Секретная миссия

Извозчик ждал у дома. Он ничего более не объяснял, и я ничего более не спрашивал (как это часто у нас бывало). Мы сели на дрожки.

Остановились у безликого доходного петербургского дома.

Он сказал:

— Здесь квартира товарища Фофановой. В ней мы будем жить…

(Маргариту Фофанову я знал по общей работе в Петроградском Совете. Дама за тридцать, вечно простуженная, блеклая, в коричневом платье курсистки с белым воротничком. С юности в революционном движении. Пожила на конспиративных квартирах. Кажется, там и прижила двоих детей, но, может, и побывала замужем.)

Молча мы поднимались по лестнице. У двери, обитой потертой клеенкой, Коба бросил по-грузински:

— Не удивляйся.

Самой Фофановой в квартире не оказалось. Дверь открыла ослепительная дама — миниатюрная красотка с огромными глазами. Мимо нас проплыла парижская шляпа — уходила товарищ Инесса Арманд. Я тотчас понял, кого увижу в соседней комнате… Он сидел в гостиной, лобастый, лысый, торопливо писал. Скрывавшийся здесь Вождь готовившегося восстания. Он был по-прежнему без усов и бороды, которые сбрил ему брадобрей Коба Сталин.

Вот так мы стали верными нукерами — охранниками Вождя. Это и была наша секретная миссия в дни Октябрьского переворота.

Мы поселились в комнате рядом с гостиной. Помню, укладываясь спать, Коба сказал мне со смешком:

— Не могу на него смотреть без бороды. Вождь должен быть бородатый, как Карл Маркс, на худой конец, усатый. — И засмеялся: — Мижду нами говоря… — (Это «мижду нами говоря», которое он произносил со смешным акцентом, станет впоследствии его любимой присказкой.) — Ильич потребовал, чтобы около него были сейчас самые надежные и самые смелые. Он назвал их. Кого назвал? Опять нас с тобой, Фудзи. — И он снова прыснул в усы. После чего сообщил задачу: в случае разгрома восстания немедля вывозим Вождя из Петрограда в Гельсингфорс. А пока мы связные между Ильичем и готовящимся восстанием…

Точнее, связным стал я. И приходивший в квартиру длиннющий мрачный финн Райхья. Сам Коба дежурил при Ильиче неотлучно и никуда не уходил из квартиры.

Но Ильич волновался. Несколько раз повторялась уже знакомая мне сцена: перед сном Коба подробно показывал ему на карте, как мы «в случае чего» будем увозить его из Петрограда.

Все это время приходили в квартиру и уходили из нее гости. Внизу в подъезде дежурил чахоточный Райхья. Он и провожал гостей в квартиру… Помню Антонова-Овсеенко с волосами до плеч, Муралова, коренастого, с рязанским смятым носом… Всех их отправит в небытие заботливый Коба.

Правда, Фофанову оставит. Кто-то должен был вспоминать о великой дружбе Кобы и Ильича. Впрочем, бедная Фофанова уже тогда щедро расплатилась с нашей горькой Революцией. Ильич захотел прятаться у нее, потому что в квартире было два выхода — очень удобно на случай опасности… Но впридачу к двум выходам в ее тесной квартирке жили двое детей. Пришлось ЦК приказать ей отправить детей к родственникам. И все эти дни Фофанова ходила нервная, озабоченная. Пояснил мне Коба:

— Она посадила их на поезд и теперь волнуется! Еще бы! Если мы заберем власть, великая заварушка начнется по всей стране.

Коба как в воду глядел. Не вернулись ее дети. Исчезли в огне гражданской войны, которая вскоре охватила Россию. Но тогда огонь только загорался. Зажигали его в ее квартире…

Помню, как Райхья приволок огромный сундук с валютой. Помогал нести его брат. Деньги были все те же — шведские кроны из немецкого банка. Теперь мы получали жалованье из кассы ЦК — не обесцененными керенками, а в полновесной валюте. Приходили и сами немцы. В штатском, но с подозрительной выправкой. Как я узнал от Кобы, Ильич потребовал от немцев накануне восстания начать наступление. Чтобы Керенский не мог снять с фронта верные ему войска и направить их в Петроград.

Date: 2015-09-20; view: 341; Нарушение авторских прав