Репетиция катастрофы? 5 page

Пассивная стратегия

Проиллюстрирую необходимость контрударов, рассмотрев проблему в общем виде (см. карты). Как мы видим, силы противников примерно равные: по четырнадцать дивизий с каждой стороны. Владеющие инициативой «западные» сосредотачивают ударный кулак севернее шоссе. «Восточные» не могут достоверно определить направление удара противника и располагают свои силы относительно равномерно. Вследствие этого фронт «восточных» взламывается первым ударом «западных». При попытках «восточных» занимать оборону на пути ударной группировки наступающего противника «западные» сосредотачивают усилия на выбранном им направлении, прикрываясь заслонами от занявших оборону резервов. Фактически занявшие оборону дивизии оказываются невостребованными. См. четвертую фазу сражения, когда против 113‑й стрелковой дивизии «восточных» ставится заслон из растянувшей фронт 38‑й пехотной дивизии «западных». Соответственно, 112‑я стрелковая дивизия «восточных» попадает под удар четырех дивизий «западных», и фронт вновь прорывается. Происходит классический разгром по частям. Понятно, что подходящие к полю сражения резервы в лице 10‑й танковой дивизии и высвобожденной 110‑й стрелковой дивизии «восточных» остановить противника пассивными средствами уже не могут. Задержка 10‑й танковой дивизии «восточных» на приведение себя в порядок и разведку делает ее дальнейшие действия бессмысленными уже вне зависимости от их характера. Подвижные соединения противника выходят на шоссе и могут развивать наступление в глубину. Правильный вариант действий показан на следующей группе схем. Вместо попыток построить заслон на пути продвижения противника наносится фланговый контрудар, который впоследствии усиливается вводом в бой резерва в лице 10‑й танковой дивизии «восточных». В этом случае острие ударной группировки «западных» в лице 6‑й и 7‑й танковых дивизий оказывается под угрозой окружения. Заметим, что с точки зрения флангового контрудара нас не слишком интересует, куда повернут 6‑я и 7‑я танковые дивизии «западных» – к шоссе или на север, в любом случае они оказываются изолированными от следующих за ними пехотных дивизий ударом по растянутому флангу.

Активная стратегия

Принятые командованием Юго‑Западного фронта и поддержанные Жуковым решения были просты и логичны: на направление главного удара немцев выдвигались соединения, которые должны были фланговыми контрударами заставлять противника ослаблять острие удара и замедлять темп продвижения противника вперед. В идеальном варианте контрудары могли перехватить линии снабжения наступающих соединений немцев. Марши мехкорпусов в первые дни войны были неизбежным следствием попыток определения и парирования следующего шага противника. В обороне подвижные резервы располагаются относительно равномерно в тылу вдоль линии фронта. Заранее направление удара мы не знаем и лишь предполагаем, распределяя резервы на нескольких направлениях. При определении направления главного удара резервы снимаются с места и выдвигаются на атакованный участок фронта. Наиболее рациональным и эффективным использованием механизированных резервов является контрудар. Чтобы не быть голословным, можно обратиться к примерам действий немцев в схожей ситуации. Манштейна, например, трудно упрекнуть в недостаточно квалифицированном использовании своих войск. Столкнувшись с наступлением советских войск на белгородском и харьковском направлениях в августе 1943 г. (операция «Румянцев»), он не стал пытаться выстраивать оборонительный «забор» на пути наступающих танковых армий. Против армий Катукова и Ротмистрова было предпринято контрнаступление эсэсовских танкогренадерских дивизий. К слову сказать, Жуков тогда был в роли наступающего – он должен был координировать действия Степного и Воронежского фронтов.

К моменту начала «Румянцева» 3 августа 1943 г. подвижные соединения немцев, составлявшие ударный кулак «Цитадели», были раскиданы по разным участкам фронта. Дивизии СС «Дас Райх» и «Тотенкопф» находились на Миусе, в 6‑й армии Холидта. Дивизия «Лейбштандарт СС Адольф Гитлер», сдав технику двум другим оставшимся на Восточном фронте, была возвращена в Германию. «Великая Германия» отражала советское наступление в районе Карачева в составе группы армий «Центр». Командующий группой армий «Юг» Манштейн не ожидал быстрого начала советского наступления после тяжелых потерь в ходе отражения «Цитадели» и вынужден был собирать отовсюду силы для контрудара. Подвижные соединения грузились в эшелоны и перевозились в район Ахтырки и Богодухова. В бой с наступающими советскими войсками прибывающие соединения вступали по частям, по мере выгрузки из эшелонов. Впоследствии в учебнике «Тактика в боевых примерах» встреча «Райха» с 3‑м механизированным корпусом 1‑й танковой армии была определена как «встречный бой». Однако по мере накопления сил немцы перешли к контрнаступлению. Был спланирован контрудар по сходящимся направлениям. Из района Ахтырки на юго‑восток должны были наступать «Великая Германия», 10‑я моторизованная и 7‑я танковая дивизии, объединенные в XXIV танковый корпус. Навстречу им наступал III танковый корпус в составе 3‑й танковой дивизии и танкогренадерских дивизий СС «Дас Райх», «Тотенкопф» и «Викинг». Идея была типичной для оборонительных операций: срезание механизированного ударного острия наступления противника фланговыми ударами. Жертвой контрудара Манштейна должны были стать 1‑я и 5‑я гв. танковые армии Воронежского фронта. По своей организационной структуре и масштабам они примерно соответствовали танковым корпусам немцев. Армейское управление было следствием стремления советского руководства поднять уровень техники связи механизированных войск выше стрелковых корпусов.

Контрнаступление эсэсовских соединений III танкового корпуса началось 12 августа 1943 г. С 12 по 17 августа южнее Богодухова шло ожесточенное танковое сражение. Решительный результат не был достигнут ни одной из сторон. Немцам не удалось выйти на коммуникации ударной группировки Воронежского фронта и окружить главные силы 1‑й танковой армии и 5‑й гв. танковой армии. Им удалось добиться только нескольких окружений тактического масштаба, отрезав вырвавшиеся вперед части. С другой стороны, наступление советских войск сильно замедлилось, и добиться окружения харьковской группировки им также не удалось. Удержать Харьков, впрочем, у Манштейна все же не получилось. Еще 14 августа за настойчивые просьбы разрешить отход из Харькова был смещен командующий армейской группой «Кемпф» генерал Вернер Кемпф. Армейская группа была переименована в 8‑ю армию, и возглавил ее генерал пехоты Отто Воллер. До этого Воллер был начальником штаба у Манштейна. Однако стабилизировать ситуацию контрударами до бесконечности было невозможно. Вечером 22 августа немецкий XI корпус начал отход из Харькова, и днем 23 августа город был занят советскими войсками. Последнее, четвертое сражение за Харьков завершилось. Ограниченные результаты дал также контрудар у Ахтырки, начавшийся 18 августа (как мы видим, синхронности действий немцам добиться не удалось). Отбит немецкий контрудар был тем же универсальным методом – нажимом на фланг. По вклинившемуся противнику 20 августа ударили с севера войска 20‑го гвардейского стрелкового и 3‑го гвардейского танкового корпусов. Благодаря разнице во времени нанесения немецких контрударов в направлении Ахтырки были задействованы части 1‑й танковой армии. В итоге фланговое вклинение противника было не только остановлено, но весь XXIV танковый корпус был отброшен на юг. Ахтырка была освобождена советскими войсками уже 24 августа 1943 г. Этот эпизод стал последним аккордом борьбы германского командования за удержание стабильного фронта на Украине. Немецкие подвижные соединения были вымотаны «Цитаделью», контрударами июля и августа 1943 г., и к тому же не выполнялось правило двукратного превосходства в подвижных соединениях над наступающим, которое выводилось выше (в третьей лемме). Начался неудержимый откат войск группы армий «Юг» к Днепру.

Командование Юго‑Западного фронта готовило фланговый контрудар в июне 1941 г. даже в несколько худших условиях, чем Манштейн наступательные действия в районе Ахтырки и Богодухова. В августе 1943 г. немецкое командование достаточно обоснованно надеялось на ослабление противника боями июля месяца. Так, например, 1‑я танковая армия М.Е. Катукова начала «Румянцева», будучи укомплектованной автомашинами примерно на 50 %, а танками и личным составом – на 80 %. В результате часть мотострелков армии Катукова передвигалась пешком, как обычная пехота. Напротив, советским войскам в июне 1941 г. противостояла полностью мобилизованная армия и укомплектованные практически на 100 % по штатам дивизии и корпуса.

«Вы все еще считаете танки?» Колонна автомашин Крупп L2H43 где‑то на дорогах России. Лучшая комплектность автотранспортом танковых соединений вермахта существенно повышала их боевые возможности.

Увлеченный подсчет только бронетехники сторон, которым грешат многие историки, описывающие контрудары мехкорпусов лета 1941 г., на самом деле дает крайне ограниченное представление о реальной силе противников. В течение всей войны немецкие танковые соединения уступали советским танковым дивизиям, а позднее танковым и механизированным корпусам (организационным аналогам дивизий) по числу танков, но превосходили их в артиллерийском отношении. Соответственно, часть задач, которые решались немцами при помощи артиллерии, советским танковым соединениям приходилось решать танками. Сразу после войны, 21 мая 1945 г., в докладе командующему бронетанковыми и механизированными войсками 1‑го Белорусского фронта руководство 2‑й гв. танковой армии предлагало: «Основные штатные изменения, вносимые на совещаниях и заседаниях, касались следующих моментов:

[…]

3. Усиления артиллерии армейского и корпусного подчинения, с целью большей самостоятельности армии, особенно в период ее боевых действий в оперативной глубине. Это усиление идет по линии необходимости иметь:

– артиллерию с навесной траекторией, для чего в состав артбригады предлагается ввести четвертый гаубичный полк и по одному гаубичному полку в корпусе;

– контрбатарейную группу 152 мм П[ушек‑]Г[аубиц] [54].

Даже в 1945 г., на вершине своего могущества в войне, советские танковые войска не имели сильной гаубичной артиллерии. Установки залпового огня («катюши») лишь частично перекрывали задачи тяжелой артиллерии. Причина этой слабости была в отсутствии в СССР подходящего тяжелого скоростного тягача в достаточных количествах. Напротив, немецкие танковая и моторизованная дивизии с первого до последнего дня войны обладали гаубичной артиллерией калибра 150‑мм, буксируемой полугусеничными тягачами. Советские танковые соединения в 1943–1945 гг. пользовались эффективной артиллерийской поддержкой только при действиях совместно со стрелковыми корпусами и общевойсковыми армиями, как правило, в период преодоления тактической обороны противника. Немецкие танковые соединения в 1943 г. получили бронированную самоходную артиллерию (105‑мм САУ «Веспе» и 150‑мм САУ «Хуммель»), весьма устойчивую к контрбатарейной борьбе. С появлением у немцев САУ появилась разница не только в весе залпа артиллерии подвижных соединений СССР и Германии, но и в возможностях ведения ими артиллерийских дуэлей. Подсчеты только танков в связи с этим выглядят еще глупее.

В 1941 г. к слабости артиллерии (чаще всего просто отстававшей в процессе маневрирования соединения) прибавлялся недостаток пехоты. Во‑первых, это были недостатки штатной организации танковых дивизий образца 1941 г. В СССР была повторена типичная ошибка раннего этапа строительства механизированных соединений – они были перегружены танками и недогружены пехотой. Через этот этап проходили в разное время танковые войска Германии, Англии и США. Во‑вторых, заложенная в штат недогрузка усугублялась неотмобилизованностью армии. До поступления автомашин по мобилизации многие танковые соединения были фактически лишены большей части штатной мотопехоты и моторизованной артиллерии. Фактически это выражалось в значительно сокращенном числе мотострелков, которые могли выполнять с танками своей дивизии все маневры Приграничного сражения.

«Вы все еще считаете танки?» 10,5‑см гаубица leFH‑18 на буксире полугусеничного тягача Sd.Kfz.11. 13‑я танковая дивизия, лето 1941 г. Неотступно сопровождавшая танки моторизованная артиллерия давала подвижным соединениям вермахта перевес над танковыми дивизиями Красной армии, как в наступлении, так и в обороне.

Имеет смысл считать не штуки танков, а танковые соединения. В Киевском особом военном округе к началу войны имелось шесть соединений, которые можно полноценно использовать как самостоятельные. Полноценное использование в качестве подвижного соединения означает хотя бы теоретическую возможность сняться с места и быстро переместиться в заданную точку, перевозя 100 % мотострелков и боеприпасы на своих автомашинах, а артиллерию – тягачами. Перечислим соединения КОВО, отвечающие этому критерию. Это 8‑я танковая дивизия 4‑го механизированного корпуса, 81‑я моторизованная дивизия 4‑го механизированного корпуса, 10‑я танковая дивизия 15‑го механизированного корпуса, 12‑я танковая дивизия 8‑го механизированного корпуса, 7‑я моторизованная дивизия 8‑го механизированного корпуса, 15‑я танковая дивизия 16‑го механизированного корпуса. В Одесском военном округе таковыми были 11‑я и 16‑я танковые дивизии, 15‑я моторизованная дивизия 2‑го механизированного корпуса. Все перечисленные соединения имели хотя бы близкую к штатной численность автотранспорта и могли хотя бы теоретически действовать как одно целое. Итого шесть танковых и три моторизованные дивизии (девять соединений), что вполне сравнимо с числом подвижных соединений 1‑й танковой группы армий «Юг». Это пять танковых дивизий – 9, 11, 13, 14 и 16‑я, три моторизованные дивизии – 16, 25, 60‑я и моторизованная дивизия СС «Викинг». В качестве ½ моторизованной дивизии можно посчитать моторизованную пехотную бригаду СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер». Итого у немцев 9 подвижных соединений. Можно попробовать привязать подсчеты к батальонам мотопехоты и учесть мехкорпуса низкой комплектности. При этом каждая немецкая танковая дивизия даст на два мотопехотных батальона больше, чем комплектная советская танковая дивизия. В любом случае превосходства в подвижных соединениях, которое мы наблюдаем в успешных оборонительных операциях войны, в соотношении сил КОВО, ОдВО в сравнении с ГА «Юг» не наблюдается. Подсчеты числа танков при этом могут быть чудным упражнением в арифметике, но не дают адекватного представления о возможностях сторон.

Во второй половине дня 22 июня танковые соединения Юго‑Западного фронта пришли в движение вне зависимости от их комплектности. Лишенным достаточного количества мотопехоты и моторизованной артиллерии дивизиям предстояло атаковать «голыми» танками, компенсируя крупной массой техники недостаток сопровождающей ее пехоты. Приграничное сражение началось.

С самого начала в планы контрудара вмешалось шаткое положение растянутых в нитку войск 6‑й армии И.Н. Музыченко на северном фасе львовского выступа. Если бы войска КОВО встретили войну в более‑менее близких к нормальным плотностях войск на границе, основной головной болью стал бы прорыв на левом фланге 5‑й армии и на стыке 5‑й и 6‑й армий. Находившаяся вне полосы главного удара противника армия И.Н. Музыченко занимала бы такое же положение, как какая‑нибудь 38‑я армия Воронежского фронта на Курской дуге, оказавшаяся на неатакованном участке в относительно устойчивом построении. В 38‑й армии в июле 1943 г. на 80‑км фронт было шесть дивизий, из которых в первом эшелоне находилось пять. В 6‑й армии в июне 1941 г. на 140‑км фронт было три стрелковые и одна кавалерийская дивизии. Если бы в львовском выступе была «концентрация», о которой нам часто говорят, сражение развивалось бы совсем по‑другому.

Соответственно, когда на эти дивизии 6‑й армии навалилась крупными массами пехоты 17‑я армия Штюльпнагеля, ее фронт затрещал по всем швам. Для сохранения относительной устойчивости положения армии И.Н. Музыченко пришлось привлечь сильнейший в КОВО 4‑й механизированный корпус, который в результате практически не принимал участия в танковом сражении в треугольнике Луцк – Ровно – Броды. Охотникам посчитать танки скажу, что в немецкой 17‑й армии не было ни одного танка, только несколько батарей САУ «Штурмгешюц». Соответственно, танки Т‑34 и КВ мехкорпуса Власова разменивались не на бронетехнику противника, а на многочисленные батальоны и полки немецкой пехоты и горных егерей. Абсурдность лобового сравнения танкового парка Юго‑Западного фронта и группы армий «Юг» видна невооруженным глазом.

Подбитый танк Т‑34 ранних серий с 76‑мм орудием Л‑11. В Киевском особом военном округе такие машины были в 8‑й танковой дивизии П.С. Фотченкова из состава 4‑го механизированного корпуса. Новые танки были вынуждены сдерживать крупные массы пехоты 17‑й армии Штюльпнагеля.

У 6‑й армии в июне 1941 г. был фронт, даже больший, чем у 6‑й и 7‑й гвардейских армий (64 км и 50 км соответственно), вместе взятых, на южном фасе Курской дуги в июле 1943 г. При этом и в 6‑й гвардейской, и в 7‑й гвардейской армиях было по семь стрелковых дивизий. Представим, что в июле 1943 г. в 6‑й гв. армии И.М. Чистякова не семь, а полторы, пусть даже две дивизии. В этом случае 4‑я танковая армия Г. Гота в ходе «Цитадели» дошла бы до Курска дня за два, максимум за три. И так Воронежскому фронту пришлось задействовать в отражении удара немцев две танковые армии. На удержание 140 км фронта при остром недостатке пехоты тем более требовалось, по крайней мере, два мехкорпуса. Поэтому Музыченко инстинктивно подтянул ближе к фронту своей армии не только 4‑й механизированный корпус А.А. Власова, но подчиненный 6‑й армии вечером 22 июня 8‑й механизированный корпус Д.И. Рябышева. Это в сравнении с кошмаром, творящимся в полосе соседней 5‑й армии, положение войск 6‑й армии на северном фасе львовского выступа было терпимым. В абсолютных оценках оно было катастрофическим, как, впрочем, и у большинства приграничных армий всех трех фронтов. Скрепя сердце командование Юго‑Западного фронта отобрало у Музыченко корпус Рябышева, успевший помотаться по дорогам львовского выступа, и выдвинуло его для контрудара в интересах удержания фронта 5‑й армии. Титаническими усилиями Жуков вытащил из 6‑й армии 8‑ю танковую дивизию для действий совместно с 15‑м мехкорпусом.

«Вы все еще считаете танки?» Немецкая 15‑см гаубица sFH‑18 на огневой позиции, зима 1941–1942 гг. Расчет орудия еще не закрыт броней и при поспешном занятии позиции он был очень уязвим к ответному огню.

Таким образом, сразу потребовалась коррекция планов контрудара в связи с реалиями обстановки. Должен сказать, что впечатление театра абсурда от Приграничного сражения, создающееся в результате чтения мемуаров, обманчиво. Авторы мемуаров чаще всего не обладали всей полнотой информации о действиях соседей и потому не понимали логики происходящего. Например, в описаниях действий 8‑го механизированного корпуса присутствует эпизод встречного прохождения через Львов частей 8‑го мехкорпуса и 8‑й танковой дивизии 4‑го мехкорпуса. Первые двигались с запада на восток, вторая – с востока на запад. На первый взгляд – «хаос и потеря управления!». Однако причины этого прохождения на самом деле просты и очевидны – 8‑й мехкорпус у Музыченко уже отобрали, а 8‑я танковая дивизия П.С. Фотченкова направлялась на соединение с другими дивизиями своего корпуса с целью подпирания фронта 6‑й армии. Пока танкисты корпуса Д.И. Рябышева мотались по дорогам и сражались в районе Броды – Дубно, корпус А.А. Власова бился с немецкой пехотой в Яновских лесах, метался вдоль рушащегося фронта 6‑й армии на подступах к Львову. Потеря времени на определение наряда сил, которые можно выделить для контрудара, привела к запаздыванию контрнаступления и изменению обстановки. Немцы успели продвинуться довольно глубоко, и, соответственно, потребовался сдвиг направлений ударов мехкорпусов на восток. Поначалу глубокое продвижение противника даже вызвало легкую панику, и командование фронта под угрозой удара в тыл войскам в львовском выступе вывело из боя и заставило сделать изрядный 105‑км крюк 15‑й механизированный корпус. Тревога оказалась ложной, поворота немецкого танкового клина не произошло, но на исходные позиции корпус И.И. Карпезо вернулся только вечером 25 июня.

Вечером 24 июня советское командование снова сделало попытку собрать все имеющиеся в его распоряжении механизированные соединения для контрудара по флангам танковой группы. В 21.00 штабом Юго‑Западного фронта издается боевой приказ № 0015 на нанесение контрудара силами 8, 15 и 4‑го механизированных корпусов. Целью танковых соединений снова было срезание вбитого в оборону фронта танкового клина. Глубина удара составляла едва ли не 60 километров. Однако утром 25 июня назначенные для контрудара соединения были еще на марше. Ввести в бой основные силы выдвинутых из глубины 9‑го и 19‑го и подчиненных штабу фронта 8‑го и 15‑го механизированных корпусов удалось только 25–26 июня. День 25 июня характеризовался действиями передовых отрядов, занимавших исходные рубежи для спланированных контрударов. В частности, 34‑я танковая дивизия 8‑го механизированного корпуса получила задачу прикрыть развертывание корпуса в исходном положении для контрудара. В 16.00 25 июня дивизия получила приказ сосредоточиться в районе северо‑восточнее Брод и захватить переправы на реке Сытенка на фронте 16 км, от Ситное до Полноче. К вечеру дивизия вышла в указанный район и взяла под контроль переправы. Важнейшую переправу на дороге из Радвиллова у Крупец удерживал разведывательный батальон дивизии. Остальные переправы на Сытенке контролировали две роты из 67‑го танкового полка. Одновременно по приказу Д.И. Рябышева части 34‑й танковой дивизии начали прощупывать местность в направлении Берестечко, конечной цели наступления.

Однако на самом интересном месте утром 26 июня Сталин потребовал возвращения Жукова в Москву в связи с возникшим на западном направлении кризисом – выходом немцев к Минску. Перед отъездом Георгий Константинович потребовал нанесения решительного контрудара всеми силами. Баграмян описывает это так:

«Из 5‑й армии возвратился генерал армии Жуков. Узнав, что Кирпонос намеревается подходившие из глубины 36‑й и 37‑й стрелковые корпуса расположить в обороне на рубеже Дубно, Кременец, Новый Почаюв, Гологурцы, он решительно воспротивился против такого использования войск второго эшелона фронта.

– Коль наносить удар, то всеми силами!

Перед тем как улететь 26 июня в Москву, Г.К. Жуков еще раз потребовал от Кирпоноса собрать все, что возможно, для решительного контрудара» [55].

«Вы все еще считаете танки?» САУ «Хуммель» на огневой позиции. Тело гаубицы sFH‑18 было установлено на шасси танка Pz.IV и забронировано. Защита расчета серьезно усложняла задачу борьбы артиллерией этого типа.

Согласно записи в журнале посещений Сталина, уже в 15.00 26 июня Жуков был в его кабинете. Теперь его задачей было стабилизировать обстановку на Западном фронте в Белоруссии. Начинала формироваться его стезя «кризис‑менеджера», бросаемого с одного фронта на другой для стабилизации обстановки. Однако уже вечером 26 июня его ждал неприятный сюрприз с того участка, который Жуков оставил относительно стабильным. Как только начальник Генерального штаба уехал с Юго‑Западного фронта, Кирпонос с Пуркаевым почему‑то решили, что они умнее Жукова. Командование фронта вдруг предположило, что лучше начальника Генерального штаба понимает обстановку и умеет угадывать следующие ходы противника. Не иначе вызвав духов предков. Было высказано предположение, что немцы развернутся на юг и попытаются прорваться в тыл советским войскам в львовском выступе ударом через Броды на Тарнополь. Соответственно, мехкорпуса выводились из боя и отводились за линию построения 36‑го стрелкового корпуса для готовности к отражению этого удара. Советоваться со Ставкой Кирпонос не счел нужным. Разумеется, когда Москва была поставлена перед фактом, решение командования Юго‑Западного фронта поддержано не было. Отвод был Ставкой запрещен, и Кирпоносу было приказано продолжать контрудар. Он пытался по телефону отстаивать свое решение, но Верховное командование было непреклонно. Уже утром, когда выяснилось, что противник предпочел не повернуть на юг, а развивать наступление на восток в направлении Ровно и Острога, в штабе фронта с большим опозданием осознали свою ошибку. Контрудар вещь универсальная и оказывал воздействие на противника вне зависимости от флуктуаций острия его наступления. Не без усилий контрудар был продолжен, и группа Попеля из состава 8‑го механизированного корпуса (преимущественно части 34‑й танковой дивизии) сумела пройти через просвет в построении немецких войск и перехватить южную «панцерштрассе» 1‑й танковой группы, по которой наступал XXXXVIII корпус Вернера Кемпфа. В результате наступление немцев было приостановлено. Прорвавшаяся к Острогу 11‑я танковая дивизия оказалась впереди с перехваченными коммуникациями. 16‑я танковая дивизия корпуса Кемпфа была вынуждена вести тяжелые оборонительные и наступательные бои с корпусом Рябышева и группой Попеля. Перехват «панцерштрассе» остановил развитие наступления 1‑й танковой группы до 30 июня.

Даже в урезанном виде прерванный «стоп‑приказом» контрудар механизированных корпусов обеспечил более или менее организованный выход войск Юго‑Западного фронта из‑под угрозы окружения. Поставленные в «Барбароссе» задачи группе армий «Юг» по окружению советских войск в львовском выступе ударом по сходящимся направлениям 1‑й танковой группы и 11‑й армии из Румынии решены не были. За 6‑й и 12‑й армиями группа армий «Юг» гонялась почти месяц, добившись их окружения только в начале августа 1941 г.

Если бы Жуков не был вызван в Москву, то нет никаких сомнений, что эффективность контрудара на Украине в июне 1941 г. могла значительно вырасти. Контрудары зависят от следующих ходов противника в куда меньшей степени, чем попытки остановить острие наступления противника «прочной обороны». Разумеется, нужно вести сдерживающие действия на ожидаемом направлении наступления противника, хотя бы для воспрещения передвижения подвижных соединений врага в маршевых колоннах. При этом я не склонен приписывать Г.К. Жукову способностей Нострадамуса. Он также не был уверен в направлении следующего удара противника. Но рекомендованные им фланговые удары оказывали воздействие на противника вне зависимости от его следующего хода. Если бы Жуков руководил контрударом Юго‑Западного фронта, то к удару на Дубно были бы привлечены силы стрелковых соединений 36‑го стрелкового корпуса. Это позволило бы если не разгромить, то серьезно потрепать 16‑ю танковую дивизию корпуса Кемпфа и пробить коридор к прорвавшимся к Дубно частям 8‑го механизированного корпуса.

Также позволю себе выдвинуть еще одну версию самоубийства Н.Н. Вашугина. Допускаю, что корпусному комиссару было стыдно, что он не смог отстоять перед командующим фронтом и его начальником штаба позицию Г.К. Жукова. Согласно мемуарным свидетельствам, Вашугин покончил с собой, узнав о дезорганизующих последствиях «стоп‑приказа» вечера 26 июня.

Масса танков КОВО стала единственной опорой разорванных на оперативно не связанные эшелоны советских войск на Украине. Растянутые по фронту стрелковые дивизии удерживались от коллапса и череды окружений только контрударами танков постепенно таявших механизированных корпусов. Предложения обойтись меньшими силами при ближайшем рассмотрении выглядят просто смешно. Рецепт счастья от Владимира Богдановича звучит следующим образом: «В 1‑й германской танковой группе 799 танков. […] Для того чтобы сдержать такое количество германских танков на государственной границе и не пустить их на свою территорию, Жукову в Украине и Молдавии было достаточно иметь 266 танков примерно такого же качества, как германские. А у Жукова в составе Киевского и Одесского военных округов было 8069 танков, в 30 раз больше, чем требовалось для обороны» [56]. Как были выведены 266, понятно – число 799 было разделено на три. Это грубейшая ошибка, проекция тактики на оперативный и стратегический уровень. Трехкратное превосходство в силах на направлении главного удара – это необходимое условие прорыва обороны противника. Однако с учетом необходимости прикрывать сразу несколько вероятных направлений для обороны на фронте в сотни километров трехкратное общее превосходство противника будет означать катастрофу. Соответственно, 266 танков на фронте от Припятской области до Черного моря – это в лучшем случае полсотни танков на направлении главного удара 1‑й танковой группы. Эти танки будут молниеносно раздавлены. Еще полсотни танков, которые будут переброшены из львовского выступа, разобьются о фланговый заслон из пехотных дивизий. При условии высокой подвижности наших танковых соединений на отражение удара 799 танков противника нам нужно минимум столько же боевых машин. Если же требуется еще стабилизировать растянутые на широком фронте обороны стрелковые соединения, то количество необходимых для эффективного ведения обороны танков возрастает в разы.

Date: 2015-09-05; view: 377; Нарушение авторских прав