота, взвод 76‑миллиметровых орудий, батарея 120‑миллиметровых минометов, орудия крупного калибра либо самоходки. В батальонах штурмовые группы состояли из стрелковой роты, саперного взвода, отделения огнеметов, отделения химиков, двух противотанковых орудий, двух орудий дивизионной артиллерии и двух‑трех танков. Стрелковые взводы штурмовых отрядов и групп имели на вооружении противотанковые гранаты, дымовые шашки, «кошки» с веревками для подрыва мин натяжного действия, ножницы, топоры, термические шары с горючей смесью. Каждый боец группы имел шесть гранат. Словом, воины были обеспечены всем, что нужно для ведения боя в укрепленном районе и в городе» [181]. Мы видим ту же схему, что и под Ржевом, – один батальон полка из трех готовится как штурмовой. Действия штурмовыми группами позволили советским войскам успешно наступать даже в насыщенной инженерными сооружениями и прочными постройками Восточной Пруссии и самой Германии. Помимо штурмовых действий в течение войны наращивался артиллерийский удар наступления. Под Ржевом в августе 1942 г. общая плотность артиллерии в 20‑й армии была 136 стволов артиллерии и пусковых машин РСов на километр фронта (122 ствола 76‑мм и выше, 86 стволов без реактивной артиллерии). В контрнаступлении под Сталинградом общая плотность составляла 107 стволов артиллерии (103 ствола калибром 76‑мм и выше, 64 – без РА). В Белоруссии летом 1944 г. плотность артиллерии составляла уже 197 стволов на километр фронта (185 стволов 76‑мм и выше и 140 без РА). Повышение плотностей было достигнуто как за счет наращивания численности артиллерийских орудий в наступающих армиях, так и за счет сужения полосы прорыва. Практикой было доказано, что фланговый обстрел не так опасен, как стрельба противотанковой артиллерии и стрелкового оружия навстречу прорывающимся частям и соединениям. Поэтому при общем числе орудий и боевых машин РА в полосе наступления в Белоруссии в 1944 г., почти равного Погорело‑Городищенской операции 1942 г. – 2146 против 2007, – плотность артиллерийского огня была существенно большей.

«Смерть солдата» А.Гаранина, ставшая классикой фронтового фоторепортажа скорее всего была сделана под Ржевом летом 1942 г.

Критиковать «вердены» 1942 г. нетрудно. Большие потери, незначительное продвижение вперед – во все эти очевидные факты легко метать стрелы благородного гнева. Но как только критикам задается вопрос: «А что, собственно, надо было делать? Альтернативы‑то какие у неправильных действий под Ржевом кровавого Жукова?» – они теряются и начинают нести несусветную чушь. Суть их предложений сводится к тому, что наступление – это бесовское занятие и ничего делать не нужно. Что было бы в случае реализации этого мощного предложения, очевидно: немецкое командование задействует под Сталинградом те подвижные соединения, которые в действительности были использованы для отражения ударов «Марса» и наступления под Великими Луками. В этом случае Манштейну не придется останавливать «Зимнюю грозу» во имя отражения «Малого Сатурна». Под Тацинскую поедет не стоявшая в декабре 1942 г. в 30 км от внутреннего кольца окружения 6‑я танковая дивизия, а 2‑я или 9‑я танковая дивизии, которые в реальности истекали кровью под Сычевкой. Накачивать войсками сталинградское направление советское командование не могло в силу слабой сети коммуникаций в южном секторе фронта – адекватно снабжать увеличившуюся в численности группировку было бы просто нереально. Обеспечить нормальный подвоз боеприпасов можно было для войск, стоящих в европейской части страны. Проблема была только в том, что они стояли перед опутанными колючей проволокой и прикрытыми минными полями позициями группы армий «Центр». Дело было не в какой‑то особой антипатии Жукова или Сталина к группе армий противника на московском направлении, а в куда более прозаических вещах. Конечно, Красная армия 1942 г. еще не была тем совершенным инструментом, которым можно было бы фехтовать, нанося удары на разных участках фронта. Но обстановка требовала наступления, и у Жукова был только один вариант действий: добиваться максимума возможного теми войсками и в тех условиях, которые были у него в распоряжении.