Глава 18. Сон начался с того же, с чего начинался всегда

Сон начался с того же, с чего начинался всегда. В приемной доктора. Доктор подает ей телефонную трубку, говорит, что звонит ее мать.

– Я снимаюсь в главной роли в кинофильме, – говорит ей мать. – Хочу, чтобы ты приехала и посмотрела мою игру. Билеты для тебя будут оставлены в кассе.

– Я приеду, – обещает Джесс. Через несколько секунд она оказывается в кинотеатре и спрашивает билеты у жующей жевательную резинку кассирши.

– Вам никто билетов не оставлял, – говорит ей девушка. – Билетов не осталось, все проданы.

– Вы ищите билетик? – спрашивает ее миссис Гамбала и подает ей один билет. – Сама я не могу пойти в кино. Моя дочь проглотила черепашку и умерла, поэтому у меня оказался лишний билет.

В зрительном зале свет уже погасили, начинался сеанс. Джесс нашла незанятое место возле прохода, стала ждать.

– Я обнаружила опухоль в груди, – говорила мать с экрана. Но чья‑то спина почти закрыла от Джесс изображение на экране. Как отчаянно она ни старалась увидеть картинку, как ни пыталась заглянуть за эту спину, ничего не получалось.

– Я сама виновата, – прошептала она судье Харрису, который сидел рядом с ней. – Если бы я пошла к доктору в тот день вместе с ней, как я обещала, она бы не пропала.

В следующее мгновение она уже оказалась на улице, готовая подняться по ступенькам резного дома, когда на углу улицы остановилась белая машина, из нее вышел мужчина и направился прямо к ней, его лицо оставалось в тени, руки вытянуты в стороны. Она взбежала по лестнице, чувствуя, что он следует за ней по пятам, стала лихорадочно нащупывать пальцами замок. Но замок оказался сломанным. Она изо всех сил потянула за сетчатую дверь, почувствовала, что пальцы соскальзывают с дверной ручки, знала, что смерть находится совсем рядом.

Джесс вздрогнула и села на пол, обливаясь холодным потом, прерывисто и с трудом дыша.

Она не сразу сообразила, где находится.

– О Господи! – простонала она, увидев рядом с собой на белом пушистом ковре Дона, который мирно спал; в камине за предохранительной сеткой догорали угольки, жалкие остатки жаркого пламени. – О Господи! – снова прошептала она, скидывая с себя одеяло, которым он, видимо, прикрыл ее. Она собрала свою одежду, валявшуюся рядом. Как она могла позволить случиться тому, что произошло между ней и Доном?

«Люблю тебя», – все еще звучали в ее ушах его слова.

Я тоже тебя люблю, хотелось ей теперь сказать ему, но она не могла этого сделать, потому что она его не любила, не любила так, как он любит ее. Она использовала его, использовала его чувства к себе, его глубокую привязанность к ней, использовала его любовь, которую он питал к ней и которая не проходила. Ради чего? Ради того, чтобы она на несколько минут почувствовала себя лучше? Не так одиноко? Не так испуганно? Затем, чтобы опять причинить ему боль? Снова разочаровать его? Точно так же, как она разочаровывает и причиняет боль всем другим людям, которые любят ее.

Дрожащими руками она натянула на себя штанишки и бюстгальтер. Ее начало трясти, она дышала все еще с большим трудом, как будто ее обвил гигантский удав и теперь постепенно душит в своих кольцах. Джесс, шатаясь, поднялась на ноги, натянула через голову свитер, отчаянно стараясь согреться.

Упав на диван, стоявший позади нее, она подтянула коленки к груди и обхватила свои ноги, все ее тело постепенно начало неметь.

– Нет! – негромко вскрикнула она, не желая будить Дона, эгоистично думая о том, чтобы он проснулся сам, обнял бы ее, отогнал от нее кошмары.

Глубоко дыши, говорила она себе, а невидимый удав усиливал свою гибельную хватку, распространив свои кольца от кончика пальцев до шеи, совершенно прерывая ей доступ воздуха. Она мысленно увидела холодные глаза змеи, увидела ее раскрытую вожделенную пасть, почувствовала, как окончательно сдавливается ее грудная клетка.

– Нет, – задыхаясь, вымолвила она, стараясь побороть подступившую тошноту, борясь с воображаемым мучителем. – Нет!

Вдруг она увидела лицо Адама, услышала его голос. «Не сопротивляйтесь, – говорит он ей. – В следующий раз, когда у вас начнется такой приступ, не боритесь с ним. Отдайтесь полностью во власть этого приступа».

Что он хотел этим сказать?

– Что, собственно, может произойти плохого? – спросил он тогда.

– Меня вырвет, – ответила она ему.

– Ну и что такого, что вырвет?

«Я этого боюсь», – подумала она теперь.

Думаю, что вы боитесь смерти, – припомнила она его слова.

«Помогите мне. Пожалуйста, помогите мне»!

Отдайтесь течению приступа, – говорил он. – Не боритесь с ним, покоритесь ему.

Тот же совет, сообразила Джесс, который давал инструктор по самообороне.

Когда на вас кто‑то нападает, не сопротивляйтесь, сближайтесь с ним вплотную.

Наносите удар, когда сблизитесь.

– Поддайтесь течению приступа, – повторяла она вновь и вновь. – Поддайтесь течению приступа. Не сопротивляйтесь. Поддайтесь течению приступа.

Что может произойти плохого?

Ну и что такого, если и вырвет?

Ну и умрете.

Она чуть не рассмеялась.

Джесс перестала сопротивляться. Позволила паническому чувству охватить все свое существо. Она зажмурилась от головокружения, появившегося у нее, от которого она могла повалиться на пол. Ее затошнило, она почувствовала состояние бреда, не сомневалась, что в любой момент может потерять сознание.

Но она не потеряла сознание.

Она не умерла.

Ее даже не вытошнило. Она поняла это с возрастающим удивлением, чувствуя, как сдавленность в груди проходит, как гигантская воображаемая змея постепенно теряет к ней интерес и уползает прочь. Через несколько минут онемение прошло, дыхание стало ровным. Все опять в порядке. Она не умерла. С ней вообще ничего не произошло.

Она не стала бороться с чувством паники, отдалась нахлынувшему беспокойству, и ничего вредного с ней не произошло. Ее не вырвало, не парализовало. Она не погибла.

Она победила.

Джесс несколько минут просидела на полосатом диване без всякого движения, наслаждаясь своей победой.

– Все прошло, – шептала она, сразу почувствовав радость и уверенность в себе. Ей захотелось разбудить Дона, поделиться с ним новостью.

Но она понимала, что делиться новостью ей хочется не с Доном.

Оттолкнувшись от дивана, Джесс встала, поискала под одеялом носки. Нашла их, надела, потом быстренько натянула джинсы. Подошла к окну, стала смотреть в темноту за обрывом.

– Джесс? – спросил спросонья Дон.

– Снегопад прекратился, – сообщила она ему.

– Ты уже оделась. – Он облокотился на локоть и потянулся над ковром за своими часами.

– Я замерзла.

– Я мог бы согреть тебя.

– Знаю, – отозвалась она, явно грустная нотка вкралась в ее голос. – Дон…

– Можешь ничего не говорить, Джесс. – Он надел часы на кисть руки и защелкнул замок цепочки. – Знаю, что ты не испытываешь ко мне тех же чувств, что я питаю к тебе. – Он попытался улыбнуться, и это ему почти удалось. – Если хочешь, то можно сделать вид, что вчера вечером между нами ничего не было.

– Абсолютно не собиралась причинить тебе боль.

– Ты ее и не причинила. Честно. Джесс, я уже большой парень. Я смогу правильно отнестись к тому, что произошло вчера, если ты способна сделать это. – Он помолчал. Посмотрел на часы. – Всего четыре часа утра. – Почему бы тебе не попытаться поспать еще несколько часов?

– Я не смогу заснуть.

Он кивнул.

– Хочешь я приготовлю тебе чашку кофе?

– А ты не хочешь, чтобы я сварила тебе черный кофе у себя в квартире?

– Ты хотела бы выехать прямо сейчас?

– Ты не очень будешь возражать?

– Это для тебя важно?

Она встала на колени на ковре возле своего бывшего мужа и нежно погладила его по щеке, ощутив кончиками пальцев отросшую за ночь щетину.

– Я действительно люблю тебя, – сказала она.

– Знаю, – отозвался он, беря ее руку в свою. – Я просто ждал, когда ты разберешься в своих чувствах.

* * *

В город они вернулись только в семь часов утра. Возвращение домой на машине проходило медленно, в опасных дорожных условиях. Пару раз они скользили по прикрытому снегом льду и чуть не влетели в кювет. Но Дон не растерялся. Он просто покрепче сжал в руках руль и решительно продолжал ехать вперед. Джесс часто казалось, что они скорее дошли бы до Чикаго пешком.

Она бросилась к телефону сразу же, как только вошла в свою квартиру.

– Есть что‑либо новое? – спросила она Нейла, не поздоровавшись.

– Джесс, сейчас семь часов утра, – напомнил он ей. – Клубы открываются только в десять.

Джесс положила трубку на аппарат и смотрела, как Дон убирает остатки завтрака, который вчера приготовил ей Адам. Неужели это было только вчера, думала Джесс. Ей казалось, что это было очень давно. – Ты можешь не делать этого, – сказала Джесс, забирая из рук Дона тарелку, которую он мыл, и ставя ее на кухонную стойку.

– Нет, я это должен сделать. Здесь не осталось ни одной чистой тарелки. – Он взял тарелку со стойки и продолжал мыть ее под краном.

– Кофе уже готов, – сказала Джесс, поболтав кофейник. – Могу бросить пару кусков съестного в микроволновую духовку.

Дон взял кофейник из рук Джесс и вылил темно‑коричневую жидкость в раковину.

– Опять ты и твоя микроволновка, – сказал он. – А теперь брысь отсюда. Я сам приготовлю кофе, а ты примешь в это время душ.

Джесс прошла в гостиную.

– Алло, Фред, – сказала она, уткнувшись носом в клетку. – Как ты поживаешь, приятель? Извиняюсь, что вчера не приехала домой и не накрыла тебя. Ты скучал без меня?

Птичка прыгала с жердочки на жердочку, не обращая внимания на ее заботы.

– Почему бы тебе не завести собаку или кошку? – крикнул Дон из кухни. – Этой пташке все равно, дома ты или нет.

– Мне нравится Фред. С ним меньше хлопот, – ответила она, думая о черных виниловых сапожках, которые она купила у Адама. Явно стоящее приобретение, подумала она теперь, увидев их у входной двери. Снег на них таял и стекал капельками воды на деревянный пол. Никаких колец от соли. Никаких пятен. Удовольствие гарантируем либо вернем ваши деньги.

Она подумала об Адаме, соображая, что он может сейчас делать, куда он отправился, когда ушел из ее квартиры. Как он отнесся к событиям того суматошного утра. Что бы он сказал, если бы узнал о том, что было у нее вчера.

Идя в спальню, Джесс тряхнула головой, пытаясь отделаться от неприятных мыслей. Она начала день с того, что чуть не отдалась одному мужчине, а закончила тем, что переспала с другим. Один был почти незнакомцем, мужчиной, о котором она в сущности ничего не знала. Другой – ее бывший муж, известный ей вдоль и поперек. Он и сейчас здесь, всегда находился рядом, когда она в нем нуждалась. Другой мог заглянуть к ней, когда ему вздумается.

Может быть, именно это показалось ей таким привлекательным в Адаме Стоне, размышляла она. Тот факт, что она точно не знала, когда она увидит его опять, если увидит вообще?

Спальня была в таком же виде, в котором она ее оставила, кровать не убрана. Джесс ненавидела неубранные кровати, так же как она не любила незавершенные дела. Она быстренько стала застилать кровать, взбивать подушки, подтягивать и затыкать уголки. Потом пошла в ванную и пустила душ, стянула с себя свитер и джинсы, аккуратно положила их в стенной шкаф, выбрала серый костюм и розовую блузку для своего сегодняшнего посещения зала суда, аккуратно повесила их на спинку белого плетеного стула.

Она вынула из ящика пару колготок темного цвета, а также чистые розовые кружевные трусики и бюстгальтер, аккуратно положив их поверх костюма, и уже хотела снять с себя нижнее белье, когда заметила дырку в середине штанишек. «Интересно, как это могло случиться?» – задала она себе вопрос, рассматривая неровный разрыв между швами в паху ее трусиков. Она бросила их в корзинку для мусора, вынула другую пару из верхнего ящика, бегло осмотрела, взгляд остановился на ровном разрыве трусиков опять в паху. «Бог мой, что здесь происходит?!» С нарастающим паническим чувством Джесс осмотрела все свое нижнее белье и обнаружила, что все ее трусики были порваны в одном и том же месте и одним и тем же образом. «Бог мой! О, Господи!»

– Джесс? – крикнул Дон из комнаты. – Что ты там такое бормочешь?

– Дон! – закричала она, не в силах что‑либо объяснить. – Дон! Дон!

Он мгновенно прибежал к ней.

– Что такое? Что случилось?

Она молча протянула ему свое порванное нижнее белье.

– Не понимаю.

– Они порваны! Они порваны! – Трясущимися пальцами она растянула нежный материал трусиков.

В его взгляде отразилось такое же смущение, какое испытывала и сама Джесс.

– Твои трусики порваны?..

– Порваны все мои трусики, – наконец к ней вернулся голос. – Абсолютно все без исключения. Посмотри, похоже, что их проткнули ножом.

– Джесс, не сходи с ума. Вероятно, они порвались в стиральной машине.

– Я стираю их вручную, – бросила Джесс, потеряв терпение. – Ко мне проник Рик Фергюсон, Дон. Это сделал Рик Фергюсон. Он побывал здесь, копался в моих вещах.

Теперь Дон тоже потерял терпение.

– Джесс, я могу понять, что ты расстроена, но не кажется ли тебе, что ты делаешь слишком поспешные выводы и предположения?

– Кто же другой мог это сделать, Дон? Разве может тут быть кто‑то другой? Несомненно, это Рик Фергюсон. Кто еще может пробраться ко мне в квартиру с такой легкостью, как будто располагает ключом? – Неожиданно она замолчала.

– Что ты говоришь? – спросила он.

Адам брал из ее сумочки ключ, подумала она. Взял временно, когда ходил в продовольственный магазин, а она в это время спала. Не сделал ли он себе дубликат? Не он ли воспользовался им, чтобы опять войти в квартиру, когда она уехала?

– Это не может быть кто‑либо другой, только Рик Фергюсон, – продолжила Джесс, сразу же отбросив в сторону неприятные мысли. – Он проникал в квартиру Конни без всяких затруднений. А теперь он побывал и в моей.

– Нам неизвестно, кто вламывался в квартиру Конни, – напомнил он ей.

– Почему ты продолжаешь защищать его? – спросила Джесс.

– Я его не защищаю. Я просто хочу, чтобы ты была благоразумна.

– Он же ведь работал в слесарной мастерской!

– Временная работа летом, когда был подростком, и только.

– Это объясняет, как ему удается проникать в квартиры, не оставляя следов взлома.

– Ничего это не объясняет, Джесс, – настаивал на своем Дон. – Каждый может забраться в эту квартиру без особого труда.

– Что это ты говоришь такое?

Он подвел ее к входной двери.

– Посмотри на этот замок. Его все равно что нет. Я могу его открыть своей кредитной карточкой. Почему у тебя нет задвижки со стопором, ради Христа? Или цепочки?

Не спрашивал ли ее Адам почти о том же самом? «Почему у вас нет глазка? Или цепочки?» – спросил он ее, когда она открыла ему дверь и стояла перед ним с пистолетом в руке.

«Мой пистолет!» – вспомнила Джесс и бросилась в спальню, чуть не сбив с ног Дона. Кто бы не забрался в ее квартиру и порвал нижнее белье, он, наверное, украл и пистолет.

– Джесс, объясни ты, ради всех святых, что с тобой происходит? – бросил ей вслед Дон.

Чертов пистолет, думала она, сбрасывая с кровати покрывало и простыни, которые она только что аккуратно застелила. Неужели он унес ее пистолет?

Но пистолет лежал там, где она его положила. Она вынула его из‑под матраца с глубоким вздохом облегчения.

– Господи Иисусе, Джесс! Он заряжен?

Она кивнула.

– Ты спишь и держишь под матрацем заряженный пистолет? Ты хочешь сама себя застрелить? Что, если ты повернешься во сне как‑нибудь не так, и эта штука выпалит? Ты что, спятила?

– Пожалуйста, не кричи на меня, Дон. Это бесполезно.

– Какого лешего ты спишь с заряженным пистолетом под матрацем?

– Обычно он лежит у меня в ящичке. – Она показала кивком головы на ночной столик.

– Почему?

– Как почему? Начнем с того, что ты ведь сам мне дал эту проклятую штуковину. Ты же сам настаивал, чтобы я держала ее у себя.

– А ты утверждала, что никогда не воспользуешься ею. Убери эту дьявольскую штуку, пока ты кого‑нибудь не пристрелила.

Джесс осторожно положила пистолет в верхний ящик ночного столика.

– Мне угрожали, – напомнила она ему, задвигая ящик. – Мою машину загадили и покорежили. Я получаю странные письма по почте…

– Письма? Какого рода письма?

– Ну, во всяком случае одно письмо, – уточнила она. – Пропитанное мочой, с кусочками волос от полового органа.

– Господи, Джесс! Когда это случилось? Обращалась ли ты в полицию?

– Конечно, я позвонила туда. Но они ничего не могут сделать. Нет возможности определить, кто послал это письмо. Так же как нет возможности определить, кто порезал мои трусики, или кто побывал в моей квартире. Так же как они не могут доказать, кто вломился в квартиру Конни, или кто искалечил и умертвил черепашку ее сына.

– Джесс, нам неизвестно, существует ли какая‑нибудь связь между проникновениями в квартиру Конни и в твою квартиру. Нам даже неизвестно, было ли такое проникновение в эту квартиру, – заметил он.

– Что означают твои слова? – гнев переполнял Джесс, мешая ей говорить.

– Кто все‑таки такой этот Адам Стон, Джесс?

– Что? – Неужели он смог прочитать ее мысли, догадаться о самых сокровенных вещах? «Не делись со мной секретами – я не стану тебе лгать», – подумала она.

– Адам Стон, – повторил Дон. – Мужчина, который отключился на твоей тахте в субботу вечером. Мужчина, который готовил тебе завтрак в воскресенье утром. Мужчина, который без труда мог покопаться во всех твоих вещах, пока ты спала, может быть, даже слегка позабавиться с помощью твоего кухонного ножа.

– Смехотворное предположение, – запротестовала Джесс, стараясь не думать о том, что он залез в ее сумочку, взял на время ключ от квартиры.

– Он в данном случае неизвестная величина, Джесс. Кто такой этот человек?

– Я уже объяснила. Парень, с которым я познакомилась, продавец.

– Продавец обуви. Да, мне это известно. Кто вас познакомил?

– Никто, – призналась Джесс. – Я познакомилась с ним в обувном магазине.

– Ты встретилась с ним в магазине? Ты хочешь сказать, что подцепила его, когда пошла покупать себе обувь?

– Нормальная вещь, Дон. Я ничего не сделала плохого.

– Плохого тут, может быть, ничего и нет. Но это явно глупо.

– Я не маленький ребенок, Дон.

– Тогда не веди себя, как несмышленыш.

– Спасибо. Только этого мне и не хватало сегодня с утра. Лекции своего бывшего мужа о свиданиях.

– Я отнюдь не собираюсь читать тебе нотации, будь я проклят! Я пытаюсь защитить тебя!

– В твои обязанности это не входит! – напомнила она ему. – В твои обязанности входит защита таких людей, как Рик Фергюсон. Ты не забыл об этом?

Дон плюхнулся на кровать.

– Это пустой разговор.

– Согласна. – Джесс тоже присела на кровать рядом с ним; на полу валялось несколько пар дамских трусиков. – Здесь что‑то очень жарко, – произнесла она, хотя все еще оставалась в нижнем белье. – Господи Иисусе, душ!

Она ринулась в ванную, откуда вырывался пар, дотянулась до крана с горячей водой и завернула его. Она вернулась в спальню, вся вспотев, с волос на глаза стекала вода, плечи бессильно опустились.

– Как же я могу появиться в суде в таком состоянии? – спросила она, чуть не плача.

– Еще нет и половины восьмого, – мягко подсказал ей Дон. – Поэтому у тебя еще масса времени. Но все надо делать по порядку. Во‑первых, нам следует позвонить в полицию.

– Дон, сейчас у меня нет времени связываться с полицией.

– О случившемся ты можешь сообщить им по телефону. Если они сочтут это нужным, приедут позже и попробуют снять отпечатки пальцев.

– Ничего это не даст.

– Я тоже сомневаюсь, что они что‑нибудь найдут здесь. Но в любом случае ты должна сообщить об этом, тебе это известно. Это должно быть зафиксировано. Включая твои подозрения относительно Рика Фергюсона.

– С которыми сам ты несогласен.

– С которыми я согласен.

– Что ты говоришь?

– Конечно, я разделяю твои подозрения. Я не круглый идиот, даже когда речь идет о тебе. Но подозрения – это одно, а предположения – другое. – Он акцентировал свои слова кивком головы. – Второе, что я рекомендую тебе сделать, – это принять душ и одеться. Забудь пока о нижнем белье. Я позвоню своей секретарше и попрошу ее забросить тебе что‑нибудь до того, как ты отправишься в суд.

– Не надо этого делать.

– Как только ты оденешься, я хочу, чтобы ты собрала чемодан. Ты переедешь в мою квартиру и поживешь там, пока не прояснится эта загадочная ситуация.

– Дон, я не могу переехать в твою квартиру.

– Почему бы и нет?

– Потому что мой дом здесь. Потому что все мои вещи находятся здесь. Из‑за Фреда. Потому что… я просто не могу пойти на это.

– Забери свои вещи. Забери Фреда. Захвати с собой все, что хочешь и кого хочешь. У меня отдельные спальни, – продолжал уговаривать он. – Я и близко не подойду к тебе, Джесс. Я беспокоюсь лишь о твоей безопасности.

– Я знаю это. И за это люблю тебя. Но я просто не могу! – решительно отказалась она.

– Тогда самое элементарное, что надо сделать, – это заменить замок, – предложил он ей, видимо, поняв, что продолжая с ней спорить, ничего не добьется. – Хочу, чтобы были смонтированы задвижка и цепочка.

– Очень хорошо.

– Я договорюсь об этом сегодня же с утра.

– Дон, тебе совсем не надо всем этим заниматься. Я сама обо всем позабочусь.

– Правда? Когда же? Когда ты будешь находиться в зале суда? Может быть, когда будешь вести перекрестный допрос Терри Вейлса?

– Позже. Когда вернусь домой.

– Нельзя позже. Надо сегодня утром. Я попрошу секретаршу приехать сюда и побыть здесь, пока работает слесарь.

– Ты говоришь о той же секретарше, которая должна подвезти мне нижнее белье?

– Сейчас в нашей конторе относительное затишье.

– Похоже на то.

– И, наконец, – продолжал он, – советую подумать о том, чтобы нанять телохранителя.

– Кого нанять? Для кого?

– Для Деда Мороза. Для кого, как ты думаешь, Джесс? Для тебя самой.

– Мне не нужен телохранитель.

– Кто‑то только что проник в твою квартиру, порезал твое нижнее белье, возможно, тот же самый человек, который раскурочил твою машину и посылает тебе по почте пропитанные мочой письма. А ты считаешь, что тебе не нужна защита?

– Нельзя охранять меня неопределенный период времени по двадцать четыре часа в сутки. Во что превратится моя жизнь?

– Ладно, тогда я нанимаю сыщика, чтобы вести слежку за Риком Фергюсоном.

– Что? Минуточку. Я что‑то не совсем понимаю тебя. Ты способен на это? Морально это оправдано – нанять сыщика, который бы следил за твоим собственным клиентом?

– Я было уже нанял такого после того, как искорежили твою машину. Мне надо было бы это сделать, черт побери, может быть, тогда этого не случилось бы. Во всяком случае, если он невиновен, то беспокоиться ему не о чем.

– Я тоже так считаю.

– Джесс, я люблю тебя. Я не могу рисковать и допустить, чтобы с тобой что‑нибудь случилось.

– Но не дорого ли это обойдется, нанять сыщика? – спросила она, уводя разговор от личных вопросов.

– Считай, что это мой рождественский подарок тебе. Примешь ли ты его от меня? – спросил он. Джесс подивилась, как это он ловко поворачивает, что она вроде бы делает ему одолжение, принимая от него это щедрое предложение.

– Спасибо, – поблагодарила она.

– Я скажу тебе одно, – торжественно произнес он. – Если тебе действительно досаждает Рик Фергюсон, то независимо от того, является ли он моим клиентом или нет, я собственноручно пристрелю ублюдка.

Date: 2015-09-18; view: 282; Нарушение авторских прав