Талиесин

Гвидно Гаранхир правил Гваэлодом, который раскинулся на берегу моря. Ему принадлежала запруда между Диви и Абериствитом, недалеко от его замка. Ежегодно накануне майского праздника запруда приносила улов не менее чем на сто фунтов. У Гвидно был сын по имени Эльфин, самый неудачливый и бесталанный юноша. Это очень огорчало его отца, который считал, что сын родился в недобрый час. По решению совета Гвидно должен был отправить сына на запруду, чтобы понять, может ли хоть раз Эльфину улыбнуться удача, а заодно чтобы он обучился хоть какому‑то делу, которое пригодится ему в самостоятельной жизни. Это было двадцать девятого апреля.

На следующий день, когда Эльфин отправился к запруде, чтобы посмотреть, сколько там рыбы, он увидел, что запруда пуста, не считая кожаного мешка, зацепившегося за одну из свай.

– Ты всегда был неудачником, – сказал Эльфину один из работников, – а сегодня из‑за тебя и нас покинула удача. Прежде в это время в запруду попадало рыбы не меньше чем на сто фунтов, а сегодня нет ничего, кроме этого мешка.

– Как сказать, – ответил Эльфин, – может, он стоит больше чем сто фунтов.

Итак, они достали мешок, развязали, открыли и увидели внутри младенца; никогда раньше они не видели такого красивого ребенка.

– У него сияющее чело! – воскликнул работник.

– Так пусть же зовется он Талиесин,[88]– сказал Эльфин.

Проклиная свое невезение, Эльфин взял мешок с ребенком, осторожно сел на коня, бережно усадил ребенка и, заставив коня идти медленным шагом, отправился домой. Пока они ехали, мальчик сочинил утешение, в котором восхвалял Эльфина:

Прекрасный Эльфин, не жалуйтесь и не порочьте

Улов, который не видно.

Удача пришла к вам этою ночью

В тихой запруде Гвидно.

Нет выгод в печали, все жалобы – бред,

Но лучше мы Бога попросим,

Пусть малый и слабый оставит свой след

Во дни испытаний, тревоги и бед,

Что лучше, чем триста лососей.

Это были первые стихи, сочиненные Талиесином, в которых он утешал Эльфина, огорченного отсутствием рыбы в запруде и, самое главное, тем, что все будут думать, будто все это произошло из‑за его невезучести.

Эльфин спросил ребенка, кто он – человек или дух, и вот что услышал в ответ:

Был создан красивым, хоть ростом – с вершок.

И очень способным к ученью.

Я в море был брошен, зашитый в мешок,

И вынужден плыть по теченью.

Но Бог никогда не оставит в несчастье,

Дает он богатство тому, кто удачлив.

Наконец Эльфин подъехал к дому Гвидно, своего отца. На вопрос Гвидно, хороший ли был улов, сын ответил, что его улов лучше всякой рыбы.

– Что же ты выловил? – спросил Гвидно.

– Барда! – ответил Эльфин.

– Какая же от него польза? – удивленно спросил Гвидно. Но за Эльфина ответил Талиесин:

– Я стою намного больше, чем весь твой улов.

– Ты такой маленький, а уже умеешь говорить? – еще больше удивился Гвидно.

– Я умею говорить лучше, чем ты умеешь задавать вопросы, – ответил Талиесин.

– Что ж, послушаем, что ты можешь сказать.

И Талиесин спел:

Помыслив, я понял, что трижды рожден,

И ключ от познаний во мне заключен.

Я знаю, что было и будет потом.

Эльфин отдал свой «улов» жене, и она ухаживала за ребенком с любовью и нежностью. С тех пор благосостояние Эльфина росло день ото дня, и он пользовался благосклонностью и любовью короля. Талиесину исполнилось уже тринадцать лет, когда Эльфин, сын Гвидно, отправился на Рождество к своему дяде, Маэлгону Гвинедду,[89]в замок Диганви, где собирались все знатные люди королевства, духовные и светские, со своими рыцарями и челядью.

Один из гостей встал и спросил:

– Есть ли в целом мире король более могущественный, чем Маэлгон, или такой, которого бы Господь так щедро наделил статью и красотой, скромностью, силой и благородством души?

Все сошлись во мнении, что Господь наградил короля еще одним непревзойденным даром – королевой, которая красотой, благонравием, мудростью и скромностью превосходила всех знатных дам и девиц королевства. А дальше вопросы посыпались один за другим. У кого самые доблестные воины? У кого самые красивые и быстрые кони и борзые? У кого самые мудрые и искусные барды? И каждый раз звучал один и тот же ответ: «У короля Маэлгона».

Когда они закончили восхвалять короля и его многочисленные достоинства, Эльфин неожиданно сказал:

– По правде говоря, только король может тягаться с королем, но хоть я и не король, хочу сказать, что моя жена добродетельнее всех дам королевства, а мой бард искуснее всех королевских бардов.

Королю тут же передали хвастливое заявление Эльфина, и Маэлгон приказал бросить племянника в темницу и держать до тех пор, пока не будут доказаны добродетельность его жены и искусность его барда.

После того как Эльфина заключили в башню замка, сковав ноги цепью (предположительно серебряной, поскольку в узнике текла королевская кровь), король послал своего сына Руна проверить добродетельность жены Эльфина. Рун был самым безнравственным человеком в мире; не было ни одной женщины, с которой бы он вел себя почтительно. До появления Руна Талиесин успел рассказать жене Эльфина, почему король бросил ее мужа в темницу и что скоро приедет сын короля Рун, который постарается навлечь на нее позор. Он посоветовал своей госпоже переодеть одну из служанок в свое платье и надеть ей на пальцы свои лучшие кольца. Жена Эльфина охотно последовала его совету.

Кроме того, Талиесин посоветовал госпоже во время ужина поменяться местами со служанкой, чтобы служанка вела себя как госпожа, а жена Эльфина прислуживала ей за столом. Так они и сделали. Рун явился в дом Эльфина во время ужина. Слуги провели его в зал, и служанка, переодетая госпожой, встала, чтобы приветствовать его. Рун сел за стол, и они продолжили ужин уже вместе с Руном. Он стал подливать вино служанке, считая, что это жена Эльфина, и отпускал шутки в ее адрес. Вскоре служанка так опьянела, что заснула прямо за столом; говорят, что из‑за порошка, который Рун тайком подсыпал ей в вино. Она так крепко заснула, что даже не почувствовала, как Рун отрезал ей мизинец, на котором было кольцо, которое Эльфин незадолго до этого подарил жене в знак любви. Рун вернулся к королю и в качестве доказательства привез кольцо и отрезанный палец. Жена Эльфина была настолько пьяна, сказал он королю, что даже не почувствовала, когда ей отрезали палец.

Рассказ Руна развеселил короля. Он послал за своими советниками и пересказал историю, рассказанную сыном. Затем приказал привести Эльфина и, обвинив его в хвастовстве, сказал:

– Эльфин, тебе, без сомнения, известно, что очень глупо верить в добродетель жены, находясь от нее на расстоянии. Ты можешь убедиться в порочности своей жены. Смотри, вот ее палец с подаренным тобой кольцом. Вчера вечером ей отрезали этот палец, когда она опьянела и заснула прямо за столом.

Выслушав короля, Эльфин ответил:

– С твоего позволения, могущественный король, я не стану отрицать, что это мое кольцо, поскольку оно известно многим, но палец, на который оно надето, отрезан не от руки моей жены. Я могу объяснить, почему я так в этом уверен. Во‑первых, моя жена носила это кольцо на большом пальце, а сейчас оно на мизинце, и, как ты видишь, даже на мизинец влезло с трудом. Во‑вторых, моя жена, сколько я ее знаю, всегда по субботам стрижет ногти, а ты видишь, что на этом мизинце ноготь не подстригался больше месяца. И в‑третьих, рука, от которой отрезан палец, не далее как три дня назад месила тесто, а я ручаюсь, что моя жена за все время замужества ни разу не месила тесто.

Король был так разгневан тем упорством, с каким Эльфин отстаивал добродетельность своей жены, что приказал отвести его обратно в темницу и держать там до тех пор, пока он не докажет, что искусство его барда столь же высоко, как добродетельность его жены.

Талиесин рассказал госпоже, что ее муж опять оказался в темнице, но попросил ее не печалиться, поскольку он отправляется ко двору Маэлгона, чтобы освободить Эльфина. Попрощавшись с госпожой, Талиесин отправился во дворец короля. Он вошел в зал, где король пировал со своими приближенными. Талиесин тихо пробрался в самый дальний угол, рядом с тем местом, где собирались барды и менестрели. И вот, когда барды и менестрели встали, чтобы воспеть достоинства короля, и двинулись мимо угла, в котором сидел Талиесин, он выпятил губы и принялся водить по ним пальцем, извлекая звуки: «Блюм, блюм!» Барды и менестрели, не обратив на Талиесина внимания, приблизились к королю, склонились в почтительном поклоне, но не смогли вымолвить ни слова, а лишь, выпятив губы, играли на них пальцами «блюм, блюм», как это только что делал мальчик, сидевший в углу. Король очень удивился и решил, что они выпили слишком много горячительных напитков. Он велел одному из придворных подойти к ним и напомнить, где они находятся и как себя следует вести в подобном месте. Придворный с готовностью выполнил королевский приказ. Но они не унимались. Король еще и еще отправлял к ним придворных с требованием покинуть зал. Наконец король приказал одному из оруженосцев надавать тумаков главному барду по имени Хайнин Вардд. Оруженосец взял метлу и так ударил барда по голове, что тот свалился на пол. Бард на коленях подполз к королю, умоляя о прощении и пытаясь объяснить, что всему виной не опьянение, а присутствие в зале какого‑то духа.

– О благородный король, – сказал Хайнин, – да будет известно твоей милости, что мы онемели не от количества и крепости выпитого, а под воздействием духа, который сидит в том углу в образе ребенка.

Король приказал оруженосцу подвести ребенка к нему. Когда оруженосец подвел Талиесина, король спросил, кто он и откуда. Талиесин ответил стихами:

Я тот, самый главный Эльфина бард,

Я звездам весенним, как родине, рад;

Я с Ноем ковчег долго строил;

Я видел Содома с Гоморрой распыл;

В дни Рима строительства – в Индии был

И прибыл к развалинам Трои.

Когда король и его приближенные услышали песню, они очень удивились, поскольку никогда не слышали ничего подобного от столь юных созданий. Узнав, что это бард Эльфина, король велел Хайнину, своему главному и самому мудрому барду, подойти и вступить в состязание с бардом Эльфина. Хайнин подошел, но смог лишь сыграть на губах «блюм, блюм». Король вызывал своих бардов одного за другим, а их было двадцать четыре, и единственное, что они могли, так это сыграть на губах «блюм, блюм». Тогда король Маэлгон спросил Талиесина, что его привело в королевский дворец, и мальчик ответил стихами:

Эльфин, сын Гвидно, плененный в стране Артро,

Закрыт на тринадцать замков

За похвалу учителю. Поэтому Талиесин,

Главный бард Запада, освободит Эльфина

Из золотых оков.

Затем он спел стихи‑загадку:

Скажи, тебе слышать не довелось,

О существе допотопном без кожи,

Без плоти и крови, Без головки и ножек,

Не старше и не моложе,

Не раньше – не позже,

Чем в день, когда родилось.

Видишь, как море в тумане бледно,

Когда, поначалу, приходит Оно

С юга, совершая бросок,

Чтобы упасть на прибрежный песок.

В поле, лесу – Оно скрыто от нас –

Его никогда не увидит наш глаз.

Создано взрывом Оно, напоследок,

И в нужном месте,

Окончательно дать выход мести

На Маэлгона Гвинедда.

Когда он допел эти стихи, поднялся страшный ветер; король и его приближенные решили, что дворец вот‑вот обрушится на их головы. Тогда король велел немедленно освободить Эльфина из темницы и привести его к Талиесину. Говорят, Талиесин спел еще одну песню, и с ног Эльфина упали оковы.

Затем Талиесин позвал жену Эльфина и показал, что у нее целы все пальцы. Вот так Талиесин освободил из темницы своего господина, доказал добродетельность своей госпожи и заставил замолчать бардов. Рад был Эльфин, рад был Талиесин.