Глава 2. Частное владение

Они догнали налетчиков в ту же ночь. Можно называть это интуицией, но командир карательного отряда Андрей Васильев точно вывел своих людей на то место, которое пришлые выбрали в качестве стоянки. Полузаброшенная еще до войны деревенька из двадцати дворов теперь едва угадывалась в окружающем ландшафте.

Засекли они их случайно, когда он сам различил в тепловизоре движущуюся фигуру. Это был даже не часовой, а просто вышедший до ветру. Знал бы тот, что подвел всех своих под монастырь.

И все же не надо было расслаблялся: это были матерые волки. Их уже проредил естественный отбор: слабые и глупые умерли, до весны дожили только мастера выживания. Они явно пришли с севера, со стороны Барнаула, ведь только чужаки могли не знать, чьи это земли. Местные, которых не пустили жить в пределах границы, никогда бы не сунулись через нее, даром что это была не стена, а линия на карте.

А чужаки время от времени лезли. Атаки происходили почти каждую неделю. Вот и за день до этого три десятка человек, одетых в смесь камуфляжа и спортивных костюмов, прошлись по деревне Сосновка. Когда живых не осталось, начался грабеж и ад каннибалов. Было когда-то такое кино.

Не так уж много можно было взять с простых батраков, когда даже первый урожай картошки еще не был снят. Но попробовавшие кровь беженцы не брезговали даже теплыми валенками.

Похожая картина произошла в деревне на восточном рубеже, которую другие налетчики выпотрошили десять дней назад, даже не сбавляя хода.

И все же держать гарнизон в каждой деревне было нерационально, поэтому жизнями тех, кто попадал под первый удар, приходилось пренебречь. Проще было списать убитых батраков, чем распылять силы охраны по двадцать человек на все из тридцати населенных пунктов.

Судя по рассказам деда, отсидевшегося на чердаке, это была именно банда, а не группа беженцев. Никаких детей и всего одна-две женщины на всю ораву для обеспечения физиологических потребностей. Оружие было у всех, причем в основном автоматы, а не ружья. Когда-то они могли быть интеллигентными людьми, а теперь стали хищными зверями.

Наверху особо не переживали по поводу убитых крестьян. Но это были крестьяне Хозяина, и только он имел право лишать их жизни. Пусть население его империи было меньше, чем раньше у среднего райцентра, она была самой сильной в ближайшей ойкумене.

В первые дни им приходилось иметь дело только с попрошайками. Когда по густонаселенной пойме Оби пробежал слух, что на северо-востоке региона установился порядок, а у людей появился кров и кусок хлеба, народ повалил сюда валом. Понадобились пулеметы, чтобы убедить их, что все места заняты.

Хуже стало после окончания зимы, а особенно к середине первого лета, когда за едой приходили уже только те, кто готов был драться зубами. Тогда Хозяину приходилось поднимать по тревоге свою гвардию. Именно в таких стычках она ковалась и набиралась опыта, а из бывших охранников ЧОП "Легион" получались настоящие легионеры.

Бензин и солярку экономили почище, чем патроны, поэтому внедорожники выкатывались из гаражей нечасто, а уж немногочисленная боевая техника только в крайнем случай. Этот был не из таких, и врагов преследовали на квадроциклах с электромоторами. Когда-то такими оснастили мобильные патрули охраны на железной дороге — когда руководство РЖД вконец достали нападения вандалов на скоростные поезда. Их аккумуляторы позволяли удаляться от базы на тридцать километров, а энергии станция давала больше, чем могло переварить хозяйство. К тому же двигались эти малютки практически бесшумно.

По сигналу командира одетые в серый камуфляж бойцы приготовились к атаке. Их было в полтора раза больше, чем бандитов, и вооружены они были не ППШ и АК-47 из мобилизационных запасов, но, главное, на их стороне был фактор неожиданности. Конечно, с ротным минометом это было бы еще проще, но дефицитные снаряды экономили.

Одинокий полуночник справил свои дела и скрылся в ближайшей избе, и Васильев скомандовал в гарнитуру рации начинать атаку. Каратели окружали дома — двигались они практически бесшумно, лишь иногда похрустывали под подошвами ботинок камешки.

Они сумели подойти буквально до самого забора, когда Андрей распределил цели. Бывший начальник смены охранников завода, бывший десантник, он первым выстрелил из подствольного гранатомета в окно. Одновременно с ним заговорили еще пять. Крики ужаса и захлебывающиеся вопли смешались со стонами раненых.

Широко распахнулась дверь, и из ближайшей избы вылетел мужик, зажимая руками лицо. Но тут же упал, словно налетел на стену.

Гранаты накрыли не всех. В суматохе бандиты начали выскакивать из домов, во дворах и огородах замелькали силуэты. Некоторые, самые умные, тут же ложились и находили укрытия. Те, кто думал убежать, не ушли далеко — застрекотали пулеметы карателей — и современные "Корды", и старые ДШК — скосив тех, кто стоял на ногах, как траву. Тем, кто успел укрыться это подарило только лишние две минуты жизни, потому что для оснащенных тепловизорами они были как на ладони.

Другие действовали более разумно. Из окон одного из домов пошел довольно слаженный огонь. Еще несколько гранат эффекта не произвели — похоже, гады отсиделись в подполе. Этот очаг сопротивления держался до тех пор, пока пулеметы не превратили бревенчатые стены в решето.

Оставалось только провести зачистку, собрать трофеи и добить раненых. Во время этого занятия одного из легионеров, бывшего коллектора по кличке Кабан, хорошо умевшего напомнить должнику о просроченном платеже, настигла пуля притворившегося мертвым налетчика. Долго мучить того не было времени. Единственного пленного оперативно допросили, отстрелив два пальца за слишком долгое молчание. А когда он все выложил, раздробили прикладом руки и коленные чашечки и отпустили. Волки в этих местах обычно не заставляли себя ждать.

Трупы даже не стали сваливать в кучу. Для тех, кто надумает придти следом, остатки пиршества волков и ворон и так будут наглядным примером.

Можно было возвращаться. В долбанный оплот долбанной цивилизации, но почему-то на душе у командира было хреново. Может, потому что он знал, что отчитываться за убитого придется лично Хозяину.

Уже засветло они добрались до Заречинска. Проехали Голгофу — возвышение, где на столбах висели воры, лодыри и болтуны, всего двадцать человек. Был среди них и тот писака; юмор ситуации был в том, что площадка для казней получила свое название с его легкой руки.

В самом городе уже все было вверх дном.

Подступы, которые раньше охранялись из рук вон плохо, сейчас прикрывали удвоенные и утроенные кордоны. Но их пропустили беспрепятственно, и через минуту они гнали на своих игрушечных машинках по главной улице.

Несколько тощих собак кинулись врассыпную. Помнили, видать, о привычке легионеров "случайно" сбивать их и отправлять в кастрюлю. Хоть и кормили бойцов неплохо, но лишние калории никогда не лишние. Обычно так же бросались в стороны крестьянские дети, но теперь их не было видно.

Настроение у командира было на нуле — он уже чувствовал, что произошло нечто.

Васильев вздохнул — домой заглянуть не удастся. Месяц назад он обзавелся молодой женой. Очень, хм, молодой. Шестнадцати не исполнилось. Ее отец, естественно, был против, да и она сама не очень "за", но кто их спрашивал? Голытьба. Какой-то местный активист, пока его не повесили за то, что слишком много болтал, называл такую систему феодализмом. Ну и пусть. Зато она работает.

Да, похоже, даже в столовую не зайти. Придется довольствоваться сухпаем. Дерьмо.

Возле казарм, где их кавалькада притормозила, Васильев чуть не обалдел, увидев среди камуфляжа легионеров серую шеренгу заморенных людей. Вооружали батраков, давали им винтовки и автоматы ППШ. Дело новое и невиданное.

Не успел командир отряда заглушить мотор, как заметил у ворот бывшего горотдела грузную фигуру в окружении многочисленной свиты.

Те, похоже, заприметили его еще раньше.

— Тебя и ждем, — вперил в него взгляд Мазаев. — Будешь у нас главным дипломатом.

И замолчал. Но по опыту Васильев знал, что задавать вопросы Константину Михайловичу нельзя. Если сочтет нужным — сам объяснит. Если нет, придется все выяснять самому. Поэтому он терпеливо ждал, стоя навытяжку, стараясь, чтоб лицо было бараньим, а взгляд внимательным.

— К городу подошли танки, — наконец, сказал, будто выплюнул, Хозяин. — Вчера вечером. Один стоит в километре от южных ворот, у бывшей вышки сотовой связи. Пойдешь к ним. Спросишь, чего им надо.

* * *

Кто-то мог бы сказать, что ему просто повезло, но это было бы неправдой. Тем, кому просто повезло, сумели выжить, и все. А он сумел не только сохранить свою власть и богатство, но даже преумножить. Много ли еще было таких? Ему повезло примерно так, как везло в рулетке и картах, хотя до азартных игр он был не большой охотник. Просто чувствовал, куда нужно ставить.

Это было еще до.

Кортеж из трех внедорожников, каждый из которых стоил, как новая квартира, свернул с автотрассы "Залесово-Заречинск" на асфальтированную подъездную дорогу. Миновав угрожающую табличку "Частная собственность! Безопасность объекта обеспечивает вооруженная охрана", проехав через спешно поднятый шлагбаум, машины остановились на специально для них отведенной площадке рядом с административным зданием. Вдалеке виднелись остальные хозяйственные корпуса маленькой электростанции. Извилистую речку Каменку отсюда было не видно, только поднимавшийся над ней туман, зато открывался прекрасный вид на заросшие черневой тайгой косогоры.

Крепко сбитый охранник с азиатской внешностью распахнул дверцу джипа, и Константин Михайлович выплыл наружу. Он был массивный, с брюхом — типаж купца-гостинодворца. Но за внешностью Дикого из "Грозы" прятался современный делец с мозгом, работавшим как компьютер с десятиядерным процессором.

У входа в здание был выставлен дополнительный пост. Форма старших охранников ЧОП "Легион", его дочерней фирмы, была с сильным закосом под спецназ в его телевизионном варианте — черные береты, тельники под камуфлированными куртками, а вместо рабочих ботинок настоящие хромированные "берцы". Табличка на въезде не лгала — у каждого была поясная кобура.

Он бывал здесь всего пару раз, но его нрав уже знали. Поэтому за день до визита контора электростанции напоминала пожар в борделе. На территории объекта приводили в порядок все, куда мог упасть взгляд хозяина, разве что траву не красили в зеленый цвет. А на бетонированной площадке для курения в ста метрах от здания работники передавали друг другу новость: "Приедет Сам". И только в узком кругу, запершись на ключ: "Мазая принесло".

Вышколенные инженеры и служащие привычно вскакивали с мест и вытягивались по струнке, когда он, как буря, влетал в кабинеты, с ходу начиная рвать и метать. Он объяснял им популярным языком, что коммунизм закончился, и теперь они работают не на государство.

В коридоре какой-то сотрудник имел несчастье попасться ему навстречу в свитере. При прежнем руководстве, это было допустимо.

— Ты кто? Почему одет как бомж? Минус двадцать процентов премии тебе.

Затем Мазаев направился в специально обставленный для него кабинет. Туда он очереди приглашал ответственных сотрудников, устраивая каждому то, что Владислав Гашек называл "торжественной поркой". Большинство он вызывал просто так, для острастки. Действительно важные вопросы были оставлены на потом.

Нового начальника охраны Мазаев вызвал последним и с ходу начал долбить как кувалдой:

— Этого дерьма, которое они зовут системой видеонаблюдения, чтоб я больше здесь не видел, — он ткнул толстым пальцем в монитор. — Даже рожи не разобрать. Приобретем цветную, а деньги вычтем из премий. Сегодня при дорогих гостях все должно пройти на высшем уровне. Смотри, чтоб все твои лодыри были на постах. А у кого форма не выглажена, пойдет охранять свиноферму.

Следующие пять минут он давал указания, часто прибегая к обсценной лексике.

Когда Васильев был на полпути к дверям, хозяин жестом заставил его остановиться.

— И вот еще… Отстреляй, наконец, этих тварей. Какого хрена они бегают как в зоопарке?

Он имел в виду трех дворняг, которые поселились на территории пару месяцев назад, еще до передачи станции в частные руки. Сердобольные женщины подкармливали псин объедками из столовой, и те не знали горя; шкура у них лоснилась.

— Понял меня? Никакой санэпидстанции. Бери ствол и бегом на сафари. Зоофилы, нах.

Вскоре с улицы донеслись громкие хлопки, перемежавшиеся жалобным визгом. Его приказы всегда выполнялись.

Закончив распекать своих людей, хозяин потянулся в удобном кожаном кресле. Ничто так как не помогает снять стресс, как хороший втык.

Сквозь приоткрытое окно издалека донесся стрекот. А вот и гости пожаловали.

Мазаев раздвинул жалюзи и увидел, как четырехместный вертолет "Робинсон" закладывает красивый круг над окружавшими станцию холмами.

Полеты малой авиации почти над всеми городами разрешили давно, сам Мазаев мог позволить себе хоть три таких штуковины, но предпочитал наземный транспорт. И пусть в дорожных авариях погибало куда больше людей, чем в авиакатастрофах… Зато при крушениях самолетов и вертолетов очень часто разбивались люди, смерть которых была кому-то желательна. Не то чтобы у него было много врагов, но он знал, что подстроить дорожную аварию "под несчастный случай" труднее.

Быстро долетели, черти.

Это он первый предложил, чтоб они встретились здесь, а не в куда более комфортабельном центральном офисе. До офиса еще надо было добраться, а у него не было лишнего времени — надо было посещать свои латифундии и встречаться с местными ханами.

Равиль за эту идею неожиданно ухватился. Похоже, ему, ненадолго заглянувшему на Алтай по пути из Москвы за кордон, хотелось похвастаться новой игрушкой. А в том районе Новосибирска, где находился офис, летать все еще запрещалось.

Скрипнув суставами, Мазаев поднялся и накинул пиджак, проклиная необходимость встречать делегацию на площадке, приспособленной под вертолетную.

Через пять минут он уже с деланной теплотой приветствовал гостей. Равиль Рахимбаев, татарин с греческим загаром, в английской рубашке и канадском галстуке — его он, впрочем, сразу снял по случаю жары — тоже сделал вид, что рад его видеть. С ним прибыла длинноногая секретарша, которой он галантно помог спуститься с подножки вертолета, горбоносый юрист и двое охранников, один из которых выполнял обязанности пилота.

Передача прав собственности на последние спорные предприятия вместе с подписанием бумаг заняла полчаса. Разрез Караканский-Северный и одноименный горнообогатительный комбинат стояли в такой же Тмутаракани, но несколько восточнее. Подписи были поставлены. Самое интересное, что в ходе сделки никто никаких предприятий в Западной Сибири как бы не продавал. Из рук в руки перешли предприятия, платившие львиную долю налогов в городе Лимасол, Кипр. Потом они вдвоем удалились в кабинет, а приближенные лица остались в приемной.

— Это твой начальник охраны заказал или ты распорядился? — спросил Рахимбаев с усмешкой, отхлебнув армянского коньяка. Набожным мусульманином он не был. — Они у тебя что, голубые береты?

— А что мне их, в ватники одеть? — Мазаев набычился. — Так ведь уважать не будут.

Про то, что еще были помповые ружья в оружейке, бронежилеты и хороший инструктор в центре подготовки охранников, он умолчал. Последний, кстати, существовал без лицензии, но имел и стрельбище, и собственный полигон с полосой препятствий.

Они были старыми товарищами, если в мире большого бизнеса это возможно, и партнерами почти десять лет, и это были непростые для страны годы кризиса, в который они сумели не только выплывать, но даже процветать. Но совсем недавно их интересы разошлись, как разошлись взгляды на бизнес-стратегию — один остался в добывающей промышленности, другой все больше занимался сельским хозяйством и энергетикой. Но развод и раздел имущества прошел тихо и без скандалов. Лишь некоторые куски становились камнями преткновения, но и тогда они решали все миром.

— Ну и как станция, работает? — прищурил чуть раскосые глаза гость. — Чего это ты вообще надумал ее прикупить?

— Росэнерго проводил аукцион, — небрежно махнул рукой Мазаев, будто речь шла о мини-пекарне. — Подключают частных инвесторов к этой, маму ее, малой гидроэнергетике. Привлекают бабки. Вот в связи с кризисом и приватизировали эту штуку на 30 МВт.

— И за каким хером тебе этот геморрой? А если плотину прорвет, как на СШГЭС? Они же не станцию, а тебя закроют.

— Да что там прорвет? — набычился Мазаев. — Нет там плотины. Только каскад турбин — речка бежит, турбины крутятся. Немцы строили, "Сименс".

— Все равно, с государством нельзя играть. У него и тузы в рукавах, и карты крапленые, и ствол за пазухой. Отберут, если понадобится, и спасибо не скажут.

— Да че я, фраер? У меня не отберут.

Пожав на прощание руки, они расстались, и каплевидный вертолет поднялся в небо, разгоняя лопастями знойное марево.

Вернувшись к себе, Хозяин снова тяжело опустился в кресло. Радикулит снова давал о себе знать, спина начинала ныть как по часам, всегда в это время. Надо было пройти еще один курс в этой клинике в Израиле. Надо было… Он включил огромный плазменный телевизор "Сони" — как и вся обстановка из личного кабинета, он стоил потраченных денег.

Как раз начинался выпуск новостей на первом канале. Хозяин лучше диктора знал о реальных событиях этого дня, но в глубине души ему было интересно, как скормят их зрителям. Замелькали кадры переговоров на высшем уровне, локальных конфликтов, пожаров, войсковых учений.

Мазаев вспомнил, что забыл поздравить зама губернатора с днем рождения. Набрал прямой номер, минуя всех секретарей.

— Яков Петрович, не узнали? Богатым буду, ха…

Но через секунду после начала блока экономических новостей экран внезапно погас. Одновременно оборвался на полуслове и голос чиновного собеседника в трубке.

Мазаев набрал пару цифр на панели внутреннего телефона.

— Мать вашу в душу, это что такое? Почему у меня пропала телефонная связь?

— Выясняем, Константин Михайлович, — ответили на том конце. — Похоже на обрыв провода.

— Это для тебя будет обрыв, если не сделаешь через пять минут. Ты с него полетишь, мля, — пообещал хозяин.

Волосатой рукой Мазаев потянулся к черному дипломату. Повинуясь странной догадке, он поднял трубку спутникового телефона "Панасоник". Обычно звонки по нему в любую часть земного шара позволяли решать самые серьезные вопросы. Но тот умер, как и телефон от городской АТС. Сигнал отсутствовал. Спутник никак не обнаруживал себя. Не отвечал и мобильный. Референт доложила, что пропал и Интернет, сигнал которого шел по оптоволоконному кабелю. Это уже ни в какие ворота не лезло.

Странное незнакомое чувство тревоги заставило Константин Михайловича заерзать на кресле. Он слышал в новостях про солнечную бурю и про то, что связь может быть неустойчивой. Но чутье подсказывало ему — что-то крепко не так. Что с минуты на минуту стоило ждать Больших Проблем. Олигарх вышел в приемную. На лицах референта и всех его сопровождающих было написано то же беспокойство.

Внезапно с улицы донесся далекий грохот взрыва. Люди побежали к окнам.

Повернулся всем корпусом и Мазаев. Он увидел, что там, где минуту назад стояла в небе черная точка удалявшегося вертолета, не было ничего. А над лесом поднимался столб дыма. Но не это заставило его сердце упасть вниз камнем. Скатертью дорожка, Равиль, плакать по тебе никто не будет. По правде говоря, сволочью ты был, каких мало. Нет, не это, а нехорошая догадка.

Он дернул за шнур, чуть не оторвав его. И в следующий момент вспышка ударила ему в глаза, заставив едва ли не впервые в жизни прослезиться. Он не ослеп полностью — горы в той стороне закрывали горизонт, оставляя только небольшой просвет между двумя вершинами — но черные пятна мгновенно скрыли половину сектора обзора.

Остальным, похоже, досталось не меньше.

Они не были подготовлены к такому, поэтому оставались на своих местах, когда через две минуты дрогнули стеклопакеты в окнах. Дрогнули, но выдержали — в отличие от тех, что были в остальных кабинетах. Хозяин не привык экономить на своей безопасности.

Когда Мазаев, пошатываясь, снова подошел к окну, отпихнув застывшую в ступоре секретаршу, он увидел это. Далеко-далеко за холмами поднималось к небесам облако, разбухая на глазах. Отсюда оно казалось совсем маленьким и нестрашным.

Разум подсовывал спасительные соломинки, одна за другой. "Вскрышные работы на разрезе, тут неподалеку. Взрыв обычного тола может поднять такое же облако пыли, как…

Мать моя. Мать. Мать. Мать.

Никакие открытие работы поблизости не велись.

Остальные, похоже, тоже поняли, ЧТО это было. Вокруг него сквозь гвалт взволнованных голосов пробивались панические выкрики. Кто-то раз за разом пытался звонить домой, кто-то был бел как мел, но до большинства серьезность ситуации еще не дошла.

Следующие восемнадцать часов прошли в мучительной неизвестности. Без связи, отрезанные от цивилизации, они могли только ждать.

Вдобавок обнаружилось, что из всех автомобилей на парковке можно завести от силы каждый десятый. Не избежали этой участи и джипы хозяина. Три импортных автобуса тоже с места не сдвинулись.

Ближе к вечеру послали трех охранников с машиной на разведку. В ближайшей деревне знали так же мало, а на трассе оказалось столпотворение неподвижных автомобилей, водители которых пересказывали бредовые слухи и сами были близки к истерике. Ни поста ГИБДД, ни других представителей власти найти не удалось. После того, как охранники вернулись с новостями, Мазаев снова отправил их, теперь уже до города. В "свой" Заречинск. Взрыв-то скорее всего был в Барнауле, не ближе.

Час прошел, два прошло, но никто не вернулся.

Оставалось ждать. Щедрой рукой Хозяин разрешил воспользоваться продуктами из буфета. Одно радовало — у них была энергия. Из шести турбин пять остановили, потому что они явно остались без потребителей — ЛЭП были повреждены. Но еду не пришлось разогревать на сухом горючем, и мясо в холодильниках не таяло. И у них был свет, что немаловажно. Больше вокруг не было ни огонька, хотя раньше было видно вдалеке россыпи светлячков — дачные поселки, а в хорошую погоду и фары на шоссе.

К вечеру пошел дождь, небо от края до края затянуло сизыми тучами, а к ночи ливень лил уже сплошной стеной. Никто не выходил даже покурить, словно люди чувствовали что-то нехорошее в этих облаках.

Каждые пять минут они тщетно пытался связаться с городом по рации и телефонам, но на том конце все словно вымерли. Народ начинал роптать и нервничать. В медпункте быстро заканчивались лекарства от давления и сердечные препараты. На ночь легли спать на сдвинутых столах. Связи все еще не было.

А на утро следующего дня до станции добралось два УАЗа "Патриот", залепленные грязью по самую крышу, словно им приходилось пробираться по одному бездорожью.

Мазаев никогда бы не подумал, что будет так рад видеть этого человека.

"У нас товар, у вас купец" — любил говорить Яков Корниленко, первый заместитель губернатора. Его товар нельзя было взвесить или попробовать на вкус, но он необходим и имел реальную цену. Этим товаром было покровительство. Естественно, Корниленко был не самостоятельным "оператором машинного доения", а делился со всей пищевой цепочкой, терявшейся в заоблачных высях. Но он знал меру, ведь тех, кто брал не по чину, чиновничья корпорация бросала народу на вилы.

— Что у вас за бардак? — с ходу спросил его олигарх.

Получив ответ, секунды три он переваривал услышанное. Но он не был бы на своем месте, если бы соображал медленно. В лихие девяностые заторможенные личности капитала не делали. А он сделал, пройдя длинный путь по головам от пацана Кости Мазая с окраины Барнаула до Константина Михайловича, владельца заводов, газет, пароходов.

— Отвечаешь за базар? — только и спросил он.

Чиновник нервно рассмеялся. Но хозяин знал, что это не шутка. Люди, забравшиеся на такой уровень, не шутят даже под кокаином. Стране капец. Все разбегались как крысы. Весь местный "истеблишмент", мать его. А из Москвы ничего не было слышно, и даже спецсвязь молчала. Да что это за фигня?

Война.

Мазаев никогда раньше не думал о таких вещах. Но, когда это случилось, сразу начал действовать, не тратя время на рефлексию. Он всегда быстро входил в курс дела, и благодаря этому, пережил трех президентов.

— Похоже, амба нашей Раше… — пробормотал Корниленко. — Что сейчас начнется, мама дорогая. У вас будет, где временно пересидеть, Константин Михалыч?

— Может, и будет, — будто размышляя вслух, сказал хозяин. — Но не для всех.

Долговязый, похожий на борзую, чиновник втянул носом воздух, чем еще больше усилил сходство с охотничьей собакой. Похоже, он понимал, что его место тут отнюдь не в президиуме.

— Едем в город, — наконец, вдоволь намучив его, выдал олигарх. — А пока присядь где-нибудь и не путайся, блин, под ногами.

— Если ехать, надо захватить радиометр, — внезапно вспомнил Корниленко. — Осадки уже могли быть. У вас он должен быть, вы же опасный объект.

— Молодец, — кивнул Мазаев. — Хоть какая-то с тебя польза. Сейчас поищем.

Он громко окликнул начальника охраны. Васильев подбежал к нему.

— Через двадцать минут собери своих людей в холле. С оружием. Каждый пусть возьмет сухпай на день, воды литра три. И захватите этот, мать его, радиометр.

Главный "секьюрити" сделал под козырек и исчез. Мазаев уже присматривался к этому исполнительному человеку. Что-то ему подсказывало, что вакансия его зама по безопасности, проводившего отпуск в Краснодаре, могла освободиться.

Затем олигарх вызвал к себе директора станции.

— Мы попытаемся добраться до города. Пусть никто не покидает объект. Ждите указаний от МЧС, здесь вам ничего не угрожает. Обеспечьте трехразовое питание… бесплатно. Пресекайте панику. За имущество отвечаете головой.

Через десять минут охрана была уже собрана и выстроена в подобие шеренги. Мазаев прошел мимо них, уже в теплом кожаном плаще. Мужики — точнее, в основном молодые парни — в черной форме не выглядели уверенными, переглядывались и вполголоса переговариваясь. Несколько старших охранников в камуфляже смотрелись поспокойнее, на них он в основном и полагался.

— А ну слушать, — сказал Мазаев негромко, и все замерли, глядя на него, как бандерлоги на Каа. — Так-то лучше, — он обвел толпу взглядом из-под брежневских бровей. — У меня для вас три новости. Хорошая, плохая и — мать ее за ногу — очень плохая. Начну со второй. Американцы расхерачили нашу Родину.

По строю прошел недоверчивый шепот.

— Да что вы блеете, как овцы? Теперь очень плохая. В ближайшую неделю мы помрем.

Теперь ответом было гробовое молчание. Похоже, ему они верили не меньше, чем президенту с экрана.

— Новость хорошая: шанс есть. Только надо поработать.

Без отлагательств они выехали.

Откинувшись на сиденье и оглядываясь на исчезающий в дымке силуэт станции, Мазаев почувствовал подступающую злость.

Столько средств вложено, и все псу под хвост! Долбанная страна выбрала самое хорошее время, чтоб сыграть в ящик. Но они его плохо знают, если думают, что он пойдет за ней.

Еще месяц назад его будто стукнуло — он понял: что-то надвигается. Другой бы посмеялся, но Мазаев был суеверен и привык доверять своему чутью. В жизни оно его еще не разу не подводило. Тогда он начал лихорадочно избавлялся от активов в соседних Кемеровской и Томской областях. Все это были высокодоходные предприятия, но что-то подсказывало ему — их надо сливать, и быстро. Себе он объяснял это просто: мол, "жопой чую", что государство готовится к каким-то нехорошим шагам, и, отдавая в одном месте, заберет в другом.

Год за годом он все больше влезал в сельское хозяйство. Федеральные программы поддержки птицеводства и свиноводства делали эту рискованную сферу бешено рентабельной для того, у кого есть нужные подвязки. К 2019 году его владения раскинулись на территории трех районов Алтайского края. Там находились его латифундии, где трудились двадцать тысяч крестьян, которых он открыто называл "своими". Он и так являлись его фактическими крепостными, отрабатывая свои заложенные земельные паи. А в Заречинске, который его владения охватывали кольцом, местные баи на него чуть ли не молились, ведь ему принадлежали важнейшие промышленные объекты города и окрестностей. В самом городе это были хлебокомбинат и ликероводочный завод, которые удовлетворяли самые важные потребности населения. Там находились автобаза и тракторно-бульдозерный парк, позволявшие вести своими силами перевозки и несложные инженерные работы.

Там же был оптовый продовольственный склад. Километрах в пяти от городской черты стояла свиноферма, оборудованная по последнему слову техники, и птицефабрика, где выращивали от перепелок до страусов, а аккурат между ними был хладокомбинат для обработки продукции. Небольшой угольный разрез (его он не успел продать), был энергетической базой. Когда к этому списку добавилась электростанция, независимая от источников сырья, круг замкнулся. Сам того не желая, Мазаев создал замкнутый цикл жизнеобеспечения.

Может, у его работников и не было корпоративной культуры, как в Японии, но все они держались за свою работу, ведь найти другую здесь было проблематично. Можно было рассчитывать на их лояльность. Особенно когда вокруг будет полный звездец.

Собственный ЧОП, в переводе на армейский язык почти батальон, оберегал покой "княжества". По вооружению он не уступал местным органам правопорядка, по численности легко их бил. Да и начальник горотдела был своим человеком.

Если они туда доберутся, им никто не будет страшен. И если то, что сказали по радио — правда, им сильно повезло.

Вокруг Заречинска не было потенциальных мишеней для ракет, ни других опасных объектов. И был силовой вакуум, который он со своей частной армией мог заполнить. Плотность населения была низкой, и почти все оно копалось в земле. А нормальные селяне, которые работают, а не пьют — это вам не городские маргиналы. Они порядок любят. Они его может и боятся… но примут как неизбежное зло.

Единственная автотрасса легко перекрывалась, как и железная дорога. Последнюю, если понадобится, можно было взорвать. И тогда они станут почти островом.

На парковке их уже ждали шесть УАЗов охраны и машина Корниленко, реквизированная им для своих нужд, как замена своему "Лэндровера".

Небеса пламенели и покрывались черными и серыми полосами, похожими на адскую радугу. По поверхности УАЗа забарабанил дождь. Молчаливый секьюрити открыл над ним зонтик.

Средневековье? У всего есть свои плюсы. Его давно уже задолбала уже эта Россияния. Этому дай, того подмажь, перед этим прогнись. И как высоко бы ты не забрался, все равно тебе будут гадить на голову. Какая-нибудь чиновничья шелупонь. А ведь он все построил с нуля, людям дал работу, а они без своих кресел были полные нули. Да и зачем нужны деньги, если даже холопов на конюшне выпороть не можешь?

Через час они уже ехали по дорогам, которые уже начинал охватывать хаос.

Охранникам он доверял. В основном молодые парни без жен и детей, они воспринимали все это как приключение. Еще не поняли, что это навсегда. Хуже было с товарищем Корниленко и его сопровождающими. Этих он вез только до тех пор, пока в них есть необходимость. А там… Боливар не вынесет двоих. Что-то подсказывало у, что на большей части области скоро будет царить махновщина, и единственным пропуском там будут ружья его охраны, которые надо было быстрее сменить на автоматы.

Примерно через полчаса машины внезапно остановились на шоссе.

— Что еще? — спросил Мазаев у Васильева, открывая окно. — Почему задержка?

— Дорога впереди перекрыта. Блок-пост. Странно. Когда мы тут проезжали, его не было.

— Какой еще пост? — забеспокоился Корниленко. — Давайте покажу им мои корочки.

Сам Мазаев давно засматривался на депутатский мандат, но он всегда останавливал себя. Наверху, он знал, живут хищники, которым он не ровня, хоть и входил в "золотую сотню" Forbes-Russia. Его "свечные заводики" приносили стабильный доход, его никто не трогал, так чего еще желать? Ну ее эту политику.

А сейчас что-то ему подсказало, что от бумаг и мандатов не будет проку.

— Не надо корочки, — возразил он. — Лучше повернем, пока нас не заметили, и давай в объезд.

Сидеть в каком-нибудь лагере для беженцев не входило в его планы, равно как и сдавать оружие. Можно было разоружить этих солдат силами охраны или даже замочить, но воевать с российской армией он не собирался. Вдруг та еще оклемается. Да и были у него сомнения, что это именно армия.

Поэтому они поехали в окружную, по проселку. За это время четыре раза останавливались и замеряли уровень радиоактивности. Тот рос скачками, но отступать было некуда. Несколько раз дождь прекращался, но вскоре начинался снова. Через три часа после того, как они покинули станцию, кортеж, разбухший до колонны, въехал в молчаливый, будто вымерший Заречинск. Хозяин прибыл в свою вотчину.

— Список всех сотрудников, кто в армии служил, мне сюда, — был его первый приказ, когда он еще поднимался по лестнице в холле вспомогательного офиса компании. — И отдельно ветеранов боевых действий, спецназовцев, понятно? И такой же список по жителям.

Новый начальник охраны кинулся исполнять распоряжение.

— А тебе, Яков, — он повернулся к Корниленко, переминавшемуся с ноги на ногу в его приемной, сразу отбросив "вы". — Лучше подумать, чем ты можешь быть нам полезен. Начинай думать сейчас. Например, о государственном имуществе, которое может нам пригодиться.

Затем, когда отправив его вон ко всем чертям, Мазаев приказал вызвать к себе Черепа с братьями. Этих заплечных дел мастеров он и раньше пару раз использовал для грязной работы. Нет, он никогда такими методами не злоупотреблял, но люди бывают разные — с некоторыми по-хорошему просто не договоришься.

У старшего Черепкова было два срока по таким статьям, с которыми на зоне не выживают; а его братцам-отморозкам это дело, похоже, просто нравилось. Все они формально не числились среди охраны, но им в помощь было придано полдесятка таких же ребят без комплексов. Эти могли хоть родную маму за тысячу рублей угробить.

К утру следующего дня все, кто мог угрожать новому порядку в Заречинске, окажутся в одном неприметном овраге. А власть в городе и окрестностях силами "народного ополчения" будет отдана в руки Хозяина.