Глава 17. В лучах заходящего солнца стены, крепостные башни и многочисленные шпили Альсгары казались облитыми свежей кровью

В лучах заходящего солнца стены, крепостные башни и многочисленные шпили Альсгары казались облитыми свежей кровью. Царило безветрие, великий город пожирали пожары, и сотни черных дымов сливались в небе в одно непроницаемое облако, видимое на многие лиги. Всегда безмятежная Орса на этот раз была неспокойна. Ее темные воды волновались, а пена, то и дело выплескиваемая на берег, была столь же алой, как и городские укрепления.

Кровь.

Кровь была повсюду. Она отравляла воду, текла по желтоватым камням, пропитывала почву, мелкой взвесью висела в воздухе, сохла в волосах и постоянно чувствовалась на языке. От ее вкуса можно было сойти с ума.

Прибрежный песок превратился в стекло — матовое, скользкое, возле самой воды покрытое сетью трещин. Земля медленно остывала, но ее тепло ощущалось даже через подошву сапог. В ушах все еще звучали крики умирающих в агонии Ходящих и грохот их магии.

Ретар, уставший, сгорбленный, с посеревшим от напряжения лицом и сожженной бородой, в распоротом белом камзоле, с перебитой левой рукой, пытался уговорить Тиа встать. Она лежала в лодке, на разбитой корме, и беззвучно плакала от усталости, обреченности и злости. Митифа не пришла, и им не удалось осуществить задуманное. Ловушка, в которую они попали благодаря трусости и безответственности Кори, едва не стоила им жизни.

Удачный прорыв захлебнулся. Их войска разбиты. Не уцелел никто из тех пятнадцати тысяч, что поверили в них и пошли за ними. Даже спустя год сражений и боев, даже несмотря на успехи на востоке, Башня оставалась сильна и незыблема. Ход войны не удалось переломить и сегодня, а Гинора, Лей и Рован увязли перед Лестницей, так и не добыв победу на востоке Империи.

— Ты обещала быть сильной, — тихо сказал Ретар.

И Тиа, устыдившись своей слабости, встала. Рана, полученная утром, отдавала болью при каждом шаге. Правая сторона куртки пропиталась запекшейся кровью, волосы на затылке были сожжены, все ногти на руках потрескались и посинели. В глазах то и дело двоилось, а мир так и норовил пуститься в пляс, закружить в хороводе, заставить потерять равновесие. Она сражалась с самого утра, и ее «искра» едва тлела, забирая последние силы.

Ретар с Тиа одновременно ощутили, как кто-то коснулся Дара, и их обожгло отдаленным огнем.

— Они скоро будут здесь. Тебе надо уходить.

— Нет! — с ужасом воскликнула она и, видя, что он собирается что-то сказать, решительно добавила: — Даже не думай, будто ты избавишься от меня, Ретар Ней! Я тебя не брошу!

— Эти маги не принимали участие в драке. И их много!

— Мы справимся! Я справлюсь!

Он улыбнулся, как тогда, в первый день их знакомства:

— У тебя никогда не получалось лгать мне. Ты многое сделала сегодня. То, что никогда бы не совершили другие. Я горжусь тобой. Очень.

Она с удивлением увидела, что его всегда бесстрастные алые глаза сияют неподдельным восхищением и любовью.

— Тебе не удастся уговорить меня! Если ты намереваешься умереть, то мы умрем вместе!

— Нет! — Он свирепо тряхнул головой и уже гораздо спокойнее добавил: — Нет. Для тебя есть еще одно дело.

Ретар посмотрел в сторону рощи. Ходящих пока не было видно, но это вопрос нескольких минок. Брат Рована запустил руку за пазуху и протянул ей темно-желтый, покрытый серыми пятнами камень, размером и формой похожий на куриное яйцо. Он был заключен в бронзовую оправу в виде клетки, а цепь состояла из плоских звеньев, отлитых из неизвестного металла.

— Ты должна увезти «Сердце Скульптора».

— Но…

— Это единственный способ опрокинуть их на Лестнице, — терпеливо сказал он. — Ты знаешь, что я прав. И помнишь, что надо делать. Иначе весь сегодняшний день, гибель всех тех, кто был с нами, окажутся бессмысленны. Мы не победили сейчас, но с этим, — Ретар потряс цепочку, — у нас есть реальный шанс выиграть войну. Жизнь — пустое. Цель важнее.

— Мы можем уйти вместе!

— Выиграем полнара, потом нас догонят. Их следует задержать надолго.

— Ты ранен! — Ее била крупная дрожь.

— Рука не помешает касаться плетений. Прямо по берегу, через двести ярдов, у платанов ты найдешь лошадей и верных мне людей. Они проводят тебя.

— Я могу остаться! Вместо тебя!

— Ты не продержишься и минки. Поединки истощили твою «искру». А меня еще хватит на то, чтобы отправить их всех в Бездну.

Он насильно вложил в ее дрожащие ладони артефакт, и Тиа испытала такое безграничное отчаяние, что весь мир поблек. Ей хотелось кричать, попытаться убедить его, что он не прав, но Проклятая знала, что все это бесполезно. Ретар не отступит. По щекам девушки катились слезы.

— Я убью Митифу! — с ненавистью прошипела она.

Он не слушал:

— Передай это Гиноре. Держись ее. Она всегда была добра ко мне. И поможет тебе. Передай ей… Нет. Наверное, не стоит ничего говорить. Все! Время вышло!

Он неловко обнял Тиа одной рукой, вдохнул аромат ее волос, шепнул:

— Не плачь. Люблю.

И, оттолкнув от себя, повернулся к выходящим из-за деревьев Ходящим. Еще мгновение девушка колебалась, всей душой желая остаться, разделить с ним жизнь и смерть. Но не посмела ослушаться. В отчаянии ударила остатками «искры» по противникам, задев одну из Ходящих, и, ничего не видя от слез, бросилась прочь.

За спиной загрохотало…

Тиф проснулась от этого грохота и долго-долго, не мигая, смотрела на редкие звезды. В ушах все еще звенели отголоски боя, происшедшего на берегах великой реки пять сотен лет назад. Кошмар, оставивший ее в покое почти на два века, вновь вернулся.

Каждую ночь она пыталась убедить себя, что видела Альсгару последний раз в день мятежа, и забыть, что вернулась к ненавистному ей городу спустя год. Этот самообман ни к чему хорошему не привел. Она все равно помнила, что случилось в тот ранний весенний вечер.

Каждый раз, просыпаясь после такого сна, она корила себя за то, что послушалась Ретара, оставила его одного, обрекла на смерть. И очень часто ей начинало казаться, что лучше бы она тогда умерла вместе с ним.

И пусть бы катились в Бездну великие цели, победы, поражения и магия. Она потеряла его, и с тех пор жизнь уже никогда не была прежней. Частичка ее души умерла вместе с ним, оставив Тиа ущербной, опустошенной и обездоленной. Бешеной волчицей, как тогда называла ее Аленари. Женщиной, которой было плевать на все и всех.

Тиф, стараясь подавить внезапно нахлынувшую тошноту, села и, ежась от холода, надела куртку. К концу второго месяца осени свитер с вязаным капюшоном уже не давал нужного тепла.

Лагерь спал. Лишь Юми сидел у костра, иногда подбрасывая в него дрова. Судя по всему, чувствовал он себя после драки не так уж и плохо. Чего не скажешь об остальных.

Тиф встала, и темная тень у сосен мгновенно открыла золотые глаза. Гбабак все еще считал себя обязанным присматривать за ней. Он и вейя были самыми дружелюбными в этой компании. Она не видела от них ни одного косого взгляда, не слышала ни одного плохого слова. Но это не означало, что парочка оставила наблюдение.

Ей не доверяли.

Чаще всего Убийце Сориты это было все равно, и лишь иногда в душе просыпалось внезапное раздражение, которое она тут же гасила.

Небрежно кивнув блазгу и саркастически думая о том, что он сделает, если она действительно захочет причинить им зло, Проклятая обошла спящего лучника и направилась к бору.

Деревья с шершавой корой обступили ее, скрыв высокими кронами звезды. Тиф помедлила две минки, привыкая к мраку, не спеша миновала оставшиеся пятнадцать ярдов и положила руку на ближайший каменный клык. Не обращая внимания на тепло, коснувшееся ладони, напряженно вслушалась, словно пыталась ощутить биение чужого сердца.

Минка проходила за минкой, но Проклятая не шевелилась, застыв у огромного черно-золотого камня. Наконец, сдавшись, Убийца Сориты разочарованно вздохнула и пошла по кругу, обходя каждый из лепестков. Она вновь вспомнила о Ретаре. Если бы Сорита не усыпила творение Скульптора, тогда, из Альсгары, они бы ушли вместе.

Тиа вглядывалась в сооружение, невесть как оказавшееся в этой глуши, и с печалью думала, что так и не приблизилась к разгадке. До самой темноты она терзала Шена, пытаясь вновь разбудить портал, но все оказалось безуспешно.

Мальчишка слишком устал. Поединки в Долине вымотали его. Поэтому, отстав от Целителя, Тиф, закусив губу и стараясь не обращать внимания на боль в позвоночнике и висках, сама билась над тайной. Она использовала все известные ей способы сочетания плетений, на всякий случай по два раза каждый, но ничего так и не вышло. Теплые камни спали, не собираясь отвечать на ее мольбы и ругательства.

Тысячная попытка возродить легенду завершилась провалом.

Где-то в ветвях захлопала крыльями разбуженная птица. Тиа сгребла в кучу сухие иглы и села на них, обхватив руками колени. Она с трудом могла поверить в происшедшее. У неопытного зеленого мальчишки вышло то, что не получилось у стольких поколений волшебников!

Проклятая долго блуждала по лабиринтам памяти и наконец начала дремать, когда внезапно «проснулся» Порк. Она уже успела забыть о нем. Но сегодня пришлось потерять слишком большую часть жара «искры», и вот теперь придурок «заворочался» и сонно хныкал, требуя, чтобы его отпустили. Это нытье действовало на нервы, поэтому она собрала Дар в кулак и ударила им по владельцу тела, вновь заставив погрузиться в глубокое забытье.

Никто из тех, кто сейчас спал у костра, даже не представлял, сколько сил ей понадобилось в Радужной долине, чтобы на равных сражаться с таким количеством Избранных. Потеряв собственное тело, она слишком многого лишилась, и все, что удалось собрать после гибели Тальки, теперь оказалось потрачено. Чтобы хоть как-то восстановиться, ей потребуется неделя, а то и две.

Во время сражения, особенно возле павильона, Тиа казалось, что она упадет в обморок от страшной головной боли. Лишь титаническим усилием воли она заставляла себя не сдаваться и отбивать атаки. Отрезать некромантов от «искры» можно лишь внезапно, но не когда они к этому готовы. Поэтому пришлось драться, словно лисице, попавшей на псарню.

Ни Шен, ни Рона даже не подозревали, насколько она слаба. И это к лучшему. Если Целитель еще прислушивался к лучнику, то девка иногда казалась совершеннейшей сумасшедшей. Было непонятно, что она сделает, если узнает о слабости той, кого так ненавидит. Тиф сейчас была не готова к магическим поединкам. К тому же убить девчонку — значит навсегда потерять тот призрак доверия, что возник у Шена. А последний был ей слишком нужен.

Окончательно она поняла это в день гибели Тальки, когда под проливным дождем спустилась с холма и увидела его не далее чем в двухстах ярдах от себя. В ней, кроме ярости, жажды мести и подавленного бессилия, проснулось понимание, что этот мальчик — ее единственный шанс стать прежней, даже несмотря на то что светловолосая женщина и Проказа мертвы.

Именно по этой причине она не стала никого убивать. И именно поэтому решила идти следом за ними, пока не представится возможность оказаться рядом.

Такой случай появился довольно быстро. Гораздо раньше, чем она предполагала. Когда, лежа в грязи, Проклятая увидела горящие бешенством серые глаза гийяна, на какое-то мгновение ей показалось, что он воткнет «Гаситель Дара» ей в шею. А затем поняла, что ему надо сказать…

И услышанное убийцей не было ложью. Она действительно желала того же, что и он — мести. Но месть была не так важна, как ее главная цель — обрести себя.

Тиф не переживала по поводу ножа, уничтожающего «искру». Когда придет время, она без труда его отберет. И стрелы, если у лучника еще есть такие, тоже будут принадлежать ей.

Несколько дней подряд, уже после того, как Тиа узнала своих новых компаньонов, она думала — что случится потом? После. Когда она получит свое. Или, не дай Звезда Хары, потерпит неудачу. Убьет ли она их? Отомстит ли за то, что с ней сделали Целитель и Светловолосый? И каждый раз приходила к мысли, что, скорее всего, так и будет, хотя ей и не нужны были их жизни.

Порой она настолько злилась на них, что разом забывала про обещания самой себе быть терпеливой. И едва сдерживалась, чтобы не прибить спутников прямо сейчас. Ее гнев — свирепая гиена, в последнее время очень часто одерживающая победу, — с трудом держался на хлипкой цепи. Его приходилось укрощать. И хотя с каждым разом это было все труднее, Проклятая понимала, что если тот начнет управлять ею — быть беде. В такие моменты легко потерять последнюю надежду на то, чтобы выбраться из ненавистной ей телесной оболочки.

С настроением Тиф творилось Бездна знает что. Порой оно менялось мгновенно. Часто ей хотелось плакать. Причин для слез не было — и это пугало Дочь Ночи еще сильнее. Тальки, в какой бы Бездне она сейчас ни находилась, была права — новое тело изменяло Тиа.

Мягкая кроличья лапка робко коснулась позвоночника и пугливо поползла вверх. Неприятное ощущение возникло на пояснице, поднялось между лопаток к шее… Убийца Сориты поспешно вернулась к костру, взяла на четверть заполненную флягу Нэсса — единственную имевшуюся у них воду, подмигнула Юми и вновь ушла к лесу, на этот раз подальше от Лепестков.

Экономя воду, она плеснула немного на землю, получив небольшое «Серебряное окно».

Изображение появилось сразу. Митифа с собранными во множество косичек волосами сидела на кровати, по-восточному поджав под себя ноги. На ней было красивое шерстяное платье с высоким воротником и кофта василькового цвета.

— Я уже думала, что ты не решишься ответить, — улыбнулась Корь. — Как здоровье?

— Не жалуюсь. Что тебе нужно? Я занята. И где твое обычное «прости, я тебе не помешала»? — нахмурилась Тиф, которой сразу не понравился неприятный блеск в глазах собеседницы.

— Сожалею. Не думала, что тебе так важно это слышать. Позволь держаться только сути, у меня не так много времени.

— И она состоит в том, кто убил Тальки.

— Ты удивила меня, — робко хмыкнула Митифа. — Я не думала, что ты в курсе. Жаль, что у меня не получилось тебя обрадовать.

— А я должна радоваться? — Тиа покачала головой. — Мне придется тебя разочаровать. Я не собираюсь прыгать от восторга.

— Ты в лесу?

— Это неважно. Что с тобой сегодня? Перебрала с вином?

— Почему ты так решила? — Корь удивленно выпрямилась.

— Ты сама на себя не похожа.

— Скорее наоборот, — задорно улыбнулась черноволосая. — Я такая же, как и прежде. Просто ты успела забыть об этом за последние пятьсот лет, подруга.

— Я всегда знала, что Серая мышка — всего лишь маска, — солгала Убийца Сориты, спокойно смотря на ту, кого так ненавидела.

Сейчас она не чувствовала ни удивления, ни разочарования, ни злости. Лишь безграничную усталость. Проклятая желала побыстрее прекратить разговор и отправиться спать.

— Ты меня поражаешь! — Корь сделала большие глаза. — Твое терпение. Раз ты все знала. Оно достойно восхищения. Нет, честно! Я поражена. Но теперь, когда Тальки мертва, мне больше незачем скрываться.

— А раньше было для чего?

— Конечно! — скривилась Митифа. — Старуха была слишком завистлива. И никогда бы не потерпела рядом с собой никого, кроме слабой дурочки. Поверь, эта роль тяготила меня не меньше, чем тебя все предыдущие разговоры со мной.

— Ты терпеливее ледяной змеи.

— Позволь считать это комплиментом. — Корь вежливо склонила голову. — Тальки хорошо справилась со своим делом. Она столько лет служила мне щитом от тебя.

— Хм… но теперь ты, кажется, осталась без защиты.

— Теперь мне нечего опасаться. Это одна из причин, почему Тальки отправилась в Бездну. Мало того что ты оказалась в этом теле, — Митифа презрительно покрутила изящным пальчиком в воздухе. — Так еще и «искра» твоя далека от прежнего совершенства. Не думаю, что мне стоит тебя опасаться.

— Так вот в чем причина твоего желания поговорить, — сдерживая гнев, улыбнулась Тиа, понимая, что старая дура Проказа все-таки была слишком болтлива.

— Отнюдь. Это пришлось к слову. Я вызвала тебя, чтобы рассказать, почему умерла Отравляющая Болото.

— Думаешь, мне это интересно?

— Конечно. Ты всегда была любопытнее кошек Ретара. Целительница снюхалась за нашими спинами с Башней. Она собиралась продать нас вместе с потрохами.

Тиф вспомнила четки в руках Нэсса и мертвых Ходящих в особняке.

— Продолжай. Мне стало интересно.

— Проказа сделала это в обмен на неприкосновенность. И магию. Она собиралась учить Мать и встать на сторону Башни. Мы ее не устраивали. На мой взгляд, этого было достаточно, чтобы убрать ее.

— Значит, за всем этим стоишь ты?

— Нет. Предложение исходило от Аленари. Я всего лишь внесла в ее план некоторые коррективы. Мы выманили Тальки от Гаш-шаку. Затем пришел Рован и… остальное, как вижу, ты знаешь.

— Я предполагала, что без Могильного Червя здесь не обошлось. Что же. Ты достойна своей учительницы. Жаль, что она так и не поняла, какова Митифа на самом деле.

— Никто не понял, — «утешила» ее Корь. — Ни ты, ни Рован. Знала только Аленари.

— Ты лгала мне, что нельзя связаться с Сестрой Сокола. Мне стоило убить тебя, когда была такая возможность.

— Но ты ее упустила. Хотя… тебе еще представится такой шанс. Если, конечно, ты наберешься смелости и придешь. Ищи меня по ту сторону Катугских гор. Я еду следом за Рованом и буду рядом с Леем. С радостью отправлю тебя в Бездну.

— У тебя слишком большое самомнение. Жаль, что ты не излечилась от него после Радужной долины.

— О нет! Со временем мое самомнение лишь возросло до небес. Особенно после того, как Тальки больше не мешает мне. Мой потенциал не так уж и плох. Чего не скажешь о тебе, бывшая подруга.

Тиф посмотрела на черноволосую девушку с ненавистью.

— Я, в отличие от тебя, никогда не играла роли дур. Поэтому не жди меня.

«По крайней мере, до тех пор, пока я не восстановлю „искру“», — закончила она про себя.

— Ты придешь. — Глаза Серой мышки стали холодными и колючими. — Я уверена в этом. Дочь Ночи не сможет удержаться. Позволь мне рассказать тебе одну историю, Тиа.

— Я не желаю тратить на тебя время!

— Ну тогда потрать его на Ретара, — пожала плечами Митифа и, видя, как собеседница вздрогнула, продолжила: — Ты, конечно, помнишь, почему меня назвали Корью.

— Разумеется! — с величайшим презрением ответила собеседница. — Дети…

— Да, дети, — с каждым звуком красивые глаза Митифы приобретали все более и более стальной цвет. — Первая ступень. Нам нужны были книги из Долины. И мы считали, что там мало кто остался. Но малышей не вывезли. Тупые учителя! — Ее красивое лицо исказила судорога. — Жадность заставила их задержаться. Они не могли бросить свое барахло! И первая ступень, за которую Ходящие были ответственны, осталась в школе. Ретар был со мной. И это он заставил меня убить детей. Всех до одного.

— Ты лжешь! — крикнула Тиф, мгновенно позабыв о спокойствии. — Он никогда бы…

— Не убедил тебя убить Сориту? — едко улыбнулась Корь. — Полно. Ты же знаешь о его способности заставить кого угодно сделать что угодно. Ведь ты не хотела убивать Мать. Тогда, среди бледных подснежников, ты единственная из нас до последнего колебалась, не зная, на какую сторону встать. Пока не появился он. Отчего же ты считаешь, что меня заставить он не смог? Их крики и кровь. — Ее голос упал до свистящего шепота. — Столько крови ты даже себе представить не можешь. Она очень часто снится мне. Ее вкус преследует меня даже сейчас.

Убийца Сориты вздрогнула, вспоминая свой недавний кошмар.

— Я ненавижу себя за то, что подчинилась его приказу. И его за то, что он приказал. Ретар смотрел, как они умирают. Один за одним. И смеялся. Он ничуть не лучше своего брата!

— Ему было за что тебя ненавидеть.

— Это ты о том, что я отправила его лесом, и тогда он быстренько заинтересовался тобой? — с живейшим интересом спросила Митифа. — О да. Его ранимая тщеславная душонка не пережила такого отказа. Но, поверь, я отомстила ему за тот день в Долине. И за каждого ребенка, над которым он потешался! И даже за ту кровь, что льется ночами в моих снах. Это я заманила вас в Альсгару, предупредив Ходящих. Вас ждали. И я рада, что красноглазый ублюдок навсегда остался на берегу Орсы. Говорят, он умирал очень долго. Башня смогла растянуть его смерть на несколько дней. Жаль, что ты не составила ему компанию.

— Я тебя убью, мразь! — прохрипела Тиф.

От лютой ненависти, бурлившей в ее душе, все вокруг стало алым.

— Приходи, если сможешь, — просто сказала Корь.

Зеркало растаяло. Разговор прервался.

Тиа ал’Ланкарра невидящим взглядом уставилась в темноту. Ее трясло, она искусала все губы, едва сдерживаясь, чтобы не завыть раненой волчицей.

Проклятая могла принять все. Но то, что истинная убийца Ретара все века была рядом, жила, дышала этим же воздухом!.. Сейчас ей хотелось только одного — добраться до черноволосой суки и разорвать ее холеную шею зубами!

Когда дыхание немного выровнялось, а яркие пятна перестали плясать перед глазами, Тиф поняла, что нужно сделать. Не жалея оставшуюся воду, она вызвала Аленари.

Оспа восседала за заставленным свечами столом, просматривая какие-то бумаги. Судя по всему, работала Звезднорожденная без маски и надела ее, когда почувствовала призыв. Коснулась личины рукой, проверяя, плотно ли та сидит, и, только после этого обратив внимание на позднюю собеседницу, холодно процедила:

— Твоя наглость не имеет границ!

— И я рада, что мы обе живы. У меня есть к тебе деловое предложение.

— Слушаю, — сухо бросила та. — Но не жди от меня доброго расположения после того, что ты устроила.

— Ах, перестань! Эта легкая трепка — всего лишь мелочь по сравнению с тем, что случилось. Не соверши я этого, и Лепестки Пути спали бы еще неизвестно сколько тысяч лет.

— Не скажу, что мне и уцелевшим Избранным понравилась такая «легкая трепка». — Аленари потянулась к чему-то невидимому Тиа и затем показала обломок стрелы со знакомым наконечником. — Тот человек промахнулся чудом. Ты хотела меня убить. Я это знаю. И не прощу. Ты ответишь, как только я окажусь рядом с тобой.

— Думаю, ты мне ничего не сделаешь.

— Что заставляет тебя так считать?

— Лепестки Пути, Сестра Сокола. Лепестки Пути. Я нашла разгадку. Тот мальчик-Целитель, что был со мной, подсказал мне верное решение.

— Не говори ерунды! И ты, и он были слишком слабы…

— Ерунда? — Тиа скривила губы. — Я здесь, а вот ты все еще в Долине. Почему? Уверена, у тебя ничего с ними не получилось.

Аленари помолчала, аккуратно положила стрелу на бумаги и внезапно предложила:

— Приходи. Поговорим.

— Не сейчас. Но я обдумаю твое приглашение. И когда придет время, расскажу секрет. Только тебе.

— Чего ты хочешь?

— Сущую малость — голову Митифы на блюде. Ее жизнь в обмен на тайну Лепестков.

Оспа вновь замолчала, и на этот раз тишина была невыносимо долгой.

— Она важна в нашей войне. После победы — ты получишь ее жизнь.

— Я никуда не тороплюсь. Свяжись со мной, когда решишь, что вы победили.

— «Вы»? Ты отошла от дел?

— Временно. Сейчас меня больше занимает творение Скульптора и мальчишка-Целитель. Так что сражаться вам придется без нас.

— Стой! — Аленари вскинула руку, удерживая Тиф от разрыва плетения. — Еще одно. Тот человек убил моего зверя. К секрету Лепестков тебе придется добавить и его жизнь.

— Без проблем. Где сейчас Рован?

— Он покинул Альсгару, оставив возле города часть своей армии. Синее пламя начало жечься. Я подумаю, что можно сделать с Митифой. Как представится случай — позову. Береги себя.

Зеркало померкло и водой пролилось в лежащую на земле хвою. Тиф задумчиво тронула пальцем искусанные губы. «Береги себя». Ну надо же! Сестра Сокола думает, что Тиа теперь может перемещаться по миру, точно блоха по собаке. И опасается, как бы кто-то ее не прибил, а вместе с ней и бесценный секрет. Воистину нежная забота!

Насколько Аленари сдержит слово? Неизвестно. Но она не станет ничего предпринимать до тех пор, пока не получит знание. Которого у Тиф пока нет.

Проклятая постояла еще немного, просчитывая свои шансы на победу, а затем направилась назад.

К костру.

Date: 2015-09-20; view: 297; Нарушение авторских прав