Трудная школа жизни

ОН БЫЛ ОБЫЧНЫМ ВУНДЕРКИНДОМ…

Такое уже было со мной… Исследование какой‑то одной темы вдруг получало неожиданную мощную поддержку, словно подключалась помощь извне.

Вот и теперь на каком‑то этапе, когда, казалось бы, трудно было ожидать чего‑то нового и неординарного, мне по Интернету почти одновременно пришли два письма от молодых людей, называвших себя индиго. Это были достаточно взрослые парень и девушка, которые оказались знакомы между собой, но вместе с тем искали себе подобных. Их привлекли мои публикации о Бориске‑"марсианине" и девочке индиго из Минска, гуляющие по Интернету на различных сайгах. Каким‑то образом ребята узнали мой электронный адрес…

Самым замечательным было то, что оба они были из Волжского! Представляете, насколько это упрощало наше общение и сколь много я мог узнать о них, встречаясь лично, а не выясняя всякие важные детали по переписке. Евгений – 24 года, Лора – 18 лет, они оказались просто кладезем информации по проблеме детей индиго, зная ее, что называется, изнутри. Молодые люди были невероятно одаренными и въедливыми созданиями, ставшими в короткий срок исследователями феномена индиго вместе со мной.

Сначала я познакомился с Евгением Зубковым. Он к тому времени окончил факультет радиоэлектроники Ахтубинского филиала Московского авиационного института по специальности радиоинженер летательных аппаратов и отслужил два года в армии в чине офицера. Парень обладал привлекательной внешностью, был быстр и умен в разговорной речи, порывист, исключительно хорошо разбирался в компьютерных технологиях. Собственно, за компьютером я его всегда и заставал, когда в очередной раз приезжал побеседовать с ним.

Женя родился 5 января 1982 года в городе Капустин Яр Астраханской области в семье офицера ракетных войск. Этот город знаменит первым космодромом СССР, с которого запускались первые спутники Земли и обеспечивались выводы на земную орбиту наших героических дворняжек.

– Он родился легко и быстро, мне было 23 года, – вспоминала его мама Наталья Федоровна. – Утром принесли на кормление, и что меня поразило – он внимательно и осмысленно осмотрел меня всю – туда‑сюда… Я до сих пор не могу забыть этот взгляд! Он невероятным образом отстранился и оглядел меня, буквально сверху вниз. Словно изучал: мол, кого это мне подсунули! Я была в шоке! Потом припал к груди… Но тоже был со странностями: не терпел шестичасового перерыва в еде – давай ему понемногу, но через каждые три часа. Так и пришлось уступить. Запеленать его было невозможно! Каким‑то поразительным образом он высвобождал руки, как бы туго я ни заворачивала. Свободу требовал с первого дня своего рождения.

В десять месяцев малыш пошел и вскоре заговорил сначала отдельными словами, а потом и фразами. Как‑то, годик ему было, гуляли с бабушкой, и та говорит: "Ой, смотри, какая ав‑ав побежала!" Мальчик строго глянул на бабушку и сказал: "Это не ав‑ав, а собака". Да так чисто сказал!.. Сюсюкать с собой больше не позволял. В полтора года заинтересовался буквами – давай ему каждый день новую! Воспитательница в садике однажды огорошила родителей: "Вы знаете, ваш Женя читает!" Ему в то время было три года.

А вскоре он сам поразил родню тем, что, пользуясь богатой библиотекой бабушки и дедушки, первым делом стал знакомиться со справочной литературой по физике, химии, биологии и другим непростым дисциплинам. Детские книги ему были неинтересны, и он быстро отошел от них. Со стихами никаких проблем – через два‑три повтора все помнил наизусть. В семь лет добрался до "Двух капитанов" В. Каверина. В детские годы прочитал всего Лема, Стругацких, одиннадцать томов американской фантастики, а вот детективы и приключения его почему‑то не интересовали.

К шести годам определился его неудержимый интерес к естественным наукам.

– Когда его в семь лет привели в школу, оказалось, что в первом классе ему делать нечего, – вспоминала его мама. – Читал бегло, прекрасно считал, в том числе и с отрицательными числами, умножал и делил большие числа столбиком, но вот правописание… Ему поставили условие овладеть письмом, и через месяц он уже учился во втором классе.

– К тому времени наука сильно меня захватила, – рассказывал Евгений. – Я записался во взрослую библиотеку и брал толстенные тома по органической химии за вузовский курс. Вскоре я наизусть знал всю таблицу Менделеева, да и сейчас ее помню: долговременная память меня не подводит.

Понятно, что школьная программа с ее занудными требованиями сильно "напрягала" мальчишку. Начался, как и у многих детей индиго, трудный период его жизни – подспудное противостояние со школой.

Однажды их с мамой вызвала классная руководительница: уж слишком непоседлив был мальчишка.

– Женя, тебе интересно учиться? – спросила она.

– Нет, неинтересно, – честно признался мальчуган‑второклассник. – Я все и так знаю.

– Ну, может, тебе надо сразу пойти в десятый класс? – усмехнулась немолодая женщина‑педагог.

Женька всерьез задумался…

– Не‑ее, в десятый еще рано, – наконец вздохнул он и надолго, пока не повзрослел, обеспечил себе школьное прозвище и подколы насчет вундеркинда.

– Но я и вправду считал, что, видимо, отношусь к этой категории детей‑вундеркиндов, – признался Женя. – Надо же как‑то самому себе объяснить свою ненормальность… И только недавно узнал, что есть такой феномен, как индиго. Вот тут, как оказалось, у меня на 200 % индиговские признаки…

Круглым отличником в школе Женька не стал, потому что никогда ничего не учил. Иногда делал письменные работы, а устные… хватало перемены, чтобы просмотреть учебник или, пока учитель шел глазами по списку в журнале, проглотить пару‑тройку абзацев – на свою законную "четверку" он всегда мог ответить. На уроках скучал, вертелся – по сути, мешал и учителю, и одноклассникам. Он убедился, что многие учителя слабо разбираются в своих предметах, пересказывают то, что когда‑то вызубрили, и не любят заковыристых вопросов. Зубков отстал от преподавателей, когда понял, что этим только осложняет отношения. Химичка прямо заявила, что ему на ее уроках делать нечего, он все знает, и выставила оценку "пять" сразу за год. Учитель информатики, когда Евгений на первом же занятии написал программу, чтобы во всех плоскостях вращался трехмерный треугольник, поднял руки: "Все‑все, уходи, нечего мне тут место занимать перед компьютером! Сразу ставлю "пять" за полугодие…" А вот историю он не любил никогда – говорит, что чувствовал в ней неправду и политическую конъюнктуру. За историю имел стабильное "три".

Учительница по физике рассказывала: объясняю новый материал, смотрю, Женька под партой книгу читает. Я поднимаю его – что объясняла? Он слово в слово пересказывает! Умудрялся запомнить материал, одновременно читая книгу! Часто говорила ему: ты, Женя, как неограненный алмаз – мог так бы засиять!..

– У меня шло периодами, – рассказывал Евгений. – Настолько увлекся химией, что думал – это на всю жизнь. Мой дед в Ростове водил меня по профессорам – проверьте, дескать, знания. Те советовали перевести меня в спецшколу с химическим уклоном. Но постепенно интерес к химии угас. Потом была астрономия. Попалась занимательная книжка – и все, запал на астрономию, космос… Позже пришла радиоэлектроника – в нее я буквально ворвался. Стал собирать различные схемы, бесконечно что‑то паял, мастерил. Изобрел генератор случайных чисел, очень простой и надежный. А затем уж пришел черед компьютерного сумасшествия…

Кстати, в журнале "Радио" за 1998 год была опубликована статья Е. Зубкова "Автомат‑переключатель светодиодов" – уникальная по простоте и логичности схема. Тогда Евгению было 15 лет, и по итогам года он получил премию "за самую оригинальную разработку". Премия оказалась немалой – хватило всей семьей съездить на море. Тогда же он поступил на заочные курсы по физике и математике при знаменитом МФТИ в Москве. К одиннадцатому классу имел по физике "пять", математике "четыре" и получил приглашение учиться в этом институте. Однако Москва при Женькином непредсказуемом характере вызывала у родителей опасение, и он удовлетворился филиалом МАИ, который был в соседнем Ахтубинске.

Когда учился в институте, то часть приобретенных знаний ему, конечно, пригодилась – знал он немало. Но учился, как и в школе, не утруждая себя чрезмерно.

– Перед экзаменом вся группа учит всю ночь билеты, а мы с другом на компе в игры играем, – смеется он. – Выходим с экзамена – "пять"! "Вы что – учили?" – спрашивают, не верят нам, обижаются. "Да нет, просто знаем…" – говорим.

Своего друга Андрея Евгений Зубков считает не подлинным индиго, а как бы… протоиндиго: индиговские способности и мышление у него блестящие, он легко познает новое, прекрасно усваивает иностранные языки, но почти не интересуется эзотерико‑идеалистическими вопросами и не чувствует своего предназначения. Сейчас устроился в бизнесе. Свои дипломные работы в институте друзья защитили на "отлично".

Последние пять лет Зубков занимается сочинением музыки с помощью компьютерных программ. Играет на различных инструментах, пишет аранжировки, синтезирует оркестровое исполнение, способен написать программу для любого музыкального клипа на компьютере. Будет ли это когда‑нибудь и кем‑нибудь востребовано? Кто знает… А пока он принят на работу инженером‑электронщиком на подшипниковый завод на весьма скромную зарплату. Будет ли это увлекательным для него, даст ли стимул к применению своих способностей и интеллектуальному росту? Как говорится, не факт…