Джон Дж. Миллер

ОХОТНИК

Если желаешь постичь подлинный облик вещей, не поддерживай и не выступай против.

Сэнцзань, «Синьсиньмин»

I

Автобус спускался из безмолвной прохлады гор в липкий зной летнего дня в городе, и Дэниел Бреннан смотрел, как пейзаж постепенно теряет свой цвет. Бесконечные заасфальтированные автостоянки сменили луга и поросшие травой поля. Дома стали выше и подступали почти к самому шоссе. Темно-серые фонарные столбы вытеснили с обочин и центральной полосы деревья. Даже небо стало набрякшим и серым, предвещая ливень.

У здания портовой администрации он сошел вместе с другими пассажирами. Они бросились врассыпную по своим делам, озабоченные, как и все жители больших городов, и ни один из них не задержал на нем взгляд. Собственно, в нем и не было ничего такого, что могло бы заставить кого-либо посмотреть на него дважды.

Дэниел был высоким, но не чрезмерно, телосложения скорее гибкого, чем кряжистого. У него были большие руки — загорелые и покрытые рубцами, с набухшими венами и жилами, похожими на толстые провода. Лицо у него было смуглое, худое и ничем не примечательное. На нем была джинсовая куртка, потертая и выгоревшая на солнце, темная хлопчатобумажная футболка, чистые голубые джинсы и черные кроссовки. В левой руке он держал небольшую мягкую сумку, а в правой — плоский кожаный чемоданчик.

На 42-й улице, где стояло здание портовой администрации, было людно. Бреннан смешался с потоком прохожих и потек вместе с ним в ту часть Манхэттена, где оказалось лишь немногим менее убого, чем в нескольких более-менее приличных кварталах Джокертауна. Через несколько кварталов он отделился от толпы пешеходов и поднялся по стертым каменным ступеням «Ипсвичского герба», грязноватого отеля, который, по-видимому, обслуживал нужды местных проституток. Судя по его виду, дела у девиц шли неважно. Похоже, за развлечениями все предпочитали ходить в Джокертаун. Тамошние проститутки были дешевле и, если все то, что он читал, хоть на одну десятую было правдой, куда как пикантней.

Увидев его в одиночестве да еще и с багажом, портье явно заколебался, но все же взял у него деньги и направил в номер, в точности такой тесный и грязный, как он и ожидал. Бреннан закрыл дверь, поставил сумку на пол и осторожно уложил кожаный чемоданчик на продавленную кровать.

В комнате стояло настоящее пекло, грязные голые стены душили его, но открытое окно здесь едва ли помогло. Он улегся на постель рядом с чемоданчиком и уставился в облупившийся потолок, не замечая тараканов, устроивших гонки прямо у него над головой. В памяти у него снова и снова крутились слова письма, которое он получил накануне.

«Капитан Бреннан, он здесь. Я видел его, но, боюсь, он тоже заметил и узнал меня. Приходите в ресторан. Осторожно, но в открытую».

Подписи не было, но он узнал четкий и изящный почерк Мина. Адреса тоже не было, но Дэниел в нем и не нуждался. Мин несколько дней прятал его в своем ресторане, когда три года назад он тайно вернулся в Штаты. Ни на минуту он не усомнился, о ком именно говорил в своем письме старый друг.

Бреннан закрыл глаза и, как наяву, увидел лицо Кина — властное, худощавое, хищное. Он попытался заставить его исчезнуть. Ничего не вышло. Лицо улыбалось, оно насмехалось над ним. Потом расхохоталось.

Он сел на кровати и стал ждать темноты и того, что она должна была принести.

II

Воздух был спертый и застоялый; он наполнял ноздри Бреннана вонью семи миллионов человеческих тел, втиснутых в слишком тесное для них пространство. За три года жизни в горах он отвык от города, но еще не разучился пользоваться его преимуществами. Он был одним из тысячной толпы; его видели, но не замечали, слышали, но не запоминали люди, которые попадались ему навстречу, когда он шагал к ресторану Мина на Элизабет-стрит с кожаным чемоданчиком в руке.

Было еще не поздно, и по улицам бродили толпы потенциальных клиентов, но ресторан был закрыт. Это было странно.

В вестибюле, единственном помещении, в которое можно было заглянуть с улицы, было темно. С обратной стороны стеклянной входной двери висело объявление: «Закрыто», на английском и вьетнамском языках. Трое оборванцев слонялись по улице перед входом, перебрасываясь шутками.

Дэниел дошел до угла, пытаясь скрыть внезапно кольнувшее его дурное предчувствие под маской внешнего спокойствия. Он проделал комплекс дыхательных упражнений, которому самым первым делом научил его Ишида, когда он решил придать своей жизни направление и начал постигать путь. Опасения, страх, нервозность, ненависть — все это сейчас ни к чему. Ему нужно неколебимое спокойствие ничем не замутненного горного озера.

Кин был все еще жив, никаких сомнений. Для него падение Сайгона было не более чем досадной неприятностью. Бреннан знал, что, хотя на это и требовалось время, Кин должен был создать разветвленную сеть агентов, столь же действенную и беспощадную, как и во Вьетнаме. За те несколько дней, которые ушли на то, чтобы написать письмо и доставить его адресату, эти агенты могли выследить Мина.

Завернув за угол, Бреннан, незамеченный остальными прохожими, прошмыгнул в переулок, граничащий с рестораном Мина. Он затаился за кучей мусора, прислушиваясь и приглядываясь. Его глаза не сразу приспособились к сумеркам, но, когда это произошло, все равно ничего не было видно, кроме роющихся в отбросах кошек.

Поставив чемоданчик на землю, он щелкнул застежками. В темноте различить что-либо было практически невозможно, но Дэниел мог собрать то, что лежало внутри, даже с завязанными глазами. Спустя несколько мгновений он держал в руках азиатский лук сорока двух дюймов в длину, сделанный из нескольких слоев стекловолокна, которым была армирована тисовая сердцевина. Отличный лук! Чтобы натянуть его, требовалось усилие в шестьдесят фунтов — достаточно, чтобы уложить на месте оленя, медведя или человека. Легонько ущипнув туго натянутую тетиву, капитан Бреннан улыбнулся низкому гудящему звуку, который она издала. Этот лук — его творение.

В чемоданчике также находились кожаная перчатка с тремя пальцами, которую Бреннан натянул на правую руку, и небольшой колчан со стрелами — его удалось прикрепить к поясу липучками. Он вытащил одну стрелу — охотничью, с широким наконечником с четырьмя острыми как бритва лезвиями, положил ее на тугую тетиву и, производя еще меньше шума, чем роющиеся в отбросах кошки, пополз к черному входу в ресторан.

Прислушался — тишина. Нажал ручку двери, обнаружил, что она не заперта, и приоткрыл ее на полдюйма. Из-за двери протянулась тоненькая полоска света, и выяснилось, что дверь ведет в образцово-аккуратную кухню, царство нержавеющей стали и белоснежного фарфора. Здесь тоже было безлюдно и тихо. Дэниел проскользнул внутрь, пригибаясь к полу, подобрался к двойной вращающейся двери, которая вела в обеденный зал, и осторожно выглянул в овальное окошечко, проделанное в двери. Картина, открывшаяся его глазам, была именно той, которую он боялся увидеть. От ярости вены на его шее вздулись, лицо побагровело.

Официанты, повара и посетители сбились в кучу в углу комнаты под бдительным оком парня с пистолетом в руках. Двое других прижимали Мина к белой стене, а третий избивал его ремнем, задавая какие-то вопросы. Лицо парня было окровавлено, глаза заплыли и превратились в щелки.

Кин узнал Мина и приказал выследить его. Мин был одним из немногих людей в Америке, способных опознать Кина и владевших информацией о том, что он хладнокровно и безжалостно злоупотребил своим положением генерала армии Республики Вьетнам, чтобы предать свою страну, своих людей и своих американских союзников. Бреннан, разумеется, тоже знал Кина как облупленного и догадывался о том, что, какое бы положение Кин ни занял в Америке, власти будут уважать его, прислушиваться к нему и, возможно, еще и бояться. С другой стороны, он, капитан Бреннан, дезертировавший из армии после позорной сдачи Сайгона, с тех самых пор был изгоем. Власти не знали, что он вернулся в Штаты, и он предпочел бы, чтобы они и дальше пребывали в неведении относительно его местонахождения.

Сунув руку в задний карман, Дэниел вытащил колпак с прорезями для глаз и натянул его на лицо от верхней губы до макушки. Он немного помедлил, глубоко дыша, чтобы обратить в ничто обуревавшие его эмоции, отрешиться от ярости и страха, от друга и от жажды мести — и даже от себя самого. Он обратился в ничто, чтобы стать всем. Затем бесшумно поднялся на ноги и вошел в зал, опустился на одно колено за столиком и нацелил свою первую стрелу.

Спокойные и уверенные слова Ишиды, его роши,[96]всплыли в его памяти, точно убаюкивающий звон огромного колокола: «Стань одновременно стрелком и целью, охотником и жертвой. Стань наполненным сосудом, ожидающим опорожнения. Когда наступит нужный миг, освободись от своего бремени, не думая и не ожидая подсказки, и тем самым познаешь Путь».

Бреннан смотрел, но не видел, не задумывался о том, в людей или тюки с сеном целится, он просто выпустил свою первую стрелу, потянулся к колчану на поясе, вытащил следующую, положил ее в выемку, поднял руку и натянул тетиву, и все это время его первая стрела все еще находилась в воздухе. Она поразила цель, когда стрелок готовился в третий раз. К тому времени, когда они сообразили, что на них напали, вторая стрела уже нашла свою цель, а четвертая отправилась в полет. Было уже слишком поздно.

Порядок выстрелов Дэниел выбрал еще до того, как погрузился в пустоту. Первой его жертвой стал парень, который держал на мушке заложников. Стрела ударила его в спину, под левую лопатку. Она пронзила сердце, прошла сквозь легкое и застряла в груди. Удар был так силен, что его швырнуло вперед, прямо в руки официанта. Они оба потрясенно уставились на окровавленное алюминиевое древко, торчащее из груди. Бандит открыл рот, чтобы выругаться или произнести последнюю молитву, но все слова утонули в хлынувшей крови. Ноги у него подломились, он мешком повис на руках державшего его официанта, и тот уронил бездыханное тело.

Те двое, что держали Мина, отпустили его. Он сполз на пол, а бандиты схватились за пистолеты, торчащие из-за пояса. Одному руку пригвоздило к животу еще прежде, чем он успел вытащить оружие, другого прибило к стене. Он выпустил пистолет и схватился за древко, пронзившее его, как булавка — муху. Последний, тот самый, который допрашивал Мина, обернулся, и стрела угодила ему в бок, под ребра, пронзила сердце и вышла через правое плечо.

Все это заняло ровным счетом девять секунд. Тишину нарушали лишь всхлипы бандита, пригвожденного к стене.

Бреннан пересек зал в десяток прыжков. Заложники до сих пор не оправились от потрясения и неподвижно стояли на месте. Двое головорезов были убиты на месте. Тот, которому стрела попала в живот, скорчился на полу в глубоком обмороке. Другой, пригвожденный к стене древком, которое пронзило ему грудь, все еще был в сознании. Его лицо исказил страх, и, когда он взглянул в глаза своему убийце, его всхлипы перешли в протяжный вой.

Вытащив из колчана еще одну стрелу, Дэниел ударил ею — широкое лезвие перерезало бандиту горло с такой легкостью, как будто это была бритва, — и хладнокровно отступил в сторону, чтобы его не забрызгало потоком хлынувшей крови, затем сунул стрелу обратно в колчан и опустился на колени рядом с Мином.

Он был очень плох. Руки и ноги у него были переломаны — должно быть, когда бандиты держали его, ему было очень больно, — кроме того, у него, похоже, было серьезно повреждено что-то внутри. Он часто и прерывисто дышал. Глаза затекли и, скорее всего, не сфокусировались бы, даже если бы ему и удалось открыть их.

— Ông là ai? — едва слышно прошептал он в ответ на осторожное прикосновение. — Кто вы?

— Бреннан.

Мин улыбнулся жуткой улыбкой. На губах у него запузырилась кровь.

— Я знал, что ты придешь, капитан.

— Не разговаривай. Тебе нужна помощь.

Вьетнамец покачал головой, это усилие дорого ему обошлось. Он закашлялся, и его лицо исказилось от боли.

— Нет. Я умираю. Я должен тебе рассказать. Это Кин. Нападение доказывает это. Они хотели знать, рассказал ли я кому-нибудь, но я ничего им не сказал. Они ничего не знают о тебе.

— Теперь узнают.

Мин снова закашлялся.

— Я хотел помочь. Как в старые времена. Как в старые времена.

Он начал бредить, и Дэниел поднял глаза на официантов.

— Вызовите «Скорую», — приказал он. — И полицию. Скажите, что на улице перед входом еще трое. Шевелитесь.

Один из официантов бросился выполнять его приказания, а другие продолжали таращиться на них в немом недоумении.

— …Помочь тебе, — повторил Мин, — помочь тебе. — На миг он умолк, потом сделал нечеловеческую попытку говорить связно и внятно. — Ты должен выслушать. Рубец похитил Мэй. Я следил за ним, пытался найти место, где он держит Мэй, когда увидел их вместе с Кином в лимузине. Иди к Кристалис в Хрустальный дворец. Она может знать, где ее держат. Я не… смог… выяснить. — Его то и дело прерывали приступы кашля.

— Зачем они похитили ее?

— Из-за ее рук. Ее кровавых рук.

Бреннан стер со лба Мина выступившие капли пота.

— А теперь отдохни.

Но Мин не слушал и, приподнявшись, схватил Бреннана за руку.

— Найди Мэй. Помоги… ей.

Он снова откинулся назад, вздохнул. На губах у него вспухла кровавая пена.

— Tôi met, — сказал он. «Я устал».

— Отдохни.

Дэниел осторожно опустил его на пол и присел на корточки, быстро мигая. «Еще один, — пронеслось у него в голове. — Еще одна смерть. И она тоже будет на совести Кина».

Он поднялся, огляделся по сторонам, но на лицах спасенных им людей был один лишь страх. Полиция будет задавать много ненужных вопросов. Например, о его имени. Найдется немало людей, которые рады будут узнать, что Дэниел Бреннан до сих пор жив и вернулся в Соединенные Штаты. Кин был лишь одним из них.

Надо было уходить, пока не приехала полиция. Он должен был распутать тоненькую ниточку, которую Мин оставил ему. Кристалис. Хрустальный дворец.

Но он зачем-то остановился, повернулся к освобожденным заложникам.

— Мне нужна ручка.

Один из официантов молча протянул ему фломастер. Бреннан на миг задумался. Ему хотелось, чтобы Кин по ночам просыпался в холодном поту и не находил себе места. До него дойдет не сразу, но постепенно, с каждой новой запиской, с каждым новым убитым агентом, он поймет, что происходит.

Он нацарапал свое послание на стене, рядом с бандитом, пригвожденным его стрелой: «Я иду за тобой, Кин». Он помедлил, прежде чем подписывать. Собственное имя для этого не годилось — оно лишило бы его такого могущественного сторонника, как страх перед неизвестным, и дало Кину, его агентам, а также людям в правительстве чересчур определенную зацепку. Он улыбнулся неожиданной мысли, которая вдруг пришла ему в голову.

Кодовое название последнего боевого задания его подразделения во Вьетнаме, когда Кин выдал их северным вьетнамцам, было «Операция Иомен». Кин может заподозрить, что за этим именем стоит Бреннан, но наверняка утверждать не сможет. Это будет отравлять его сон воспоминаниями о деяниях, которые, как он считал, давно сошли ему с рук. К тому же в этом имени была некая мрачная ирония.

Он подписал свое короткое послание «Иомен», а затем, подчиняясь какому-то внезапному наитию, нарисовал маленький туз пик, вьетнамский символ смерти и неудачи, и закрасил его. При виде его рисунка вьетнамские официанты и кухонные работники принялись перешептываться, а официант, который одолжил фломастер, отказался взять его обратно, быстро-быстро, совсем по-птичьи замотав головой.

— Ладно, — пожал плечами Дэниел. — Как мне добраться до Хрустального дворца?

Один из них кое-как объяснил дорогу, и Бреннан через кухню вернулся в темный переулок. Он разобрал лук, сложил его обратно в чемоданчик и отправился прочь, не дожидаясь полиции. Дэниел не стал снимать свой колпак и передвигался закоулками и темными улочками. Навстречу ему время от времени попадались такие же призрачные фигуры. Некоторые глазели на него, другие были поглощены своими делами. Никто не попытался задержать его.

Хрустальный дворец на Генри-стрит был частью трехэтажного дома с террасой длиной во весь квартал. Часть террасы была разрушена в ходе Великого Джокертаунского восстания семьдесят шестого года, и ее так и не восстановили. Часть руин разобрали, часть осталась лежать огромными кучами, подпиравшими рассыпающиеся стены. Проходя мимо, Бреннан заметил глаза — он не понял, человеческие или звериные, — горящие из щелей и трещин в кучах обломков. Рассматривать их поближе ему не захотелось. Он прошел по улице к уцелевшей части дома, поднялся по небольшой каменной лесенке на крыльцо, пересек небольшой вестибюль и оказался в главном зале, где было темно, многолюдно и дымно. Там и сям на глаза попадались явные джокеры, вроде толстого клыкастого коротышки, который продавал газеты у входа, или двухголового певца на маленькой сцене, который мурлыкал что-то даже благозвучное на мелодию Коула Портера. Некоторые казались вполне нормальными, если не приглядываться. Дэниел обратил внимание на одного мужчину, нормального, даже красивого, если бы не отсутствующие рот и нос, которые ему заменял длинный изогнутый хоботок наподобие комариного; он то и дело опускал его в свой бокал, как соломинку. Некоторые были в костюмах, привлекавших внимание к их необычности. Другие скрывали свое уродство за масками, хотя некоторые из тех, кто носил маски, были натуралами, или, на сленге джокеров, «натами».

— Ты коммивояжер?

Бреннан не сразу сообразил, что вопрос адресован ему. Он взглянул на конец длинной деревянной стойки, за которой на высоком табурете сидел, болтая в воздухе толстыми коротенькими ножками, маленький человечек. Он был карлик, примерно четырех футов ростом и четырех футов в ширину. Шея у него была длинная, как банка консервированного тунца, и толстая, как человеческое бедро. Он казался недвижимым и бесстрастным, точно мраморная плита.

— Это твои образцы? — спросил он, махнув на чемоданчик Бреннана рукой, которая была вдвое больше его собственной.

— Просто орудия моего ремесла.

— Саша!

Один из барменов, высокий и тощий мужчина с сальной волной волос, повернулся к карлику. Дэниел уже успел краем глаза заметить, как с невероятным проворством и ловкостью он смешивал и разносил напитки. Оказалось, что у бармена нет глаз — глазницы затягивала гладкая, без единого шрама, кожа. Слепой повернулся в его направлении и быстро закивал.

— С ним все в порядке, Элмо, все в порядке.

Карлик тоже кивнул и впервые с тех пор, как заговорил с ним, отвел от него взгляд. Бреннан нахмурился, хотел что-то сказать, но бармен опередил его, произнеся:

— Она там. — И, коротко улыбнувшись, вернулся к своим коктейлям.

Дэниел взглянул в том направлении, куда махнул бармен, и замер как громом пораженный.

За угловым столиком сидели женщина и худой цветной мужчина со светлой кожей и в алом кимоно, украшенном желтыми драконами и расшитом странными значками, которые походили на магические формулы. Он был бы очень красив, если бы не непомерно раздутый лоб, портивший его профиль. В стуле, на котором он сидел, не было ничего примечательного. Женщина расположилась в кресле, которое по размерам походило скорее на трон — из ореха, с красными бархатными подушками. Она поставила на стол крошечный, с наперсток, хрустальный бокал, из которого потягивала медового цвета ликер, в упор взглянула на Бреннана и улыбнулась.

На ней были брюки, облегавшие ее гибкую фигуру, и узкий, похожий на чехол топ, собранный на правом плече и оставлявший половину груди открытой. Ее кожа была совершенно невидима и открывала взору смутные, расплывчатые очертания мышц и внутренних органов, которые работали под ними. Бреннан видел, как кровь бежит по сети ее вен и артерий, оплетающей ее плоть, как полупрозрачные мышцы сокращаются и двигаются при каждом малейшем ее движении — даже как бьется сердце и мерно, неустанно вздымаются и опадают легкие.

Женщина улыбнулась ему. Разумеется, вне всяких приличий так таращиться на нее, но ее внешность производила слишком причудливое впечатление. Ее почти обнаженные груди были абсолютно невидимы, кроме тонкой сеточки переплетающихся кровеносных сосудов и больших темных сосков. Ее лицо… впрочем, кто знает? Глаза у нее были голубые, скулы, скрывавшиеся под чехлом челюстных мышц, — высокие, нос — провал в черепе. Но губы, как и соски, были видны. Полные и манящие, они изгибались в сардонической улыбке. У нее не было волос, которые могли бы прикрыть белый череп.

Дэниел шел сквозь толпу к ее столику, а женщина наблюдала за ним и, если он правильно истолковывал ее причудливое выражение, откровенно забавлялась.

— Простите меня, — начал он, но смешался и умолк.

Она рассмеялась — по-доброму, без горечи, укоризны или гнева — и произнесла:

— Прощение даровано, незнакомец в маске. Я — то еще зрелище! Все, кто видит меня впервые, ведут себя подобным образом. Я — Кристалис, полноправная и единоличная владелица Хрустального дворца, что, полагаю, вам уже известно. Это Фортунато.

Черный мужчина взглянул на Бреннана, и тот мгновенно уловил в нем примесь восточной крови, сказывавшейся в разрезе его глаз. Они молча кивнули друг другу. Дэниел вдруг ощутил окружающую его ауру силы. Наверняка Фортунато — туз.

— Как вас зовут? — спросила Кристалис.

Она разговаривала с утонченным британским акцентом, что непременно удивило бы Бреннана, если бы он уже не исчерпал свой лимит удивления на этот вечер. Ее голос стал задумчивым; судя по выражению ее лица, она что-то прикидывала.

— Иомен, — ответил Дэниел, гадая, какую степень откровенности может себе позволить.

— Любопытно. Это, разумеется, не настоящее ваше имя.

— Ты хотела бы узнать его? — спросил ее кавалер.

Она пожала плечами и неопределенно улыбнулась.

Фортунато взглянул на Бреннана. Его глаза стали глубже, потемнели, в них начала свое вращение сила, которая — внезапно осознал Дэниел — была направлена на него. Кулаки сами собой сжались, но он знал, что не сможет помешать порожденному спорами вируса дару Фортунато проникнуть в сокровенную суть его мозга. Оставался единственный выход.

Бреннан сделал глубокий вдох, задержал дыхание и заставил все мысли покинуть его сознание. Он снова очутился в Японии, лицом к лицу с Ишидой, пытаясь разгадать головоломку, которую роши задал ему, когда он впервые пытался вступить в монастырь. «Когда ладонями ударяют друг о друга, раздается хлопок. А как звучит хлопок одной рукой?» Дэниел молча выставил вперед одну руку, сжатую в кулак. Ишида кивнул, и с того момента его обучение началось всерьез. Теперь пришла пора воспользоваться его плодами. Он погрузился глубоко в дзадзэн, состояние медитации, в котором освобождался от всех мыслей, чувств, эмоций и выражений. Миновала вечность, когда, словно издалека, до него донеслись слова Фортунато:

— Это невероятно.

И он вернул свою суть обратно.

Спутник Кристалис взглянул на него с искрой уважения во взгляде. Женщина внимательно смотрела на обоих.

— Вы следуете дзэн? — спросил Фортунато.

— Я всего лишь ничтожный ученик, — прошептал Бреннан, и собственный голос даже ему показался доносящимся с какой-то далекой горной вершины.

— Возможно, лучше мне поговорить с Иоменом наедине, — сказала Кристалис.

— Как хочешь.

Фортунато поднялся.

— Минуточку. — Дэниел встряхнулся, точно пес, выбравшийся из воды, и полностью вернулся в зал. Потом взглянул на Фортунато. — Больше так не делайте.

Тот поджал губы и кивнул.

— Уверен, мы еще встретимся.

Он вышел из-за стола и зашагал через переполненный зал.

Под все тем же оценивающим взглядом Кристалис Бреннан занял его место.

— Странно, что я никогда прежде о вас не слышала, — заметила она.

— Я только что приехал в город.

Ему с большим трудом удалось заставить себя отвести взгляд от ее глаз, висящих в пустых глазницах.

— По делу? — уточнила она. Бреннан кивнул, она пригубила свой бокал и со вздохом отставила его. — Я вижу, вы не расположены поболтать. Что вам от меня нужно?

— Ваш бармен, — начал он. — Как он умудряется так ловко обходиться без глаз?

— Ну, это совсем просто, — с улыбкой отозвалась женщина. — Ответ на этот вопрос я дам вам бесплатно. Саша, помимо всего прочего, еще и телепат. О, не волнуйтесь. Секретам, которые вы скрываете за своей маской, ничто не угрожает. Он может читать лишь поверхностные мысли. Это облегчает ему работу и обеспечивает безопасность Хрустального дворца. Он предупреждает Элмо об опасных посетителях — больных, извращенцах. И Элмо выпроваживает их.

Хорошо, что способности бармена ограничены. Мысль о том, что в голове у него кто-то копается, не доставляла ему удовольствия.

— Что еще? — спросила Кристалис.

— Мне нужны сведения о человеке по прозвищу Рубец и о его боссе, Кине.

Женщина нахмурилась, то есть мышцы ее лица собрались в комок. Как и мускулатура тела, они казались дымчатыми, бесплотными, как будто то, что сделало ее плоть и кожу совершенно невидимыми, затронуло и их, но не полностью, а только до полупрозрачности.

— Вам известно о том, что они связаны друг с другом? Об этом знают, пожалуй, всего три человека из тех, кто не принадлежит к их кругу. Они ваши друзья? — Лицо Бреннана вспыхнуло гневом, и она поправилась: — Нет. Полагаю, что нет.

Ее слова воскресили воспоминания о предательстве и насилии. Саша повернул к ним свое слепое лицо. Элмо приподнялся на цыпочки и закрутил головой на толстой шее. С полдюжины человек по всему залу вдруг умолкли. Один из них схватился за голову и упал без сознания. Те, кто сидели с ним за одним столиком, захлопотали, пытаясь привести его в себя, но он лишь поскуливал, словно побитая собака. Кристалис отвела взгляд от лица Дэниела, махнула рукой Элмо, и мало-помалу напряжение начало ослабевать.

— Они очень опасны, оба, — сказала она спокойно. — Кин — вьетнамец, бывший генерал. Он появился на сцене лет примерно… восемь назад. Он очень быстро стал продвигаться в наркоторговле и теперь контролирует крупную ее долю. Кин также замешан в большинстве всех остальных видов незаконной деятельности, хотя все обстряпывает под маской добропорядочного предпринимателя. Ему принадлежит сеть химчисток и ресторанов. Щедро жертвует уважаемым благотворительным организациям и политическим партиям. Без него не обходится ни один крупный светский раут. Рубец — один из его помощников. Но непосредственно Кину он не докладывает. Генерал держится очень обособленно.

— Расскажите мне еще что-нибудь о Рубце.

— Он из местных. Настоящее его имя мне неизвестно. Рубцом его зовут из-за необычных татуировок, которыми он покрыл все лицо. Предположительно они представляют собой родовые метки маори.

Должно быть, выражение лица у Бреннана стало скептическим, потому что Кристалис пожала плечами. Мышцы сократились, и кости повернулись в суставах. Сосок ее обнаженной груди качнулся вверх-вниз на незримом основании.

— Вероятно, эту идею в его сознание заронил антрополог из нью-йоркского университета, который изучал их уличную шайку. Что-то насчет урбанистической межплеменной вражды. Как бы то ни было, он отъявленный мерзавец. Он — главное оружие Кина. Непобедим в драке. — Женщина бросила на него проницательный взгляд. — Вы собираетесь бросить ему вызов.

Это был не вопрос, а утверждение.

— Что делает его непобедимым?

— Он — мгновенный телепорт. Он исчезает быстрее, чем человек в состоянии двигаться, и появляется там, где хочет. Обычно за спиной у своего противника. Ко всему прочему он еще и страшный подлец. Мог бы стать большой шишкой, но слишком любит убивать. Положение помощника Кина вполне его устраивает. — Она покрутила в пальцах бокал, потом в упор взглянула на Бреннана. — Вы — туз?

Дэниел ничего не ответил. Их взгляды надолго скрестились, потом Кристалис вздохнула.

— Никаких шансов. Вы — самый обычный человек, нат. Почему вы решили, что вам под силу справиться с Рубцом?

— Он похитил дочь моего друга. Я — единственный оставшийся в живых, кто может найти ее.

— А полиция? — машинально спросила женщина и тут же рассмеялась собственному предложению. — Нет. У Рубца, благодаря Кину, полно покровителей в полиции. Насколько я понимаю, у вас нет твердых доказательств, что девушка в его лапах? Так и есть. А что, если привлечь к этому кого-нибудь из других тузов? Черную Тень или, возможно, Фортунато…

— Нет времени. Я не знаю, что он собирается с ней сделать. И потом… — Он на миг умолк и мысленно перенесся на десять лет назад. — Это личное.

— Так я и подозревала.

Отсутствующее выражение исчезло из глаз Бреннана. Он пристально посмотрел на Кристалис.

— Где мне искать Рубца?

— Я зарабатываю себе на жизнь тем, что продаю информацию, но вы уже и так слишком многое получили бесплатно. За этот ответ придется заплатить.

— У меня нет денег.

— Я не хочу брать с вас деньги. Я оказываю услугу вам, а вы — мне.

— Не люблю быть в долгу.

— Тогда задавайте ваши вопросы кому-нибудь другому.

Кристалис сделала глоток ликера и принялась разглядывать хрустальный кубок, который держала в ничуть не менее прозрачной руке.

— У него есть большой дом на Каслтон-авеню, Стейтен-айленд. Он уединенный, огороженный и стоит на обширном участке. Рубец любит охотиться. На людей.

— Неужели? — спросил Дэниел с задумчивым видом, как будто мысли его были заняты чем-то иным.

— Зачем Рубцу было похищать эту девушку? Она какая-то особенная?

— Не знаю. Я думал, они сделали это, чтобы заставить ее отца молчать, потому что он видел Рубца и Кина вместе, но последовательность событий говорит против этого. Мин видел их вдвоем, когда следил за Рубцом, пытаясь разузнать что-нибудь о похищении. Он сказал мне, что ее похитили из-за ее «кровавых рук». Это что-нибудь для вас значит?

Женщина покачала головой.

— А вы не можете попросить его не говорить загадками?

— Он мертв.

Протянув руку, она положила ее поверх его руки.

— Вы, скорее всего, не нуждаетесь в моих предостережениях, но я все равно скажу. Будьте осторожны.

Бреннан кивнул. Невидимая рука на его ладони была теплой и нежной. Он смотрел, как в ней ритмично пульсирует кровь.

— Возможно, — продолжала Кристалис, — вы захотите погасить часть своего долга?

— Каким образом? — Дэниел принял вызов, едва уловимо проскользнувший в ее голосе и выражении лица.

— Если вы останетесь в живых после схватки с Рубцом, возвращайтесь во Дворец. Сегодня вечером. Не беспокойтесь о времени. Я буду ждать вас.

Ее слова нельзя было истолковать двояко. Кристалис предлагала ему сложности, которых он избегал долгое время, отношения, в которые он не желал ввязываться вот уже много лет.

— Или вы находите меня отталкивающей? — спросила она буднично, нарушив затяжное молчание, которое повисло между ними.

— Нет, — ответил он резче, чем хотел. — Дело не в этом, совсем не в этом.

Его голос прозвучал фальшиво даже на его собственный слух. Он так долго прятался от людей, что одна мысль о каких бы то ни было близких отношениях казалась ему пугающей.

— Я не претендую на твои секреты, Иомен, — сказала женщина.

Он кивнул с глубоким вздохом.

— Хорошо. — Улыбка вновь заиграла на ее губах. — Я буду ждать тебя, если ты сможешь совершить невозможное, — проговорила она так тихо, что слова были слышны ей одной. — Если ты сможешь победить Рубца.

III

Можно пойти двумя путями, размышлял Бреннан. Пробраться в особняк Рубца, ничего не зная о системе охраны, и перебегать из комнаты в комнату, не будучи даже уверенным, что Мэй вообще там. Или же просто войти через главный вход, положившись на свою удачу, хладнокровие и способность принимать решения на ходу.

Покинув Хрустальный дворец, он снял маску и поймал такси. Таксист не хотел везти его на Стейтен-айленд, но Дэниел помахал двумя двадцатками, и тот мгновенно согласился. Дорога была длинной, сначала на такси, потом на пароме, и Бреннан погрузился в печальные воспоминания. Ишида бы не одобрил этого, но, с другой стороны, он никогда не входил в число лучших учеников своего роши.

Таксист высадил его, не доезжая примерно квартала до того адреса, что дала ему Кристалис. Он расплатился и дал таксисту чаевые: это съело практически весь его запас наличности. Машина уехала, и Дэниел медленно пошел по темной улице, пока не очутился напротив особняка Рубца. Он был в точности таким, каким описала его Кристалис.

Дом представлял собой громадное каменное строение, возвышавшееся в сотне ярдов от улицы. На каждом из трех этажей там и сям светились окна, но наружного освещения не было. Стена, окружавшая участок, была каменная, приблизительно семи футов в высоту, и увенчанная рядами проволоки под напряжением. В небольшой стеклянной будке у кованых железных ворот сидел одинокий охранник. Похоже, здешняя система безопасности вряд ли стала бы для него серьезной преградой, но особняк определенно был слишком велик, чтобы можно было обыскать его комната за комнатой.

Значит, дерзость, хладнокровие и удача. Да, от удачи сейчас будет зависеть очень многое, думал Бреннан, направляясь к воротам.

Охранник смотрел маленький телевизор — шло ток-шоу с красивой крылатой женщиной. Хотя Бреннан ни разу не смотрел телевизор с тех самых пор, как вернулся в Штаты, он узнал Соколицу, одну из самых ярких женщин-тузов, ведущую «Соколиного гнезда». Она наблюдала за необъятным бородачом в поварском колпаке, колдовавшим над каким-то кулинарным шедевром. Его пухлые руки, несмотря на болтовню с ведущей, не переставали двигаться с поразительной для такого толстяка грацией. Да это же сам Хирам Уорчестер, он же Фэтмен, еще один из широко известных публике тузов!

Охранник был полностью поглощен Соколицей, облаченной в бесспорно соблазнительный костюм с декольте чуть ли не до самого пупка. Бреннану пришлось постучать пальцем по стеклянной двери, чтобы обратить на себя внимания, хотя он даже не попытался скрыть свое приближение.

Охранник открыл дверь.

— Как вы здесь оказались?

— Приехал на такси. — Бреннан неопределенно ткнул куда-то себе за спину. — Я его отослал.

— А, ну да. Я слышал. Что вам нужно?

Бреннан уже собирался сказать, что Кин послал его за девчонкой, но в последнюю секунду прикусил язык. Кристалис говорила, что лишь немногим известно о том, что Кин и Рубец связаны друг с другом. Этот недоумок вряд ли был из их числа.

— Меня прислал босс. За девчонкой, — сказал он, стараясь говорить, как можно более обтекаемо, но небрежно и со знанием дела.

— Босс?

— Позвони Рубцу. Он знает.

Охранник развернулся, поднял трубку. Через несколько секунд приглушенного обмена репликами он повесил ее и нажал кнопку на панели перед ним. Кованые ворота бесшумно открылись.

— Проходите, — сказал он и снова уткнулся в телевизор, где Хирам с Соколицей с блаженным видом уплетали шоколадные блинчики в сахарной глазури. Дэниел на миг заколебался.

— Еще кое-что, — сказал он наконец.

Охранник вздохнул, медленно повернулся к нему, одним глазом подглядывая на экран.

Бреннан с силой ударил охранника ладонью по носу, снизу вверх. И почувствовал, как подалась и раскололась под его ударом кость. Парень содрогнулся — осколки кости попали в мозг — потом совершенно обмяк. Дэниел выключил телевизор, где Фэтмен с Соколицей приканчивали свои блинчики, выволок тело во двор и спрятал его за ближайшим кустом. Потом с сожалением оставил там же и свой чемоданчик с луком, но, чтобы не оказаться полностью безоружным, вытащил оттуда запасную тетиву и свободно обмотал ее вокруг бедер под поясом джинсов, затем быстро зашагал в направлении особняка.

Рубцу явно не помешало бы нанять садовника. Двор производил запущенное впечатление: траву не подстригали с начала лета, кусты безбожно разрослись. Никем не сдерживаемые, они перешагнули отведенные им границы и буйной порослью окружали раскидистые деревья. Этот двор напоминал скорее акр или два леса, чем окультуренный парк, и Дэниела кольнула тоска по безмятежному спокойствию Катскилльских гор. Потом он очутился перед входной дверью, вспомнил о том, что привело его сюда, и нажал кнопку звонка.

Человек, который открыл ему дверь, обладал нахальством уличного попрошайки, а из-под мышки у него торчал пистолет такого размера, из которого можно было бы запросто уложить слона.

— Заходите. У Рубца клиентка. Они у девчонки.

Бреннан сверлил спину бандита хмурым взглядом всю дорогу, пока тот вел его по особняку. Что здесь происходит? Проституция? Извращенный секс? Ему очень хотелось спросить об этом у своего провожатого, но он понимал, что лучше помалкивать. Скоро он узнает все ответы.

Об интерьере своего особняка Рубец заботился получше, чем о дворе, но ненамного. Выложенный мраморными плитками пол был грязным, в воздухе стоял спертый дух, от которого Дэниела скоро замутило. Он старался не дышать слишком глубоко, опасаясь, как бы не узнать некоторые из этих запахов.

Они подошли к лестнице, ведущей на верхние этажи, но не стали подниматься по ней, а отправились в глубь здания. Его провожатый свернул налево, прошел сквозь металлодетектор, который коротко пискнул один раз, и оглянулся на визитера. Тот последовал его примеру. Детектор не издал ни звука. Бандит кивнул и провел Бреннана в ярко освещенную комнату, где уже находилось четыре человека. Один из них был громила, практически неотличимый от того, который открыл ему дверь. Вторая — женщина с длинными светлыми волосами. На ней была маска, закрывавшая все лицо полностью.

Третья была Мэй. Когда он вошел в комнату, она безразлично взглянула на него и тут же подавила радость, промелькнувшую на ее лице. В прошлый раз он видел ее три года назад. С тех пор она успела превратиться в восхитительную юную женщину, хрупкую, изящную, с тонкими чертами лица, густыми блестящими волосами и темными-темными глазами. Похоже, они ничего ей не сделали, хотя вид у нее был ужасно усталый. Под глазами у нее темнели круги, и по тому, как она держалась, Бреннан видел, что каждый мускул в ее теле напряжен до предела.

Последний был Рубец. Высокий и худощавый, он был одет в футболку и черные хлопчатобумажные брюки. Лицо его было чудовищно: черно-алые узоры, вытатуированные на нем, превратили его в распутную, плотоядно ухмыляющуюся маску демона. Глаза утопали в черных провалах глазниц, зубы скалились из алой пещеры.

— Как тебя кличут, парень? — спросил он на грубом жаргоне старого города. — Что-то я никогда прежде тебя не видал.

— Лучник, — автоматически солгал Бреннан. — Что здесь происходит?

Рубец снова оскалил зубы в улыбке. Она перекосила его лицо в гримасу, не имеющую ничего общего с весельем.

— Ты как раз вовремя, парень. Эта курочка собирается продемонстрировать свою силу, верно?

Все взгляды устремились на Мэй, которая безмолвно кивнула головой в усталом смирении.

— Она действительно может? — спросила блондинка странно напряженным и свистящим голосом.

Рубец только кивнул и сделал знак Мэй. Два громилы наблюдали за всем происходящим с полнейшим безразличием.

— Скажи шефу, — проговорил бандит, пристально наблюдая за Бреннаном, в то время как Мэй приблизилась к женщине, — что я как раз собирался ему о ней рассказать. Просто хотел сначала все проверить.

Дэниел нетерпеливо кивнул, надменный внешне и колеблющийся внутренне. Мэй даже не глядела в его сторону. Что бы ни произошло, внезапно подумал он, вряд ли это будет так уж страшно.

— Вам придется снять маску, — негромко сказала Мэй женщине. Та слегка отступила и взглянула на мужчин, которые смотрели на нее, но подчинилась. Она явно стыдилась своего лица. Бреннану приходилось видеть и похуже, но люди Рубца принялись злорадно перешептываться. Подбородок у нее отсутствовал напрочь, а нижняя челюсть была выражена совсем слабо. Нос над безгубым ртом состоял из двух приплюснутых ноздрей. Лоб был совсем крошечным. Все лицо было вытянуто вперед, как у рептилии, и это впечатление еще усиливалось цветной чешуйчатой кожей. Больше всего она походила на ядовитую пустынную ящерицу с длинными светлыми волосами.

— Когда-то я была красива, — сказала она, не поднимая глаз.

Громилы Рубца загоготали, но Мэй сжала ее чешуйчатые щеки в ладонях и сказала спокойно:

— И будете опять.

Женщина подняла на нее исполненные боли глаза. Мэй спокойно смотрела на нее, и ее лицо было безмятежным ликом мадонны. Сначала ничего не происходило. Дэниел перевел взгляд с нее на Рубца, который не сводил с него глаз, потом обратно на Мэй. Спустя некоторое время оттуда, где ее ладони соприкасались с грубой кожей женщины, потекли тонкие струйки крови. Невозможно было понять, течет она из щек женщины, ладоней Мэй или отовсюду сразу. Тонкие ручейки просачивались сквозь пальцы Мэй, стекали по тыльной стороне ладоней, по запястьям. Мэй застонала, и Бреннан потрясенно увидел, что ее лицо начало меняться. Подбородок уменьшился, челюсть сжалась. Лоб сузился, кожа стала толстой и бугристой, начала переливаться оранжевым, черным и алым. На это ушло несколько минут. Бреннан смотрел, поджав губы. Хозяин дома по-прежнему наблюдал за ним. На его татуированных губах играла недобрая улыбка, придавая лицу еще большее сходство с дьявольской маской.

Две женщины-ящерицы стояли друг против друга: одна белокурая, другая темноволосая. Женщина смотрела на Мэй широко распахнутыми глазами, та отвечала ей ободряющим взглядом, затем вздохнула, протяжно, как после любовной разрядки, и начала изменяться. Ее кожа утратила свою шероховатость и яркий отлив. Кость под ней вновь обрела нормальные очертания. Ее губы слегка подергивались — вероятно, метаморфоза была болезненной, — но она не проронила ни звука. Спустя миг, и светловолосая женщина тоже начала изменяться. Кожа смягчилась, побледнела. Кость плавилась, как мягкий воск. По ее прекрасному, с высокими скулами лицу заструились слезы — боли или радости. Преображение заняло некоторое время. Когда тонкие струйки крови иссякли, Мэй отняла ладони от лица женщины, которая вновь обрела красоту. Безмолвно всхлипывая, она схватила руку Мэй и прижалась губами к ладони. Мэй улыбнулась ей и покачнулась от утомления. Судя по всему, лишь сила воли до сих пор помогала ей устоять на ногах. Каждая ее черточка, каждый мускул кричал о смертельной усталости.

Женщина потянулась за сумочкой, которая лежала на столике рядом с ней, и достала оттуда толстый конверт. Рубец сделал знак. Один из его ухмыляющихся амбалов взял его, положил в задний карман брюк и повел женщину к выходу.

— Ну, парень, что скажешь?

— Невероятно, — сказал Бреннан, все еще глядя на девушку. — Что это? Какое-то воздействие на генном уровне?

— Я в этом ни в зуб ногой, — пожал плечами бандит. — Просто я услыхал, что она лечит всех окрестных джокеров, и решил, зачем ей лечить всяких голодранцев, когда она может лечить тех, кто готов за это раскошелиться. Ну, я ее и увез.

Дэниел отвернулся от Мэй и взглянул Рубцу в глаза.

— Она стоит многого. Зря ты не рассказал о ней Кину. Я заберу ее к нему.

Хозяин дома в притворном испуге выпятил татуированные губы.

— Правда? Похоже, тебе многое известно, парень. Так почему же ты не знаешь, что я рассказал о ней шефу, когда этот узкоглазый увидел нас вместе в его лимузине? — Он развернулся, взглянул на Мэй и добавил злорадно: — И тогда шеф велел шлепнуть ее папашу, чтобы он не смог никому об этом разболтать.

— Моего отца? — переспросила девушка.

Рубец с дьявольской ухмылкой кивнул. Мэй ахнула, пошатнулась и непременно упала бы, если бы оставшийся громила не ухватил ее за руку. Бреннан сорвался с места.

В несколько скачков он пересек комнату, вырвал из портупеи громилы пистолет, приставил дуло к его груди и спустил курок. Раздался оглушительный грохот, бандита оторвало от земли и отшвырнуло к стене. Он медленно сполз на пол, оставляя кровавый след и глядя в никуда широко открытыми ошеломленными глазами.

Дэниел вихрем обернулся, но хозяина и след простыл. Краем глаза он заметил, как что-то промелькнуло мимо, и почувствовал резкую боль в запястье: Рубец ребром ладони рубанул его по руке и выбил пистолет. Бреннан нанес удар, но Рубец уклонился, ногой отбросил пистолет в другой конец комнаты и бесшумно растворился в воздухе. Вновь он возник уже между Бреннаном и пистолетом, безумно улыбаясь.

— Тебе нужен пистолет, чтобы справиться со мной? Ах ты, нат чокнутый! Какое имя написать на твоем надгробии? — Он запустил руку в карман штанов и отточенным движением запястья выбросил вперед шестидюймовую опасную бритву.

Рубец снова исчез, и Бреннан ощутил внезапную жгучую боль в боку, а затем кровь хлынула из длинного, но неглубокого разреза. Он едва успел встать в стойку, когда бандит появился вновь, лезвием чиркнул его по щеке и отскочил. Все было в точности так, как предупреждала Кристалис. Телепортация была стремительной и точной. И Рубец наслаждался своим занятием.

— Я буду резать тебя медленно, парень, — сказал он, вновь появившись с безумным кровожадным блеском в глазах. — Я буду кромсать тебя, пока ты не станешь умолять о смерти. — Рубец взмахнул запястьем, стряхивая кровь Бреннана с лезвия.

В комнате было слишком светло и тесно. Дэниел оказался в настоящей ловушке и понимал, что у него нет ни единого шанса. Бандит шутя искромсает его в клочья, пока он будет пытаться добраться до пистолета.

Он сделал глубокий вдох, успокаивая лихорадочно работающий ум, входя, как учил его Ишида, в состояние безмятежного спокойствия, и вдруг понял, что делать. Рубец успел ударить его в спину, когда он развернулся, разбежался и выпрыгнул в большое двустворчатое окно в торце комнаты, после чего очутился в темном внутреннем дворике.

Бандит выскочил вслед за ним и принялся фальшиво насвистывать, глядя, как Бреннан скрывается в густых зарослях деревьев.

— Эй, нат! — окликнул он. — Где ты, парень? Вот что я тебе скажу. Если охота на тебя развлечет меня, я немножко почикаю тебя, а потом быстро прикончу. Но если ты меня разочаруешь, я отрежу тебе яйца. И даже твоя узкоглазая девка не сможет отрастить тебе новые.

Рубец расхохотался над собственной шуткой и последовал за своей жертвой в темноту. Потом остановился и стал прислушиваться. Но не услышал ничего — лишь ветер шелестел в ветвях, да вдалеке изредка проносилась по пустынным улицам одинокая машина. Его добыча исчезла, растворилась в ночи. Бандит нахмурился: что-то здесь было нечисто, — затем углубился в заросли.

И тогда ниоткуда, безмолвный призрак среди ночных теней, поднялся из своего укрытия Дэниел с навощенной нейлоновой тетивой, намотанной на кулаки. Он подобрался к Рубцу сзади, накинул тетиву ему на шею, рванул ее на себя и затянул. Плоть и хрящи подались, и бандит исчез. Он появился снова в нескольких футах поодаль, зажимая порванное горло. Он хватал ртом воздух, но отчаянно работающие легкие были пусты. Его губы шевельнулись в попытке что-то сказать Бреннану, проклинать его или умолять его, но не послышалось ни звука. Он опять исчез, но микросекунду спустя вновь возник на том же месте; татуированное лицо искажала гримаса боли и страха, от его концентрации ничего не осталось, самообладание было безвозвратно потеряно. Дэниел наблюдал, как он лихорадочно мелькает между деревьями. В конце концов бандит появился с кровавой пеной на губах, пошатнулся, выронил лезвие и рухнул ничком.

Бреннан осторожно приблизился, но Рубец был мертв. Присев перед телом на корточки, он вытащил фломастер, который дал ему официант из ресторана Мина, и нарисовал на тыльной стороне правой ладони Рубца туза пик, а чтобы Кин наверняка заметил его, положил руку поверх мертвого татуированного лица.

Он бесшумно выбрался из зарослей, словно дух какого-то лесного зверя. Мэй ждала его во дворике. Она, казалось, ничуть не удивилась, потому что знала о его способностях.

— Капитан Бреннан, мой отец вправду мертв?

Он кивнул — язык отказывался ему повиноваться. Девушка вдруг как-то съежилась, стала еще меньше, еще беззащитнее, еще более усталой, если это вообще было возможно. Она закрыла глаза, и из-под ресниц безмолвно потекли слезы.

— Идем домой.

IV

После того как Мэй перевязала его раны, он ушел, пообещав заглядывать, когда сможет. Жалость к ней переполняла его, мешалась с горем, которое причиняла ему самому мысль о том, что Мина больше нет. Ушел еще один товарищ, еще один друг.

Кто-то должен был остановить Кина. Теперь это зависело только от него, от одиночки, который мог полагаться лишь на силу своих рук и остроту ума. На это могло уйти долгое время. Бреннану нужна была база, где он мог бы окопаться, и снаряжение — специальные луки и стрелы.

Он затаился среди теней джокертаунской ночи, поджидая, когда появится нужный ему человек — какой-нибудь уличный торговец, который обменяет ему пакеты с белым порошком на зеленые бумажки, смятые в потных ладонях в отчаянном ожидании.

Дэниел глубоко вздохнул. Ночь полнилась бесчисленными запахами семи миллионов людей с мириадами их надежд, страхов, горестей. Теперь и он тоже был одним из них. Он покинул горы, вернувшись к людям, и осознавал, что это возвращение принесет за собой разочарования, горе и разбитые надежды. И утешение, заметила какая-то часть его, вспоминая теплое прикосновение невидимой плоти и представляя картину зримого сердца, бьющегося быстрее и быстрее в такт разгорающейся страсти.

Внезапный звук — негромкое шарканье — привлек его внимание. Мимо него прошел человек, одетый слишком дорого для бедной округи и двигавшийся с самодовольным высокомерием. Это был тот, кого он подкарауливал.

Бреннан неслышно крался среди теней, следуя за ним по пятам. В город пришел охотник.

Date: 2015-09-05; view: 381; Нарушение авторских прав