Глава 3. «Le Sept des Deniers & Le Valet des Deniers & Le Chevalies des Êpêes» [14]

О морском деле Марсель имел весьма смутное представление – в отличие от Герарда, знавшего и то, что Фельп начинался как центр мелкой прибрежной торговли, и то, что флоты в Померанцевом море были по большей части галерными. Сначала потому, что «негребных» кораблей просто не было, потом из-за местных особенностей. Летом и зимой парусникам мешали штили, весной и осенью – бури.

Мелководье, изрезанное побережье, множество островов и островков, мешающих крупным судам маневрировать, превращали океанские парусники в слонов в посудной лавке. Морские гиганты могли разве что добираться до внешнего рейда, а дальше за дело брались плоскодонные трудяги. И, несмотря на это, город и порт процветали, а на противоположной стороне Урготского полуострова, где и климат был получше, и море поглубже, отчего-то никто не селился. По мнению Марселя, это было глупо, но в жизни глупостей хватало, а виконт придерживался мнения, что если тебя занесло туда, где Леворукий котят топит, нужно искать хорошее, а не плохое. В данном случае талигоец вознамерился отыскать куафера и портного, что и проделал с помощью Бенито.

Приведя шевелюру в пристойное состояние и заказав полдюжины шелковых рубах, Марсель почувствовал себя почти хорошо и с удовольствием принял предложение Бенито и его приятеля Луиджи Джильди посмотреть город. Наутро Бенито отбывал в Урготеллу с известием о новой выходке Рокэ Алвы, но вечер был его. Луиджи, старший сын разбитого адмирала и капитан «Влюбленной акулы», возлагал на талигойского маршала кучу всяческих надежд и пытался говорить с Валме как с моряком. Марсель чувствовал себя совершенным дураком, но прогулка все равно вышла отменной.

Порт в Фельпе был один, зато трактиров и харчевен – превеликое множество, так что до палаццо Сирен офицер для особых поручений добрался лишь к вечеру. Марсель подмигнул хвостатой ангелице на фронтоне, едва не сбил с ног худого усатого варастийца и ввалился к герцогу. Рокэ пристально посмотрел на виконта, но ничего не сказал.

– Да, – заявил отчего-то обидевшийся Марсель, – я выпил. Ну и что? Мы в Фельпе, а в Фельпе можно.

– А кто говорит, что нельзя? – пожал плечами Алва. – Как вам местные красоты?

– Красоты? – возмутился Марсель. – Эти колонны и дуры с крыльями?

– А дуры без крыльев здесь водятся?

Марсель захохотал и рухнул на роскошный диван. Рокэ тоже усмехнулся.

– Идите спать, капитан.

– А вы? – виконту показалось несправедливым, что маршал лишает себя прорвы удовольствий. Они сейчас вполне могли бы…

– Мне надо разобраться с этим, – Алва тряхнул кипой каких-то бумаг, – и дождаться, чем закончилась схватка за киркорелл.

– А, – вспомнил виконт и зевнул, – холмик…

– Он самый. Что-то мне подсказывает, что взять его не удастся, а жаль. Пауканы – твари полезные, они б нам пригодились.

– Зачем? – потряс стремительно тяжелеющей головой Марсель. – Гран-дуксу за шиворот сунуть?

– Лично я бы посадил их в чашу для сортэо, – возразил Алва.

– Тогда дуксы разбегутся. С визгом…

– Именно. Идите спать, Валме, – Рокэ склонился над бумагами, – а то еще свалитесь. Вы, конечно, малость похудели, но таскать вас на руках я тем не менее не намерен.

Алва оказался прав, Паучий холм взять не удалось. Высота оказалась укреплена, кроме того, нападения явно ждали. Красавца Просперо встретили мушкетным огнем и гранатами, бравый генерал, поняв, что с наименьшими затратами не вышло, решил победить красиво. Он лично возглавил атаку, под барабанный бой добежал до середины склона, нарвался на рогатки и отошел, чтоб не сказать отлетел назад. Уже без барабанного боя.

На утреннем совете Фраки выглядел отнюдь не столь уверенно, как на вечернем, а генералиссимус и гран-дукс относились к побитому красавцу куда менее отечески. Скорее наоборот.

– Вы обманули Дуксию, – гремел Ливио Гампана, – вы обманули граждан города Фельпа, которые из-за вашей самоуверенности и непродуманности ваших действий решат, что Дуксия и слуги города не способны их защитить…

Ну, положим, они и не способны, странно, что при таких правителях Фельп до сих пор никто не захватил. Хотя бордонские дожи вряд ли лучше фельпских дуксов.

– Вы не вняли совету нашего гостя, – не мог успокоиться гран-дукс, – хотя лучший полководец Золотых земель недвусмысленно дал понять, что атака на Паучий холм лишена смысла и обречена на провал!

– Я не генералиссимус, – огрызнулся Просперо, – а маршала Алву слышали все.

– Отцы города Фельпа склонны доверять своим слугам, – вывернулся Гампана, – а вы поклялись, что возьмете высоту.

– И ваша клятва сыграла роковую роль, – внес свою лепту генералиссимус, – ибо плох тот командующий, который не верит своим генералам.

– Господа, – поднял руку кто-то рыжий и носатый, – случившееся ночью весьма прискорбно, но надо смотреть вперед. Наш гость обещал ознакомиться с положением вещей и высказать свое мнение.

– Город Фельп будет счастлив принять совет Рокэ из Кэналлоа, – провозгласил гран-дукс, с обожанием глядя на Ворона. Тот поднялся и коротко поклонился присутствующим. Синие глаза смотрели прямо и жестко, почти так же, как в Нохе перед дуэлью. Марсель непроизвольно поджал ноги, хотя понимал, что это глупо и лично ему ничего не угрожает.

– Господа! – Ровный голос Рокэ обдавал зимней стужей. – Я не хотел бы обсуждать дальнейшую кампанию здесь и сейчас. Вчера у меня возникло подозрение, что нас слушает предатель, и хорошо, если только один. После ночного происшествия я в этом уверился окончательно. Здесь про меня было сказано много лестного, так вот, господа, один из секретов моих побед в том, что я не подпускаю к себе шпионов. Тайна на войне – половина успеха, а то и две трети. У меня нет сомнений, что генерал Фраки взял бы высоту, если б врага не предупредили о готовящейся вылазке.

Мысль о предателе Просперо понравилась, хотя генерал выглядел смущенным. Любой бы сквасился, приди ему на помощь человек, которого хочется убить.

– Маршал, – прервал молчание гран-дукс, – вы имеете в виду кого-то конкретного?

– Возможно, – Рокэ тронул черно-белую перевязь, – но я могу и ошибаться, к тому же предатель вряд ли действует в одиночку. В любом случае я посоветовал бы до окончания войны сосредоточить воинскую власть в одних руках. Это может быть наш уважаемый гран-дукс, может быть генералиссимус или старший адмирал. Или кто-нибудь еще, облеченный всеобщим доверием.

На лицах отцов города отразилось замешательство, затем вскочил тощий дукс, тот самый, что вчера помогал Гампане приветствовать Рокэ.

– Как можно вручить командование кому-то одному, не зная имени предателя?

– Конечно, предатель во главе обороны – это плохо, – утешил кэналлиец, – но, уверяю вас, возвышение причинит ему массу неудобств. Мой опыт говорит, что изменники и шпионы предпочитают находиться в свите, разумеется, если у них нет сил захватить престол. Но в вашем городе трона нет, а военачальник, отдающий заведомо дурные приказы, очень скоро познакомится с палачом. Если же он будет все делать правильно, но раз за разом проигрывать, ему тоже не поздоровится. До бесконечности списывать неудачи на шпионов и предателей невозможно, а тайные посланники имеют обыкновение попадаться. Особенно если их ловить. Нет, господа, предатель во главе обороны рискует весьма сильно, а я еще не встречал предателей, которые не ценили бы собственной головы.

Гран-дукс вопросительно глянул на генералиссимуса, тот откашлялся и веско произнес.

– Первый маршал Талига прав. Военную власть следует сосредоточить в одних руках, и эти руки должны знать, как обращаются с оружием. Я – верный слуга города Фельпа, и мой долг вынуждает меня сказать: при всем моем уважении к отцам города, они не могут возглавлять оборону.

– Действия генералиссимуса и старшего адмирала тоже не свидетельствуют об их способностях, – обиделся желтолицый дукс.

– Город держится, – с достоинством отпарировал Титус, – и не наша вина, что узнавший тайну мерзавец выдал наши планы врагу. Хотел бы я знать, за сколько?

– Город держится благодаря стенам, а не благодаря генералам, – бросился в бой обладатель выдающихся ушей, – я уж не говорю о конфузии, приключившейся с нашим флотом. Я далек от того, чтобы обвинять адмирала Джильди, который, кстати говоря, вчера после совета таинственным образом исчез. Я понимаю, что разбитому флотоводцу хочется побыть в уединении, допускаю, что наше общество ему неприятно, но…

Джильди начал медленно подниматься, на его скулах заходили желваки. Он весьма походил на человека, собравшегося кого-то убить. Массимо Варчеза положил руку на плечо адмирала.

– Господин Андреатти, – Варчеза изо всех сил старался говорить спокойно, – лично я не сомневаюсь, что предатель носит на поясе не шпагу, а чернильницу. Ваше воображение делает вам честь как сочинителю, и оно уже обошлось городу в круглую сумму…

– Военные мало понимают в том, что составляет истинную ценность, – обиделся ушастый. – Потомки будут помнить моего «Изливающего воды», даже когда забудут ваши поражения.

– Наши поражения растут из вашей жадности, – взорвался Варчеза, – у вас нет денег на оружие, но есть на бездарные вирши.

– Прекрати, Массимо, – перебил адмирал Джильди, – дукс Андреатти сказал, я слышал. Значит ли это, что Фельп разрывает договор?

– Нет, – зачастил Андреатти, – вы, Джильди, понимаете мои слова слишком буквально. Я вас не осуждаю, вы еще не оправились от поражения…

– Поражение было неминуемым, – бросился в бой молодой адмирал… Как же его? А, Муцио Скварца. – И все потому, что Дуксия жалеет денег на флот. А может, это не жадность, а предательство?

– Выбирайте слова, адмирал, – возвысил голос гран– дукс.

– Выбирать слова пристало дуксам, а не военным, – вскочил Скварца. – Нам наносят оскорбление, потому что слуги города не могут бросить перчатку его отцам. Я разрываю договор и с удовольствием потолкую с Андреатти, и не только с ним.

– Муцио! – прикрикнул Тиффано Гракка. – Мы воюем с Бордоном, а не друг с другом.

– Да, друзья мои, – произнес обретший былое красноречие гран-дукс, – и мы должны подняться над личными обидами, исполняя свой долг. Прошу забыть, что мы в сердцах сказали друг другу. Мы слишком остро восприняли ночную неудачу. Надеюсь, дальше этого зала сказанное не пойдет.

– Вы полагаете, сегодняшние слова окажутся тяжелее вчерашних и не доплывут до «дельфинов»? – скривил губу желтолицый дукс. – Наш высокий гость прав. Тайну может сохранить один, но не шестьдесят восемь и тем более не сто семьдесят шесть. Генералиссимус, вы готовы принять на себя всю полноту власти?

– И всю ответственность, – ввернул жирный дукс.

Толстый старик в роскошном мундире часто задышал. Титус очень хотел власти и очень боялся после первой же неприятности оказаться в тюремном замке.

– Отцы города Фельпа, – на лице генералиссимуса застыла мука обжоры, по совету врача отказывающегося от лакомого блюда, – десять лет назад я бы принял предложенное мне бремя и безропотно понес его, но я стар и нездоров. И я не вижу среди слуг города Фельпа никого, кому по силам эта ноша, но среди нас находится первый воин Золотых земель.

– Маршал Алва – подданный талигойской короны, а не слуга вольного города Фельпа, – перебил гран-дукс, – до подхода союзной армии он может помочь нам лишь советом.

– Слугой города вправе стать любой, подписавший договор, – произнес желтолицый, с неприязнью глядя на гран-дукса.

– Вряд ли Первый маршал Талига согласится. – Гампана постарался придать своему голосу сожаление, но безуспешно. – Талигойские аристократы служат лишь своему королю.

– Пусть это скажет сам Рокэ Алва! – выкрикнул Муцио.

– Требую голосования, – громыхнул доселе молчавший лысый дукс со шрамом над бровью.

– Дукс Рабетти, – лицо Гампаны пошло красными пятнами, – нельзя требовать голосования по неявному вопросу. Герцог Алва не просил славный город Фельп принять его службу.

– Хотел бы я знать, почему это гран-дукс Гампана не желает видеть защитником Фельпа лучшего из ныне живущих полководцев? – вкрадчиво осведомился генералиссимус.

– Я слежу за исполнением законов! – с достоинством произнес Гампана, но Марсель не сомневался – гран-дукс с наслаждением бы придушил генералиссимуса. – Желают ли отцы города Фельпа знать, намерен ли Рокэ из Кэналлоа предложить свои услуги Дуксии?

Рокэ поднял голову, поочередно обведя взглядом и дуксов, и генералов с адмиралами, и замерших тестиго.

– Я не намерен, – отчеканил Ворон, – я их предлагаю. Иначе зачем бы я был здесь?

Странные слова. С одной стороны, они приехали воевать, с другой… Рокэ Алва согласен стать наемником, которому платят торгаши? Невероятно! Он разобьет бордонов, но что скажут в Талиге? Допустим, Рокэ на чужое мнение давно плевать, но ведь говорить будут не только о маршале, но и о его людях. Наследник графов Валмон – адъютант фельпского наемника?! Мерзость.

– Рокэ из Кэналлоа предлагает свои услуги вольному городу Фельпу, – упавшим голосом произнес Гампана. – Принимает ли город Фельп его на службу?

Шестьдесят пять рук поднялось вверх. Трое воздержались, против не выступил никто.

– Вольный город Фельп нанимает Рокэ из Кэналлоа, – провозгласил гран-дукс, – и труд его будет вознагражден. Какую плату Рокэ из Кэналлоа почитает приемлемой?

Марсель с надеждой глянул на герцога. Возможно, тот решил пошутить и сейчас потребует луну с неба или дуру с хвостом. Впрочем, птице-рыбо-деву дуксы могут и отдать.

– Я согласен получать ту же плату, что и командующий армией, – равнодушно произнес Рокэ.

Сколько у них получает генералиссимус? Две тысячи восемьсот урготских брокэлей! Хорошие деньги, но не для Рокэ и даже не для виконта Валме!

– Вольный город Фельп принимает условие Рокэ из Кэналлоа. Чем Рокэ из Кэналлоа подтвердит договор?

Алва усмехнулся и сунул руку в висевший у пояса кошелек. Эта фельпская традиция выросла из купеческого обычая подтверждать честность залогом. Третью сотню лет генералы, инженеры, строители, фортификаторы, становясь слугами города, бросали на покрытый белым сукном стол золотую монету, которая торжественно опускалась в сафьяновый кошель, висящий на поясе мраморной покровительницы Фельпа. Когда слуга города, исполнив свою работу, получал плату, ему возвращали и залог.

– Чем я отвечу на доверие города? – Ворон что-то бросил на стол, на белом бархате вспыхнула звездная россыпь.

– Принимает ли торговый город Фельп мой залог?

Сапфиры! Сапфиры немыслимо чистой воды, десятки сапфиров и среди них кровавый дразнящий огонь. Алая ройя! Камень, цены которому нет и быть не может. Теперь ни одна собака не посмеет тявкнуть, что Ворон продал свою шпагу!

– Мы… мы не можем… Мы должны быть уверены…

– В том, что Бордон не заплатит мне больше? – подсказал Алва. – Не заплатит…

– Но, – глаза гран-дукса не могли оторваться от сгустка закатного пламени, – этот камень не имеет цены…

– Он будет прекрасно выглядеть на шее хранительницы Фельпа, – заметил Рокэ. – Господа, если я исполнил все, что положено, я вас покину. Прошу отпустить со мной генерала Варчезу, адмирала Джильди и господ Гракку и Канцио.

– Сударь, – руки дукса так и тянулись к драгоценностям, – вечером Дуксия дает пир. В честь вашего вступления на службу.

– Благодарю. Я буду обязательно, но сейчас мы едем на верфи.

Марселю страшно хотелось поглядеть, что дуксы сделают с камнями, но не отставать же от Рокэ. Валме бросился за герцогом и догнал его на лестнице, утыканной неизбежными хвостатыми красотками. Рядом с кэналлийцем шел взволнованный Варчеза.

– Сударь, – усиленный эхом генеральский рык разносился по всему дворцу, – кто мог нас предать?

Рокэ развязал ворот рубахи и вздохнул полной грудью.

– Кто знает… Лично мне весьма подозрителен Андреатти. Человек с подобными ушами не может относиться к ним только как к украшению.

Рокэ и Фоккио Джильди ушли с жилистым горбатым фельпцем, зато сын адмирала показал им с Герардом почти достроенную галеру, а корабельный мастер рассказал прорву всяческих вещей. Виконт узнал, что галеры делают такими узкими для большей скорости.

– Эта красавица, – размахивал руками мастер, – в длину ровно 160 бье [15]при ширине палубы чуть больше двадцати. Только так и никак иначе! И не верьте Тио Фагетти! Он бездельник и презренный обманщик! Как можно, чтоб длина галеры относилась к ширине как тринадцать к полутора?! Как, спрашиваю вас я, Бенвенуто Джудокки, сын Урбана Джудокки?

Мастер остановил негодующий взгляд на Марселе, и виконту ничего не оставалось, как заверить, что он не собирается слушать презренного Фагетти.

– Даже зубаны, – мастер поднял запачканный смолой палец, – и те знают, что длина галеры относится к ширине как восемь к одному!

– Безусловно, – подтвердил Луиджи Джильди, беря оторопевшего от натиска талигойца под руку, – смотрите, Марсель. Вот здесь, на палубе у бортов, сидят гребцы. По три, реже по четыре человека в ряд. Мы с отцом предпочитаем наемных, но многие капитаны покупают или за небольшую плату берут у города каторжников. Это дешевле.

– Жадный платит трижды, – воскликнул Бенвенуто, сын Урбана. – Нет ничего хуже, чем польститься на дешевизну.

– Совершенно согласен, – лицо Луиджи стало жестким, – если б на «Влюбленной акуле» были рабы, я бы с вами не разговаривал.

– Они загубили «Красавицу Монику»! – мастер схватился за голову и тут же, словно ожегшись, воздел руки к небу. – Мою лучшую галеру! Не считая «Акулы», разумеется.

– Они много чего загубили, – согласился Джильди-младший. – Так вот, господа, между гребцами остается чистая полоса от силы в семь бье. Это я к тому, что по галере особенно не побегаешь. Под ногами – скамьи, цепи, а во время боя еще и раненые, и мертвые. Безобразную и тупую свалку устроить можно, но зачем? Для того чтобы захватить галеру, нужно занять ют, бак и куршею. Я понятно объясняю?

Валме деликатно промолчал и опустил глаза – признаваться в своем невежестве не хотелось. Выручил Герард.

– Значимые места на галере, – радостно оттарабанило утреннее чудовище, – это корма, на которой находятся капитан и старшие офицеры, и носовой помост, где расположена вся артиллерия галеры. Между ними чуть выше гребной палубы по свободной полосе идет куршея – помост для контроля над гребцами и перехода с носа на корму. В середине, у грот-мачты, может быть еще одна платформа, а может и не быть. На одних чертежах, что я нашел, она показана, на других – нет.

– О, – возопил Джудокки, – молодой человек подает блестящие надежды! Блестящие, но он смотрел чертежи ничтожного Фагетти. Забудьте об этом неуче!

– Он забудет, – заверил расходившегося мастера Луиджи. – Марсель, теперь вы видите, что основные схватки идут за нос и корму. Тот, кто держит их, держит и куршею. Если защитников отбрасывают на гребную палубу, это конец. В такой тесноте драться бессмысленно, я уж не говорю о том, что гребцы норовят отыграться на бывших хозяевах…

Валме слушал и запоминал, предвкушая будущий фурор у талигойских дам. Да и родителю должно понравиться, что наследник побывал на войне. Как удачно, что в Междугорье [16]от Придды до Агарии говорят на одном языке. Кроме Кэналлоа, разумеется, но кэналлийцы всегда были сами по себе. Захоти Алва послать Талиг к кошкам, не было б ничего проще, чем закрыть перевалы и зажить своим умом. И своими приисками и виноградниками.

Было б недурно, когда все закончится, съездить с Рокэ в Алвасете. Говорят, юные кэналлийки замечательно красивы и весьма свободны в своих поступках…

– Господин Джудокки, – юный Арамона думал не о женщинах, а о железяках, – а сколько пушек понесет эта галера?

Любопытство мальчишки не знало границ, и это при том что он вскакивает в шесть утра!

– На носу «Красавицы Фельпа» будет установлено семь пушек, – мастер, сам похожий на вырезанную из дерева скульптуру, с нежностью коснулся светлого борта. – Одна, самая тяжелая, точно посредине, по оси судна, две полегче – по бокам от нее, четыре, еще легче, по краям.

– Сударь, – разумеется, Марсель забыл имя фельпца, – прошу вас, объясните моему спутнику разницу между галерой и галеасом.

Утренний мучитель это наверняка знал, но Марсель не собирался садиться в лужу при разговоре с местными водоплавающими. Спрашивать же от своего имени было неудобно. Что пристало молоденькому адъютанту, не пристало офицеру для особых поручений при особе Первого маршала Талига.

– О, – закатил глаза мастер с зубодробительным именем, – галера и галеас – это как борзая и волкодав. Галера, молодой человек, как вы можете видеть, сверху открыта. У нее одна палуба, у галеаса – две. В нижнем ярусе – гребцы, верхний, пушечный, открыт. На носу помещается до дюжины пушек, чаще всего девять или десять, и еще десятка два по бортам, а на корме на стойках-вертлюгах закрепляют фальконеты. Для стрельбы картечью сверху вниз по галерам и абордажным лодкам.

– Я видел галеасы в книге, – Герард виновато улыбнулся, – у них очень высокие борта.

– Не то слово, – мастер одарил гостя одобрительным кивком, – их делают из толстого дерева и обивают кожей. Такой борт могут пробить крепостные пушки, но для корабельных он почти неуязвим. С галеасов удобно бить по галерам из пушек и мушкетов. Что у тебя творится, не видать, а они сверху как на ладони. Но даже без пушек галеас опасен. Он идет к обычной галере и разламывает ее, как тибур [17]перекусывает селедку.

– Леворукий и все его кошки, что за ужасы вы тут рассказываете? – Марсель оглянулся. Рокэ с адмиралом и горбуном вынырнули из-за лежащей на земле очередной птице-рыбо-девы, которой предстояло украсить нос новой галеры.

Марсель с умудренным видом покачал головой.

– Мы говорим о галеасах, которых у нас нет, но которые есть у бордонов.

– Я понял, – кивнул Рокэ. – Мастер, вы насмерть запугаете моих офицеров. Теперь они ни за что не поднимутся на борт галеры, если рядом будут болтаться эти ваши слоны.

– Слоны? – удивился мастер.

– Морские, – уточнил Ворон, – если галеры называют морскими конями, то галеасы сойдут за слонов. Кстати, слоны боятся мышей. Интересно, испугаются ли они ызаргов.

– Сударь, – корабельщик был окончательно подавлен, – прошу меня простить, но я ничего не понимаю… Почему ызарги?

– Потому что они имеют обыкновение кишеть, – Алва хлопнул мастера по плечу. – А остальное вам объяснит господин Уголино.

– О да, Джудокки, – горбун сиял не хуже оставшихся в Дуксии сапфиров, – сегодня прекрасный день! Прекраснейший… Создатель подарил мне встречу с величайшим умом Золотых земель…

– А не выпить ли нам? – величайший ум залихватски подмигнул обоим фельпцам.

– Конечно, монсеньор, – горбун радостно закивал головой, – нельзя закладывать новые корабли с сухим горлом.

– Новые? – Джудокки чуть не задохнулся. Надо полагать, от восторга.

– И много, – рявкнул адмирал Джильди. – Где твое вино, мастер!

Марсель Валме пивал вина и получше, чем те, что держал горбун, но день закончился веселее, чем начался. Рокэ был в ударе, они с Джильди и мастером Уголино то и дело переглядывались с видом заправских заговорщиков, а корабельщики, явившиеся на негаданную пирушку прямо от стапелей, пили стакан за стаканом, не забывая превозносить гостя, заставившего «эту паршивую Дуксию» раскошелиться. Марсель понял, что Рокэ заказал на верфи два десятка кораблей, но зачем?

Галерам не выдюжить против галеасов, да и когда их еще построят?! Хотя ударить по бордонам, когда те сцепятся с подошедшим Альмейдой, – это мысль!

– Рокэ, – слегка захмелевший виконт тронул Ворона за плечо, и тот с готовностью обернулся, – Рокэ… Мы ударим с двух сторон? Да? Из бухты и с моря…

– Вы – великий стратег, Марсель, – Алва приподнял стакан, – и с ходу разгадали наш план, но, умоляю, молчите. Помните про Андреатти и его уши…

– Обрезать бы их, – мечтательно протянул адмирал Джильди, тоже изрядно выпивший.

– Если этому дуксу что и следует отрезать, то никоим образом не уши, – возразил Алва. – Эти уши – чудо природы. Они единственные в своем роде, а чудеса природы следует беречь.

– Морские боги, – адмирал едва не выронил стакан, – чудо природы…

– Он смеется первый раз после разгрома, – шепнул горбун. – Алва, одно чудо вы уже сделали.

– Рад служить, – Рокэ протянул руку мастеру. – И раз уж вы так любите чудеса, не удивляйтесь тому, что я стану делать дальше.

– Господин Рокэ, – в голосе хозяина слышалось страдание, – за вами прислали. Прибыл генерал Вье… Вей…

– Вейзель? – быстро переспросил Рокэ.

– О да… Такое трудное имя…

– Да, бергмаркские фамилии ломают любой язык, – согласился маршал. – Благодарю за вино, сударь. Виконт, идемте, вас ждет прелестное знакомство. Вейзель – единственный из известных мне военных, которому уже уготовано местечко в Рассветных Садах. Вы не поверите, но он безгрешней младенца и нравственней Мирабеллы Окделлской. И при этом его не хочется пристрелить…

Обычно Марсель Валме сторонился бергеров, уж больно серьезными они были. Расхваленный Вороном артиллерийский генерал отнюдь не являлся исключением. Плотный, пожилой, затянутый, несмотря на жару, в ладно скроенный мундир, Курт Вейзель вызывал неодолимое желание встать по стойке смирно и отдать честь.

– Рокэ, вы опять пили, – произнес он вместо приветствия.

– Пришлось, Курт! – мурлыкнул Алва. – Был такой повод…

– Вы всегда находите и повод, и вино.

– Повод без вина – это страдание, вино без повода – пьянство. Вас и ваших людей хорошо устроили? Вы сыты?

– Да, но я попросил бы вынести из моих комнат некоторые картины.

– И я даже знаю какие. Марсель, возьмете к себе парочку морских дев?

– С удовольствием, – Валме все-таки щелкнул каблуками, – я ничего не имею против ундин.

– Это Марсель Валме, – светским тоном объявил Ворон, – наследник старика Валмона и мой офицер для особых поручений. А в коридоре сидит Герард.

– Рад знакомству, виконт, – Курт Вейзель церемонно наклонил голову. – А где молодой Окделл?

– Решил посмотреть мир, – зевнул Алва, – и я предоставил ему такую возможность. Что ж, Курт, раз вы сыты и всем довольны, поговорим о деле. А из вашей спальни как раз вынесут красоток.

– Я готов, – произнес артиллерист. – Надеюсь, на этот раз мой долг не потребует от меня…

– Успокойтесь, – хмыкнул Рокэ, – на сей раз вашей совести ничего не грозит.

У Вейзеля дернулась щека, но он промолчал. Видимо, у этих двоих были какие-то свои дела.

– Вы следили за дорогой?

Не знай Марсель, сколько Рокэ выпил, он бы сказал, что маршал трезв, как Эсперадор.

– Нет, – покачал головой Вейзель. – Мы ехали ночью и очень спешили. Я заметил только совершенно чудовищные скалы вдоль дороги. У самого города их сменила стена.

– Речь именно о ней. Это единственное по-настоящему уязвимое место. Если стену разрушат, кольцо замкнется. Конечно, это не смертельно, и штурмовать Фельп с суши – дело дохлое, но граждане расстроятся и перепугаются. А перепуганные граждане, привыкшие много кушать и спокойно спать, имеют обыкновение делать глупости. Да и гонять курьеров по скалам – лишние хлопоты. Короче, Курт, нужно, чтоб «павлины» с «дельфинами» о Приморском тракте забыли. Вот, глядите, – Рокэ взял карандаш и изобразил нечто вроде помеси тележного колеса с песочными часами, – это холм. На холме славный город Фельп. Лит с Ундом, когда творили это место, явно были в игривом настроении.

– Лит с Ундом? – переспросил бергер. – Эсператистские демоны?

– В древности их считали богами, один ведал скалами, другой – волнами, вот они и пошутили. На фельпский холм со стороны суши так просто не заберешься, тем более у местных хватило ума понастроить выносных бастионов. Дальше идет то ли долина, то ли Леворукий знает что, где и орудуют наши дорогие гости, а потом начинаются скалы, в которых бакранский козел ногу сломит. Дыру между скалами и холмом защищает стена, которую вы видели. Стена хорошая, но пушки у гайифцев тоже неплохие. Правда, за дело они еще не брались.

– Из чего сложена стена? – глаза артиллериста стали колючими.

– Местный базальт. Строили на совесть. Имеются два бастиона с восемью пушками каждый.

– Вашего «на совесть» хватит в лучшем случае на месяц, – задумчиво сказал Курт. – После будет не стена, а решето. Нужно подготовить несколько батарей и бить картечью сквозь проломы.

– По берегу шляется тридцать тысяч чужеземных солдат, – напомнил Алва. – Полагаю, Капрас готов положить пятую часть в обмен на тракт. После этого высадятся дополнительные силы. Часть засядет под Фельпом, остальные форсированным маршем двинут в Средний Ургот. Насколько я помню, сильных гарнизонов там никогда не было…

– Что вы надумали?

– Я? – Алва поднял бровь в притворном удивлении.

– Мы знакомы двадцать лет, но я не помню, чтобы вы хоть раз поступали так, как вам советовали старшие. Я представляю, что будет делать Капрас, я предложил вам то, что можно ему противопоставить с точки зрения воинской науки, вас это не устраивает. Что вы хотите?

– Довести до ума то, что бросил Лит. Веньянейра должна примыкать к Фельпскому холму вплотную.

– Ты рехнулся, – выдохнул Курт. Генерал и маршал какое-то время мерили друг друга взглядами и внезапно расхохотались. Единственное пришедшее в голову Марселю объяснение было, что рехнулись оба, но Курт, стерев выступившие слезы, чопорно произнес:

– Господин Валме, герцога Алву часто подозревают в том, что он утратил рассудок, до начала сражения, но никогда – после. Когда с моего языка сорвались слова о сумасшествии, я понял, что дело будет сделано. Итак, Рокэ?

– Нужно взорвать Веньянейру, но так, чтобы, во-первых, придавило побольше нападающих и, во-вторых, получился завал до самого города, да такой, чтоб туда близко никто не сунулся. По высоте проходит, я прикидывал.

– Но тогда, – бергер выглядел ошарашенным, – мы сами сделаем для Капраса осадную лестницу, да такую, что не оттолкнешь.

– Ничего подобного. Сразу видно, что вы ехали ночью. Холм высокий, придорожная стена много ниже городской. Сколько б мы ни нагородили камней, по ним поднимешься разве что на треть холма. И потом, скалы должны упасть так, чтоб там говорить страшно было, не то что лазить.

– Герцог, – не удержался Валме, – а почему бы нам не завалить камнями бордонские лагеря?

– Потому что в других местах долина гораздо шире, – отмахнулся Рокэ, – хотя ваша кровожадность, капитан, делает вам честь. Ну что, Курт?

– Надо смотреть на месте, – глаза артиллериста сияли от азарта, весьма похожего на охотничий. – Главное, чтоб в нужном месте нашлись утесы нужной высоты, а мины мы заложим…