Уровень 2 7 page

Ниже на экране появился длинный ряд пиктограмм, изображающих роботов. Их было больше сотни, и я мог пролистывать список, отклоняя джойстик вправо или влево. Выбранный робот подсвечивался, и рядом с ним возникало подробное описание его оружия и технических характеристик.

Нескольких роботов я не опознал, но большинство оказались мне знакомы. Там был Гигантор, Мазингер‑Зет, Стальной гигант, Реактивный Ягуар, сфинксоголовый Робо‑Гигант из сериала «Джонни Сокко и его летающий робот», вся линейка игрушек «Воины сёгуна» и еще куча роботов из вселенных «Макросе» и «Гандам». Одиннадцать пиктограмм были неактивными – серого цвета и перечеркнуты красным крестом. Очевидно, этих роботов выбрал Сорренто и «шестерки», прошедшие врата до меня.

Похоже, наградой и правда служил настоящий боевой робот, так что я решил тщательно оценить, что мне предлагается, и сделать взвешенный выбор. Но едва мне на глаза попался Леопардон, ни о каких сравнениях и оценках уже не могло идти речи. Это был гигантский трансформер из мультсериала «Супайдамен» – японской инкарнации «Человека‑паука», выпущенной на экраны в конце семидесятых. Я случайно вышел на него во время своих изысканий и просто влюбился. Так что мне было плевать, что в списке могут найтись роботы посильнее Леопардона. Я должен был взять именно его, и точка.

Я выбрал значок Леопардона и нажал на кнопку «Выстрел». На крышке автомата возник трансформер высотой сантиметров тридцать. Я сунул его в инвентарь. Никаких инструкций к нему не прилагалось, и поле описания предмета было пустым. Я решил разобраться с этим потом, когда вернусь в крепость.

А на экране автомата тем временем поползли финальные титры – поверх картинки с варваром, восседающим на троне рядом с красоткой‑принцессой. Я почтительно прочел имена всех программистов. Все они были японцами, кроме одного. Последняя строка титров гласила: «Портирование в OASIS – Джеймс Д. Холлидэй».

Экран на секунду погас, а потом на нем медленно проявился символ: сияющий красный круг с пятиконечной звездой внутри. Лучи звезды чуть‑чуть выходили за край круга. В центре звезды медленно вращался Хрустальный ключ.

Меня накрыло адреналином, так что кровь застучала в висках. Я узнал этот символ и понял, куда он должен меня привести!

На всякий случай я сделал несколько скриншотов, а потом экран погас и автомат превратился в портал, края которого сияли молочно‑белым светом.

И с радостным воплем я прыгнул в него.

Мой аватар снова оказался в кабинете Элдона Тайрелла. Аппарат Войта‑Кампфа стоял на прежнем месте. Я посмотрел на время – прошло три часа. Завывания сирен прекратились, в зале были только я и сова на золотом насесте. Очевидно, пока я находился внутри врат, охранники уже вломились сюда, никого не нашли и прекратили поиски. Значит, путь свободен...

Я без приключений дошел до лифта и поднялся на крышу к взлетно‑посадочной площадке. Слава Крому, «Воннегут» ждал меня на прежнем месте с включенной маскировкой. Я вбежал по открытому трапу, тут же стартовал и ушел в гиперпрыжок, едва достигнув орбиты.

Пока «Воннегут» шел к ближайшим звездным вратам, я вывел на дисплей один из сделанных скриншотов красной звезды в круге, а затем открыл дневник Грааля и нашел в нем папку, посвященную легендарной канадской группе Rush – любимой группе Холлидэя. Однажды он признался в интервью, что все свои игры (включая OASIS) писал, слушая их альбомы. Он нередко называл троих участников группы – Нила Пирта, Алекса Лайфсона и Гедди Ли – «святой троицей» и «богами Севера».

В дневнике Грааля я хранил все их песни, альбомы, видеоклипы и неофициальные концертные записи, какие только нашлись в сети. Сканы всех обложек их альбомов, всех буклетов, всей дополнительной полиграфии, которая прилагалась к пластинкам. Все интервью по радио и телевидению. Полные биографии всех участников, все их сольные проекты и работы в сотрудничестве с другими музыкантами.

Я открыл дискографию группы и выбрал «2112» – концептуальный научно‑фантастический альбом, ставший классикой. На дисплее появилась обложка – название группы и альбома на фоне звездного неба, а под ними в подернутой рябью водной глади отражается тот самый символ, который я видел на экране Black Tiger, – красная пятиконечная звезда, вписанная в окружность.

Когда я разместил обложку рядом со своим скриншотом, два символа оказались идентичными.

Заглавной композицией альбома «2112» была состоящая из семи частей песня длительностью более двадцати минут. В ней рассказывалась история некоего бунтаря, живущего в 2112 году – в эпоху, когда фантазия и самовыражение запрещены законом. Красная звезда на обложке была символом Солнечной федерации – деспотического межпланетного режима, управляемого группой жрецов. О них поется во второй части композиции, названной «Храмы Сиринги». Из ее слов я узнал, где именно следует искать Хрустальный ключ.

Мы жрецы храмов Сиринги.

Великие компьютеры под сводами стоят.

Мы жрецы храмов Сиринги,

Что все дары жизни в своих стенах хранят.

В Двадцать первом секторе была планета Сиринга. Именно туда я и направлялся.

Атлас OASISa описывал Сирингу как «необитаемый мир со скалистым ландшафтом». В поле «Создатели» значилось «неизвестны». Но я не сомневался, что планету программировал Холлидэй, потому что она соответствовала описанию мира с пластинки «2112».

Альбом вышел в 1976 году – тогда музыка выходила на виниловых пластинках, которые упаковывались в картонные конверты с картинкой и списком композиций. Некоторые конверты открывались как книжка и содержали больше графики и дополнительной информации об альбоме и группе. Я раскрыл скан конверта, в котором продавалась оригинальная пластинка «2112», и обнаружил внутри второе изображение красной звезды. На этот раз перед символом был нарисован обнаженный человек, пятящийся в страхе, выставив руки перед собой.

На другой стороне размещались слова ко всем семи частям заглавной композиции. Каждую часть предварял короткий набросок в прозе, поясняющий смысл песни.

Каждый такой прозаический абзац представлял собой прямую речь лирического героя «2112». Первую часть композиции открывали следующие слова:

«Я лежу без сна и смотрю на унылый Мегадон. Небо и город слились воедино, в бесконечное море серости. Луны‑близнецы, две бледные сферы, ползут по стальному небосводу».

На подлете к Сиринге я увидел эти луны‑близнецы. Они носили имена, взятые из другой песни Rush, – By‑Tor and the Snow Dog. А внизу, на унылой серой поверхности планеты, находились многочисленные копии Метадона, города под куполом, описанного на обложке пластинки. Их было ровно тысяча двадцать четыре – то есть в два раза больше, чем копий заброшенного домика на Фробоззе. Короче, слишком много, чтобы «шестерки» попытались их все оцепить.

Включив маскировку, я выбрал ближайший город и сел возле самого купола, убедившись, что вокруг не видно других кораблей.

Мегадон стоял на скалистом плато – на самом краю высоченного утеса. Похоже, город был разрушен. Прозрачный купол пронизывала сеть трещин, и казалось, что он может рухнуть в любой момент. Через одну из таких трещин у основания купола я и пролез внутрь.

Город напомнил мне картинку с обложки одного научно‑фантастического романа пятидесятых годов – осыпающиеся руины некогда великой, технологически развитой цивилизации. В самом центре города возвышался храм в форме обелиска с обветренными серыми стенами. Над входом алела вписанная в круг пятиконечная звезда Солнечной федерации.

Я стоял перед храмом Сиринги.

Никаких силовых полей, никаких «шестерок». Вокруг не было ни души.

С обеими пушками наперевес я вошел в храм. Внутри, в огромном зале, напоминающем католический собор, тянулись длинные ряды суперкомпьютеров – очень больших, также сделанных в форме обелисков. Я пошел вдоль рядов, слушая жужжание машин, пока не добрался до центра храма.

Там на постаменте стоял алтарь с вырезанной на нем пятиконечной звездой. Стоило мне подойти к нему, как жужжание стихло и в зале воцарилась тишина.

Похоже, мне следовало положить что‑то на алтарь, сделать подношение для храма Сиринги. Но что именно?

Робот‑трансформер Леопардон, которого я получил во Вторых вратах, едва ли подходил для этой задачи, но я все равно попытался возложить его на алтарь. Ничего не произошло. Я сунул его назад в инвентарь и задумался. На конверте пластинки «2112» было еще кое‑что... Я открыл перед собой изображение, пробежал глазами по строкам и вскоре нашел ответ. Перед третьей частью песни шел прозаический текст, озаглавленный «Находка»:

«Я нашел ее – за моим любимым водопадом в маленькой пещерке. Я смахнул с нее многолетнюю пыль и благоговейно взял в руки. Я еще не знал, для чего она, но она была прекрасна. Я научился касаться пальцами струн и зажимать лады, чтобы звучание стало иным. Ударив по струнам другой рукой, я извлек первые аккорды, а вскоре смог играть собственную музыку!»

Водопад я нашел у южной границы города, прямо в изогнутой стене купола. Включив реактивные ботинки, я перелетел через бурную реку и прошел прямо сквозь струи водопада. Тактильный костюм попытался воспроизвести ощущения от бьющих по спине и плечам потоков воды, но вышло непохоже. Мне скорее показалось, что меня колотят палками. На той стороне я обнаружил вход в пещеру – длинный узкий туннель, который привел меня в небольшую комнату в толще камня.

Обыскав ее, я заметил, что кончик одного из растущих из пола сталагмитов немного потерт. Я ухватил его и дернул, но сталагмит не поддался. Тогда я толкнул его от себя, как рычаг, и он отклонился, будто в его основании был спрятан невидимый шарнир. За спиной у меня заскрежетали камни. Обернувшись, я увидел, как в полу открывается люк, а прямо над ним в потолке – еще один. Из верхнего люка в нижний пролился столп яркого света, озарив маленькую комнатку, скрывавшуюся под полом пещеры.

Я достал из инвентаря жезл, способный обнаруживать спрятанные ловушки – как магические, так и обычные. Убедившись, что никаких сюрпризов меня не поджидает, я спрыгнул на пыльный пол маленькой комнатки, имеющей форму куба. У ее северной стены возвышался большой грубо отесанный камень, а из него грифом вверх торчала электрогитара. Я видел точно такую же в концертной записи «2112», которую освежил в памяти во время полета к Сиринге, – «Гибсон Лес Пол» 1974 года выпуска. Именно на такой гитаре играл Алекс Лайфсон в турне, посвященном «2112».

Увидев ее торчащей из камня, как артуровский меч, я не смог сдержать улыбки. Как любой пасхантер, я не раз смотрел фильм Джона Бурмена «Экскалибур» и точно знал, что от меня требуется. Я ухватил гитару за гриф, потянул, и она выскользнула из камня, зазвенев струнами.

Я поднял ее над головой, и звон перерос в пауэр‑аккорд, эхом отразившийся от стен пещеры. Я уже собрался включить реактивные ботинки и рвануть назад к алтарю, но вдруг застыл на месте, осененный внезапной догадкой.

В старших классах Джеймс Холлидэй несколько лет подряд брал уроки игры на гитаре. Именно этот факт вдохновил меня на то, чтобы и самому немного поучиться. Конечно, настоящей гитары я ни разу в руках не держал, но на виртуальной запиливал только так.

Покопавшись в инвентаре, я извлек медиатор, затем отыскал ноты «2112» и табулатуру к «Находке» – той части песни, в которой герой находит гитару за водопадом. Я ударил по струнам, и мощный звук заполнил всю пещеру – хотя не было ни электричества, ни усилителей.

Не успел я сыграть несколько тактов, как на стене над камнем, из которого я вытащил гитару, проявились слова:

Первые из красного металла,

Вторые из зеленого кристалла,

А третьи – из чистейшего хрусталя,

И в одиночку их открыть нельзя.

Как только стих отзвук последнего аккорда, эти строки стали бледнеть и на глазах стираться с камня. Я поспешно сделал скриншот, уже прикидывая, что может значить эта подсказка. Имеются в виду Третьи врата, это понятно. Значит, нельзя открыть в одиночку...

Интересно, а «шестерки» догадались сыграть здесь эту песню? Вряд ли. Скорее всего они просто выдрали гитару из камня и немедленно помчались в храм, не получив никакой подсказки. Если так, они не знают, что для открытия Третьих врат нужно провернуть какой‑то фокус. Может, именно поэтому они до сих пор не заграбастали пасхальное яйцо.

Я вернулся в храм и положил гитару на алтарь. Как только я это сделал, огромные компьютеры разразились жуткой разноголосицей звуков – будто настраивался большой оркестр. Вся эта какофония становилась громче и громче и вдруг резко оборвалась. Над алтарем вспыхнул яркий свет, и гитара превратилась в Хрустальный ключ.

Когда я взял его, раздался уже знакомый мелодичный звон, и мой результат на Доске почета вырос на двадцать пять тысяч очков. А поскольку за Вторые врата я получил двести тысяч очков, теперь мой счет достиг трехсот пятидесяти трех тысяч. На тысячу больше, чем у Сорренто. Я снова оказался на первом месте!

Но праздновать было рано. Я быстро осмотрел ключ. На его сверкающих гранях не было никаких надписей, лишь единственная каллиграфическая буква «А». Я тотчас узнал ее. Монограмма Холлидэя.

Такая же буква была на его первом листе персонажа в D&D. Она же украшала черные одежды его знаменитого аватара в OASISe – Анорака. И я знал, что такая же буква есть на главных воротах замка Анорака – его неприступной твердыни.

В первые несколько лет Охоты, когда в OASISe находилась очередная точка, в которой, по всеобщему мнению, могли быть спрятаны ключи, пасхантеры всякий раз налетали на нее роем кровожадных ос. В первую очередь такого внимания удостаивались планеты, код для которых писал сам Холлидэй. Среди них наиболее заметной была планета Хтония в Десятом секторе, представляющая собой подробнейшую модель мира, который Холлидэй придумал для своей кампании в D&D еще в старших классах. В этом же мире разворачивался сюжет первых написанных им игр. Хтония стала пасхантерской Меккой. Разумеется, я тоже совершил туда паломничество, посмотрел на замок Анорака. Но еще никому не удавалось проникнуть в твердыню создателя OASISa. Войти туда мог лишь сам хозяин.

Но теперь я знал, что это не так. Непременно должен быть какой‑то способ попасть туда – потому что именно там спрятаны Третьи врата.

Вернувшись на корабль, я тут же стартовал. Установив курс на Десятый сектор, я открыл новостные ленты – запенить произведенный фурор.

Но оказалось, что мое триумфальное возвращение на первое место в рейтинге вовсе не стало новостью дня. Случилось кое‑что покруче. Весь мир наконец‑то узнал, где именно спрятано пасхальное яйцо Холлидэя. Все обозреватели только и говорили о планете Хтония, на которую высадилась вся армия корпорации IOI, взяв в кольцо замок Анорака.

«Шестерки» окопались там вскоре после того, как я прошел Вторые врата.

Я знал, что это не совпадение. Увидев, что я наседаю им на пятки, они перестали вести тайную деятельность и поспешили осадить место, где спрятаны Третьи врата, пока я или кто‑нибудь еще не успел до него добраться.

На подходе к Хтонии я включил маскировку и облетел замок, чтобы оценить ситуацию. Все было еще хуже, чем я думал.

«Шестерки» установили какой‑то магический щит, полупрозрачный купол, полностью накрывший замок и окрестности. Внутри его находилась и вся их армия – разного рода войска и боевые машины.

Несколько пасхантерских кланов уже прибыли на Хтонию и пытались снести щит ядерными ракетами. Каждый удар сопровождался ослепительными фейерверками, при этом щиту они не наносили ни малейшего вреда. Но пасхантеры продолжали упрямо штурмовать купол. Их прибывало все больше и больше, и они пробовали все возможные средства, но купол ничто не брало – ни ядерные боеголовки, ни огненные шары, ни магические снаряды. Группа пасхантеров даже взялась рыть под него подкоп, но вскоре обнаружила, что щит представляет собой сферу, так что из‑под земли к замку тоже не подобраться.

К вечеру несколько самых продвинутых чародеев закончили серию заклятий прорицания и объявили на пасхантерских форумах, что щит вокруг замка создан посредством мощнейшего артефакта – шара Озувокса, управлять которым может лишь маг девяносто девятого уровня. Артефакт формирует вокруг себя сферический щит около пятисот метров в обхвате. Щит не уязвим ни для каких видов воздействия и способен испепелить все, что к нему прикасается. Время его функционирования неограниченно, он будет существовать до тех пор, пока управляющий им чародей остается на месте и держит на артефакте обе руки.

Еще несколько дней пасхантеры силились преодолеть щит всеми способами. Они пробовали магию, технологии, телепортацию, заклятия нейтрализации, другие артефакты – все безуспешно.

В пасхантерском сообществе воцарилась атмосфера полной безнадеги. И кланы, и одиночки уже были готовы сдаться. «Шестерки» взяли Хрустальный ключ и надежно перекрыли конкурентам доступ к Третьим вратам. Все решили, то Охота близится к финалу и исход ее предрешен.

В ходе всей этой катавасии мне каким‑то образом удалось сохранить холодный рассудок. Существовала вероятность, что «шестерки» пока еще даже не поняли, как открыть Третьи врата. Конечно, теперь они располагали массой времени и могли позволить себе никуда не спешить – рано или поздно решение найдется.

Но я был не намерен отступать. До тех пор пока пасхальное яйцо не окажется в руках у какого‑нибудь аватара, игра продолжается. И, как это происходит в любой классической видеоигре, мы вышли на новый, более сложный уровень. А новый уровень, как правило, требует новой стратегии.

Ее разработкой я и занялся. Сформулировал нахальный, смелый план, успех которого мог быть обеспечен разве что фантастической удачей. И едва придумав, начал воплощать его в жизнь – отправил АртЗмиде, Эйчу и Сёто письмо с детальными инструкциями, где искать Вторые врата и как добыть Хрустальный ключ. Убедившись, что сообщение доставлено всем троим, я перешел к следующему этапу своего плана. Признаюсь, он внушал мне ужас, поскольку у меня был нехилый шанс погибнуть в процессе. Но это меня не остановило.

Я твердо решил пройти Третьи врата – или сдохнуть.