Дух в хозяйственной жизни

Что это означает: дух в хозяйственной жизни? Один остряк, с которым я говорил об этом, заявил, что в хозяйственной жизни вообще нет ника­кого духа*. Это, несомненно, ложное утверждение, даже если принять это слово в том значении, в каком он его употребил, т.е. в том именно смысле, в каком мы его соединяем с суффиксами "reich'' и "voll"**.

Но, говоря здесь о "духе в хозяйственной жизни", я, конечно, упот­ребляю слово "дух" не в этом смысле. Я также не понимаю под ним, как легко могут подумать, того, что, пожалуй, лучше обозначить как дух самой хозяйственной жизни — именно конкретно определенной хозяй­ственной жизни. Желая выразить понятие последней как отвлеченную идею, ищут ее "дух", подобно тому как отыскивают хотя бы "дух рим­ского права".

Я же употребляю это словосочетание в том простом смысле, согласно которому оно обозначает все вообще психическое, т.е. в этом смысле духовное, проявляющееся в области хозяйственной жизни. Что психика вообще имеет здесь место, этого никто не пожелает оспаривать, разве только если не отрицать вообще специфически психическое в челове­ческих жизненных проявлениях. Ибо хозяйственная деятельность толь­ко тогда имеется налицо, когда человеческий дух приобщается к матери­альному миру и воздействует на него. Всякое производство, всякий тран­спорт есть обработка природы, и во всякой работе, понятно, кроется ду­ша. Если говорить образно, то можно относиться к хозяйственной жиз­ни как к организму и утверждать о нем, что он состоит из тела и души. Хозяйственное тело образуют не внешние формы, в которых функцио­нирует хозяйственная жизнь: хозяйственные и технические формы, мно­гообразные организации, в среде которых и с помощью которых осу­ществляется хозяйствование. Однако и внешние условия, при наличии которых происходит хозяйственный процесс, можно также причислить к хозяйственному телу, которому именно и противополагается хозяйст­венный дух. Хозяйственный дух - это совокупность душевных свойств и функций, сопровождающих хозяйствование. Это все проявления ин-

[6]

теллекта, все черты характера, открывающиеся в хозяйственных стремлениях, но это также и все задачи, все суждения о ценности, которыми определяется и управляется поведение хозяйствующего человека.

Я беру, таким образом, это понятие в наиболее широком смысле и не ограничиваю его, как это часто делают, одной лишь областью хозяйст­венной этики, т.е. моральных норм в области хозяйствования. Эти нормы составляют на самом деле только часть того, что я обозначаю как дух в хозяйственной жизни.

То духовное, которое мы можем найти в различных областях хозяй­ственной деятельности, либо носит общий характер - представляет об­щее духовное свойство, общий принцип, который только проявляется внутри определенного круга деятельности: напр., благоразумие или энер­гия, честность и правдивость; либо же это проявления душевной жизни, имеющие место исключительно в отношении хозяйственных явлений (хотя они и сводились к общим свойствам и оценкам): так, напр., спе­цифические калькуляционные мероприятия или определенные прин­ципы бухгалтерии и т.п.

Однако путем этих утверждений мы весьма приблизились к одному вопросу, который, собственно, и является центральным пунктом нашего исследования и вокруг ответа на который вертится значительная часть споров, возбужденных моей постановкой проблемы. Это вопрос: всегда ли и везде один и тот же дух господствует в хозяйственной жизни, или точнее, в хозяйственном человеке, или же можно различать виды этого духа, смотря по личностям, профессиям, странам, эпохам или еще как-нибудь.

Странно, здесь как раз историки-специалисты с жаром защищают то положение, что, по существу, всегда один и тот же дух управлял людь­ми в ходе хозяйственной деятельности. Я называю это явление стран­ным, потому что ведь именно историки (и вполне справедливо!) проти­вились высказыванию общих положений об истории человечества, хотя бы и в форме установления "всеобщих законов развития", полагая вмес­те с Виндельбандом, что в этом случае, т.е. если попытаться извлечь из хода истории общеприменимые положения, получается только неболь­шое число тривиальных утверждений¹. И все же эти самые господа ру­ками и ногами отбояриваются от моего тезиса, гласящего, что дух, уп­равляющий хозяйственными субъектами, может быть глубоко различен и был уже издавна глубоко различным. Очевидно, здесь в головах людей, лишь при случае занимающихся проблемами хозяйственной жизни, жи­вет старое представление (давным-давно признанное экономистами не­верным) об "экономической природе человека", об economical man², которого классики-экономисты рассматривали как хозяйствующего субъекта вообще, но в котором мы уже давно раскрыли капиталистичес­кого хозяйственного человека. Нет! Первоначальная предпосылка пра­вильного понимания хозяйственных явлений заключается в сознании того, что дух в хозяйственной жизни (в том, разумеется, смысле, в каком это словосочетание здесь понимается) может быть глубоко различным; это значит - еще раз точно установим, - что требуемые для предприни-

[7]

мательства хозяйственных действий душевные качества так же отлича­ются в отдельных случаях, как и руководящие идеи и принципы, кото­рыми определяется хозяйственная деятельность. Я утверждаю, что ре­месленник старого закала и современный американский предпринима­тель воодушевлялись различным "духом"; я утверждаю, что между г. фон Ротзаттелем и Файтелем Итцигом и между ними обоими и Т.О. Шретером существует значительная разница в их отношении к хозяйственной жизни; der Buttaerbauer³ и его кредиторы проникнуты различным хозяй­ственным духом.

Тот, кто без предвзятости подходит к вещам, возразит мне, что с моей стороны наивно особенно "подчеркивать" такие тривиальности. Кто, однако, знаком с литературой, связанной с моим учением о "духе хозяй­ственной жизни", тот знает, что мои утверждения далеко не всеми приз­наются правильными и что, наоборот, огромное большинство моих кри­тиков прямо объявляет их неверными. Как возможно нечто подобное, можно понять, только ознакомившись с возражениями, выдвинутыми против моего понимания. Ввиду центрального значения этого вопроса я кратко изложу здесь важнейшие из этих возражений и тут же укажу, почему они для меня не являются основательными. Если я при этом оставлю неназванными имена критиков, то читатель не посетует на меня за это.

Одни - радикалы - утверждают: в хозяйственной жизни всегда гос­подствовал один и тот же дух, все хозяйственные люди стремились к прибыли, всегда они делали расчеты и будут делать расчеты и т.д. В край­нем случае они допускают, что "существуют различия в степени" между "рассчитывающим" крестьянином средневековья и современным бан­киром, между стремлением к прибыли ремесленника и магната амери­канского треста.

Я в противоположность этому утверждаю (полное доказательство это­го я могу, конечно, представить лишь в ходе дальнейшего изложения):

1) что дело вовсе не всегда идет о "различиях в степени", как, напри­мер, в том случае, когда один хозяйствующий субъект ведет хозяйство принципиально эмпирически, а другой - принципиально рационалисти­чески; когда хозяйственная деятельность в одном случае требует преимущественно проявления интеллекта, а в другом - проявления чувства;

2) даже если допустить, что дух двух хозяйствующих людей всегда разделяют только "различия в степени", эти "различия в степени" могут быть настолько значительными, чтобы обусловливать "различия сущнос­ти" или, скажем правильнее, "различия по существу". Разве нужно поучать моих противников основам логики и психологии? И великан только "в степени" отличается от карлика, так же как и жар от холода, старость от юности, густое население от редкого, большой город от мало­го, forte от piano и т.д.

Другие, правда, признают, что в разных случаях в хозяйственном пове­дении людей проявляется весьма различный "дух", однако считают необ­ходимым утверждать, что человеческая природа все-таки остается

[8]

«всегда той же самой» и только каждый раз при различных обстоятельст­вах развивает различные стороны своей сущности. Ну, да это, в сущнос­ти само собой разумеется, что во всей истории человечества дело идет всегда о "той же самой" человеческой природе. Это ведь основное пред­положение всякого исторического изучения, потому что без него мы вообще не понимали бы никакого исторического хода событий. Понятно, основные явления человеческой жизни: рождение и смерть, любовь и ненависть, верность и предательство, ложь и правда, голод и жажда, бедность и богатство - всегда одни и те же. И необходимость хозяйствовать всегда одна и та же, как и ход хозяйственного процесса остается одним и тем же. И несомненно, заманчивая задача - понимать и изображать то, что остается неизменным во всей истории человечества. Только, по­жалуй, это не задача историка. Ибо писать историю - значит описывать постоянное разнообразие. Ну, а что таких "разнообразных" явлений це­лая уйма и в хозяйственной жизни, а также и в ее духовной области и что они весьма достойны быть изучаемы как таковые - это, я бы полагал, достаточно выяснили исследования последнего поколения историков. Если угодно, то пусть рассматривают это разнообразие хозяйственного духа как разные проявления одной и той же "человеческой природы"; тогда задача состоит в изображении именно разнообразия этих "прояв­лений".

Однако этим еще не исчерпывается различие мнений между историка­ми и мною. К тому же об их главном возражении, которое они основы­вают на всем изобилии своего знания деталей, я вовсе еще не упомянул. Оно заключается именно в следующем: даже если допустить, что в раз­личных хозяйствующих субъектах и в различные времена был и есть различный дух, все же недопустимо говорить (что я именно и делаю) о духе определенной хозяйственной эпохи и разграничивать в истории различные эпохи по различию их хозяйственного духа. Недопустимо это, говорят они, потому, что во всякое время были хозяйствующие субъек­ты с различными психологическими характерами и различным направле­нием деятельности.

Я хочу точнее выразить то, что я под этим подразумеваю. Эпохи в хозяйственной истории я различаю по духу хозяйственной жизни в том смысле, что в определенное время определенный дух преобладал

Я заранее отмечаю, что одним этим хозяйственная эпоха еще не впол­не охарактеризована, так как для полноты картины необходимо прив­лечь характерную для данного времени внешнюю структуру хозяйствен­ной жизни. Только изображение последней вместе с преобладающим ду­хом эпохи и дает общую картину времени. Форма хозяйства и дух, в ко­тором оно ведется, в общем, правда, находятся в отношении адекват­ности, но не в отношении закономерной взаимозависимости, как это уже показал Макс Вебер на примере Бенджамина Франклина: "Бенджамин Франклин был исполнен капиталистического духа в такое время, когда его типографическое производство по форме ни в чем не отличалось от любого ремесленного производства"⁴. В моей терминологии это означает: только система хозяйства характеризует хозяйственную эпоху, если она

[9]

в ней преобладает. Желая выяснить возможности, могущие здесь иметь место, мы должны предварительно установить, что означает "определен­ный дух" и что означает "преобладать".

Мы различаем теоретическое рассмотрение от эмпирического. Теоре­тическое рассмотрение дает нам возможность:

1. Последовательно продумывать и развивать до совершенно ясного понятия отдельные черты, наблюдаемые нами у совершающих хозяйст­венные действия субъектов: хотя бы идею питания, стремление к прибы­ли, экономический рационализм или традиционализм и т.д.

2. Соединять эти отдельные черты в одно гармоничное целое, которое тогда представит собою тип определенного хозяйственного духа, как он получается у нас в идее.

3. Мы можем отнести эти частные черты в отдельности или в соеди­нении к мыслимому хозяйствующему субъекту и обозначить его как оп­ределенный тип, который мы наделим этими отдельными содержаниями сознания или комплексом содержаний сознания как его психологически­ми свойствами.

Смотря по тому, как мы теперь различаем: отдельные черты или комплексы таковых или исполненные ими содержания сознания, мы мо­жем (в различном смысле) говорить об "определенном духе хозяйствен­ной жизни", не обозначая этим пока определенного эмпирического об­разования. Если мы теперь хотим утверждать, что определеный дух "го-подствовал" или "преобладал", то мы этим устанавливаем отношения между ним и живыми людьми: мы высказываем суждение о его "рас­пространении" в действительности, выражаясь точнее: о его "распрост­ранении" и о его "внедрении" или (иначе) о степени его экстенсивного и интенсивного развития.

Последнее зависит, с одной стороны, от большего или меньшего приб­лижения отдельных черт хозяйственного духа в конкретном индивиду­уме к их идеальному совершенству, а с другой - от большего или мень­шего накопления в нем отдельных черт, принадлежащих к единому оп­ределенному духу. Таким образом: экономический рационализм может проявляться и может не проявиться более или менее законченно в хо­зяйствующем субъекте, он может соединяться и не соединяться в нем с более или менее сильно развитым стремлением к наживе, при этом может быть опять-таки строгое или снисходительное понятие о коммерческой солидности и т.д.

Экстенсивное развитие определенного хозяйственного духа находит выражение в количестве индивидуумов, которые исполнены его в каж­дом случае: определенный дух может проявлять весьма высокую интен­сивность развития в отдельном хозяйствующем субъекте, не найдя себе широкого распространения, - наоборот, многие полинялые черты общего хозяйственного духа или некоторые немногие сильно развитые черты могут быть найдены у большого числа индивидуумов.

Определенный дух "господствует" в известное время тогда, когда он вообще имеет широкое распространение, он преобладает, когда он оп­ределяет собою хозяйственные действия большей части хозяйствующих

[10]

субъектов. Против такого понимания "господствующего" или "преобладающего" духа только упрямые или безрассудные люди смогут выставить, то возражение, что в то же самое время жили и индивидуумы с другим направлением мысли, исполненные иного хозяйственного духа.

Эти соображения были необходимы, чтобы расчистить путь (скепти­ческому читателю!) для дальнейшего изложения, ставящего себе задачей изобразить эволюцию хозяйственного духа в течение исторической эпо­хи новой западноевропейской и американской культуры и в особенности показать возникновение того духа, который почти исключительно гос­подствует в нашей современности: капиталистического духа.

За этот промежуток времени, т.е. со вступления в историю германо-славяно-кельтских народов - в этом состоит мой тезис, - хозяйственный образ мыслей в корне переменился: именно из иного (будем его пока так называть), докапиталистического духа развился дух капиталистический. Этот современный капиталистический дух есть новое явление для наше­го европейского мира, начало которого лежит в раннем средневековье, что, однако, не исключает ни того, что подобный же хозяйственный дух развился уже когда-то раньше в культурах старого мира, ни также и то­го, что этот уже ранее существовавший дух замешан в создании совре­менного капиталистического духа. Эти влияния должны быть в свое время приняты во внимание. Однако вполне правомерно рассматривать и изображать ход создания нового хозяйственного образа мыслей внутри круга европейской культуры как само по себе развившееся самобытное явление. А то, что, с другой стороны, необходимо углубляться в средние века, для того чтобы понять ход возникновения современного капита­листического духа, это, я надеюсь, докажет настоящая работа.

О связанных с проблемой генезиса определенного хозяйственного ду­ха вопросах принципиального характера, в особенности о многократно разбиравшемся в связи с моим первым изложением данной темы воп­росе: что было раньше, курица или яйцо, т.е. создает ли хозяйственный дух хозяйственную жизнь или, наоборот, хозяйственная жизнь порож­дает хозяйственный дух, - об этом я скажу в своем месте, закончив лишь генетическое изложение, относящееся по замыслу этой книги к од­ному капиталистическому духу. Предварительно я изображу докапита­листический хозяйственный дух (не входя в его генезис) как данный факт, чтобы установить этим исходную точку развития капиталистичес­кого духа.

Следующая глава посвящена изображению этого докапиталистическо­го духа.

[11]

Глава вторая