Главная Случайная страница


Полезное:

Как сделать разговор полезным и приятным Как сделать объемную звезду своими руками Как сделать то, что делать не хочется? Как сделать погремушку Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами Как сделать идею коммерческой Как сделать хорошую растяжку ног? Как сделать наш разум здоровым? Как сделать, чтобы люди обманывали меньше Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили? Как сделать лучше себе и другим людям Как сделать свидание интересным?


Категории:

АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника






Глава 10. Твое [Рима] могущество ощущается даже на самом дальнем краю света





 

Твое [Рима] могущество ощущается даже на самом дальнем краю света.

Рутилий Намациан. О моем возвращении. 416 г.

 

 

«Написано на вилле Фортуната, провинция Эмилия, диоцез Италии, в год консулов Басса и Антиоха, сент. календы[10]. Гай Валерий Руфин, некогда легат Первого легиона, бывший декурион Тремерата, приветствует своего друга Магна Аниция Феликса, некогда трибуна Первого легиона, сенатора.

Магн, дорогой мой старый друг, потеряв много лет назад связь с тобой, рад был услышать (от общих знакомых), что ты пребываешь в добром здравии и проживаешь в своем родовом имении в Аквитании – теперь, увы, занятой визиготами. Прими по этому поводу мои соболезнования: жить в одной провинции со смердящими дикарями вряд ли приятно. Ты обязательно должен приехать ко мне в гости, хотя, боюсь, мое гостеприимство покажется тебе слегка банальным – я сейчас испытываю некоторые материальные затруднения. Не буду утомлять тебя подробностями; скажу лишь, что власти не сошлись со мной кое в каких вопросах, в результате чего я для них теперь – persona non grata. Тем не менее, погреб мой еще не совсем опустел; посидели бы, вспомнили бы былые кампании, а чаша‑другая фалернского освежила бы нашу память.

Помнишь, как тридцать семь лет тому назад, в один из первых сентябрьских вечеров, гадали мы, сидя в палатке у реки Фригид, отзовет ли Феодосий войска?..»

 

 

* * *

 

Обходя получивших передышку легионеров, подбадривая то одного, то другого раненого солдата, Гай Валерий Руфин, легат Первого легиона, внимательно наблюдал за тем, как вдали, в нижней части долины, располагалась лагерем на ночь армия Арбогаста. Вдоль северного горизонта тянулась цепочка низких холмов, предвестников Юлианских Альп; белой лентой сквозь них прорывалась дорога на Аквинк. На стороне противника наряды солдат рыли длинные траншеи, по которым уносили с поля боя тела убитых, коими была усыпана вся долина. Феодосий тоже потерял немало бойцов; в основном то были воины Алариха, что лишний раз подтверждало обоснованность претензий готов, открыто выражавших недовольство тем, что, когда доходило до настоящей битвы, римляне предпочитали проливать кровь своих союзников‑федератов, нежели собственную.

Арбогаст, командующий войсками Западной империи, франк по национальности, предательски убил юного западного императора Валентиниана II и усадил на вакантный трон своего друга Евгения. Эта последняя, на тот момент, из казавшейся бесконечной серии попыток узурпации власти, сотрясла империю до основания. Но претензии германца (желавшего править через христианина Евгения) на власть – тот, в чьих жилах текла тевтонская кровь, не мог примерить пурпур императора – поставил под вопрос восточный император Феодосий. Соперничающие армии сошлись лицом к лицу у реки Фригид, там, где, обогнув холмы, выходит к Аквилее дорога из Паннонии.

Первые дни сражения выдались чрезвычайно кровавыми, но победителя не выявили, хотя перевес, пожалуй, был на стороне Арбогаста – даже несмотря на то, что один из его полководцев дезертировал к Феодосию.

– Плохо дело, господин, – заметил один из находившихся в подчинении Гая офицеров, молодой трибун, происходивший из знатного римского рода Анициев. – На месте Феодосия я бы, под покровом ночи, отвел войска для перегруппировки к следующей битве.

– Здравая мысль, – неохотно признал Гай. – Только ничего такой отход не изменит. Пока жив этот змееныш Арбогаст… – Он не договорил, внезапно насторожившись. – Чувствуешь, Магн – дуновение ветра?

– Похоже на то, господин… Точно – холодный бриз, со стороны холмов.

– Это bora! – вскричал Гай.

Bora, господин?

– Сезонный северный ветер, который налетает с ужасной силой, и как раз в это время года, – разрушает строения, с корнем вырывает деревья; градины – с воробьиные яйца. По опыту знаю: попали под него шесть лет назад, и именно в этих местах – когда шли свергать узурпатора Максима… Завтра будет настоящий ураган, и дуть он будет прямо в лицо противнику. Скачи к Феодосию, Магн, и передай императору то, что я тебе поведал.

Переварив полученную информацию, Феодосий, уже собиравшийся командовать отступление, остался на прежних позициях. Все случилось так, как и предсказывал Гай Валерий, и на следующий день Феодосий торжествовал победу. Евгений был взят в плен и впоследствии казнен, Арбогаст счел за благо покончить жизнь самоубийством, Феодосий взошел на престол воссоединенной империи. А Гай Валерий Руфин обзавелся неофициальным agnomen, прозвищем, данным ему офицерами Первого легиона: «Боран».

 

* * *

 

«…По наивности своей, Магн, мы полагали, что великая победа Феодосия ознаменует собой новую эру, эру мира, стабильности и процветания. Как же мы ошибались! Уже на следующий год могущественного императора не стало, а с его смертью рассыпались и наши надежды, так как Западная империя дрогнула под бешеным натиском варваров: в ужасных Пунических войнах мы потеряли половину всех наших армий; полчища германских племен обосновались на нашей земле, перейдя Рейн; а теперь еще и Африка оказалась в руках вандалов.

Но и эти беды мы переживем. Рим еще рано хоронить! Уверен, нас ждут еще более великие победы. Говорит ведь о нем Рутилий:

 

Забыв тебя, никто вовек не обретет покоя;

Превозносить тебя не устаю и в пасмурные дни.

Числом своим триумфы Рима не уступают

Звезд россыпи на лунном небе[11].

 

Я разделяю убеждение Симмаха, что и дальше наша империя должна стремиться к завоеванию новых территорий, так как у меня нет сомнений в том, что именно Риму предопределено судьбой дать остальному миру возможность разделить с нами блага цивилизации. Но для того чтобы ordo renascendi – возрождение Рима – состоялось, должны произойти две вещи. Запад должен очиститься от германцев, этих невежественных варваров, которые никогда не смогут прижиться в Риме. И, второе, мы должны вернуть культ прежних богов. Мы не должны забывать, что все нынешние беды Рима начались тогда, когда были закрыты храмы, а из сената убрали Алтарь Победы. Кроме того, принуждая людей думать, в первую очередь о загробной жизни, христианство заставляет их забыть главное свое обязательство – защищать и оберегать империю.

С божьей помощью мне удалось сохранить мою библиотеку, и я еще пока не столь стеснен в средствах, чтобы не купить, при случае, понравившуюся книгу. Предпочитаю старых авторов (неудивительно, наверное, подумал ты, читая эти строки!): Цезаря, Саллюстия, Тацита et. al., но не отрицаю, что и сегодня есть такие, с кем стоит ознакомиться: Авсоний, Аммиан Марцеллин, Клавдий Клавдиан, Рутилий Намациан (об уныло разглагольствующих Иерониме, Августине и прочей христианской братии мне сказать нечего.)

Вот как, Магн, друг мой старинный, я провожу, если не считать ежедневные ковыряния в огороде, свой otium – так, наверное, жил бы в наши дни обнищавший Гораций. Если бы ты только знал, как не хватает присутствия рядом родственной души! Передаю сие послание с другом, у которого есть кое‑какие дела в Арелате. Он великодушно предложил завезти его тебе в Толозу (хотя для этого ему и придется преодолеть несколько сотен лишних миль[12]), предположив, что римлянина визиготы задерживать не станут, и, надеюсь, вернется уже с твоим ответом. Прощай».

 

 

* * *

 

«Написано в Толозе, визиготском поселении в Аквитании, в год консулов Басса и Антиоха, V окт. календы. Магн Аниций Феликс, некогда трибун Первого легиона, сенатор приветствует Гая Валерия Руфина “Борана”, некогда легата Первого легиона, декуриона.

Честно признаюсь: твое письмо стало для меня большой неожиданностью, но неожиданностью приятной, хотя я и сильно расстроился, узнав, что Фортуна тебе не благоволит. Какими бы ни были твои разногласия с властями, не могу поверить, что они могли подвергнуть гонениям человека, столь много сделавшего для нашего государства. У меня – хоть и проживаю я сейчас вне сферы римской юрисдикции – осталось много друзей в сенате (членом которого я по‑прежнему номинально являюсь), и я охотно напишу им от твоего лица. Твой старый трибун почтет за честь протянуть тебе руку помощи в столь нелегкое для тебя время.

Здесь все обстоит не так страшно, как ты это себе представляешь. Не успел я, уйдя с армейской службы, поселиться в родовом имении в Аквитании, как эти территории захватили готы. Тем более приятно я был удивлен, обнаружив, что новые хозяева – далеко не те неотесанные дикари, какими мы, римские галлы, их себе представляли; в большинстве случаев это люди обходительные и справедливые во всех своих деловых с нами отношениях. Что касается лично меня, то за реквизированную у меня виллу я получил от вселившегося в нее гота, человека, по их понятиям, знатного и состоятельного, вполне разумную сумму, хотя он мог выгнать меня из дома вообще без компенсации. Полагаю, за то довольно уже длительное время, что они живут на территории Римской империи, получив к тому же гарантированное на это право, они вполне здесь ассимилировались. Многие из их вождей носят римские одежды; они переняли наши манеры и хотят, чтобы их сыновья изучали латынь. Мне это очень подходит: обманным путем я втерся в доверие к Теодориду и теперь вбиваю amo, amas, amat в белокурые головы юных придворных готов.

Скажу больше: король Теодорид крайне ко мне благоволит. Когда король обнаружил, что из всего его окружения лишь я один умею играть в tabula (которую он обожает), радость его не знала предела. Так что теперь, по нескольку раз в неделю, мы с ним обязательно садимся за стол – я всегда проявляю осмотрительность и проигрываю. Этой хитрости, Гай Валерий, я научился у тебя, человека, в совершенстве владевшего искусством обращения с людьми и лошадьми. “Всегда води дружбу с вожаком”, – любил повторять ты. Дельный совет. А на досуге подумай над тем, что мне как‑то сказал этот “варвар”, Теодорид: “Способный гот желает во всем походить на римлянина, и только бедный римлянин хочет быть похожим на гота”. Принимая во внимание все обстоятельства, скажу откровенно: живу я не так уж и плохо. По крайней мере, намного лучше большинства жителей Римской Галлии, доведенных сборщиками налогов до полной нищеты.

Ты бы удивился, увидев каким “римским” все осталось в Аквитании. Когда прошел первый шок от осознания того, что теперь мы должны привыкать к чужим правилам, возбуждение улеглось, и теперь римляне и готы живут в относительной гармонии. И это несмотря на то, что римляне, как правило, предпочитают смотреть свысока на своих “гостей”, необразованных, по их мнению, хамов и невежд. Готы, которые составляют лишь малую часть от общего населения, живут по своим собственным законам, позволяя нам придерживаться наших. Торговля как шла, так и идет, единственно – в меньших объемах; мозаичные мастерские процветают, гончары из Бурдигалы – так те, наверное, просто озолотились (к сожалению), – все рынки завалены их отвратительными серо‑оранжевыми горшками.

Несмотря на то что многие, как правило, небольшие имения – в том числе, увы, и мое – были конфискованы, крупные, укрепленные виллы готы не тронули (и поступили мудро). Видел бы ты Бург, огромное поместье Понтия Леонтия, главы одной из знатнейших аквитанских фамилий. Купальни, собственные водные источники, великолепная мозаика, даже своя часовня с фресками, на которых изображены сцены из Книги Бытия. Всяк в Аквитании, кто считает себя важным – в том числе и готы, – на все бы пошел ради возможности побывать в гостях у Леонтия. Так что видишь, Гай, добрый старый римский снобизм жив – да как жив! – и здесь.

Ну а теперь, мой старый и глубокоуважаемый легат, позволь мне выразить свое мнение по поводу некоторых вопросов, поднятых тобой в письме. Отлично понимаю, что, сказав то, что я собираюсь сказать, я рискую навсегда разрушить ту amicitia – какая бы она ни была, – которая между нами существует. Движут мной лишь глубокое уважение, которое я к тебе питаю, и забота о твоем благополучии. Если это звучит бесцеремонно из уст человека, служившего когда‑то у тебя в подчинении, приношу свои извинения. Просто помню твой совет молодым трибунам, докладывающим о боевой ситуации: “Говорите то, что есть, а не то, что, как вы думаете, я хотел бы услышать”. Этим принципом я и постараюсь руководствоваться.

Первое. Что касается твоих чувств по отношению к германцам и твоих слов о том, что мы должны от них избавиться. Как ты себе представляешь проведение подобной политики – даже если предположить, что она желательна? Репатриировать их? Истребить? Очевидно ведь, что римское правительство на Западе слишком слабо для того, чтобы попытаться привести в исполнение любое из этих “решений”. Германцы пришли сюда для того, чтобы здесь остаться, и Риму лучше с этим примириться. Правильно будем с ними обходиться – империи будет только польза. Да, им не хватает утонченности манер, изысканности вкуса, зато они, за некоторыми исключениями, храбры и благородны; они восхищаются Romanitas и, если помочь им ассимилироваться, со временем – в этом я убежден – превратятся в образцовых римских граждан. А как ведет себя Рим по отношению к ним? Враждебно и оскорбительно. Браки между римлянами и германками запрещены; ношение мехов и брюк в Риме объявлено противозаконным; германцев считают еретиками только потому, что их арианская форма христианства немного отличается от нашей. Глупо и недальновидно все это. Сейчас они хотят лишь одного – жить с нами в дружбе и согласии; мы же, при таком своем к ним отношении, добьемся того, что они станут опасными врагами. Я знаю, что говорю – все‑таки живу среди германцев уже почти тринадцать лет.

Ты хочешь, чтобы Рим вернулся к старым богам, намекая на то, что отказавшись от них, мы навлекли их гнев, и набеги варваров – наказание нам за отступничество. Если это так, почему же они пощадили Восточную империю, где христиан, пожалуй, еще больше, чем на Западе? Как бы то ни было, пытаться возродить Пантеон уже поздно. Ты что, серьезно думаешь, что кто‑то верит в Юпитера, Юнону и прочих? Помнишь, что вышло у Юлиана семьдесят лет тому назад? Правильно, ничего. Какова вероятность того, что что‑то получится сейчас?

Ты говоришь, что веришь в возрождение Рима. Как бы мне хотелось, чтобы ты оказался прав! Но произойдет это лишь в том случае, если люди поймут для себя, откуда идут все их беды, и, вместо того чтобы искать от них спасения в утешительных иллюзиях, начнут предпринимать радикальные шаги, которые помогут справиться с этими невзгодами раз и навсегда. Тот, кто думает иначе, обманывает самого себя и уже за это заслуживает порицания. Что касается твоего заявления о том, что Риму следует подумать о присоединении новых территорий, в то время как мы и свои‑то удержать не можем!.. Только тактичность, Гай, не позволяет мне высказать то, что я думаю… Скажу лишь, что такое убеждение тебя недостойно.

Ну вот и все – полагаю, свою позицию я выразил предельно четко. Боюсь только, что, объяснившись, я мог смертельно обидеть того, добрые отношения с кем значат для меня очень много.

Спасибо за приглашение. Если, после прочтения моего письма, ты по‑прежнему рад будешь видеть меня у себя в гостях, ничто не доставит твоему бывшему трибуну большего удовольствия, чем поездка на виллу Фортуната. Было бы неплохо поделиться воспоминаниями о битве у Фригида. Кстати, фалернское я не пил уже, наверное, тысячу лет. Здесь, увы, из напитков – лишь германское пиво да массильский уксус. Прощай.

Посылаю письмо с тем же человеком, что доставил твое».

 

 

Date: 2015-09-18; view: 277; Нарушение авторских прав; Помощь в написании работы --> СЮДА...



mydocx.ru - 2015-2024 year. (0.007 sec.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав - Пожаловаться на публикацию