Или нервы не выдержали. У одного. А за ним уж и все шмальнули, чего там шифроваться, а так хоть шанс есть

Или да, нервы.

По ходу, черт из тех, кого приложили, когда туда шли. Хозяева забили на нас, а он настырный оказался, вон, корешков привел. Или посчитаться желает, или жадный. - двинул версию Паневин.

Хуево. Сейчас знаешь что? Один на Пыштым бежит. Щас хозяину доложит, что посреди озера его четыре халявных пулемета дожидаются. Миномета на лошадку, и сюда.

Неа. Миномета не будет - че он, своими руками стволы потопит?

Ну да, вообще-то. Хорошо.

Хули "хорошо". Щас подтянется несколько человек с карабинами, вот и будет "хорошо".

Значит, надо прям щас отрываться. - обострил ситуацию Ахмет, проверяя предохранитель АПБ. Готов.

Кого оставим?

Повисла нехорошая пауза, и Ахмет, как бы меняя позу, вытолкнул из-под мышки рукоять АПБ: Жирик с Паневиным не удержавшись, очень нехорошо переглянулись....Сразу, или пусть обозначатся? Если сам Дениску предложит - все, вопрос снят. Но это вряд ли. Ладно, пусть обозначит. Жопой закрутит - сразу вынаю... Однако Ахмет недооценил человеческую наглость. Видимо, по предварительной договоренности, Паневин буранул, словно о давно решенном деле:

Так, Ахмет, оставим твоего. Мы...

Мгновенно выпущенная ярость придала силы - АПБ мухой вылетел из-под бушлата и негромко хлопнул, скорее даже лязгнул - и голова Паневина мокро чавкнула. Дымящееся очко ствола глядело прямо в глаз Жирика.

Кирюха. А че это чмо тут разводит, а? "Мы" какие-то... - с ледяной игривостью в голосе поинтересовался Ахмет.

Жирик молчал, даже не вытирая уляпанное лицо.

Че ты на тухляк ведешься, а, товарищ капитан? - сменив тон, равнодушно спросил Ахмет, заглядывая Жирику в глаза поверх глушителя. - Короче. Давай так. Ты мне сейчас обещаешь, что больше тухляка не будет. Реально обещаешь. - Ахмет рассчетливо вогнал фразу в совесть старшего лейтенанта Кирюхина, и начал с хрустом проворачивать ее в ране: - Ты знаешь, я слову верю. Скажи, как мужик - да. Или нет. Говоришь нет - я тебя валю. Если да, то ему шальняк прилетел.

Кирюха сморщился, словно от боли, и повесил голову. Через несколько томительных секунд глухо, искаженным голосом промычал: