Историческая ночь на самом деле

Около одиннадцати вечера поезд подъехал к Финляндскому вокзалу. Состав остановился.

Первыми из вагона вышли мы, встречавшие Ильича.

На перроне уже выстроился почетный караул, солдатский военный оркестр. Выглядело великолепно. Коба здорово потрудился. И сейчас он стоял впереди цепи почетного караула. Мы все присоединились к нему.

Через некоторое время из поезда начали выходить приехавшие.

Первой появилась прелестная возлюбленная Ильича Инесса Арманд, в кокетливой парижской шляпке и в мехах. За нею — толстый Зиновьев с поросячьим круглым лицом. И наконец, они — Крупская, как-то испуганно взглянувшая на почетный караул, и Ильич в элегантном темном пальто и котелке. (Пролетарская кепка пока лежала в багаже, хотя впоследствии на тысячах картин он будет изображен с этой самой кепкой в руках.)

Офицер из цепи караула тотчас шагнул навстречу и вытянулся перед Ильичем. Ильич испуганно отпрянул назад, но офицер, взяв под козырек, произнес приветственную речь. В ответ Ленин почему-то тоже взял под козырек.

Грянул «Интернационал». И снова Ильич испуганно вздрогнул.

Коба подскочил и тронул его за руку. Ленин растерянно улыбнулся.

— У нас большой багаж, нам нужен носильщик, — попыталась перекричать «Интернационал» Крупская.

— Все организовано, ни о чем не заботьтесь, — ответил Коба.

Под революционные звуки он торжественно повел Ленина и Крупскую в одноэтажный белокаменный (модная смесь древнерусского со стилем модерн) Царский павильон. Здесь Ильича уже ждал Чхеидзе. И церемония продолжилась…

Я наблюдал забавнейшую картину. Горел камин, у камина стоял Ильич. Напротив него Чхеидзе читал приветствие от имени Совета. В приветствии выражалась надежда «на участие гражданина Ленина в развитии революционной демократии». От большевиков с краткими приветствиями выступили Шляпников и Коллонтай.

Все это время Ленин вел себя вызывающе. Демонстративно зевал, показывал, как ему скучно слушать все эти речи. Наконец, наступила его очередь. Начал он зло и сухо:

— Пора кончать разговоры о Революции, пришла пора ее делать.

Чхеидзе с изумлением уставился на него, громко ответил:

— По-моему, Революция уже произошла, и именно поэтому гражданин Ленин стоит сейчас в Царском павильоне!

— От Революции буржуазной, — будто не слыша, продолжал Ленин все громче, все злее, — пришла пора перейти к Революции социалистической. Впереди борьба! Не на жизнь, а на смерть. Борьба пролетариата с буржуазией. И в этой борьбе нет места социал-предателям. — И он прокричал толпившимся у входа матросам караула: — Нам не по пути с прислужниками капитала!

Чхеидзе возмущенно посмотрел на меня и на Кобу, молча повернулся и пошел прочь.

Ленин успел крикнуть ему вслед:

— Долой прислужников буржуазии! Да здравствует социалистическая революция!

Потом Коба говорил мне с восторгом:

— Что такое настоящий Вождь? Они ему протянули руку, а он в нее сунул камень. Тот ему морду для поцелуя подставил, а он в нее харкнул. Учимся, понемногу учимся!

Теперь он все чаще повторял эту присказку…

Итак, один грузин ушел в ярости, а двое — я и Коба — поспешили вместе с Ильичем на площадь…

Коба поставил великолепный спектакль. Мрак прорезал прожектор, прибывший на площадь вместе с броневиком. Осветил площадь, забитую рабочими и матросами. И фигурку маленького лысого, лобастого человечка (буржуазную шляпу он догадался снять, мял ее в руке).

Всего год назад это было бы бредом, фантазией сумасшедшего. И вот оно, свершилось: тысячная толпа, прожектора, броневик… И руками матросов караула он уже вознесен на башню грозного броневика. На пик Истории. Говоривший до этого разве что перед десятками эмигрантов, Ленин впервые в жизни увидел вожделенные толпы. Думаю, в этот миг он и стал Вождем. Как власть имеющий, с броневика, грозящего войной, Ильич призвал к будущей крови:

— Да здравствует победа социалистической Революции!

В ответ — рев толпы и привычное в эти дни «ура!». Они не очень понимали, что говорил Ильич и что они славили, эти матросы и рабочие, приведенные на площадь моим другом Кобой. Они жаждали митинговать и, только митингуя, то есть крича «Ура!», чувствовали себя уверенными и счастливыми…

По замыслу великого режиссера Кобы броневик со стоящим на башне Вождем должен был медленно двигаться по Петрограду. На улицах было полно народу — город теперь мало спал. И когда потом я читал воспоминания очевидцев о том, как, стоя на башне двигавшегося броневика, Ильич кричал в толпу: «Да здравствует социалистическая Революция!», всегда вспоминал пословицу «Врет, как очевидец!». Двигаться, стоя на башне, по булыжной мостовой впору было только циркачу. На самом деле Ильич через несколько метров спустился с башни и уселся рядом с водителем броневика.

Жена Надюша вместе с чемоданами ехала впереди, на извозчике…

Только когда машина остановилась у особняка Кшесинской, Ильич с помощью водителя вновь взобрался на башню. Маленькую фигурку лысого лобастого человечка выхватили прожектора — на этот раз с Петропавловской крепости. Ослепленный, счастливый Ильич вновь выкрикнул в собравшуюся толпу:

— Да здравствует социалистическая Революция!

И толпа охотно ответила: «Ура!»…

Во дворец Ленина внесли на руках. На втором этаже был накрыт стол.

Ильич подозвал Кобу, чуть приобняв, что-то шепнул.

— Товарищ Ленин будет говорить в зимнем саду, — объявил Коба.

Перешли в зимний сад — в эту сказку в античном стиле: мрамор, хрустальные люстры, огромные зеркала, экзотические, увы, увядшие растения вдоль стен… Разместились на все тех же обитых белым шелком, нынче основательно запачканных стульях. Для президиума поставили стол у окна. Место за столом занял Каменев.

Он торжественно предоставил слово Ленину. Ленин встал и… вновь набросился на Каменева, на его статьи в «Правде». Бедный Каменев пытался возражать, ссылался на Маркса. Ильич тут же обозвал его «штрейкбрехером» и после долго и беспощадно ругал. В заключение он еще раз объявил:

— Нынешняя Революция в России — это всего лишь приход буржуазии к власти и результат ошибки пролетариата! — И как заклинание: — Да здравствует грядущая победоносная социалистическая Революция!

После ужина Ленин и Крупская отказались переночевать в особняке.

— Мы с Надюшей договорились с сестрой. Туда и багаж отвезли. — Обратился к Кобе и ко мне: — Провожать нас поедут храбрые грузины. Кто знает, что придумали Керенские и Чхеидзе.

Коба был прав: Ильич не забыл наше удалое прошлое…

По рассветной улице мы ехали на автомобиле к его сестре.

— Надо же, а мы с Володей боялись, что в пасхальные дни нам не найти извозчика, — смеялась Крупская.

— Вместо извозчика подали броневик!

«Динь-динь», — заливался Ильич.

— А Володенька уверял, что с вокзала его повезут в Петропавловскую крепость, — продолжала веселиться Крупская.

— Когда этот офицер шагнул ко мне, я, батенька, подумал: крышка. — И опять «динь-динь». Добавил, обращаясь к Кобе: — За встречу спасибо. Но если снова напишете прежние глупости — уничтожу.

Именно в этот день Коба стал для Ильича очень близким человеком.

Date: 2015-09-20; view: 419; Нарушение авторских прав