Третий год уже, а все еще воняет

Дак сыро же. Плюс еще кумулятивная струя все в воздух подняла, а если б тихо вошли, ниче б не воняло. По крайней мере, не так.

Ладно, я спущусь. Как открою, свистну.

Паневин стянул чеченку, закрыв ею рот и нос, и ушел, подсвечивая огарком. Через несколько томительно долгих минут раздался лязг металла во вскрытой комнате, словно пьяный великан, придя домой, не может попасть ключом в скважину, затем скрежетнули, страгиваясь, и мерзко завизжали расходящиеся створки ворот.

Спускайтесь, эй! Я у тоннеля подожду.

Мародеры снова оказались на платформе, стараясь скорее преодолеть облако тухлой вони. В конце платформы, где виднелась свечка Паневина, почти не воняло, в тоннеле не воняло совсем - только ржавчиной, сыростью и креозотом. Паневин, державший на плече здоровенную ручку аварийного привода, дождавшись спутников, задул свой огарок.

Смотри, в натуре, рельсы. Тележки по ним какие-то катали, да, Толян? - включил дуру Ахмет, разглядев в колеблющемся свете и натоптанный рельс двухпутки, и прокопченный солярой потолок тоннеля.

Ага, "тележки". - технично съехал Паневин. - Мотовозы. Пошли, че встали. Вон, видите? Лестница с парапета, туда нам.

А че возили? И куда? - не дал спрыгнуть с темы Ахмет, навяливаясь уже полностью открыто.

Наклонился к рельсовому стыку, попросил у Кирюхи свечку:

О, ты понял, нет?

Че там? Брюлик нашел?

Щас, погодь... - Ахмет пробежался к следующему стыку, снова наклонился, всматриваясь в место клеймения и шевеля губами.

РК-36, НКЖД, 1948 год. Не перекинутые, следов демонтажа нет. Это их тут, Кирюх, натоптали. Мотовозы. Да, Толян? И контактник тоже они стерли. Надо же, какие шершавые в РВСН мотовозы на вооружении стояли, охуеть.

На самом деле, Толь, че тут за дела? - заинтересовался Кирюха, догоняя Паневина. - Ахмет, я так понимаю, что тут поезда не раз в год ходили, так, нет?