Журфикс Герцога Квинского

Несколько миллионов лет назад, а может и меньше (ведь время так трудно отсчитывать правильно) в легендарном Нью‑Йорке процветал удивительный район под названием Квинс. Именно там супруга нью‑йорского короля основала свою летнюю резиденцию. Построив обширный дворец с садами, она пригласила со всего мира самых талантливых и удивительных людей разделить с ней летние месяцы. Ко двору королевы съезжались великие дизайнеры, трубадуры, ваятели, шансонье и прочие мастера‑искусники, чтобы показать свежие полотна, разыграть представления, исполнить пляски, спеть ариозы, а также обменяться сплетнями и развлечь свою королеву‑покровительницу, которая, вероятно, и была мифической королевой Элеонорой из Красного Вельдта.

Хотя за прошедшие века часть континентов затонула, а на их месте возникли новые, некоторые участки суши соединились вместе, а другие раздробились на архипелаги, в уме Лиама Тай Пама $12.51 Цезаря Ллойд‑Джорджа Затопека Финсбери Ронни Микеланджело Юрио Иопа 4578 Соединенных не было сомнений, что он установил свою резиденцию в подлинном месте, что, конечно, давало ему право величаться с тех пор Герцогом Квинским. Уходящая в небо статуя королевы Красного Вельдта занимала площадь без малого в шесть миль и изображала доблестную владычицу в кадиллаке‑колеснице, запряженной шестеркой драконов, с необычно изогнутым копьем в одной длани и квадратным щитом в другой, в причудливом шлеме на голове, и была едва ли не единственной неприкасаемой и неизменяемой реликвией.

Когда Джерек и Орхидея приблизились к владениям Герцога, первое, что они увидели была, естественно, статуя, но почти сразу же их внимание приковал дворец, который хозяин, должно быть, специально воздвиг только для этого вечера.

– О! – выдохнула Железная Орхидея, выглядывая из кабины локомотива, и заслонила глаза от света. – Какой он умный! Как это восхитительно!

Джерек в своем развевающемся плаще с напускным безразличием присоединился к ней на подножке лестницы.

– Красиво, – хмыкнул он, – и впечатляюще, как всегда у Герцога Квинского.

Лепестки ее платья, сплетенного из маков, вьюнков и васильков, затрепетали, когда Железная Орхидея повернулась к Джереку и, улыбнувшись, погрозила пальцем.

– Перестань иронизировать, мой дорогой. Согласись – это великолепно!

– Я уже сказал, что это впечатляет. Она топнула ножкой:

– Не «впечатляет», а великолепно!

Неудовольствие сына растаяло при виде ее восторга, и Джерек рассмеялся.

– Хорошо, желаннейший из цветков, – великолепно! Несравненно! Превосходно! Захватывает дух! Творение гения!

– И ты скажешь это ему, мой призрак, – ее глаза иронически сузились. – Обещай мне это.

Он поклонился.

– Пожалуй.

– И тогда, ты сам увидишь – вечер принесет больше радости и удовольствия.

Никто не сомневался в изобретательности Герцога, но здесь он явно перегнул палку – в пурпурно‑коричневом небе тяжело вращались все тридцать оставшихся планет Солнечной системы: Марс в виде огромного рубина, Венера – изумруда, Герод – бриллианта и так далее.

Резиденция Герцога являла собой копию Великого Пожара Африки. Она состояла из ряда отдельных зданий, в форме какого‑нибудь знаменитого города того времени, весело полыхающего огнем. Дурбан, Килва‑Кивинье, Иола, Тимбукту – все они горели, хотя каждое отдельное строение, воспроизведенное в точном масштабе, было сделано из воды, которая была ярко (излишне ярко, по мнению Джерека) окрашена в цвета невообразимых оттенков в тон языкам пламени. Среди воды и огня уже бродили прибывшие гости. Естественно, пожар не давал тепла – или почти не давал – Герцог Квинский пока не намеревался опалить до смерти своих гостей. Может быть, поэтому резиденция казалась Джереку движимой какой‑то реальной разумной силой. Хотя многие считали, что он грешит излишней серьезностью по отношению к подобным вещам.

Локомотив приземлился около Смитсмитсона, чьи башни и террасы сгорали дотла, а затем восставали из пепла, прежде чем вода могла на кого‑нибудь попасть. Гости кричали от восхищения и удивления. Смитсмитсон был сейчас самым популярным зрелищем в резиденции. Выпивка и закуска, в основном из двадцать восьмого столетия, были разложены повсюду, и люди прохаживались от стола к столу, вкушая и смакуя угощение.

Сойдя с подножки и машинально предложив руку матери, чье «брависсимо» пошло на убыль – видимо, ей стал уже надоедать этот ритуал – Джерек заметил толпу своих знакомых, в которой было несколько неизвестных ему лиц. Некоторые из тех, кого он не знал, были явно выпущены из питомников и, вероятно, были путешественниками во времени. Он мог догадаться об этом по их нелепому поведению, отчужденному, вялому разговору, по несчастному виду. Одного из них, одетого в свой неизменный сатиновый голубой комбинезон, он знал – его звали Ли Пао Когда Джерек и Железная Орхидея подошли к нему, тот бросал неодобрительные взгляды на Смитсмитсон.

– Добрый вечер, Ли Пао, – нежно произнесла Железная Орхидея. Она поцеловала его приятное круглое желтое лицо. – Тебе есть, что сказать об этом? Тебе ведь не нравится Смитсмитсон? Как всегда, из‑за отсутствия подлинности? Ты из двадцать восьмого столетия, не так ли?

– Из двадцать седьмого, – уточнил Ли Пао, – но не думаю, чтобы все так сильно изменилось. Вы все делаете плохо, потому что вы – буржуазные индивидуалисты! Я в этом убедился!

– Ты смог бы стать настоящим «буржуазным индивидуалистом», если бы захотел, да? – обратился к нему еще один из питомника. Он был одет в длинную серебряного цвета рубаху палача тридцать второго столетия. – Ты всегда придираешься к мелочам, Ли Пао.

– Я знаю, я скучен, но таков я есть.

– Поэтому мы любим тебя, – сказала Железная Орхидея, снова целуя его, а затем помахала рукой своему другу Гэфу Лошади‑в‑Слезах, который повернул голову, отвлекшись от беседы с Сладким Мускатным Оком (которого некоторые считали его отцом Джерека), и улыбнулся Железной Орхидее, приглашая ее присоединиться к ним.

– И поэтому мы не слушаем вас, нудных странников, – сказал Джерек. – Вы умеете быть ужасно педантичными: эта деталь неверна, та – не соответствует периоду… и так далее. Вы способны испортить любое удовольствие. Ты должен признать, Ли Пао, что представляешь все слишком буквально.

– В этом заключалась сила нашей Республики, – ответил Ли Пао, делая глоток вина из бокала. – Вот почему она существовала пятьдесят тысячелетий.

– Все шире и дальше, – сказал палач из тридцать второго столетия.

– Более дальше, чем шире, – сказал Ли Пао.

– Ну, это зависит от того, что вы понимаете под термином «республика», – возразил палач.

Они возобновили свой давний, бессмысленный спор. Джерек Карнелиан стал прихорашиваться и вдруг заметил Монгрова, мрачного гиганта, чрезмерного во всех проявлениях и оттого нелюбимого многими. Монгров стоял в самом центре пылающего Смитсмитсона в надежде, что здания на самом деле рухнут и сокрушат его. Все в Монг‑рове было преувеличено, и это продолжалось столь долго, что Монгров, похоже, действительно стал таким, каким он казался. Не то, чтобы Монгрова не любили на самом деле, им пренебрегали скорее понарошку. Он был желанным гостем на вечеринках, хотя редко снисходил до их посещения. Эта, должно быть, была первая за последние двадцать лет.

– Как поживаете, Лорд Монгров? – спросил Джерек, всматриваясь в скорбное лицо гиганта.

– Хуже, когда вижу тебя, Джерек. Знай, я не забыл все твои проделки.

– Вы не были бы Монгровом, если бы забыли.

– Превращение моих ног в крыс. Ты был тогда мальчишкой.

– Правильно, первая проделка, – кивнул головой Джерек.

– Кража моих записей личного характера.

– Точно… я еще опубликовал их.

– Именно так, – Монгров кивнул, продолжая. – Перемещение моего жилища с Северного на Южный полюс.

– Вы были сбиты с толку.

– Сбит с толку и рассержен на тебя, Джерек Карнелиан. Список бесконечен. Я знаю, что ты считаешь меня глупцом, своей игрушкой. Я знаю, что ты думаешь обо мне.

– Я хорошо думаю о вас, Лорд Монгров.

– Ты считаешь меня тем, кто я есть. Чудовище, монстр. Вещь, не заслуживающая права жить. И я ненавижу тебя за это, Джерек Карнелиан.

– Вы любите меня за это, Монгров! Признайтесь!

Глубокий вздох, почти всхлип, вырвался из груди гиганта, и слезы закапали из его глаз, когда он отвернулся от Джерека.

– Делай со мной все, на что ты способен, Джерек Карнелиан. Делай, что хочешь.

– Если вы настаиваете, мой дорогой Монгров.

Джерек улыбнулся, наблюдая, как Монгров, тяжеловесно ступая, уходит дальше в адское пламя. Широкие его плечи были ссутулены, огромные руки повисли по бокам, Монгров весь был в черном, и даже кожа его, волосы и глаза чернели в зареве Смитсмитсона. Джерек подумал, что их любовь друг к другу еще не исчерпала себя. Может быть, гигант намеренно лишает себя того, о чем мечтает. Джерек почувствовал, что он начинает понимать Монгрова. Раньше у Джерека была мысль превратиться в другого Монгрова, но останавливало его то, что это была бы единственная вещь, которой Монгров мог воспротивиться по‑настоящему. «Однако, – думал Джерек, шагая через пламя и воду, – если он станет Монгровом, не появится ли тогда у Монгрова причина стать кем‑нибудь еще? Но будет ли этот новый Монгров таким же очаровательным, как старый? Вряд ли».

– Джерек, мой прелестный любимец! Ты здесь?! Джерек повернулся и увидел Лорда Джеггеда Канари – массу золотисто‑желтого цвета с головой, едва различимой в пышном воротнике. Лорд жестом пригласил его присоединиться к компании у стола, уставленного вазами с десертом, Джерек подошел и крепко обнял друга.

– Лорд Джеггед, ну как, ваши битвы кончились?

– Кончились, наконец. Целых пять лет! Но все‑таки они кончились, и я боюсь, что каждый человечек мертв.

Лорд Джеггед построил совершеннейшее факсимиле Солнечной системы и разыграл все войны, о каких когда‑либо слышал. Каждый солдат микроскопических размеров был выполнен с изрядной дотошностью, а сама Солнечная система занимала куб размером не больше двух футов в объеме.

Лорд Джеггед зевнул, и на мгновение лицо его скрылось в ворохе воротника.

– Да, они мне изрядно наскучили под конец. Глупые твари. А ты, прекрасный Джерек, что делаешь?

– Ничего особенного. Я занимаюсь изучением древнего мира. Вы видели мой локомотив?

– Я даже не знаю, что это такое! – воскликнул лорд Джеггед. – Могу я увидеть его сейчас?

– Он где‑то там, – сказал Джерек, показывая сквозь рушащийся небоскреб. – Посмотрите, когда окажетесь поблизости.

– Твой костюм восхитителен, – отметил Лорд, потрогав его наряд. – Я всегда завидовал твоему вкусу. Это тоже носили древние, Джерек?

– Да, одежда точно копирует подлинник.

– О, какая точность! Какое терпение! Какое старание! Какой глазомер!

Джерек развел руками и огляделся, надеясь, что кто‑то услышит комплимент.

– У меня хороший глазомер, – согласился он.

– Но где же наш хозяин, величественный Герцог, изобретатель всей этой эксцессерии!

Джерек знал, что Лорд Джеггед разделяет его взгляды на вкус Герцога, и покачал головой:

– Я не видел его. Возможно, в одном из своих городов. Здесь есть главный город?

– Думаю, нет. Возможно, конечно, что Герцог еще не прибыл, или уже отбыл. Ты знаешь, как он любит исчезать. Такое сильное чувство драматургии.

– И скуки, – улыбнулся Джерек, встречаясь взглядом с другом.

– Не стоит преувеличивать, мой милый, – укоризненно сказал Лорд Джеггед. – Давай немного прогуляемся. Может быть, тогда мы найдем хозяина и лично выразим ему наше восхищение.

Они под руку двинулись через пылающий город, пересекли лужайку и вышли в Тимбукту, где плящущие, вытянутые вверх, увенчанные минаретами здания рушились, почти что ударяясь о землю, а затем вырастали вновь и опять поглощались языками пламени.

– Хром, – услышал Джерек голос Ли Пао, – они были из хрома, а не из серебра, кварца или золота. Боюсь, что для меня этого достаточно, чтобы испортить все впечатление.

Джерек хихикнул.

– Вы знаете, Лорд, я подозреваю, что Ли Пао не по своей воле проделал путешествие сквозь время. Мне кажется, его «послали» товарищи! Кстати, вы знаете – я изучаю «добродетель»!

– И что такое «добродетель»?

– Я думаю, что это предполагает такой же образ жизни, как у Монгрова.

– О! – Лорд Джеггед округлил губы в ироническом выражении неодобрения.

– Пусть не Монгрова! Но вы знаете, как я стремлюсь к совершенству.

– В твоем случае мне оно очень нравится.

– Я думаю, что этому научили меня вы, когда я был ребенком.

– Помню, помню, – Лорд Джеггед растроганно вздохнул.

– И я благодарен вам за это!

– Вздор! Любому ребенку нужен отец.

Его пышный рукав раскрылся, и из него появилась бледная рука, которая легонько прикоснувшись к гвоздике Джерека, сорвала с нее крошечный лепесток и элегантно поднесла к бледным губам.

– Я заметил его, мое сердце.

– Как‑нибудь, – с чувством сказал Джерек, – мы должны заняться с вами любовью, Лорд Джеггед!

– Да, да! Когда у нас с тобой в одно и то же время появится настроение, – Лорд Джеггед тонко улыбнулся. – Я буду ждать этого. А как поживает твоя мать?

– Она стала много спать.

– Значит скоро Железная Орхидея опять удивит нас чем‑нибудь необычным?

– Я тоже так думаю.

– Она здесь? – Лорд отошел от Джерека. – Я поищу ее. Пока!

– До свидания, Золотой Лорд!

* * *

Джерек смотрел, как его друг исчез под аркой из огня, которая через мгновение стала башней.

Лорд Джеггед действительно помог воспитанию его вкуса и являлся, по мнению Джерека, самым добрым и приятным человеком во всем мире. Но вместе с тем была в нем какая‑то грусть, и Джерек не мог никак понять, почему так. Ходили слухи, что Джеггед – странник во времени. Джерек однажды выложил это Лорду, чем весьма обескуражил его, что, правда, не убедило Джерека до конца. Он недоумевал только, зачем Джеггед делает из этого тайну.

Джерек согнал озабоченность со своего лица и, придав ему больше жизнерадостности, зашагал через Тимбукту. Каким скучным было, наверное, двадцать восьмое столетие. Странно, что мир мог так сильно измениться в течение каких‑то нескольких сотен лет. Ведь век девятнадцатый был полон чудес, а столетие вроде двадцать восьмого могло предложить только Великий Пожар Африки. «Но скорее, дело во мне самом», – подумал Джерек и обещал себе постараться быть снисходительней к Герцогу Квинскому.

Появился прайд львов и угрожающе закружил вокруг Джерека, нюхая воздух и рыча. Львы были настоящими. У Джерека мелькнула мысль – неужели Герцог Квинский зашел так далеко, что позволил львам сохранить все свои инстинкты. Но львы скоро потеряли к нему интерес и двинулись прочь. Их цвета, в основном голубой и зеленый, не сочетались между собой. Повсюду раздавались нервные испуганные смешки – это львы подходили к гостям, но большинству нравились острые ощущения. Джерек подумал, не испортит ли погоня за «добродетелью» его характер, и не станет ли он скучным. Если так, то ему лучше оставить этот замысел. Затем он увидел Миссис Кристию, Неистощимую Наложницу, погруженную в любовные утехи с Алым О'Кэла, обернувшимся гориллой. Кристия заметила Джерека и помахала рукой.

– Джерек… – выдохнула она. – О'Кэла, любовь моя, довольно. Не сердись, но сейчас я хочу поговорить с Джереком.

Горилла повернула голову, заметила Джерека и осклабилась.

– Я не возражаю! Привет, Джерек. – Он встал, поглаживая свой мех.

– Спасибо, Кристия.

– Благодарю тебя, о'Кэла. Это было приятно. – Она принялась поправлять свои юбки. – Как поживаешь, Джерек? Ты хочешь меня?

– Ты знаешь, я всегда желаю тебя. Но сейчас предпочел бы поболтать.

– И я тоже, если честно. О'Кэла – горилла уже несколько недель. Я постоянно сталкиваюсь с ним и подозреваю, что эти встречи не случайны. Конечно, я не возражаю. Но, признаться, я сама не прочь снова стать мужчиной. Или, может быть, – гориллой. Твоя мать тоже была гориллой какое‑то время, не так ли? Это ей понравилось?

– Я был слишком молодым, чтобы помнить, Кристия.

– О, конечно, – она оглядела его с головы до ног. – Ребенок! Я помню!

– Ты должна помнить, мое лакомство!

– Ничто не мешает любому стать ребенком хотя бы на время. Поразительно почему люди не делают этого?!

– Потому что не модно.

Джерек обнял ее и поцеловал шею и плечи Кристии. Она ответила тотчас же. Неистощимая Наложница действительно была самым совершенным созданием в этом мире. И ни один мужчина не мог устоять перед ней, каждый, хотел он того или нет, хоть раз в жизни целовал ее или занимался с ней любовью. Даже Монгров! Даже Вертер де Гете!

– Ты встречала сегодня Вертера де Гете? – спросил Джерек.

– Да, он был здесь, – ответила Миссис Кристия, оглядываясь вокруг. – Они прогуливались вместе с Монгровом. Им нравится компания друг друга, правда?

– Я думаю, Монгров учится у Вертера, – сказал Джерек. – А Вертер утверждает, что Монгров – единственная разумная личность в целом мире.

– Возможно, он прав. Что значит «разумный»?

– Позволь мне не отвечать. Сегодня я уже достаточно объяснял трудные слова и понятия.

– О, Джерек. Что ты задумал?

– Немногое. Я всегда тяготел к абстракциям, но это делало меня скучным. Я намерен исправиться.

– Ты очарователен, Джерек. Все тебя любят.

– Я знаю. И намерен оставаться таковым. Но, знаешь, я стал бы хуже Ли Пао, если бы ничего не делал, а только говорил и чуть‑чуть выдумывал.

– Все любят Ли Пао.

– Конечно. Но мне не нужна любовь, подобная той, что получает Ли Пао.

Кристия усмехнулась.

– Ты имеешь в виду, что я и впрямь похож на Ли Пао?! – воскликнул он в ужасе.

– Не совсем. Но ты был ребенком, Джерек. Вспомни вопросы, которые ты задавал!

– Я удручен, – нахмурился Джерек, хотя, по правде говоря, удручен он не был. Он засмеялся оттого, что понял – ему все равно!

– Ты прав, – сказала она. – Ли Пао скучен, и даже я нахожу его иногда утомительным. Ты слышал, что Герцог Квинский готовит для нас сюрприз?

– Еще один?

– Джерек, ты несправедлив по отношению к Герцогу – он очень гостеприимный хозяин.

– Что да, то да. Так в чем же заключается новый сюрприз?

– А это тоже сюрприз.

Высоко в небе маленькие африканские орнитоптеры начали бомбить город. Яркие огни брызнули во все стороны, раздались вопли.

– Это «на бис»! – воскликнула Миссис Кристия. – Герцог повторяет для тех, кто пропустил первый раз.

Пожалуй, Миссис Кристия была единственной свидетельницей первоначального действа. Она всегда прибывала первой.

– Пойдем, Джерек. Все идут к Волверхэмптону. Там и будет показан обещанный сюрприз.

– Очень хорошо.

Джерек позволил взять себя за руку и повести к Волверхэмптону, находившемуся на дальнем конце коллекции городов. Вдруг пламя исчезло – наступила темнота и тишина.

– Восхитительно! – прошептала Миссис Кристия, сжимая его руку.

Джерек закрыл глаза.