Легенда

В СССР песней о буревестнике были рассказы про действия танков «Т‑34» и «KB» в начальный период войны. Характерный пример: «Немецкое командование, встретив новые советские танки и видя бессилие своих противотанковых средств, переложило борьбу с „KB“ и „Т‑34“ на плечи авиации, которая в то время господствовала в воздухе». [75— С.211] Здесь очень ярко проглядывает мифологическая подоплека легенд о великих танках. Поразить Гераклов наших дней могли только небесные жители, метнув вниз с Олимпа молнию (бомбу с «певуна» — «Ю‑87»). Простые смертные были против них бессильны.

Причиной поражений, конечно же, был недостаток чудо‑танков, уничтожить которые было просто невозможно:

«В воспоминаниях, относящихся к тому времени, бывший комиссар 104‑й танковой дивизии Александр Софронович Давиденко свидетельствует: „Хочу отметить, что хорошо показали себя в боях наши тяжелые танки „KB“, и это наводило на врага ужас. „KB“ были неуязвимы, очень жаль, что их у нас было так мало. Вот пример: 30 июня вернулись с поля боя два танка „KB“, у которых не было ни одной пробоины, но на одном из них мы насчитали 102 вмятины“. [75— С.211]

Случаи с возвращением новых танков из боя с многочисленными вмятинами действительно имели место, здесь автор книги нисколько не лукавит. Другой вопрос, что не менее распространенным был куда более драматичный вариант развития событий. Теоретический тезис о том, что на новых танках могли оставаться только вмятины, подтверждался сравнением технических характеристик немецких противотанковых пушек и бронирования «Т‑34» и «KB».

Масла в огонь подлили данные «с той стороны». Один из наиболее авторитетных немецких источников, воспоминания бывшего командующего 2‑й танковой группой Г. Гудериана повествовали об одной из первых встреч с «Т‑34» так:

«18‑я танковая дивизия получила достаточно полное представление о силе русских, ибо они впервые применили свои танки „Т‑34“, против которых наши пушки в то время были слишком слабы». [37— С.221]

Настоящим хитом, кочующим из книги в книгу эпизодом стали бои под Мценском в октябре 1941 г., из которых сделали символ превосходства «Т‑34» и «KB» над противником. Гейнц Гудериан написал об этих боях следующее:

«Южнее Мценска 4‑я танковая дивизия была атакована русскими танками, и ей пришлось пережить тяжелый момент. Впервые проявилось в резкой форме превосходство русских танков „Т‑34“. Дивизия понесла значительные потери. Намеченное быстрое наступление на Тулу пришлось пока отложить». [37— С.315]

Наиболее красочный вид эта страшилка о всемогущих чудо‑танках приобрела после нескольких переходов из уст в уста с добавлением соответствующих мифу завитушек и бантиков. Англо‑американская историческая наука без задней мысли подхватила волну рассказов проигравших о том, кто им на самом деле мешал выиграть войну. Английский историк Алан Кларк в своей книге «План „Барбаросса“ дал яркую и сочную картину событий под Мценском:

«Вечером 11 октября, когда авангард 4‑й танковой дивизии опасливо вступал в пылающий пригород Мценска, дивизия вытянулась на15 миль по узкой дороге, где поддерживающая артиллерия и пехота находились почти за пределами радиосвязи.

Для Катукова настал момент нанести следующий удар. Танки «Т‑34» быстро двигались по замерзающей в сумерках земле, и их широкие гусеницы свободно несли их там, где немецкие «Т IV» застревали, садясь на бронированные днища. Русские стремительно и ожесточенно атаковали немецкую колонну, расчленив ее на куски, которые подверглись систематическому уничтожению. Стрелки 4‑й дивизии, моральный дух которых был подорван при первом столкновении с Катуковым пятью днями ранее, снова увидели, как их снаряды отскакивают от наклонной брони русских танков. «Нет ничего страшнее, чем танковое сражение против превосходящих сил противника. Не по численности — это было неважно для нас, мы привыкли к этому. Но против более хороших машин — это ужасно... Вы гоняете двигатель, но он почти не слушается.

Русские танки так проворны, на близких расстояниях они вскарабкаются по склону или преодолеют болото быстрее, чем вы повернете башню. И сквозь шум и грохот вы все время слышите лязг снарядов по броне. Когда они попадают в наш танк, часто слышишь оглушительный взрыв и рев горящего топлива, слишком громкий, благодарение богу, чтобы можно было расслышать предсмертные крики экипажа». 4‑я танковая дивизия была фактически уничтожена, и оборона Тулы получила еще одну небольшую передышку. Но помимо тактической оценки, Гудериан сделал зловещий вывод: «Вплоть до этого момента мы имели преимущество по танкам. Отныне положение изменилось на обратное». [76— С.162—163]

Как и полагается мифологическим персонажам, танки «Т‑34» летят, не касаясь земли, преодолевают склоны, болота с молниеносной быстротой, сея смерть и разрушение. Перемещение быстрее поворота башни — это чистой воды беллетристика: на поле боя, тем более на пересеченной местности, танки тех лет перемещались со скоростями не более 10—15 км/ч. Заметим также, что в этом описании танки воюют исключительно друг с другом, ни пехоты, ни артиллерии не просматривается. Хотя в общем случае «колонны» составлялись не только из танков, типовой тактикой ведения боевых действий немцев было создание «боевых групп» из частей танкового, мотопехотного полков, саперов и артиллерии. Исходным материалом для рассказов о боях под Мценском стал доклад командира 4‑й танковой дивизии генерал‑майора Виллибальда фон Лангемана унд Эрленкампа, составленный им по горячим следам событий. Несколько цитат: «После взятия Орла русские впервые применили свои тяжелые танки массированно в нескольких столкновениях, которые привели к тяжелым танковым боям, поскольку русские танки больше не позволяли выбивать себя артиллерийским огнем. В первый раз в восточной кампании обнаружилось абсолютное превосходство русских 26‑тонных и 52‑тонных танков над нашими „Pz.Kpfw.III“ и IV. Русские танки обычно использовали построение полукругом, открывая огонь из своих 7,62‑см пушек с дистанции 1000 метров, выбрасывая чудовищную пробивную энергию с высокой точностью». [3— P.205] И далее: «В дополнение к лучшему вооружению и броне, 26‑тонный танк „кристи“ („Т‑34“) быстрее, более маневренный, его механизм поворота башни явно лучше. [...] В ходе продвижения от Глебова к Минску мы не обнаружили ни одного русского танка, вышедшего из строя вследствие поломок». [3— P.205]

Надо сказать, что с момента начала восточной кампании у немецких танковых командиров было немало шансов увидеть в бою новые советские танки. Лангеману просто в какой‑то степени повезло — его дивизия не сталкивалась со сколь‑нибудь крупными массами «Т‑34» и «KB». Хотя этого сомнительного счастья не избежали многие другие немецкие танковые соединения уже в первые дни этой самой «восточной кампании». Однако из описания боя прослеживаются непростительные ошибки Лангемана. Его дивизия встретила атаку катуковцев в колонне, не развернутая в боевые порядки. Такое могло случиться, только если командование дивизии расслабилось и отказалось от разведки и охранения. Нормально организованная по всем направлениям разведка могла своевременно предупредить танковую колонну о приближении советских танков. Учитывая, что колонна танковой дивизии — это не только и не столько танки, но артиллерия и пехота, организовать оборону с использованием адекватных противотанковых средств в лице 50‑мм противотанковых пушек, 88‑мм зениток и корпусных орудий не представляло особых сложностей. Но этого сделано не было, что привело к избиению немецких танков в походной колонне. Естественно, что признавать свои ошибки командование 4‑й танковой дивизии не желало и предпочло свалить свои просчеты на великую и ужасную технику русских. Гудериан при этом не мог не поддержать доклад Лангемана, поскольку в неприятную историю попал его непосредственный подчиненный. Признать его ошибки означало получить пятно на собственную репутацию за промахи в кадровой политике. Круги по воде от единожды брошенного проспавшим удар советских танков немецким генералом камня разошлись весьма далеко. В сноске к вышеприведенному рассказу про бой под Мценском Алан Кларк пишет:

«Гудериан вспоминал: „Я составил доклад о данной ситуации, которая для нас является новой, и направил его в группу армий. Я в понятных терминах охарактеризовал явное преимущество „Т‑34“ над нашим „Т IV“ и привел соответствующие заключения, которые должны были повлиять на наше будущее танкостроение. Я заключил призывом немедленно прислать комиссию на мой сектор фронта, которая состояла бы из представителей артиллерийско‑технического управления, министерства вооружения, конструкторов танков и фирм — производителей танков... Они могли бы осмотреть подбитые танки на поле боя... и выслушать советы людей, которым приходилось ездить на них, относительно того, что должны учесть в конструкции новых танков. Я также просил об ускорении производства тяжелого противотанкового орудия с достаточной бронебойной мощностью против „Т‑34“ [примечание автора: эта комиссия действительно была очень быстро организована и приехала в штаб Гудериана 20 ноября]“. [76— С.163] Требовать комиссию по танкам, конечно же, проще, чем разбирать собственные ошибки и промахи. По иронии судьбы, ровно за месяц до этого Гудериан утверждал буквально следующее: „...советский танк „Т‑34“ является типичным примером отсталой большевистской технологии. Этот танк не может сравниться с лучшими образцами наших танков, изготовленных верными сынами рейха и неоднократно доказавшими свое преимущество...“ — это письмо Гейнца Гудериана, прочитанное и зафиксированное в протокольной записи совещания руководства танковых войск в ставке Гитлера от 21 октября 1941 г. На этом совещании выдвигались требования к будущей „пантере“. Танк разрабатывался под впечатлением столкновений с „Т‑34“, который был оценен, но без панических донесений и вызова комиссий как‑то обошлось. Более того, тогда Г. Гудериан был в числе „горячих голов“, отрицавших достоинства нового советского танка. После войны им был выбран простой путь — свалить свои неудачи на танковую промышленность Третьего рейха, которой он так восхищался в октябре 1941 г.

Первые бои с «Т‑34»

На самом деле первые серьезные столкновения с «Т‑34» и «KB» произошли уже в первые дни войны. Разница была только в том, что прошли они при нормальной работе разведки и отлаженном взаимодействии немецких танков с другими родами войск. Поэтому ошибок, подобных допущенным Лангеманом, его коллеги себе не позволяли, несмотря на то что в первые дни вторжения «Т‑34» уж точно были как снег на голову. Немцы, конечно, располагали некоторыми сведениями о новых советских танках, но довольно расплывчатыми. В апреле 1941 г. немецкая разведка докладывала ТТХ нового советского тяжелого танка: вес — 46 т, скорость — 35 км/ч, вооружение — 76‑мм пушка и три пулемета, бронирование 40 мм. Производитель — Ленинградский танковый завод. Тогда же были опубликованы и данные среднего танка «Т‑32». Вес — 30 т, скорость — 45 км/ч, броня — 30 мм, вооружение — 45‑мм пушка или 76‑мм пушка и два пулемета. Производитель — Сталинградский танковый завод. Основной промах был, как мы видим, в оценке бронезащиты новых боевых машин Красной Армии.

Первый бой немецких танковых частей с «Т‑34» состоялся уже в первый день войны. Передовой отряд 3‑й танковой группы Г. Гота, 7‑я танковая дивизия, не встретив серьезного сопротивления на границе, уже к полудню 22 июня дошла до переправ через Неман у города Алитус (Олита). Особенностью этой дивизии было оснащение танками чешского производства «38 (t)», вооруженными 37‑мм пушкой. Таких танков было 167 штук, помимо них в дивизии было 53 «Pz.II», 30 «Pz.IV» и 15 невооруженных командирских танков. Мосты у Алитуса были подготовлены к взрыву, но в ночь на 22 июня охрана получила приказ из штаба округа снять заряды. Не исключено, что настоящим автором этого «приказа» был «Бранденбург». Но так или иначе, передовым частям немцев удалось захватить и северный и южный мосты через Неман у Алитуса неповрежденными. У мостов они встретились с частями советской 5‑й танковой дивизии. Главным козырем наших войск в этом бою были 50 новейших танков «Т‑34», полученных дивизией в марте 1941 г. Помимо этого, соединение насчитывало 30 трехбашенных средних танков «Т‑28» и 170 легких «БТ‑7». Когда 20 танков «38 (t)» пересекли северный мост, 21‑й танк был подбит выстрелом «Т‑34» из засады. Попытки подбить «Т‑34» из 37‑мм пушки чешского танка, разумеется, были безуспешными. Расширить плацдарм у северного моста и выбить окопанные «Т‑34» немцам не удалось. Основная тяжесть боя легла на артиллерию 7‑й дивизии, к тому же вечером на выручку подтянулись танки еще одной немецкой танковой дивизии — 20‑й. Это позволило укрепить северный плацдарм и при поддержке огня тяжелой артиллерии развить с него наступление во фланг и тыл частям 5‑й танковой дивизии, удерживающей позиции на южном плацдарме. Под угрозой окружения советские танкисты вынуждены были отойти.

Генерал‑майор в отставке Хорст Орлов, служивший в июне 1941 г. в 7‑й дивизии, вспоминал: «Танковое сражение у Алитуса между нами и танками 5‑й дивизии русских было, пожалуй, самой тяжелой битвой дивизии за всю войну». Так, уже в первый же день войны состоялось знакомство немецких танкистов с танком «Т‑34». Однако катастрофы не произошло. Просто потому, что в бою участвуют не только танки, но артиллерия до 10‑см корпусных пушек включительно.

Еще один эпизод с участием «Т‑34» в первые дни войны — это бои в районе небольшого городка Радзехув, буквально в нескольких десятках километров от границы. Разведка немцев в городке была идентифицирована как воздушный десант, против которого был направлен передовой отряд советской 10‑й танковой дивизии С.Я. Огурцова в составе одного танкового и одного мотострелкового батальона. Не обнаружив никакого десанта в указанном районе, поздно вечером, в 22.00, передовой отряд вступил в соприкосновение с частями немцев в районе Корчина (18 км ближе к границе), вернулся назад и к исходу первого дня войны перешел к обороне на окраинах Радзехува. К тому моменту «десант» переопределили в передовой части немецких сухопутных войск и направили против него сводный отряд 32‑й танковой и 81‑й моторизованной дивизии 4‑го механизированного корпуса впоследствии печально известного А.А. Власова. Отряд был составлен из двух танковых батальонов и одного мотострелкового батальона. 32‑я танковая дивизия была хорошо укомплектована танками новых типов, как «Т‑34», так и «KB», первых насчитывалось 173 штуки, вторых — 49. Со стороны немцев к городку выдвигалась боевая группа 11‑й танковой дивизии Людвига Крювеля. Ядром боевой группы был 15‑й танковый полк, усиленный мотопехотой и приданными зенитками полка люфтваффе «Герман Геринг». На 22 июня в 11‑й танковой дивизии было 44 «Pz.II», 24 «Pz.III» с 37‑мм пушкой, 47 «Pz.III» с 50‑мм пушкой, 20 «Pz.IV» и 8 командирских танков.

В 5.15 утра 23 июня боевая группа дивизии Крювеля атаковала Радзехув. Прорвавшись при поддержке артиллерии в сам городок, немецкие танки столкнулись на его улицах с «Т‑34». «Тридцатьчетверки» сразу дали почувствовать свой тяжелый удар: у одного из немецких танков была сорвана командирская башенка, а командир танка смертельно ранен. Но силы были явно неравны: с советской стороны был передовой отряд без артиллерийской поддержки, а с немецкой — усиленный танковый полк при поддержке сильного артиллерийского кулака. Танкисты двух батальонов 10‑й танковой дивизии были вынуждены отступить. По нашим данным, немцы потеряли в этом бою 20 танков, 16 противотанковых орудий и до взвода пехоты. Потери передового отряда 10‑й танковой дивизии составили 20 танков «БТ», 6 танков «Т‑34», 7 человек убитыми, 11 человек ранеными и 32 человека без вести пропавшими. Уничтожение шести танков «Т‑34» не должно вызывать удивление. Поддержку атакующим немецким танкам составляли 88‑мм зенитки, которые со стационарных позиций могли расстреливать «Т‑34» на окраинах Радзехува с дальних дистанций. В самом городке бои велись уже на минимальных дистанциях, десятки метров. Захватив Радзехув, немцы начинают прощупывать местность вокруг него. В этот момент на сцене появляется сводный отряд 4‑го механизированного корпуса. Выскочив на открытую местность к юго‑западу от городка, наши и немецкие танкисты сталкиваются нос к носу. Из‑за пригорка один за другим навстречу немецким танкам выезжают «Т‑34». Унтер‑офицер 11‑й танковой дивизии Густав Шродек вспоминает: «Наши сердца сжимаются, страх, ужас, но, может быть, также и радость, т. к. наконец мы можем показать себя. Видели ли они нас? Принимают ли они нас за своих? Наши силы равны. [...] И как только они приближаются на расстояние примерно в 100 м от наших пушек, „танец“ начинается. Мы посылаем им первый снаряд. Румм‑мм! Первое попадание в башню. Второй выстрел, и новое попадание. Головной танк, в который я попал, невозмутимо продолжает свое движение. То же самое и у моих товарищей по взводу. Но где же превосходство наших танков над танками русских, так долго провозглашавшееся?! Нам всегда говорили, что достаточно лишь „плюнуть“ из наших пушек!». [10— S.118] Обменявшись несколькими выстрелами, танкисты обеих дивизий отошли назад.

Во второй половине дня отряд 4‑го механизированного корпуса под руководством подполковника Лысенко (погибшего в бою под Львовом несколькими днями спустя) атаковал городок. Местность южнее Радзехува образовывала своего рода естественный вал, и нашим танкистам нужно было преодолевать эту возвышенность и, переваливаясь через ее гребень, вести бой накоротке с немецкими танками и поддерживающей их артиллерией. Густав Шродек описывает вторую фазу боя как «собачью свалку» на короткой дистанции: «Первые снаряды свистят вокруг нас. Их недолеты все еще слишком велики. Так как наши собственные пушки имеют лучшую эффективность на дистанции в 400 метров, мы должны сжать свои нервы и ждать приближения русских танков. Небольшая складка местности скрывает нас от первой волны атакующих. Когда они появляются, мы имеем лучшую позицию для стрельбы из всех возможных. Огонь поглощает все. [...] Новые цели появляются постоянно. Они выцеливаются и уничтожаются. Русские поражены. Они посылают все больше танков из‑за возвышенности, но те никак не могут прорвать наши порядки». [10]

Немецкие источники заявляют об уничтожении от 40 (Оскар Мюнцель, «Тактика танков») до 68 (Густав Шродек) танков в этом бою, однако документы 10‑й и 32‑й танковых дивизий таких потерь не подтверждают. Отряд 4‑го мехкорпуса потерял 11 танков, заявив об уничтожении 18 танков противника. Среди немецких танкистов не обошлось без лауреатов «премии Дарвина» — один из них пошел на поле боя осматривать подбитые советские танки и был убит оставшимся в живых членом экипажа после открывания люка башни. Картина боя вполне очевидна: немецкие танкисты при поддержке 88‑мм зениток заняли оборону на выгодном рубеже, что позволило провести поединок с «Т‑34» куда результативнее подопечных Лангемана.

После боя 23 июня боевая группа 11‑й танковой дивизии немцев сдала удержанные в дневном бою позиции у Радзехува 297‑й пехотной дивизии и двинулась далее на восток. Зенитки остались в городке и в дальнейшем стали основной действующей силой обороны. В дальнейшем они позволили оборонявшимся уничтожить 9 танков «KB» за один бой 25 июня (9 — это число, подтвержденное советскими данными). Как мы видим, далеко не все танки «KB» возвращались из боев со 102 вмятинами. Отряд 4‑го мехкорпуса вернулся обратно и в дальнейшем участвовал в боях под Львовом с горным корпусом Кюблера, не имевшим танков. Наконец, на третий день войны состоялся встречный бой между вооруженной чехословацкими танками «35 (t)» 6‑й танковой дивизией XLI моторизованного корпуса генерала Рейнгардта и советской 2‑й танковой дивизией 3‑го механизированного корпуса (бой его 5‑й дивизии у Алитуса я уже описывал выше). 6‑я танковая дивизия Ландграфа была вооружена 47 «Pz.II», 155 «Pz.35 (t)», 30 «Pz.IV» и 13 командирскими танками. Никто из них не мог теоретически противостоять «KB», которых в советской 2‑й танковой дивизии было 30 штук (помимо этого, в соединении было 220 танков «БТ» и несколько десятков «Т‑26»). Однако, помимо чешских танков, в немецкой дивизии были разнообразные артиллерийские орудия. Противотанковый батальон 6‑й дивизии вооружался двенадцатью 50‑мм противотанковыми пушками «ПАК‑38» и двадцатью четырьмя 37‑мм «ПАК‑35/36». 50‑мм противотанковая пушка могла в определенных условиях противостоять «Т‑34» и «KB», но куда более сильным аргументом были четыре 10‑см корпусные орудия «К18» в артиллерийском полку. Они были способны поразить любой советский танк до «ИС‑2» включительно. Большинство дивизий раннего формирования получили эти орудия и с тем или иным успехом их применяли. Не стало исключением 24 июня, когда весь день шел встречный бой с «KB» 2‑й танковой дивизии. Во второй половине дня в бой включились две приданных немецкой танковой дивизии из люфтваффе 88‑мм зенитки. На следующее утро из 88‑мм зенитки подбили вставший в засаду «KB», который не смогли уничтожить саперы и противотанкисты из 50‑мм пушек в предыдущий день. В конечном итоге немцам удалось отбиться от трех десятков «KB», а затем перейти в наступление и совместно с 1‑й танковой дивизией, свернувшей с шауляйского шоссе, окружить и уничтожить 2‑ю танковую дивизию. Кстати, не следует думать, что 50‑мм пушки танков «Pz.III» с длиной ствола 42 калибра (а такими орудиями были вооружены все 100% танков этого типа в 1‑й танковой дивизии) были совсем уж бесполезны против «KB». Немецкий 42‑калиберный «штуммель» («окурок») подкалиберным снарядом по таблицам пробивал борт «КВ‑1» (толщиной 75 мм) с дистанции 180—200 м (по немецким памяткам), фактически (результаты полигонных испытаний у нас) с дистанции 300 м, а экранированный лоб «КВ‑1» толщиной 105 мм с дистанции 40 м.

Эпизодов успешной борьбы немцев с «KB» и «Т‑34» можно набрать отнюдь не меньше, если даже не больше, чем примеров возвращения из боя с сотней вмятин в броне. С первых дней войны вермахт сталкивался с новыми советскими танками, испытывал затруднения в борьбе с ними, но в конечном итоге эти проблемы решались. Проблема Лангемана под Мценском была в том, что он средства для борьбы с «Т‑34» просто утратил вследствие забвения элементарных правил тактической безопасности. Другие как‑то справлялись, а он был вынужден написать в своем отчете: «Ведение боя с русскими танками с 8,8‑см зениткой или 10‑см пушкой никогда не будет само по себе достаточным. Оба орудия тяжеловесны в сравнении с быстрыми танками и в большинстве случаев выявляются, берутся под обстрел и уничтожаются до выхода на огневую позицию. Однажды в бою с одним танком под Мценском две 8,8‑см зенитки и одна 10‑см пушка (все самое тяжелое вооружение, брошенное нами в бой) были расстреляны и раздавлены. Кроме того, эти гигантские, как ворота сарая, небронированные орудия представляют собой слишком большую мишень и легкодостижимую цель». [3— P.208] Почему‑то Крювелю под Радзехувом и Ландграфу под Рассеняем размеры орудий не помешали. Более того, в дневнике Гальдера можно найти запись, датированную 12 июля 1941 г.: «Борьба с танками. [...] Большинство самых тяжелых танков противника было подбито 105‑мм пушками, меньше подбито 88‑мм зенитными пушками». В данном случае «105‑мм пушки», о которых говорит Франц Гальдер, это как раз те самые орудия, которые Лангеман столь «изящно» сравнивает с воротами сарая или коровника. Если своевременно обнаруживать приближение противника, то пушку не понадобится «выдвигать на позицию», с тем чтобы ее уничтожили до занятия этой позиции. «Кто предупрежден, тот вооружен» — даже крупногабаритные орудия, такие как 88‑мм зенитка «Флак‑36», вполне поддавались окапыванию.

Date: 2015-09-19; view: 331; Нарушение авторских прав